Глава двадцать третья

Я оставляю холодную нарезку на стойке и мчусь в общую комнату. Компьютер включен – Рик так и не свернул свой покер. Я открываю новую вкладку и ввожу «пропал Стивенс».

Результат появляется мгновенно.

Мэйси Стивенс, последний раз видели живой в 1994 году, в Теннесси, незадолго до ее второго дня рождения. Мать Аманда Стивенс должна была привезти Мэйси домой к родителям, чтобы потом пойти на встречу с друзьями в ночном клубе. Она так и не приехала.

На следующее утро родители Аманды, Робин и Берни Стивенс, заявили о пропаже Аманды и Мэйси. Офицер поехал туда, где Аманда снимала жилье, и Аманда в истерике заявила, что кто-то украл ребенка.

Вот тогда все и раскрылось. Полиция выяснила, что, вместо того чтобы проехать полчаса и оставить ребенка у родителей, Аманда оставила Мэйси спать одну в колыбели, а сама поехала в ночной клуб за две мили от дома. Аманда сказала, что она дважды возвращалась в квартиру, чтобы проверить, как там Мэйси, и оба раза девочка спала в колыбельке. Когда Аманда вернулась домой поздно ночью, она обнаружила, что Мэйси пропала.

Аманда провалила проверку на детекторе лжи, но улик хватило только на то, чтобы обвинить ее в том, что она оставила в опасности малолетнего ребенка. ФБР приложило огромные усилия по поиску Мэйси, но дни растянулись на недели, а затем на месяцы.

На странице «Википедии» есть портрет мужчины по описанию, оставленному женщиной из Мичигана, которая через несколько дней после похищения доложила, что видела его с девочкой на руках, подходившей под описание Мэйси. Я вздыхаю глубоко, с облегчением, потому что это никак не мог быть мой отец. Этот человек – афроамериканец, и наводку определили как «не заслуживающую доверия».

На Аманду Стивенс тут же накинулись стервятники. Бренда Дин, главная ведущая Канала криминальных новостей, первой выложила в эфир фотографии, которые ей анонимно прислали друзья Аманды: Аманда выдыхает дым от косяка на камеру; Аманда пьет текилу из пупка подруги. В нашумевшем интервью, согласно «Википедии», Бренда Дин буквально разорвала Аманду Стивенс в клочья, записав, как она говорит «я любила свою дочь», как будто то, что Аманда сказала это в прошедшем времени, доказывает, что Мэйси мертва.

Общественность обошлась с Амандой жестоко, но хуже всех была Бренда Дин. Спустя четыре года после пропажи Мэйси телесюжеты Бренды «Где малышка Мэйси?» стали настолько безжалостными, что окружной прокурор согласился расследовать дело Аманды Стивенс. Это, однако, ни к чему не привело: если Аманда и знала, что случилось с ее дочкой, она об этом не говорила.

Много лет спустя кто-то слил главы из заявленной книги Бренды Дин об этом деле. Дин пообещала бомбу, которая докажет вину Аманды: судебные документы показывали, что Аманда Стивенс подала петицию в суд штата, чтобы официально объявить Мэйси мертвой, когда не прошло еще и года со дня ее исчезновения, – и все ради того, чтобы нажиться на страховом полисе, который она заводила на Мэйси.

После этого телерепортажа Аманда перерезала себе запястья в ванной в доме у родителей.

В 2006 году родители Аманды подали в суд на ККН и Бренду Дин за причинение вреда жизни, заявляя, что слитая информация привела к нападкам общественности на Аманду, что вызвало ее самоубийство. Обе стороны договорились на сумме, которая осталась в тайне, но, по мнению большинства, была примерно семизначной.

Мэйси официально объявили мертвой в 2008 году. Семья Стивенс предложила награду в сто тысяч долларов человеку, который раскроет убийцу и приведет к его аресту, но потом все сошлись на том, что настоящей убийцей Мэйси была ее усопшая мать.

Все – кроме, наверное, моего отца.

У него был записан номер горячей линии. Интересно, звонил ли он по ней? Он, вероятно, отчаянно пытался получить награду, хоть никогда и не смог бы воспользоваться такими деньгами в тюрьме.

Но я недостаточно знаю своего отца, мне о нем известно очень мало. Я его знала всего восемь лет, до того, как он сел в тюрьму, но лишь малую часть его жизни. Я не знала о Бэр-Крике и что он подался в религию.

Мне ничего не известно о жизни отца до того, как он встретил маму. Я не знаю, где он жил в 1994 году, когда Мэйси Стивенс похитили и убили. Могу только предположить, что в Теннесси.

Тело нервно гудит. Страшные, чудовищные мысли возникают у меня в голове. Одно убийство – теперь два. Вот о чем я думала. Теперь мне кажется, будто я упала в кроличью нору, такую, где Лори с Ариэль даже не берут в расчет, и на дне я найду лишь ужасную, отвратительную правду о собственной семье.

У соседей беснуется собака. На подъездной дорожке хлопает дверь, и я знаю, что это Мэгги и Рик приехали домой. Удаляю историю поиска и открываю окно Рика: он покупал единицы, чтобы играть в покер.

Когда они заходят, я уже на кухне, убираю в холодильник нарезку.

– Привет, милая, – говорит Мэгги. В голосе слышатся нервные нотки. Она бросает взгляд на Рика, и я точно знаю, к чему это ведет.

Она не хочет, чтобы он узнал о прошлой ночи, а так как Рик редко выходит из дома без Мэгги, за исключением работы, она не сможет обсудить со мной случившееся аж до утра понедельника, когда он уедет.

Это даст мне еще время, но, вероятно, его все равно не хватит.

Позвонив в тюрьму Фейетта, я оставляю сообщение Ванде, сказав, что мне надо с ней поговорить об отцовских записях телефонов, а потом стучу в дверь Кэлли. Она предлагает войти, и я тихонько, на щелочку, приоткрываю дверь. Она сидит на краю кровати, расчесывая мокрые волосы. Я даже не слышала, как она проснулась или принимала душ.

– Насколько я встряла? – голос у нее серьезный.

Я пожимаю плечами.

– Твоя мама пока ничего не сказала.

– Черт. – Кэлли перестает расчесывать волосы. – Это плохо.

С лестницы слышится голос Мэгги.

– Кэлли! Тут кто-то приехал.

– Дерьмо. – Кэлли вытирает внутренние края глаз, сворачивает сырые волосы в пучок. Кто-то поднимается по лестнице. Кто бы это ни был, Мэгги послала этого человека к нам.

На пороге появляется Райан. Он останавливается в проходе, не зная, стоит ли заходить.

– М-м-м. Я просто хотел проверить, что с тобой все хорошо.

– Все нормально. – Голос Кэлли холоден.

Райан чешет затылок, потягивает напряженные бицепсы, выставленные напоказ.

– Мы можем поговорить?

– Можно при Тессе. – Кэлли кладет на стол расческу, показывая, что это не обсуждается.

Райан смотрит на меня.

– Ну ладно. Хорошо.

Я сажусь на кровати напротив Кэлли, а Райан опускается в сиреневое кресло в виде чаши, стоящее в углу. Оно для него совсем маленькое.

– Знаю, ты злишься, что я поехал за тобой, – говорит он. Кэлли хмурится – ясно, что из того, что она раньше слышала от Райана, это больше всего похоже на извинение.

– Собираешься рассказать дяде, где Ник, так? – спрашивает Кэлли.

– Ты так обо мне думаешь? – Райан тихонько присвистывает. – Я дружу с Ником дольше, чем с тобой.

– Ладно, тогда что мы, его друзья, будем делать? – спрашивает Кэлли.

– Капитан, – говорю я. Обе головы поворачиваются ко мне. – Ник сказал, что у парня, который не занимался сексом с Ариэль, был ник Капитан или что-то типа того. Ник рассказывал об этом полиции, но они не восприняли его всерьез.

– Мы этого не знаем, – оправдывается Райан. – Может быть, они расследуют эту зацепку.

– Что мы теряем, расспросив людей на остановке грузовиков? – спрашивает Кэлли. – Можно начать с Бакстауна. Это за Мейсоном, и мне кажется, что одну из первых жертв в последний раз видели там.

Райан как будто потерял дар речи.

– Дело не в Нике, да? Ты правда думаешь, что это «монстр»?

У Кэлли вздрагивает подбородок.

– Не знаю. Но если это так, полиция это признавать не собирается.

Райан закрывает лицо руками.

– Кэлли, нельзя его разыскивать в одиночку.

– Ладно, – отвечает она упрямо, искоса поглядывая на меня, – тогда можешь пойти с нами.

Райан вздыхает. Мне тоже не очень хочется разъезжать с ним по автостраде. Я хочу рассказать Кэлли о странном телефонном разговоре с агентом ФБР и возможной связи между моим отцом и пропавшим ребенком, Мэйси Стивенс.

Но Кэлли уже решила, что доверяет Райану и что он может нам помочь. Теперь придется молчать, пока не решу, могу ли доверять ему я.

Бюро путешествий «Бакстаун» находится от нас в сорока пяти минутах езды по скоростной автостраде. Еще полчаса – и мы были бы на границе штата Огайо. Мы решили начать отсюда, потому что в этом месте последний раз видели Рей Фелис перед тем, как она пропала. Ари тоже могла встретить «монстра» тут.

Райан паркуется в зоне отдыха.

– Если здесь работают девушки, они, скорее всего, напуганы случаем с Ари. Нужно выражаться аккуратнее.

– Притворимся, что мы кого-нибудь ищем, – говорю я, – например, сестру Кэлли. Она сбежала, о ней ничего не слышно много недель, и мы считаем, что она околачивается на одной из стоянок.

Кэлли молчит, наши глаза встречаются в боковом зеркале. Знаю, она думает о Джослин: что после побега та могла сбежать на стоянку в поисках того, с кем бы уехать из штата, подсесть на наркотики, податься в проституцию или хуже того. Так о ней думали все, потому что у беглянок не бывает счастливого конца.

– Хорошо, – говорит Райан. – Но они все равно не станут с нами говорить.

– Ну, посмотрим. – Кэлли открывает дверь и выпрыгивает из фургона.

На остальной территории расположены кафе «Бургер Кинг», «Данкин Донатс» и «Сабвей». Сбоку виднеются туалеты и ларьки, в которых можно купить закуски и карты Пенсильвании. Все кажется слишком новым, семейным. Никаких дальнобойщиков, писающих на парковке, девочек в кожаных юбках возле сигаретных киосков. Ничто не напоминает места на автострадах, которые я помню с детства.

Райан тоже видит, что это дохлый номер.

– Надо хотя бы поспрашивать. – Кэлли останавливается и достает телефон. Я заглядываю через плечо и вижу, что она на чьей-то странице в «Фейсбуке»: Эмили Реймс.

Ближе всего стоит «Данкин Донатс», поэтому мы заваливаемся внутрь и ждем, пока к нам не подходит пожилая женщина, возрастом примерно как моя бабушка, и спрашивает, чем она может помочь.

– Мы ищем девушку, – говорит Райан, – ее сестру.

Он толкает Кэлли, которая показывает женщине фотографию Эмили. Женщина моргает.

– Она сбежала, – объясняет Райан. – Мы волнуемся, не попала ли она в беду. Может, она появлялась неподалеку… с плохой компанией.

– Ты ошибся с местом, малыш, – отвечает женщина. – Эту остановку зачистили много лет назад. Такие у нас больше не появляются. Ну, вы понимаете, вроде автостопщиков, – продолжает она, принимая отсутствие ответа за смущение, и понижает голос: – И сутенеров.

У нее сильный акцент, возможно, она родом из Джорджии. Слово она выговорила как «сатенеров».

– Спасибо, – говорит Кэлли с таким удрученным видом, что я почти верю, что у нее на самом деле есть сестра.

– На вашем месте я бы проверила грузовой СТО «Мидвей», – говорит женщина. – Только не ходите туда затемно, тем более без парня. – Она показывает пухлым пальцем на Райана. Мы благодарим ее и отходим, чтобы она смогла обслужить посетителей, стоящих за нами.

– Подождите, – говорю Кэлли с Райаном, пока они идут к выходу. – Я встречусь с вами на улице.

Спустя пять минут появляюсь с пачкой картофеля фри и диетической колой из «Бургер Кинга». Кэлли корчит рожу, пока я забираюсь в фургон.

– Что? – Я сую картофель в рот и предлагаю Райану и Кэлли угоститься. – Не зря ведь мы приехали. Да и, потом, я сегодня съела всего полкусочка индейки.

Райан хватает горстку картошки, а Кэлли прикрывает рот и опускает окно. Я отхлебываю газировку. Мне неловко, но ведь не я виновата, что у нее похмелье.

Лучше ей все равно не станет: если верить GPS-навигатору, до сервиса «Мидвей» ехать еще час на восток. Даже меня начинает укачивать в задней части фургона Райана. Поездку мы проводим в тишине, глядя, как небо становится жемчужно-розовым.

Грузовой СТО «Мидвей» кажется образцом кошмара. Рядом с фургоном с номерами Орегона, прямо на обочине, ссыт мужик, едва глядя в нашу сторону, когда Райан заезжает на парковку.

Здесь есть универсам и «Дэйри Куин». Выходим из фургона и идем в универсам. Мы с Кэлли держимся позади и пропускаем Райана к прилавку вместе с фото Эмили.

– Он сказал спросить в «Дэйри Куин», – извещает нас Райан. – Говорит, что там ошиваются «ящерки».

Кэлли хмурится.

– «Ящерки»?

– Так дальнобойщики называют проституток, – говорю я.

– Не желаю слышать, откуда ты это знаешь, – бормочет Кэлли, открывая дверь. Этот термин всегда всплывал, когда люди говорили о Кристал Девис. «Ящерки» обычно предлагали секс, чтобы заработать деньги на наркотики. Пока полиция не связала вместе все убийства, многие люди, знавшие Кристал Девис, считали, что ее убили после неудачной попытки ограбить дальнобойщика.

Я замечаю их у будки с туалетом: трех женщин. Они явно не из одной семьи: одна – латиноамериканка, другая – темнокожая и третья – белая. Перед ними на столе лежат скомканные обертки от бургеров.

У белой женщины рябое лицо, на руках сиреневые пятна: дорожки героинщика.

Глаза над крышкой газировки глядят на нас и щурятся. Она толкает локтем женщину рядом с собой, и их смех утихает.

– Проблемы? – настойчиво спрашивает темнокожая женщина. У нее на шее татуировка: розовая лоза с шипами, обвившая имя Мика.

От Кэлли с Райаном нет толка, поэтому я открываю рот, несмотря на то что эти женщины пугают меня до жути.

– Мы кое-кого ищем, – говорю я.

– Ага, ну а мы этого кого-то не знаем. – У женщины с героиновыми дорожками к тому же не хватает одного переднего зуба. Ее спутница помоложе; пока ничего не сказав, она ерзает на месте, опустив глаза на соломинку.

– Может, мы вам покажем ее фотографию? – предлагает Кэлли кротким голосом.

Черная женщина ставит напиток на стол.

– А может, вы свалите отсюда на хер? Мы в курсе, что вы работаете на копов!

– Послушайте, нам проблемы не нужны, – говорит Райан. Он в этот момент так похож на полицейского, что мне за него стыдно. – Мы просто волнуемся, что наша подруга зависает с парнем, который может ее избить.

– Тогда вы сделаете только хуже, если ее найдете, – ворчит белая. – Сделайте себе доброе дело: возвращайтесь домой, в постельки.

– Да, скоро повылезают плохие дяди. – Мика шевелит бровью, нарисованной карандашом. Две другие смеются и хлопают по столу, толкая молодую девушку. Райан бормочет: «Пошли отсюда» – и мы, разворачиваясь, идем на выход. Едва подходим к двери, как вдруг нас окликает белая женщина, спрашивая, не найдется ли сигаретки.

Я стискиваю кулаки, открывая дверь «Дэйри Куин» для Кэлли с Райаном. Я не обольщаюсь насчет того, что умею договариваться с маргиналами, но я могла бы разговорить тех женщин, если бы со мной не было Барби с Кеном из захолустья.

– Хорошо поговорили, нечего сказать, – мрачно говорит Райан, когда доходим до парковки. У Кэлли такой вид, как будто она вышла из сериала «Напуганные паиньки».

– Надо было дать мне с ними поговорить, – бурчу я. – Они подумали, что мы на них наезжаем.

Кэлли покашливает и кивает мне за плечо. Позади меня стоит самая младшая девушка, сидевшая за тем столом.

– Они так себя ведут, когда напуганы, – тихонько говорит она. – Шанис поймали с поличным, когда она пыталась купить наркотики у полицейского под прикрытием, да еще и девушка, которую убили в Мейсоне…

Девушка складывает руки на груди.

– Я Пэм.

В ее голосе слышится легкая неуверенность, как будто это не ее настоящее имя. Судя по внешности, она ненамного старше нас. Не сомневаюсь, что ее портрет висит где-нибудь на столбе, на плакате о пропаже человека.

– У вас фото с собой? – спрашивает она. – Может, я помогу.

Кэлли достает телефон и показывает ей Эмили. Пэм качает головой.

– Нет, не знаю такую. Но это не значит, что ее здесь не было. Через это место проходят многие девушки.

– А что насчет той, которую убили? – спрашиваю я. – Ты ее здесь видела?

Пэм отрицательно качает головой.

– Она была не из наших, понимаете? Судя по тому, что я слышала, она пользовалась «Связью». Иногда такие девушки встречаются тут с мужчинами, но я ее никогда не видела.

– На этом сайте много дальнобойщиков? – спрашиваю.

Пэм становится не по себе.

– Нет. Искать мужчин через сайт – это сумасбродство. Мы так не делаем. Ну, то есть о нем ходит много жутких историй.

– А о мужчине, который зовет себя Капитаном? – вмешивается Райан. – Наша подр… ее сестра встречалась с неприятным клиентом из «Связи». Ему от нее не был нужен секс.

Выражение лица Пэм меняется, и во мне загорается огонек надежды.

– Мы защищаем друг друга, – говорит она. – У нас есть что-то вроде списка мужчин, от которых надо держаться подальше. Только никому об этом не рассказывайте, ладно?

Мы с Кэлли киваем. Райан – нет. Я перевожу взгляд на него.

– Ладно, – отвечает он.

Пэм раздумывает.

– В общем, я раньше работала в центре начальной настройки «Пенн» на 81-м километре, до того как он закрылся. Было трудно, труднее, чем здесь. Мне помогла освоиться одна женщина. Я не могу вам сказать ее имя или что-то еще, потому что она об этом просила, но она еще танцевала в стрип-клубе, который был на другой стороне шоссе.

Пэм понижает тон.

– Однажды ночью мы болтали о мужчинах, которых надо сторониться, и она мне рассказала, как четыре года назад она встретила его, когда танцевала. Она привела его к своей машине на стоянке. Было как раз так, как вы сказали: он не хотел ее трогать или что-то с ней делать. Она совсем отчаялась и уже предприняла первый шаг, а он в ответ ударил ее по лицу. Она попыталась сопротивляться, и он начал ее душить.

Я замечаю, что Кэлли напряглась.

– Она вроде как отключилась, а когда очнулась, машина уже стояла в лесу, а мужчина рылся у нее в багажнике. Но она всегда носила с собой канцелярский нож. Она притворилась, что до сих пор лежит в отключке. – Пэм останавливается для пущего эффекта. – Когда он открыл дверь, она порезала ему лицо. Ключи были у него, поэтому ей пришлось бежать с криками о помощи, а он преследовал ее, но недолго, в конце концов сдался, и она сбежала. Так или иначе, – продолжает Пэм, – но это мне напомнило вашего Капитана, потому что она сказала, что на нем была какая-то форма. Она не говорила об этом много лет, потому что думала, что он – полицейский и что он найдет ее и завершит начатое, понимаете?

Я сглатываю слюну, чтобы смочить горло.

– Она что-нибудь рассказывала о его внешности?

– Да такой же, как все, – закатывает глаза Пэм. – Примерно за сорок. Рост средний, с залысиной. Хотя она мне сказала остерегаться двух вещей.

Мы втроем практически наклоняемся вперед.

– Его глаз, – шепчет Пэм. – Она сказала, что они у него добрые.

Кэлли бросает взгляд на меня. Я понимаю, о чем она думает. Если это Капитан, то он точно непохож на Дэрила Каучински.

– А вторая? – спрашивает Райан. – Вторая вещь, которой надо остерегаться?

– А, ну она же хорошо полоснула его по лицу, – говорит Пэм. – У него должен был остаться шрам.

Пэм опускает глаза на свои изгрызенные до кутикулы ногти.

– Не знаю. Я недавно начала о нем думать, когда убили девушку. Наверно, он не тот, с кем виделась ваша подруга, – быстро добавляет она с сочувствием во взгляде.

Я почти было собралась сказать Пэм, что она вовсе не пропала, но под кажущейся невинностью я чувствую женщину, которая знает, как за себя постоять. Такая не пожелает слышать ложь после того, как она стольким поделилась.

Мы благодарим Пэм и возвращаемся к фургону. Кэлли останавливается, как будто что-то забыла. Мы с Райаном оглядываемся и видим, что она достает из клатча двадцатку и вручает ее Пэм. Я чувствую, как невольно прищуриваюсь, когда Кэлли что-то ей говорит, и Пэм кивает.

– Что ты ей сказала? – спрашиваю я, когда Кэлли нас догоняет.

– Просто чтобы была осторожна.

Что-то переменилось в поведении Кэлли с того времени, как мы сюда приехали, как будто вся ее показная храбрость пропала. Она молчит, пока мы забираемся в фургон и пускаемся в часовую поездку до дома. С заднего сиденья я наблюдаю за ней в боковое зеркало.

Всю дорогу она едва моргает, как будто боится уснуть теперь, когда окончательно проснулась.