Глава 30
– Давайте угощу вас чаем со свежим вареньем из черной смородины, – засуетилась Татьяна Ивановна, усадив меня за стол. – Ниночка!
– Да, мама, – тихо сказала красивая темноволосая девочка, входя в уютную комнату.
– Детонька, сбегай в кладовку, принеси банку вареньица из смородины, – попросила хозяйка, – только не разбей ничего.
Дочка молча убежала.
– Нина у нас мастер по уничтожению всего, что попало ей в руки, – объяснила Татьяна.
Через пару секунду послышался детский крик:
– Мамуля!
В комнату влетела другая школьница, на вид помладше первой, но тоже красавица.
– Нина варенье грохнула! – сообщила она. – Теперь ревет!
– Ася, – строго сказала Татьяна, – радоваться беде, в которую попала сестра, некрасиво. Возьми тряпку, ведро и вымой пол. Нина пусть возьмет другую банку и идет сюда.
Ася резко повернулась и улетела.
– Если у ребенка талант к уничтожению вещей, зачем ему поручать доставку стеклянной банки? – спросила я. – Может, у нее руки больные.
Татьяна наливала в заварочный чайник кипяток.
– Варенья у нас немерено. От пары разбитых банок мы не оголодаем. Нина не больна, дети регулярно проходят полное обследование, я помешана на них здоровье. У девочки беда не с телом. С головой. Идет она за какой-то вещью, о своем думает, про задание забыла. Вошла в кладовку, взяла варенье. Машинально действует, в голове крутятся посторонние мысли. Нина у нас поэтесса, сочиняет вирши, постоянно рифмы складывает. Где уж тут думать об аккуратности. Вот, пытаюсь ее приучить сосредотачиваться на деле, которым она занимается, но пока терплю неудачу. У каждой девочки есть свои слабые места, но и достоинств много. Нина прекрасно знает литературу, ей легко даются языки, она говорит на английском, немецком, французском, прочитала горы книг. Добрая, никогда не злорадствует. Ася, которая только что прибегала, замечательная хозяйка. Готовит лучше меня, гладит, чистюля, мечтает о детях, муже. Но страшная ябеда, ей нравится, когда других наказывают, часто себя за счет других возвышает, говорит, например: «Нина чашку опять разбила, а я никогда ничего не бью».
– Сколько у вас детей? – поинтересовалась я.
– Сейчас только четверо, – ответила Татьяна.
Я сделала глоток чая.
– Много!
Хозяйка тоже села к столу.
– Что вы, в прежние времена, когда Кирилл Петрович был жив, мы брали и по десять!
– Вы посвятили свою жизнь сиротам, – продолжала я. – Руководитель нашего интернет-портала «Свой чужой ребенок» очень заинтересовался вашим опытом, велел мне вас расспросить.
Татьяна пододвинула ко мне тарелку с домашним печеньем.
– Я беседовала с ним. Александр Михайлович умный человек с приятным голосом. Он объяснил, на какую тему интервью. Сначала я отказалась, никогда не общалась с журналистами и не испытывала желания иметь дела с прессой. Но ваш начальник такой воспитанный, знающий человек. Он меня очаровал, поэтому я согласилась. Ну и материальный вопрос, он обещал…
Татьяна Ивановна замялась.
Я вытащила из сумки конверт и положила его на стол.
– Здесь гонорар. Спасибо, что решились на беседу. Ваш опыт бесценен, он поможет тем, кто мечтает стать приемными родителями. Пожалуйста, пересчитайте и напишите расписку. Она уже напечатана, лежит вместе с купюрами.
– Расписку? – напряглась хозяйка. – Зачем?
Я изобразила смущение.
– Когда деньги переводят через банк или на карту, то начальник подтверждения их получения не требует. А вот если деньги отдаются с глазу на глаз из рук в руки, то строго предупреждает: «Без расписки вернешься – уволю». До меня у него работал парень, который брал суммы для вручения тем, кто любезно соглашался дать интернет-порталу интервью, и отдавал человеку половину. Вторая часть оседала в его кармане.
– Ой, ой, как плохо, – вздохнула Татьяна, – теперь все остальные сотрудники находятся под подозрением.
– Именно так, – согласилась я, – сделайте уж мне одолжение!
– Конечно, – кивнула Татьяна и быстро черкнула по листку ручкой.
– Спасибо, – обрадовалась я, – если какие-то вопросы покажутся вам вдруг бестактными, то они не мои. Александр Михайлович велел их задать. Девочка Ася приехала к вам из Средней Азии, у нее было имя Асият. И остальные дети не москвичи, более того, не россияне. Они выходцы из среднеазиатских и кавказских стран ближнего зарубежья. Почему вы опекаете иностранных детей? Разве в России мало сирот, которым нужна ласковая мать?
Татьяна прижала руки к груди.
– Не знаю. Просто мое сердце отдано этим девочкам.
– К мальчикам любви нет?
– Я люблю всех детей без исключения, – пояснила хозяйка, – но с девочками легче, они послушнее, ласковее, с ребятами порой очень трудно, в подростковом возрасте все начинают чудить. Когда-то мы с мужем решили – помогаем только девочкам.
– Где вы их находите? – не утихала я.
Татьяна положила руки на стол.
– Давным-давно Кирилл Петрович поехал в командировку. Один из местных, кто его принимал, пригласил его на свою родину в крохотный городок. Накрыли стол, сбежалось почти все селение. Среди ребят супруг увидел семилетнюю девочку, на руке которой гнила рана. У нас детей не было, мы знали, что никогда их не будет. Кирилл спросил:
– Почему малышку не лечат?
И получил ответ:
– Она сирота, отец, мать, бабка – все умерли. Вот вынуждены по обычаю взять ее в семью, мы ее дальняя родня. А у нас своих двенадцать. Был бы мальчик, еще ничего, но девочка? Один расход. Зарастет на ней, как на ишаке. К доктору идти деньги понадобятся, и лекарства потом покупай.
– Ей же больно! – возмутился муж.
– Потерпит, – отмахнулась жена хозяина.
Татьяна расправила ладонью скатерть.
– Домой Кирилл Петрович вернулся с крошкой. Вот так все и началось.
– Вы заботитесь о девочках, потом выдаете их замуж, – напомнила я. – Почему все воспитанницы в юном возрасте заводят семьи? Отчего не получают высшее образование?
