Глава седьмая

Райан помогает мне донести Кэлли до кровати. Когда он уходит, я вытаскиваю телефон у нее из кармана и набираю сообщение для Мэгги. «Мне стало плохо. Нас с Тессой подвезли до дома». Я открываю окно в ее спальне, чтобы проветрить комнату. У Кэлли на всем теле проступает испарина: из-за токсинов, которые она до этого в себя влила. В это время снаружи начинается сильный летний ливень.

Я оставляю Кэлли одну и закрываюсь в гостевой комнате. Переодевшись в пижаму, забираюсь под кровать и надеваю наушники. Пальцы так трясутся, что я только с третьей попытки нахожу песню, которую ищу: «Красный дождь» Питера Гэбриеля. Я закрываю глаза и вижу Ариэль: на ней рюкзачок с персонажами мультфильма «Яркая радуга», и она плывет по реке Огайо лицом вниз.

Я думаю об Уайатте Стоуксе: хвостик светлых волос, угрюмые, пустые глаза.

Об Уайатте Стоуксе, который душил жертв, раздевал догола и оставлял на берегу реки Огайо, в западной части Пенсильвании.

Об Уайатте Стоуксе, который не мог убить Ариэль, потому что сидит в тюрьме.

Стоуксу было двадцать три на момент первого убийства: Марии Перез, семнадцатилетней беглянки. Через восемь месяцев умерла Рей Фелис, проститутка двадцати лет, на стоянке грузовиков.

Через год нашли останки Кристал Девис, девятнадцатилетней стриптизерши и наркоманки, пропавшей месяцем ранее. Кто-то слил в прессу информацию, что в округе Фейетта орудует серийный убийца. Но никого это сильно не беспокоило. Маньяка привлекал определенный тип девушек, до которых никому не было дела.

Так было, пока жертвой не стала Лори Коули, первокурсница Дрексельского университета, вторая по успеваемости в классе старшей школы Лихай-Вэлли, девушка, чья улыбка обращала на себя внимание на фотографиях в ежегодном альбоме.

В Фейетте никто не сомневался, что девушек убил именно Стоукс. Он бросил школу в старших классах, проведя пару лет в колонии для несовершеннолетних из-за поджога гаража мачехи. У него были свалявшиеся волосы до плеч и впалые глаза. Увидев его на дороге, любой захотел бы поскорее запереть двери машины.

Слова Чарли Волка, детектива, который его арестовал, теперь уже всем приелись и звучат даже глупо: «Один вид Уайатта Стоукса говорил о том, что он серийный убийца».

То, что Стоукс был редкой сволочью, дела не поправляло.

Он просто не затыкался. На допросах трогал фото со сцен преступлений и улыбался во весь рот. При обыске его трейлера полиция нашла неприятные наброски: рисунки с мертвыми голыми девушками, поверх которых сплошняком, снова и снова, было написано слово «сука».

После вынесения приговора Стоукс дал интервью, в котором заявил, что подвергся «суду СМИ» и, если бы он был черным, его делом уже давно занялись бы Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения или Американский союз защиты гражданских свобод.

Так что да, большинство людей были солидарны во мнении, что, даже если Стоукс и не убивал тех девушек, он все равно не зря сел за решетку.

В деле против Стоукса было много недочетов. Находились свидетели, которые встречали его у стоянок для грузовиков, видели, как он искал наркотики или подработку. Постоянные девочки на трассе рассказывали, что Стоукс – урод, который угрожал своим бывшим работодателям и подружкам – всем, кто отказывался дать ему то, чего он хотел.

Единственным действительно весомым доказательством связи Стоукса с убийствами была звериная шерсть, найденная на теле Кристал Девис. Полиция нашла совпадение с шерстью немецкой овчарки, принадлежавшей матери Стоукса. Свидетель видел Кристал в трейлере у Стоуксов в тот день, когда она пропала. Когда полиция допросила Стоукса, он сначала ответил, что на тот момент не встречался с Кристал уже много недель, но потом изменил показания и признался, что тем утром они с ней вместе принимали наркотики.

Однако это именно мы с Кэлли забили последний гвоздь в крышку его гроба. Мы давали показания по закрытому телевещанию в предпоследний день судебного заседания по делу Уайатта Стоукса. Мы описали события того утра у бассейна и опознали Стоукса как человека, который угрожал Лори. Мы поклялись, что тот же самый человек прокрался во двор Гринвудов в ту ночь, когда ее убили.

Присяжные заседали сутки и в итоге признали его виновным во всех четырех убийствах.

Весь остальной мир забыл о Фейетте, городке в штате Пенсильвания, и мертвых девушках.

А я сейчас не могу ни уснуть, ни заставить себя паковать вещи на завтрашний рейс. Поэтому просто лежу в темноте и слушаю музыку, попутно прокручивая в голове разговор с Мэри Дюрелз, пока лицо Ариэль не сливается с лицом Лори.

Прослушав еще несколько песен, делаю звук на «айподе» тише. В моей комнате кто-то есть. Из-под кровати я вижу, как дверь чуть приоткрывается. Я вцепляюсь ногтями в бедра. Рядом с ухом на ковер ступает босая нога. Ногти накрашены бирюзовым лаком. Я облегченно выдыхаю.

– Тесса, – шепчет Кэлли.

Я выпрямляюсь и выползаю из-под кровати. Кэлли приподнимает бровь.

– Ты что, там спишь? – Она выглядит получше: приняла душ, на щеках появился румянец, волосы уложены в пучок на макушке.

– Я… что ты тут делаешь? – я поднимаюсь с пола и сажусь на кровать, как будто это она здесь ведет себя ненормально. Часы на стене показывают час ночи.

– Надо поговорить, – шепчет она. Она присаживается на край кровати и аккуратно складывает под себя ноги. Оглядывает комнату, будто она в незнакомом доме, а не в своем собственном.

– О чем? – спрашиваю я. Я точно знаю ответ, но мне надо услышать это от нее. Нам было запрещено обсуждать судебный процесс до его окончания, потому матери не давали нам общаться. К тому моменту, как все закончилось, в нашей дружбе произошел какой-то сейсмический сдвиг. В те редкие дни, когда Кэлли приглашала меня поиграть, Мэгги всегда была в пределах слышимости, следила за нами, будто мы в любой момент могли исчезнуть.

Даже если бы я тогда и набралась смелости спросить у Кэлли, правда ли, что она разглядела лицо человека той ночью, у нас все равно не было возможности нормально поговорить, ведь мы никогда не оставались одни.

– О том, что Райан сказал в машине. – Кэлли зажмуривается, собираясь с духом, потом вздыхает. – Это все равно могло быть совпадение.

– Возможно, – тихо говорю я.

Тиканье часов заполняет пространство между нами. Кэлли прижимает колени к груди.

– Я почитала его апелляцию… Многие верят, что он этого не совершал.

– Знаю. – Это я знаю еще с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы самой искать ответы. О существовании людей, которые считают, что Уайатт Стоукс – не «огайский речной монстр», я узнала, едва научилась самостоятельно пользоваться Интернетом.

Кэлли опускает взгляд и отколупывает кусок лака на большом пальце ноги.

– На этот раз он может добиться нового слушания. Если между Ари и остальными девушками есть связь… он может выйти на свободу.

Уайатт Стоукс может выйти из тюрьмы. Уайатт Стоукс, человек, который знает наши имена.

– Родители не смогут позволить себе новый переезд, – говорит Кэлли. – Я поеду в Страудсбург, но они не смогут уехать из Фейетта: папа не бросит работу.

– Кэлли, – говорю я. Имя звучит на губах непривычно. – Что ты на самом деле видела той ночью?

По ее щеке ползет слеза.

– Я не соврала.

– Я не говорю, что ты соврала.

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга.

– Ты правда видела его лицо? – наконец спрашиваю я.

Я жду, что она разозлится, выместит на мне гнев. Но вместо этого ее голос смягчается, и она отвечает:

– Я и сама уже не знаю.

В комнате стоит напряженная тишина, звук минутной стрелки повисает в воздухе, словно таймер бомбы.

– Что ты такое говоришь?

– Я говорю, что была тогда совсем маленькой и могла ошибиться. Конечно, я думала, что видела его лицо… Стоукс мне тогда казался монстром из-под кровати, и я испугалась, что он пришел за Лори после того, что наговорил ей в бассейне.

По ее розовым щекам катятся слезы злости. Она больше на меня не смотрит.

«Поэтому ты от меня отдалилась? – хочу я спросить ее. – Потому что думала, что я подозреваю тебя во лжи?»

– Даже если я ошиблась, – продолжает Кэлли, – было доказано, что это он убил остальных девушек. Он даже не стал этого отрицать. Им и так хватило бы улик, чтобы его приговорить.

– Наверное, – говорю я. Но не знаю, верила ли я в это когда-нибудь до конца. Ведь я знаю, что на самом деле случилось той ночью, то, о чем не слышало жюри присяжных и о чем до сих пор не знает даже Кэлли.

Я шумно сглатываю и стискиваю шерстяное одеяло в кулаке.

– Что ты им сказала? – шепчет Кэлли. – Когда они спросили, что ты видела?

– Что ты меня разбудила и сказала, что снаружи кто-то есть, – говорю я. – Во дворе пробежал человек. Я слышала, как ты говорила, что это был Стоукс. Полиция вдалбливала нам, что наши истории должны совпадать.

Я выдергиваю с одеяла катышек шерсти и смахиваю его с покрывала.

– Вот я и сказала, что это был Стоукс, хоть сама не видела лица этого человека.

– Его лица, – поправляет меня Кэлли.

Я на секунду замолкаю.

– Ты думаешь, что это сделал не Стоукс? – шепчет Кэлли наконец. На ее лице написано то, чего я боялась больше всего: теперь я окончательно предала семью Гринвудов. Одно дело – сомневаться в том, что мы видели той ночью, и совсем другое – что этом доме утверждение: Уайатт Стоукс – «огайский речной монстр» – неопровержимый факт. Икс равен икс, конец уравнения.

– Я просто хочу узнать, что случилось на самом деле, – говорю я. Я не просто хочу – я должна узнать. Иначе однажды настанет день, когда от этих недоговорок и загадок меня просто разорвет.

– Нам придется выяснить, что случилось на самом деле, если настоящий «монстр» все еще на свободе, – добавляю я. – Он может напасть еще на кого-то. Возможно, все это время нападения продолжались, просто полиция еще не нашла тел.

Я проглатываю тошнотный ком, подкативший к горлу. Думаю о девушках, до которых никому не было дела, чьи останки река смыла вместе с прибрежным щебнем.

– Считаешь, нам надо забрать показания? – шепчет Кэлли. – Семья меня ни за что не простит.

– Нет, – мотаю я головой. – Нельзя этого делать, пока мы точно все не проверим. Мы должны знать наверняка.

– Как мы вообще это сделаем? – Кэлли складывает руки на груди. – Прошло почти десять лет. Если бы помимо нас были люди, которые что-то видели, они бы сообщили полиции еще тогда.

Пустота в животе разрастается.

– Если только у них не было причин молчать.

– С чего вообще начать? – спрашивает Кэлли. – Подумай, что ты говоришь, ты собираешься искать убийцу.

Или убийц. Я не решаюсь высказать это вслух, но, возможно, Лори убил вовсе не «монстр», а другой человек, который просто все подстроил, чтобы полиции так показалось.

Я вытираю ладони о пижаму. Комната кажется маленькой и душной, как сауна.

– Мы были в доме, когда забрали Лори. Но наверняка мы что-то упустили… что помогло бы нам сложить картину воедино.

– Но ведь завтра ты летишь домой, – говорит Кэлли.

Так странно слышать, что кто-то назвал Флориду моим домом. Для меня она навсегда останется просто местом, где находится дом бабушки, очередной остановкой на том огромном круге, по которому я брожу. И Фейетт мне тоже не дом. Это просто место, с которого я начала. Я пойду на все, лишь бы оставить его раз и навсегда. А если нам с Кэлли удастся провернуть эту авантюру со Стоуксом, возможно, у меня это даже получится.

– Перенесу рейс, – говорю я.

– Хорошо. – Кэлли выдыхает с тихим шипением. – Так с чего начнем?

– Пока не знаю.

Это ложь. Правду я держала в себе все эти годы – ту часть истории, которую никогда не рассказывала прокурорам, потому что не хотела, чтобы у нее были неприятности, чтобы ее у меня отобрали. Часть истории, которая до этого момента казалась мне незначительной.

Я уверена в этом, потому что за час до того, как мы той ночью отправились спать, я слышала телефонный разговор. Лори позвонила Джослин и сказала ей держаться от нее подальше.