Глава 25

Сегодня. Сегодня.

Этот долгожданный день настал.

Только что прибежала с вестью Дира. В этом году я бездельничаю, выкупив работой мамы, лежание на шкурах. Рат стал пятёркой и вступил в ряды новиков. Тукто, впрочем, тоже пятёрка, но, глядя на меня, решил скрыть свой уровень и заявить о себе только на экзамене. Думаю, он надеялся успеть взять шестую звезду и блеснуть талантом. Я рад, как учитель, что он ставит перед собой цели. Жаль, что не всегда получается их достичь. Хотя он принял неудачу спокойно. Тукто в этом году отдувается за нас троих, собирая в пустоши колючку. Рату уже не положено заниматься такой ерундой. Он в эти дни наводит порядок в центре деревни. Я подглядывал вчера — новики разравнивали песок вокруг площади и выбирали из него мелкий мусор. Даже не знаю что лучше. Впрочем, знаю. Бездельничать дома. Но, о прибытии Воина молодой охотник узнал раньше всех нас. Вряд ли Тукто настолько неудачлив, чтобы наткнуться в пустоши на Проверяющего, как я.

А Рат,хоть, в такой момент уйти и не смог, но сумел найти Диру и послать с предупреждением. Вернее, он просто сообщил ей новость. А уж девчонка отлично знает, с каким нетерпением я жду этого момента и сразу примчалась сюда: «Воин скачет!». Слишком я стал задумчив на занятиях с ней. А что поделать? Как бы я себя не заставлял быть спокойным, но жажда действия распирала. Хотелось делать глупости. Например, прийти на тренировку и раздать всем пинков. Или послать Виргла. Далеко, надолго и, главное, громко. Чтобы все слышали. А ещё хотелось сбросить с себя печать и бегать по деревне, не разбирая дороги — перепрыгивая заборы и дома. В общем, делать всё то, что с момента, когда я впервые ощутил в своём теле силу Возвышения, хотел делать всегда. Но приходилось быть взрослым, серьёзным. Даже сейчас, когда я мог свысока глядеть на всех в деревне. Оставим в стороне силу и мои звёзды. Я — убил Монстра! Уже этого было достаточно, чтобы на долгие годы оставить после себя память. Если бы они, живущие вокруг, только знали об этом. Но я не собирался делать презираемое место знаменитым. Это только мой подвиг!

В общем, голова моя гудела от мыслей, переживаний и желаний. Я не узнавал сам себя. И не высовывался из дома. Чтобы не давать себе соблазнов и не гневить небо. Это было несложно. После триумфального возвращения мамы к огороду деревни, уже под утро, нелёгкое это дело, даже вдвоём, обработать добычу такого размера, она стала героиней в глазах жителей. Началось всё с удивления двойного отряда воинов, пришедших утром её искать. С тех пор у нашего порога начали появляться люди, даже те, с кем я ни разу и не сталкивался в деревне. Но эти разговоры об одном и том же быстро надоели, и мама принялась гнать всех. Жаль, что появлялась она только вечером, а весь день приходилось мучиться мне. Не мог же мальчишка повышать голос на старших. Не принято так. Хотя я упорно не мог понять, а как они хотят увидеть её, если знают, что её здесь нет?

Даже воины, что остаются на охране огорода, сидя с оружием, вдвоём—втроём у костра, проводят всю ночь на нервах. Они слышат ночную жизнь Пустоши, крики вышедших на охоту хищников, предсмертные вопли убиваемой добычи. И со страхом ждут в гости Зверей. Этот страх привычен, въелся в них за сотни таких же ночей, но от этого, в темноте и почти в одиночестве, им не становится легче. А тут одна, без света и копья, выбралась из обвалившейся пещеры, обошла полгоры и вернулась домой живая и невредимая. Есть о чём в байке рассказать постороннему человеку. Не только же слушать, открыв рот, торговца и охранников. Особенно если умолчать про количество звёзд заблудившейся, чтобы история выглядела удивительнее. Именно по этому я, даже потом, ни словом не обмолвлюсь про смерть Монстра. Не хочу, чтобы мной бахвалились у костров. Сейчас все только этим и занимаются. Три дня как никто не уходит в Пустошь. Даже не меняют людей, что сидят у Чёрной. Там Ма, Тирит, Чаги. То есть те, кого можно без криков и возражений засунуть в ту дыру, а вот здесь они, наоборот, могут принести проблемы своей глупостью. Это я про Ма. Все ждут Проверяющего. В прошлом году всё было не так строго. Пожалуй, и Кардо полон тревоги. Вот только опасается он не того.

Пора. Пора. Пора! В сердце отзывался набат, звенящий у площади. Там, возле дома главы, сейчас усердный новик, изо всех своих немалых сил, бил в гонг. Общий сбор. Экзамен. Я провёл рукой по чёрному тонкому льну на груди, повёл плечами, наслаждаясь прикосновением мягкой ткани к чистому телу. Оглянулся на маму с сестрой. Длинные платья преобразили их. Передо мной стояли самые красивые женщины Пустоши. Эти два красно-синих наряда были, если найдётся тот, кто верит побасенкам торговца, из шёлка Катарии. И стоили дороже, чем вся остальная одежда из лавки. Впрочем, мне не жаль потраченного. У нас и так, слишком много богатств, которые имеют хорошую цену только тут и скоро станут бесполезными.

— Пора, — озвучил я хриплым голосом то, что билось в моём сердце и, с сожалением набросил на себя пусть и безупречно чистую, но старую, рваную накидку пустынников.

Мы, как и задумывалось, пришли последними. Тихо, незамеченные почти никем, кроме, семьи дяди Ди, мы подошли к площади. Дядя с тётей удивлённо оглядели наши накидки, но ничего не сказали. Рату было не до нас, он был весь там, впереди, где происходило что-то новое. А вот Дира подозрительно оглядела из-под чёлки, пристальное внимание уделяя прорехам в накидках, кивнула мне и молча отвернулась. Мы стали позади, укрываясь от взглядов с площади за их спинами. Ещё не время. Я так часто повторял себе это последние два года, что впору выбрать это своим девизом, при вступлении в какой-нибудь орден.

Я осторожно выглянул из-под локтя дяди Ди, хотя, я уже изрядно подрос, и это становилось не столько трудно, сколько смешно. Но что уж тут поделать — привычка. Вид на площади не сильно отличался от прошлого года. За распахнутыми воротцами, на всё том же деревянном стуле сидел Воин, которого я с таким нетерпением ждал. Всё в том же традиционном одеянии из тонкой блестящей и гладкой ткани, с вышитым ярко-красным узором на рукавах и отворотах и серебряным гербом города на груди. Вот только, кажется, что его тёмные волосы отливают красным немного сильнее, чем год назад. Это радует, значит, я не ошибся.

— Жители деревни, — Кардо махнул рукой.

— Приветствуют! — слитно ухнула толпа, и все мы склонились, прижимая руки к бёдрам.

— Орикол.

— Сегодня мы проводим большой смотр практикующих Возвышение!

— Уважаемый Воин, у меня есть радостная весть, — склонившись к Тортусу, Кардо перебил Орикола, и тут же сам замолчал, когда Воин просто поднял ладонь.

— Помолчи, мне это неинтересно. Большой смотр должен идти своим чередом. Орикол.

А вот это здорово. Я ухмыльнулся. Надеюсь, Кардо уже начал действовать. Пусть время бежит, а смотр идёт неторопливо, заставляя всю семейку нервничать. Ведь их время ограничено и уже утекает песком сквозь пальцы.

— Дети, слушайте внимательно! — голос Орикола был слышен каждому. — Каждый, кто станет десятой звездой, будет объявлен чемпионом деревни, уедет отсюда в первый круг и заберёт с собой кровных родственников. Все, кому близится десять лет, и кто желает ступить на дорогу Возвышения, ведущую в небеса, могут выйти на эту площадку и пройти первый свой экзамен. Я зафиксирую ваши результаты. Через год вы сможете похвастаться своими успехами. Каждый, кто на глазах уважаемого Воина, возьмёт следующую звезду, получит подарок от нашего главы. Десять килограмм свежего билтонга!

Я понимаю, что порядок нужно соблюдать, но для чего он это говорит? В этом году никто не празднует десятый день рождения. Некому выходить к гирям. Дира в прошлом году выскочила раньше срока, так-то ей, по уму, только в этом нужно было начинать заниматься. Для кого этот клич? И тут произошло две вещи. Во-первых, Орикол бросил на меня взгляд, а во-вторых, дядя Ди обернулся и мотнул головой в сторону площадки. Это что? Они ждут, чтобы я вышел на экзамен-тройку? Смешные люди. Я показательно покрутил головой. Не пойду. Орикол пожал плечами и продолжил смотр. Тортус, казалось, по-прежнему смотрел поверх голов в небо над пустошью, но мне чудилось давление его взгляда на своих плечах.

Следующие звёзды заставили деревенского учителя изрядно оживиться и впиться глазами в его участников. Середнячки вроде Рата, который получил следующую звезду и десять килограмм пока не выполненных обещаний от пока ещё вождя, никого особо не удивили. Ни Орикола, ни жителей, ни тем более Воина. Но вот Дира, вышедшая вслед за братом, и взявшая сразу пятую звезду и тоже получившая обещание выдать ей позже двадцать килограмм билтонга, приковала к себе внимание. Даже лёгкий гомон, стоявший над толпой — стих. Затем был Тукто, также прибавивший две звезды за этот год. У Орикола возбуждённо блестели глаза и он, то и дело, принимался облизывать губы. Алкаш. Неужели он и в такой день приложился к вину?

От шайки блеснул только Ларг, получивший ещё одну звезду. Остальные замерли на месте. Затем, снова, как и в прошлом году, привлекая внимание Воина, вышла Миргло и попыталась опять взять девятую звезду. Вновь не смогла. Неудивительно, с такими мускулами. Однако и упрямства ей не занимать. Котила жалко вдвойне. А если верить слухам, то и втройне.

— Теперь глава, давай приступим к главному, — Тортус слегка, буквально на палец, повернул голову к Кардо. — Тебе есть что сказать?

— Уважаемый, у меня радостная новость, — Кардо снова склонился в поклоне. — Мой сын, оказался не обделён вниманием неба, его благословением. Он поднялся к десятой звезде!

— Небеса милостивы к тем, кто рвётся к ним, — чуть кивнул Воин и огладил свою бородку. — Но как мне помнится, он не блистал талантом в прошлом. Орикол?

— Семёрка. Долгие годы после первого скачка, — Орикол не спускал глаз с Кардо, я даже отсюда видел, как сузились его глаза. А ведь не мог, слишком далеко происходило дело. Пусть они и не сдерживали голоса, но лица-то я не мог видеть в таких деталях. Однако видел. Я недоверчиво хмыкнул своим мыслям и вернулся к происходящему. — Прямо удивительно.

— Действительно, невероятно для Нулевого, — Тортус дёрнул за кончик бороды. — Три звезды за год. Достижение, бросающее вызов небесам.

— Да, уважаемый, мой сын, моя гордость! Я сам был хорош в Закалке, но девятая звезда стала для меня непосильным испытанием.

— Удивительно, — процедил Орикол.

— Довольно болтовни, — Воин повёл рукой. — Где он?

— Виргл!

Молодой вождь вышел на площадь. Сегодня на его лице не было обычной гадкой улыбочки, которую я годы ненавидел. Он был счастлив, широко и радостно улыбался, и она неожиданно красила его. Смягчила резкие черты лица, убрала те детали, которые делали его лицо уродливым. А может, дело было совсем не в этом. Наверное, я просто перестал его ненавидеть и придираться к нему. А он сейчас был счастлив. Гордо глядел на всех сверху вниз. Презрение сквозило из каждого движения его плотной фигуры с расправленными плечами. Руки он широко расставил и шёл, чуть переваливаясь с боку на бок, и разворачивая вперёд то одно, то другое плечо. А я, действительно, освободился от ненависти. Пусть идёт, пусть плюёт на всех нас и оказывается мыслями уже на улицах Первого. Ведь я знаю, что сейчас падает песок последних песчинок его жизни.

Я знал, куда нужно смотреть и видел, что мышцы Виргла чуть распухли, будто он уже третий час таскает тяжести на тренировке. Но нет, не стал бы он заниматься такой глупостью перед экзаменом. Его распирает чужая, заёмная сила. Та, что когда-то убила моего отца. Виргл подошёл к гире, поклонился Воину. Выпрямился. Глубоко вздохнул и наклонился к своему экзаменатору — камню с десятью звёздами на боках. Ухватился за вырубленные прихваты. Замер. На площади стояла тишина. И рванул гирю вверх.

— Засчитано, — спокойно произнёс Орикол и Виргл с явным облегчением бросил тяжесть, а площадь взметнулась гомоном шёпота и тихих восклицаний.

— Поздравляю, глава, — улыбнулся Тортус. — Твой сын достиг пика ранга. Чемпион. И удостоен чести отправиться в Первый пояс. Ты останешься на своём посту или последуешь за сыном?

— С сыном, уважаемый, — Кардо поклонился. — Я всегда мечтал увидеть земли предков.

— Хороший выбор, — благосклонно заметил Воин и вдруг жёстко продолжил. — А теперь последняя проверка.

— Уважаемый, — снова согнулся в поклоне Кардо.

— Ты! Подойди, — приказал Тортус Вирглу. — Это Мерило. Изделие гильдии Артефакторов. Он более надёжен в определении меры развития меридианов, чем проверка поднятием тяжести. Возьми его в руку, сожми изо всех сил, не опасайся сломать — это не в твоих силах, а затем разожми кулак, и покажи артефакт.

Виргл с явно различимой опаской принял из рук Воина Мерило. Помедлил, держа полупрозрачный орех на ладони, бросил быстрый взгляд на отца и сжал его в кулаке. Я видел, как побелели костяшки, так сильно он стискивал артефакт. Здесь любой бы нервничал, даже если по настоящему поднял бы гирю десятку, не только он. Затем Виргл шумно выдохнул и резко открыл ладонь. Мерило ярко, заметно даже под солнцем, светился, Площадь снова зашумела шепотками и оханьем, словно дождь по сухим листьям драконьей травы на крыше. Я и не сомневался в результате. Уж слишком много времени, сил, предательства, денег вложил в это дело Кардо и торгаш Вират. Наш чемпион с облегчённой улыбкой поклонился и вернул амулет Воину.

— Великолепно, — с улыбкой кивнул Тортус. — Ваша деревня меня порадовала. Глава! Впрочем, какое тебе теперь дело до награды для поселения. Хорошо, распускай жителей на праздник. Сегодня они его заслужили.

— Дядя Ди, в сторону!

Скомандовал я, для верности дёрнул его за пояс, сбросил с плеч старую накидку и шагнул вперёд. Приложил кулак к открытой ладони и чуть поклонился, опустив глаза в землю, с удивлением отмечая силу своего голоса, который легко заглушил гомон толпы вокруг и разнёсся над площадью.

— Младший приветствует старшего!

Площадь стихла. Над ней снова повисла тишина. И это меня радовало.

— Щенок, ты как посмел? — в бешенстве просипел Кардо.

— Поднимись, младший, — разрешил Воин. Я разогнулся и смерил взглядом Кардо. Тот снова не выдержал.

— Уважаемый, этот отброс не скажет ничего путного, а лишь вымажет грязью стоящих перед ним.

— Бывший глава, ты забываешь своё место? Я не разрешал тебе впустую болтать языком, — теперь, кроме вечной полуулыбки, на лице Тортуса чуть приподнялись брови, показывая его удивление. — Говори, — кивнул он мне.

— Старший, младший желает сдать экзамен.

— Мусор, — теперь Виргл не выдержал моего взгляда. Я смотрел прямо, не опуская глаз и улыбался, перебегая взглядом по лицам людей, перед которыми я стоял. — Куда ты прёшься?.Как ты там возвысился за полгода! Третьи звёзды вышли ещё час назад! И где ты украл эту одежду?

— Помолчи. — Воин бросил взгляд, скорее обозначил его, снова, едва на палец, повернув голову, в сторону, где стоял Виргл. Но обрывать его столь грубо, как отца не стал. — Орикол?

— Заниматься начал, — деревенский учитель помолчал, не спуская с меня тяжёлого взгляда, который был так же грозен, как и шип Скорпионьего мада. — Два года назад, — площадь помолчала, а затем по ней прокатился гул, начавшись от края с шайкой Виргла. Сам Виргл помрачнел и сжал кулаки. — Утверждает, что небо не дало ему великого таланта и сейчас он всего лишь тройка.

— Так, значит, Леград, небо не дало тебе великого таланта? — теперь я отчётливо слышал в голосе Воина смех. Виргл вздрогнул, услышав из уст Проверяющего моё имя. Я вспомнил прошлый год, непочтительный разговор Орикола со столь высоким чином, и решил чуть переиграть свой план. Если Воин позволит мне, конечно.

— Уважаемый, — я влил столько яда, сколько только смог в это слово, — Орикол, ошибается, — Тортус хмыкнул. — Я сказал ему, что небо не дало мне уникального таланта. И не соврал. Куда мне до героев легенд.

— О, да! И не верь после этого в воздаяние, — Тортус внезапно забыл про меня и, отбросив строгость и важность, развернулся всем телом к Ориколу. — Ты. Ты! Который так всегда кичился своим даром чувствовать ложь — обманут простым мальчишкой! За что тебя наградили должностью управителя, дружище? Сколько хитрых воров сумело обвести тебя вокруг пальца в Ордене?

— А звёзды? Ты ведь не вышел сдавать на тройку? — Орикол буквально шипел, не обращая внимания на смех Тортуса.

— Тройка? Ха-ха-ха! — я с некоторой оторопью наблюдал, как с Воина окончательно сползает его маска невозмутимости. — Год назад он был семёркой, жалкий слепец, втоптавший в навоз жемчуг!

Теперь вздрогнул Кардо, впившись в меня взглядом. Я видел, как дрогнула его борода, будто он кривился или хотел что-то сказать, но не решился. Виргл побледнел. Лицо Орикола же от насмешек Воина покрылось пятнами.

— Порадуй меня, Леград, — Воин снова обернулся ко мне. — Не зря же ты вышел сейчас. Скажи, что и ты, за год поднялся на три звезды. И это будет лучший день за последние годы на этих пыльных равнинах.

— Старший, младший готов сдать экзамен на десятую звезду.

— Отлично, — Тортус отмахнулся от Орикола, снова попытавшегося узнать, как я обманул его. А я был рад избежать лжи о его проверке в тот день. — Действуй.

— Старший, — я облизнул вдруг пересохшие губы и склонился в поклоне. — У младшего есть просьба.

— Излагай, — Воин повёл рукой.

— Прошу разрешить мне, до получения чемпионства, раздать малые долги и не считать это неуважением к старшему, — я не выпрямлялся, ожидая ответа.

— Нагло. Но... Это тоже может быть забавно, я помню, как ты выглядел год назад. А в новую жизнь нужно вступать расплатившись с ростовщиками. — Тортус дёрнул себя за бороду. — Действуй. Развлеки меня.

Я разогнулся и развернулся к жителям. Гомон стих. Все смотрели на меня. Я ощущал на себе десятки глаз. Осматривал стоящих передо мной и впитывал в себя их взгляды. Полный гордости — от мамы. Удивления — от семьи дяди. Восхищения от Диры и Тукто. Опаски от большинства жителей, которые не знали чего от меня ожидать. Ненависти и страха — от шакалов. Вины и страха — от тех троих, что тоже тогда спас отец. Но были и взгляды, которые я не мог разобрать. Ларг, Порто, Ракот — слишком много у них было в глазах. А вот Скирто — я буквально видел, как он сходил с ума от ужаса. Да, всё верно, крысёныш, я начну с тебя. Я думал, что время мести вам придёт после Виргла, но Воин Тортус оказался сильно не таким, каким представлялся мне год назад. Даже не ожидал его согласия и такого не подобающего Воину поведения. Словно он простой человек.

— Скирто, ты всегда относился ко мне внимательнее всех. Не упускал случая поделиться со мной забавной выдумкой. Посмеяться над потешным малым, — я смотрел на него и морщился от презрения, крысёныш был белым от ужаса и его била дрожь, вряд ли он мог даже говорить, а уж тем более удрать от меня. — Хватит дрожать. Я ведь никогда не убегал от тебя. Считай, что небо устало выслушивать мои просьбы и снизошло к тебе, - я помедлил, а затем ударил так, как научил однажды Вартус, сбоку в колено. Впрочем, силы удара хватило на обе ноги.

Взвыли два голоса — Скирто и его матери. Кари бросилась к воющему на земле сыну. Мне показалось сначала, что она кинется, и я привычно поднял ладонь, чтобы наложить печать. Но к счастью и она одумалась, оставшись причитать над сыном и его сломанными ногами, и я опомнился, не став раскрывать свою тайну. Да, ходила пару баек о том, как прорвавшиеся к пику Закалки, сводили счёты со своими обидчиками. От историй, что вполголоса рассказывали у костра взрослых, волосы дыбом вставали у подслушивающих. Охотники говорили, будто Воины смотрели на такое сквозь пальцы. Слишком ценен был возвысившийся, чтобы разменивать его желание мести на десяток никчёмных жизней. Жестоко, да. Но такова цена возвысившихся. И поэтому тоже десятая звезда так манит. И это оказалось правдой. Мне разрешение на месть выдали авансом, да и не думаю, что Тортус бы позволил мне убивать кого-то. Пока не позволил. Я бросил в его сторону быстрый взгляд. Смотрит, на лице опять лишь след улыбки и спокойствие, будто он сидит на берегу реки, любуясь текущей водой. Значит, продолжаем.

— Шиго, ты всегда рад был оказать услугу своему боссу и выполнить самую грязную работу. Ты знаешь, эта щека, — я тронул лицо пальцами, — до сих пор помнит тяжесть твоей ноги. А падать с обрыва - страшно.

— Нет! — Велиса встала перед сыном.

— Прекратите! Уважаемый Воин, ведь мой сын — десятая звезда! Это его люди! Они под его рукой. Это нарушение правил!

Кардо заступился за шакалов, а Виргл молчит, глядя на меня со страхом. Почему я не удивлён?

— Я бы наказал тебя, за то, что ты проявляешь неуважение ко мне, презрев запрет говорить, — Тортус говорил всё так же громко, каждое его слово разносилось над площадью. — Но не буду. Знаешь, я ведь тоже выходец из Пустошей. Нулевой и мой дом. Пусть я родился далеко отсюда, но скажу, что природа человеческая одинакова везде. И, — он обернулся к Кардо, я перестал видеть его спокойное лицо, — люблю смотреть, как воля одного человека превосходит волю других. Правила? Мне лень разбираться в склоках вашей дыры. Закон — это я. Я устанавливаю правила. Но знаешь, — Тортус рассмеялся и повторил мои мысли, — забавно, что за своих людей беспокоится не тот, кто должен их защищать.

Я поклонился Воину. Развернулся. Шиго прикрикнул на мать и сдвинул её в сторону. Я кивнул, признавая храбрость, и пнул его со всей доступной скоростью. Знаю, как это выглядит со стороны даже для новиков. Моя фигура просто вздрогнула, а у Шиго подломилась нога. Он лежал на земле и ещё даже не понимал, что я сломал ему её, растеряно хлопая глазами, боль ещё не пришла к нему, а я уже шагнул прочь, оставляя его охнувшей матери. Надеюсь, он будет хромать всю жизнь и помнить меня.

— Вартус, ты знаешь, последние месяцы, сходясь с тобой в драках на площадке, я лучше узнал тебя и почти простил. Почти. Ты честен и прям и никогда не бил меня в голову, — я помолчал, оглядывая втянувшего голову в плечи и сжавшего кулаки подростка. — Но за предыдущие два года — это твоё: «Встреть мой кулак — своим!», — просто выбесило. Давай — встреть мой кулак — своим!

Вартус недоверчиво хмыкнул, огляделся по сторонам, передёрнул плечами и шагнул вперёд, поднимая кулаки. Я сознавал разницу в наших силах, и что, после полноценного удара, он может и вовсе лишиться руки. Мне это не нужно. А потому остановил свою руку и даже подал её назад в момент удара. Но даже так, Вартус-то ударил, ничуть не остерегаясь, так сильно, как только умел. Вышло, что он влепил со всей своей дури в каменную стену. Боль наверняка была жуткая, уж я-то представлял хорошо, но он не издал ни звука, а лишь упал на колени, сжимая разбитый кулак. Я чуть поклонился ему и развернулся прочь от толпы. Закончено. Ни больше и не меньше отмеренного давным-давно.

— Эй, а мы? — настиг меня в спину вопрос.

Я оглянулся и увидел стоящих по бокам от Вартуса Порто и Ларга.

— У меня нет к вам обид.

— А помои?

— Ты глуховат? Свободны! — я был раздражён. Мыслями я уже был там, на следующем шаге своей мести, а тут эти.

— Это из-за брата? Мне не нужно снисхождение!

Я постарался успокоиться и понял, что сейчас на нас смотрят все и ждут моих действий.

— Успокойся. Что ты, что Ларг никогда не переходили черту. Я никогда не испытывал к вам ненависти. Расчёт с вашей шайкой окончен. Всё, валите! — я махнул рукой, обрывая возражения и затыкая парней, и развернулся. На этот раз окончательно.

— Старший, младший благодарит вас, — я снова склонился и сложил руки, приветствуя его, как один практик Возвышения — другого.

— Это было забавно. Особенно концовка. Будто вернулся на годы назад в глупую юность. Надеюсь, ты осознаёшь, что получил это в счёт будущих заслуг. И если ты не возьмёшь десятую звезду, — Тортус замолчал, позволяя всем дополнить его слова в голове.

— Конечно, уважаемый, — я выпрямился, бросил короткий взгляд на белого от ярости или от страха Виргла, и двинулся к гире.