Глава тридцать четвертая

Не знаю, в какой день я проснулась и куда меня принесли люди с горы, но ощущение такое, будто я здесь давно сплю.

Стены белые, пол желтый, цвета мочи. Подо мной прохладные белые простыни, под руку подсунут пульт. Я нажимаю красную кнопку с надписью «ПОЗВАТЬ МЕДРАБОТНИКА».

Ко мне торопливо заходит мужчина в медицинском костюме, а за ним – шериф, который нашел меня на Медвежьей горе. Интересно, они поджидали все это время за дверью?

– Сколько времени я проспала? – В горле пересохло. Медбрат подносит к моим губам бумажный стаканчик с водой.

– Около двадцати часов, – отвечает шериф. – Врачи обнаружили у тебя в организме тридцать миллиграммов амбиена. Это в три раза больше обычной дозировки.

Пока медбрат сцеживает кровь из моей руки, шериф рассказывает, что сигнал с моего телефона поймали в пяти милях от Бэр-Крика. Аннетт его включила, чтобы написать Кэлли, что со мной все нормально и что я с друзьями, и батареи как раз хватило, чтобы найти контакт с ближайшей вышкой сотовой связи.

– Твой друг сообщил полиции Фейетта, что ты могла направиться туда, – говорит он. – Декстер, кажется.

Я оставляю в уме заметку: купить Декеру Лукасу самый большой пакет лакричных конфет, который смогу найти. Шериф говорит, что я проспала тот момент, когда задерживали мою мать и когда Мэгги приехала в больницу долины Аллегейни и кричала на врачей, пока ей не дали на меня посмотреть.

– Когда она уехала? – спрашиваю я.

Медбрат качает головой и накладывает мне на руку манжет для измерения давления.

– Она не уехала, отошла вниз, поесть.

Кэлли хотела приехать с Мэгги, чтобы увезти меня домой из Лайнсвилля, ближайшего города возле Бэр-Крика, где я лежу в больнице, но она третий день находится в центре «Горизонты исцеления» для подростков с зависимостью, где пролежит целый месяц. Она мне рассказывает, что, после того как Джимми Возняк забрызгал ее мозгами, она заперлась в своей спальне и выпила полбутылки водки. Мэгги с Риком тем же вечером повезли ее в центр реабилитации. Она звонит мне как раз в тот момент, когда меня уже готовят к выписке.

– Когда мы в тот день уезжали из госпиталя, мы тебя искали. Как только твой телефон переключился на голосовую почту, папа позвонил в полицию, – говорит она приглушенным голосом. – Мы подумали, что ты до сих пор в участке, но администратор в госпитале показала, что ты записывалась на посещение… Она позвонила не в ту палату, поэтому за тобой никто не спустился.

Кэлли еще больше понижает тон, как будто ее кто-то может подслушать.

– Полиция не восприняла это всерьез. Они сказали, что скоро ты вернешься домой… Если бы я тогда не сорвалась, то смогла бы помочь с твоими поисками.

– Не вини себя, – говорю я и добавляю слабую пародию на шутку: – Врачи говорят, что психологической травмы не останется.

Кэлли дышит в трубку, слышится короткое «хи».

– Вот не могла ты меня не обскакать по похищениям, да?

– Ты до сих пор впереди, – мягко говорю я. – Она бы меня не убила.

Кэлли молчит, и я знаю, что ляпнула не то. Хватит и того, что ей всю жизнь придется жить с воспоминанием о дуле пистолета Джимми Возняка, прижатом к ее виску.

– Знаешь, что хуже всего? – шепчет она. – Стоукс до сих пор в тюрьме.

– Знаю.

Наверное, нам казалось, что все будет просто: мы найдем «монстра», настоящего убийцу Лори, и Стоукс выйдет на свободу. Но на то, чтобы отменить приговор на основании новых доказательств против Возняка, уйдет время, хотя убийца Лори находится в заключении в полицейском участке на Медвежьей горе и предварительные тесты подтвердили, что неполный профиль ДНК, найденный на жертвах, совпадает с Джимми Возняком.

Это и было «новое» доказательство адвокатов Стоукса – прогресс в тестировании ДНК, который доказывал, что неполный профиль мог исходить от одного мужчины из нескольких тысяч.

Окружной прокурор сообщила, что готова рассмотреть возможность условного освобождения, так что Стоукса могут выпустить на свободу, пока он будет ожидать решения суда. Это тоже займет время.

Но зато его не казнят.

– Слушай, – тихонько говорит Кэлли, – у тебя были догадки насчет своей мамы? В смысле Аннетт? Просто… мне кажется, она всегда так вас любила.

Я сглатываю.

– Нет, не было.

– Конечно, не было, – говорит Кэлли. – Прости, что я вообще спросила. Погоди.

На фоне слышны голоса. В трубке что-то шуршит, как будто Кэлли прикрыла ее рукой.

– У меня заканчивается время на телефоне, – говорит она. – Можно я тебе снова позвоню?

Я киваю и тут же спохватываюсь. Кэлли хочет мне позвонить, и не потому, что так надо.

– Да, конечно.

Мы заканчиваем разговор, и я в последний раз оглядываю палату. Дыханье сперло, а на сердце тяжело. Сегодня вечером, в пять сорок пять, я лечу обратно домой.

Я знала, что этот момент настанет. Я покидаю Пенсильванию. Просто не ожидала, что, улетая, буду тащить на себе еще большую психологическую ношу.

В полиции Аннетт утверждала, что я – ее дочь, которая поехала с ней в Бэр-Крик добровольно, но через четыре часа сломалась и выдала детективам настоящую версию событий. Она начала издалека. Двадцать пять лет назад Аннетт Лоуэлл была на заправке в Теннесси, где прожила весь год. Девушка, пользовавшаяся соседней колонкой, оставила двухгодовалую дочку в машине, а сама пошла в универсам за сигаретами. Когда она вернулась, Аннетт ей сказала, что у той красивый ребенок. Девушка ее поблагодарила. Потом Аннетт узнала из новостей, что ее звали Аманда Стивенс.

Аннетт поехала за Амандой, чтобы узнать, где она живет. Позже тем же вечером Аннетт вернулась и увидела, что автомобиля девушки нет на подъездной дорожке. Она обошла дом и услышала плач ребенка сквозь окно, приоткрытое на щелочку. Аннетт нашла запасной ключ под ковриком, легко зашла в дом Аманды Стивенс и украла Мэйси Стивенс из колыбели. Она успела доехать до Пенсильвании, прежде чем о пропаже ребенка доложили в полицию.

Когда полицейские спросили, как Аннетт уехала из Теннесси, не волнуясь, что кто-то увидит, что она похитила Мэйси, она ответила, что ее саму никто не заметил. Осев в Фейетте, штат Пенсильвания, она представилась как мать двухлетней Джослин Мауди, и на это тоже никто не обратил внимания.

Вскоре после этого она познакомилась с Гленном Лоуэллом. Спустя восемь лет Аннетт Лоуэлл объявила мужу и друзьям в Фейетте, штат Пенсильвания, что она беременна. Она заявила, что врач прописал ей постельный режим до срока родов. Это время она проводила в онлайн-чате для будущих матерей. Там она познакомилась с женщиной по имени Тейлор Лесли из Уоррена, Огайо. Тейлор, которая тоже была на четвертом месяце, рассказала, что работает в магазине «ОшКош» в полумиле от дома, а в свободное время спасает грейхаундов, которые стали слишком стары для участия в бегах.

Аннетт приехала в «ОшКош» в Уоррене, штат Огайо, за неделю до родов Тейлор и дождалась, пока та не закрыла магазин. Она поехала за Тейлор по шоссе и врезалась в нее сзади. Когда Тейлор вышла из автомобиля, Аннетт прыснула ей в лицо перцовым баллончиком и заставила сесть на заднее сиденье своей машины. Сожженный автомобиль Тейлор нашли под эстакадой спустя неделю после того, как ее объявили в розыск.

К тому времени, как машину нашли, Аннетт уже была в Бэр-Крике с Тейлор, где она держала ее в хижине как заложницу, пока та не родила девочку.

Аннетт вернулась в Фейетт за неделю до назначенной даты родов, которую назвала семье и знакомым. Родным она сказала, что навещала родственницу в Филадельфии. Она два дня прятала ребенка Тейлор в подсобке, пока девятилетняя Джослин не пришла домой со школы и не увидела Аннетт с новорожденной в гостиной. Аннетт сказала, что утром приходила акушерка и уже ушла. Гленн Лоуэлл побежал домой с работы, и они назвали малышку Тессой. Гленн не подозревал, что Аннетт разыграла беременность – дурак Гленн Лоуэлл, который каждый вечер приходил домой на рогах, воняя девками из бара, которые давали ему то, что не могла хрупкая, прикованная к постели жена.

Мне пришлось перестать слушать, когда детектив начал описывать, что Аннетт сделала с моей настоящей матерью после того, как та родила. Я точно знаю одно: через несколько дней Тейлор вместе с нерожденным ребенком объявили мертвыми, а ее муж, который жил отдельно, был единственным подозреваемым по делу. Мужа Тейлор ранее арестовывали за нападение на нее, и у него не было алиби на вечер, когда пропала его беременная жена.

Власти были озадачены тем, что женщина ростом 167,5 сантиметра в «тойоте камри» оказалась виновна в двух крупнейших похищениях за последние двадцать лет. Когда Аннетт спросили, почему она убила Тейлор Лесли, Аннетт ответила, что она соврала о беременности и ей как-то нужно было появиться с ребенком.

Она сказала, что полиция найдет останки Тейлор Лесли под крыльцом хижины в лесу.

Спустя два дня после моего спасения полиция обнаружила в спальне Джимми Возняка шкатулку. Внутри было следующее содержимое: кулон Рей Фелис, часы Кристал Девис, золотой браслет Марисы Перез и браслет Ариэль Каучински, опознанный Ником Снайдером как вещь, принадлежавшая его покойной матери.

Этого хватило, чтобы окружной прокурор заявила, что планирует переоткрыть дело об «огайском речном монстре».

Спустя день Аннетт Лоуэлл призналась в убийстве Лори в обмен на обещание окружного прокурора не требовать для нее смертной казни.

В попытке заставить Джослин выслушать свою теорию Лори распечатала фотографию Аманды Стивенс и указала на все генетические сходства: мочки, прижатые к голове, зеленые глаза.

Аннетт нашла фотографию в спальне. Когда Джослин ей ничего не сказала, Аннетт утвердилась во мнении, что Джослин знает только одного человека, которому хватило мозгов это понять.

Аннетт заявляет, что той ночью она хотела просто побеседовать с Лори. Она подъехала к дому Гринвудов и припарковалась в лесу за домом, а затем включила свет у гаража, чтобы Лори вышла. Потом она его выключила.

Завидев Аннетт, Лори угрожала позвонить в полицию.

Аннетт сказала, что это вышло случайно. Она не хотела убивать Лори. Убив ее, она запаниковала и вспомнила, что видела в новостях репортажи об «огайском речном монстре».

Аннетт перерезала сетку в спальне, чтобы стало похоже, будто Лори похитили.

Народ твердит, что Аннетт Лоуэлл никогда не покинет пределы тюрьмы.

Люди зовут ее «монстром».

И я знаю, что это правда. Но я не знаю, как злиться на нее за то, что она меня украла, когда я до сих пор не простила ее за то, что она от меня ушла.