Глава 19

Сегодня один из тех редких дней, когда нашей семье можно отдохнуть душой. Опускающийся на горячий песок вечер, жар и треск костра, запах жарящегося мяса, разговоры вокруг обо всем на свете. Если закрыть глаза и помечтать, то можно перенестись в прошлое, когда такие вечера были обычными в нашей бродячей жизни. Нужно только не открывать их. Чтобы не увидеть грубую, раздражающую кожу Лейлы холстину. Осунувшееся и постаревшее лицо мамы. А главное — это не давать себе вспоминать, почему не слышно веселого голоса отца.

— Леград! — разрушил все мои усилия шепот Диры. В груди заворочался тяжелый комок злости.

— Что?! — не открывая глаз, цепляясь за крохи исчезающего тепла воспоминаний, я постарался голосом передать ей всё плохое, что она во мне разбудила. Оставь меня в покое!

— Ты когда меня проверять будешь и учить? — не поняла, а скорее проигнорировала мой намек Дира.

— Чему я ещё, должен тебя научить? — спросил я темноту. — Ты уже вполне бегло читаешь, слушаешь мой гундёж каждую неделю, выполняешь задания и даже хвастаешься особо редкими оттенками, цвет которых я даже не могу себе вообразить. Что ты себе ещё навоображала?

— Ничего я не воображала, — засопели у меня под боком. — Двигайся, расселся тут на моей циновке! И задания у тебя — идиотские!

Упрямо не открывая глаз, хотя и понимая всю безнадежность этой детской уловки, я подвинулся, давая место. Даже Лейла уже года три как понимает, если ты никого не видишь — это совсем не значит, что ты спряталась. Но вот скрыться от проблем жизни, пусть и на минуты, можно. Пока тебя не найдет, севшая на шею, девчонка.

— Леград! — на этот раз меня исподтишка ткнули в бок острым пальцем.

— Дира? — тихо прошипел я, чтобы меня не услышали у костра.

— А?

— Подскажи, — я угадал со следующим ударом и крепко обхватил пойманный кулак, — если я сейчас с диким смехом прыгну на тебя и, валяя по песку, буду кричать, как маленький ребенок: «Лада! Лада!»? Тебе понравится?

— Ты больной? Ой! — Дира тихо вскрикнула, едва слышно даже для меня.

— Да, — довольным голосом протянул я, продолжая усиливать хватку, — я больной. Это вся деревня обсуждает. Знаешь что?

— Что? — уже опасливо протянула Дира, наконец, осознавшая, что зря помешала мне.

— Я решил, что, ударенный по голове, может не только умыть тебя по пустынному — песком. Но и покусать. Нужно же проверить, как сильны челюсти седьмой звезды!

— Пусти! Пусти, дурак! — Дира принялась выкручивать руку. — Я щас закричу!

— Ну, это ты зря, — я открыл глаза и, встретив темную, почти черную синеву злых глаз, уточнил. — Обзываешься зря. Я — не дурак. Вот утром пойдешь на работы, зайдешь к нам. Я проверю твое возвышение. И уже там — укушу. Без свидетелей. И никто не узнает, что у меня с головой совсем плохо стало.

Стоило мне отпустить руку Диры, как она, словно вспышка молнии в ночном небе, промелькнула передо мной, исчезнув с моей циновки и оказавшись под боком у отца. А ведь до костра — добрых десять шагов! Талант!

— Отец, а вот ребята вечно кричат, что лишь копье оружие настоящего охотника, — Рат продолжал пытать дядю Ди, жарящего мясо. — А ты учишь меня луку гораздо больше.

— Это все глупости, — дядя Ди бросил короткий взгляд на сына. — Главное для охотника — добыча. Как он ее возьмет — неважно. Это может быть копье, лук, силки, даже ловчая яма и брошенный камень. Его главная задача — добыть еду.

— Чего ж тогда Виргл ни разу не брал в руки лук, — Рат был не очень доволен ответом.

— Он тебя упрекает луком? — дядя Ди усмехнулся.

— Бывает, — мой приятель был изрядно смущен этим признанием.

— Рат, — дядя Ди все же повернулся к нему и продолжил, — как считаешь, Виргл часто будет ходить на охоту?

— Ну, — замялся парень, — не знаю.

— Нет. Нечасто, — вмешалась в разговор мама. — Даже думаю, реже Кардо. Он совсем не охотник, в отличие от отца.

Я молча слушал. Хотя мог сказать многое. Например, что о Виргле, вообще, не стоит думать. Он никогда не будет ходить на охоту в этой деревне. Через полгода он с помощью отца мечтает уехать в первый пояс. А еще очень хотелось сказать — этого тоже никогда не случится. Он навсегда останется в песках Белой пустоши. А мертвому — не нужно охотиться. Но я молчал. Щурился на огонь костра из колючки, сберегаемой дядей для такого дня. Наслаждался запахом мяса бородача, которое сегодня позволю себе без оглядки на своё притворство. Слушал, как начинают просыпаться хищники в пустоши, пугая своих будущих жертв голодным ревом, разносящимся в пустоши на многие километры. Я от запаха шкворчащего мяса, между прочим, готов реветь ничуть не хуже. Думал об отличном копье, что вышло у меня из трофейного наконечника и ветви мопане, ещё более крепкого, чем свинцовое, дереве, которое я нашел на одном из холмов возле Черной горы. И молчал.

— Слышишь? — поднял палец дядя Ди. — Он лишь хочет сменить отца и получить в свои руки настоящую, взрослую власть. А пока тренируется на новиках. Показывает вам свою силу.

— Ну, так, с копьем и сложнее, — заметил Рат.

— Сложнее. И легче. Даже новики уже быстрее и сильнее многих животных.

— Ну, тут ты чего-то заговариваешься! — пристыдил приятель отца.

— Да, — дядя Ди и впрямь немного смутился, — это я приукрасил.

— Песчаная пума, леопард, пересмешник, мечерог, буйвол в рывке легко настигнут новика, — принялся загибать пальцы Рат. — А вот если не смогут сразу завалить, то тогда, конечно, убежим. Они не могут долго бегать. Сам говорил!

— Я же сказал — приукрасил, — дядя Ди хохотнул. — Но суть моих слов в том, что четвертой звезде смертельно опасно идти с копьем на мечерога. Он слишком слабый и медленный для такого противника. А вот для Виргла — это простая забава.

— Седьмая звезда! Дубина! — спокойствие Диры под боком у отца закончилось, и она подала голос, одновременно ткнув брата пальцем под ребра. А у него закалки тела нет.

— Ааа! — заорал Рат и схватился за бок. Похоже, не зря девчонка напрашивается ко мне. Хочет похвастаться очередной звездой. Вон, как легко брата чуть не покалечила. Не рассчитала новых сил. Вернее, испытала их на мне, но не понимает всю разницу между мной и им.

Вокруг костра началась суета. Рат отдышался, и я насладился редкой картиной. Брат гонял сестру! Обычно всё наоборот. Дира визжала, причем радости и восторга в ее голосе было больше чем страха. Ралио, в свою очередь, бегала за сыном по всему двору и кричала на него. Лейла с открытым ртом следила за их беготней. А дядя Ди спокойно и с улыбкой наблюдал всю эту кутерьму. Пришлось вмешаться и напомнить им о самом важном деле. Для меня и моего, страдающего от постоянного голода, живота.

— Мясо!

Дядя Ди спохватился и вернулся с глиняной лопаткой к мясу на камне. Мама подножкой сбила Диру, сверху на нее Раухом упал Рат и принялся щипать и щекотать завизжавшую еще громче сестру. Над ними в растерянности замерла Ралио. Новая часть представления! И благодарные зрители, хохочущие без остановки — мама с Лейлой.

— Эри! — нашла виновницу хозяйка двора.

— Да ладно тебе, Ралио! — мама махнула рукой. — Ты слишком правильная.

— Она могла разбиться! — всё не успокаивалась Ралио.

— Эта девчонка с шилом в заднице? Разбиться на этом песочке? — мама закатила глаза. Наша соседка помялась и, покосившись на кучу из рук и ног, в которой уже никто не визжал, а лишь хохотали на два голоса, молча села на циновку из камыша.

— Хорош! — прикрикнул дядя на детей. — Дира, неси тарелки. Пора снимать.

— Да, папа! — девчонка подхватилась с земли, показала язык брату и умчалась в дом.

— Для него это забава, редкая забава, заметь это, — дядя продолжил разговор. — А для тебя работа. Каждодневная работа. Можно взять стрелой — сделай это. Наступила великая сушь и мало добычи? Выбей хищников в округе. Добыча так скудна, что от этого трусливого джейра зависит выживание деревни? Свари яд. И одной попавшей стрелы хватит, чтобы твоя семья выжила.

У костра замолчали. Дядя сказал все, что хотел. Рат, нахмурившись, укладывал в голове слова отца. Женщины суетились, раскладывая по большим мискам красной глины не только мясо, но и зелень с хлебным корнем. А я вспомнил, о так и не завершенном деле, и подал голос, принимая у Рата эстафету вопросов об охотничьих тонкостях.

— Дядя Ди, а как ловят квартиков?

— Именно ловят?

— Да, живыми и целыми, — уточнил я.

— Тебе он зачем? — Дира сунула мне миску и снова нагло уселась рядом. Надеюсь, ей хватит ума не мешать мне есть.

— Я слышал, что они приручаются и охраняют дом от скорпионов, — такая полуправда у меня была заготовлена именно на этот случай.

— Есть в нашей семье метод, вот только не то что я, но и отец мой с дедом им ни разу так и не воспользовались. Нужды не было. Не так много в Плекто этой дряни было. Я о скорпионах. Да и тут? Только Ма укусила змея в деревне, так ему два раза Орма отвар дала, и он бегает как ни в чем не бывало. Если бы сам не наступил на нее, вообще, всё обошлось бы.

— А все же?

— Ищешь в пустошах, — дядя Ди пожал плечами и поворошил золу, поднимая искорки, — там, где влажно, на кустах гусеницу храповку. Такая светло-зеленая с длинными красными волосинками по телу, — уточнил дядя, не видя на моем лице понимания. — Сейчас, конечно, уже поздновато, но пару припозднившихся гусениц можно найти. Дальше ловим крупных скорпионов или серую гадюку. Но, этой змеи тут не водится. У нас есть только песчаная гадюка, а к ней квартики равнодушны. Мол, еда и еда. С ней не всегда получится. Аккуратно вскрываем добычу и выдавливаем в их внутренности гусениц.

— Бе-ээ-ее, — высказалась Дира и не донесла до рта мясо, с сомнением оглядывая его.

— Жуй давай, — я ткнул локтем чуть позеленевшую девчонку и с наслаждением вгрызся в свой ополовиненный кусок, назло ей причмокивая.

— Нда, — дядя Ди усмехнулся, глядя на дочь, и быстро закончил. — Добычу подкидываете в отдалении от квартика, чтобы он вас не видел, и её сам нашел. Двух—трех храповок хватит, чтобы он словно опьянел и стал храбрым, как буйвол. Как начнется носиться вокруг нор — можно брать. И не подумает убегать, наоборот, может и на тебя кинуться. Учтите это.

— Спасибо дядя Ди, — я склонил голову, ликуя про себя. Будешь знать, наглое создание, как надсмехаться над человеком, который хотел отнести тебя на берег непуганой еды. — А добавка есть?

— Конечно, есть, — Ралио поманила пальцем дочь. — Ди всю вырезку пожарил. Пока всё не съешь — не уйдешь. Мне на тебя смотреть больно.

Лейла с самого утра убежала на улицу. Счастливая и довольная. Я ей подарил разноцветные шарики. Такие игрушки мало у кого есть из детей. Бродя по тоннелям Черной горы, я наткнулся на преграждающий путь оплыв камня. Всё как описывала мама и книга. Только он был необычный. Многоцветный, с четко разделёнными полосами. До самого вечера, вместо поиска трав я скоблил его своим кинжалом, но добыл по небольшой горсточке пыли и крошки каждого цвета. Немного сухожильного клея, терпения, солнца, куска ткани, хвощей и подарок готов. А мы с Дирой, предоставленные сами себе, без любопытных глаз устроились по разные стороны ещё не прибранного стола. Каждый крепко вцепился одной рукой в камень, а другой в противника. Третья звезда — я легко побежден. Пятая — Дира оказывается на моей половине, едва не скинув помытые миски. В общем, всё ясно. И окончательная проверка на четвертой звезде показывает наше равенство.

— Ха! — Дира счастлива. Девчонка и есть. Синие глаза блестят, улыбка до ушей, кажется, носом потолок заденет, и нас обсыплет пылью с потревоженной травы. А вот я смотрю на метки, нацарапанные на стене, и не так доволен.

Тукто вполне прошел проверку временем и больше не был замечен в глупостях и вредном хвастовстве силой. А потому я уже успел и ему надоесть своими наставлениями. Первый раз я подошёл сказать, что он прощен, и я по-прежнему верю в его возвышение. Затем, как и с Дирой, я вылавливал его и либо заставлял слушать себя, либо мучил заданиями. И он, в отличие от второго ученика, ни разу не пытался поймать меня сам и попросить ещё советов. Наоборот, закатывал глаза, поняв, что я пришёл учить его. Но старался. Хотя работы мне было вдвое больше. Очень уж разные они были. Дира и он. Она была гораздо усидчивей, чем он, несмотря на живость своего характера. И мои упражнения по мысленному рисованию ей давались легче.

Она могла вообразить, если верить ей, конечно, гораздо больше красок и оттенков. Хвасталась, что может представлять, совсем тонкие линии. С Тукто было совсем иначе. Долго заниматься одним делом было не по нему. Ему плохо давалось воображение. Зато он легко мог залить весь мир вокруг себя одним цветом. От одного края улицы, до другого. Так, даже у меня не всегда получалось. Вот и выходило, что для каждого приходилось придумывать свои задания.

Последний раз я подходил к нему на днях — проверить его достижения. И он оправдал моё доверие. Прогресс его занятий налицо. У него уже пятая звезда. Его талант на этом этапе может считаться хорошим. И хотя я его предостерег от больших и, возможно, ложных надежд, и обсудил его будущее, но с Дирой ситуация хуже. Как бы она не наделала глупостей, глядя, как Тукто всё дальше и дальше обходит её на экзаменах. Ей придется обрисовать всё в более черных красках, чтобы она не давала воли своим восторгам и не впала потом в уныние.

— А теперь успокойся и внимательно слушай, — дав ей время попрыгать и выразить свой восторг, я принялся за свои обязанности учителя.

— Ага! — Дира плюхнулась на скамью и выпучила на меня глаза. Я лишь покачал головой на ее гримасы.

— Ты взяла уже две звезды. Причем эту — за три месяца.

— Меньше! — возмутилась Дира.

— Хорошо, — покладисто согласился я. — Немногим меньше чем за три месяца.

— Но? — нахмурилась девчонка и её глаза стали темнеть. Который раз обращаю внимание и поражаюсь, как ее глаза отражают её настроение, меняя свой цвет. — Что-то начало не похоже на твои обычные умствования. Всегда с такой кислой рожей обламывают счастье.

— Не думаю, что это правильно. То, что учитель прикидывает скорость возвышения своих учеников в самом начале пути, но у нас с тобой нет выхода. Ты называешь меня учителем. А мне не так долго осталось быть с тобой, — тут Дира сузила глаза, как леопард перед прыжком на добычу, я даже сбился и замолчал на несколько секунд под этим взглядом. — Поэтому хочу, чтобы ты трезво оценивала свои силы и не забросила возвышение, увидев, что проходит год за годом, а ты всё еще в пустошах.

— Я и сама умею считать, — процедила Дира. — Талант — обычный. Я возьму десятую звезду в шестнадцать. И мне всё равно не придется выходить замуж среди этих саманных стен!

— Хороший настрой, — я одобрительно кивнул. — Запомни: не сдавайся, не отчаивайся, не ленись, впитывай энергию мира каждый день, в любую свободную минуту.

— О да, учитель! — кажется, я понимаю Орикола. Это яд презрения в её словах? — А что вы можете сказать ещё? Кроме повторения слов из книги, которые я уже выучила наизусть с вами?

— Той, кто постоянно придумывает иной смысл словам, написанным в наставлении, невредно и повторить их ещё раз, — обвинил я ее. — Чтобы убедиться, что в уши попали нужные вещи, небеса велели бы заставлять тебя повторять их каждый день. Но, боюсь, за порогом моего дома, к вечеру, ты извратишь даже выученное наизусть наставление.

Дира, со сжатыми в ниточку губами, вскочила было со скамьи, благо сил опрокинуть стол ей не хватило. Но она старалась, да. И замерла, не завершив шаг к двери.

— Прости, Леград, — через секунду Дира сидела на прежнем месте, словно и не было этого порыва. — Я бываю дурой, но стараюсь исправиться.

— Молодец, — без тени насмешки похвалил я ее. — Что я могу сказать не по книге. Из моего опыта даже настроение может влиять на скорость возвышения. Но настроение приходит и уходит и с этим легко бороться. Тебе же предстоит жить здесь еще годы. За это время может случиться разное. Могут появиться те, чей талант гораздо лучше твоего. Не позволяй в сердце появиться зависти и обиде.

— Ну, ты сам меня обижаешь! — фыркнула Дира. — Я что тебе завидую? Нет. Я все понимаю. Небо дает всем разные таланты и разные испытания. Мне твои испытания — не надо!

— Хорошо, — кивнул я, внимательно выслушав её. — И все же позволь договорить. Обиды, ненависть, клятвы и незавершенные дела могут влиять на твоё возвышение гораздо сильнее.

— А как с тобой? С твоей ненавистью?

— Если твоя обида так велика, что ты не можешь отпустить её, вот как ты это сделала несколько минут назад, то она станет камнем на твоей шее. Отвечая тебе, скажу. У меня нет камня. Как нет и ненависти. Но речь не обо мне, — я ткнул пальцем в ученицу. — Ты можешь переплыть на тот берег?

— Э, — растерялась Дира. — Могу!

— А с камнем на шее? Вряд ли. Даже новая звезда не сильно поможет тебе с тяжелым грузом. Я открыл для себя лишь один способ справиться с этой преградой.

— Преградой? — перебила меня Дира.

— Конечно, она ниже, чем описанные в книге три основные, но вполне реальна. Возьмем обиду. На первых порах тебе может показаться, что она помогает тебе возвышаться, подталкивает тебя вверх. Это ложное ощущение. После краткого толчка обида повиснет на твоей шее тяжким грузом. Чтобы справиться — сбрось этот камень.

— Сбросить? — нахмурилась моя невольная ученица, пытаясь понять мои умствования.

— Уговори себя, что она пустяк, отомсти за нее, заставь извиниться перед тобой, чтобы тебе стало легче. Сделай что угодно, но не давай обиде или ненависти мешать твоему возвышению. Иначе, с таким камнем ты не поплывешь, а пойдешь по дну и доберешься на тот берег годам к тридцати.

— Бррр, — передернула плечами Дира. — Не, не, не! Я поняла тебя — гляжу на мир с улыбкой.

— Хороший выбор, — я повернулся к Лейле, которая заглядывала в щель на входе. — Сейчас, еще немного и я выйду к тебе. Иди играй!

Лейла насупилась, но послушно ушла. А я принялся наводить порядок на полках, после завтрака для мамы и сестры. Мне, в общем, и оставался последний совет.

— Когда достигнешь высоких звезд. Пусть это будет седьмая звезда. То развитие неизбежно замедлится. Все Воины, к которым обращались за советом в этой ситуации, говорили одно. Сражения. Я знаю, что это не принято в нашей деревне, но ты должна будешь войти в охотничью команду и идти в пустоши. Помнишь вчерашний разговор об удали Виргла?

— Про копье?

— Никаких стрел, только схватка. Если сомневаешься в своих силах, то сначала испытай врага, рань его издалека. Будь осторожна. Начни с рогатых с ними полегче, переходи на хищников. Если простые охотники бегут от Зверя, то это твой шанс на схватку и рост силы.

— Леград, ты, как то, прям, — Дира замялась, подбирая слова. — Ополоумел?

— А ты думаешь — сможешь стать десяткой выпалывая сорняки? — спокойно ответил я не оглядываясь. — Погляди на Миргло! Останешься восьмеркой на всю жизнь? Нет, не спорю. Неплохой уровень в деревне. Тогда ты можешь, как она, и мужа выбрать сама, по своему вкусу.

— Или умереть как твой отец!

Я замер, не опустив чашку на её место. Да. Это удар по больному. Не очень честно. Грязнее, чем мои слова про её мужа.

— Прости! Дарс меня затопчи. Прости, Леград!

— И это тоже неплохой конец. Все не так мучиться в этих жарких песках. Но тут уже решать тебе самой. Меня рядом не будет. Мой отец был неосторожен, думая, что вступает в схватку просто с сильным Зверем, — я попытался закрыть свой рот, но не сумел справиться с самим собой. — Но неужели ты действительно думаешь, что он не мог сбежать, когда понял свою ошибку? Он пропустил всего один удар лапой! Уже когда Монстр был на издыхании!

— Леград, я ничего не думаю, — меня обхватили за плечи и постарались развернуть. Восьмерку? Этими тонкими ручками-палочками? — Ну, откуда у меня, вообще, мысли! Ну, прости меня, дуру!

— Это был его выбор, — что мне до её слабых рук, вцепившихся в меня? Кто тут изрекал умные мысли об обидах? Получи камень и покажи, как нужно его отпускать. Не получается? Хочется вернуть его собеседнику? — Он решил спасти пятерых охотников. Думаешь, не стоило?

— Леград! Повернись!

Я аккуратно поставил чашку и выполнил её желание. Да. Пожалуй, я тоже слишком безжалостен. Хорош учитель. Таким уроком можно обоим загубить ближайшие недели возвышения. Дира стояла передо мной с закушенной губой, ее побледневшее лицо, в обрамлении черных волос, вообще, казалось неживой маской, вырезанной из мела, с тёмными провалами глазниц. Я поднял тяжелую руку, преодолевая сопротивление своего камня, и стёр слезы с её щёк.

— Вы чё тут орете? — в дверях появилась Лейла, грозно упёршая руки в бока.

— Поспорили, — я постарался, чтобы мой голос звучал беззаботно. После шайки Виргла у меня богатая практика лицедейства. Жаль она не помогла мне минуту назад.

— Вы обнимаетесь, что ль? — восхищенно предположила сестра.

Со стороны, конечно, смотрится подозрительно. Лицом к лицу в полумраке не раскрытых после ночи окон, Дира крепко сжимает меня за плечи, а я, вообще, глажу её лицо.

— Мы ещё маленькие, нам рано, — вырвалось у меня.

— Ресница в глаз попала, Леград помог вытащить, — почти одновременно со мной тоже увильнула от обвинения Дира.

— Да-да-да! — покивала Лейла и с хихиканьем скрылась за циновкой.

— Прости меня, Дира. Давай забудем это. Ничего мы друг другу не говорили. Это тебе задание от учителя. Забудь.

— Как забудь?

— Про отцов забудь. Про мужа забудь и прости. Но мой совет о преодолении себя и своих пределов — помни.

Я почти вытолкал Диру со двора. Не могу я сейчас видеть её. Я, конечно, закален за два года шайкой Виргла и привык к обидам. Но поругаться с человеком, которого пустил под маску своего притворства очень больно. И ведь здесь лишь моя вина. Самозваный учитель! Старше её лишь на два года, но решил поумничать и поучить жизни. Тут ученик поучит тебя гораздо сильнее. Вперед, покажи хотя бы самому себе, как нужно отпускать обиды, Леград!

Сегодня на Чёрную я уже не успеваю. Сейчас два часа отдам на игры с сестрой. Заодно и слегка успокоюсь. Но что делать дальше? Можно пошляться по деревне, показать себя, где-нибудь показательно — на виду, подержаться за стенку, изображая головокружение. Вечером, если хотя бы злость наполовину пройдет, то появиться на площади и подержаться уже за гири. Иначе, если я ещё не остыну, то рисковать получить дополнительную порцию обид не стоит. А еще есть стоящая мысль — поймать одного наглого квартика!