Политолог
К охраняемому двумя стражниками шатру подошел высокий русоволосый мужчина с правильными чертами лица и решительным взглядом и господин бандитской наружности с темно-рыжей хвостатой шапкой на голове.
Стражники нахмурились и сурово посмотрели на того, кто носил шапку. Спутника же этого человека они, казалось, узнали.
– Он со мной. – сказал русоволосый.
– Как скажешь, Лаур. Мы тут уже не успеваем запоминать новые лица. – отозвался один из стражников.
Двое вошли в шатер. Внутри него оказался всего один человек, он сидел в величественном кресле изумрудного цвета. По его глазам было видно, что он обрадовался гостям, хоть и не подал виду, сохранив беспристрастное выражение на лице.
– Ты приятно меня удивил, Лисий Хвост. Вот уж не думал, что разбойники умеют держать слово. – произнес хозяин шатра.
– Я действительно сделал то, что обещал, Давен. Я привел в твою крепость почти три сотни человек. Всю свою банду. Мы принимаем твое командование и надеемся, что твое слово так же твердо, как и наше.
– В моем слове можете не сомневаться. Когда все закончится, я выполню то, что обещал. А теперь иди. Отдохни и наберись сил. Скоро они пригодятся.
Элаяс Лисий Хвост повиновался, оставив Давена и Лаура наедине.
– Что дальше? – поинтересовался последний.
Благородное, смелое лицо Давена исказила жестокая, но очень сдержанная улыбка. Он процедил:
– Собери всех на улице. Я лично объявлю о начале выступления.
* * *
– Холодно. – сказал Нейб, с ног до головы укутанный в шкуру какого-то животного.
– Терпимо. – ответил ему Рогги Костолом, одетый в более скромные меха. – О! Получилось! – гном обрадовался тому факту, что ему, наконец, удалось разжечь костер.
– Ты толстокожий как медведь. – констатировал южанин.
– Будешь тут толстокожим. Вот, гляди. – Рогги схватил себя за складку на животе. – Поднабрал я, да? Хе-хе.
– Да уж. Это и не мудрено. Сколько мы уже тут сидим безвылазно, а Рогги?
– Больше месяца. Последний раз мы выходили из крепости вместе с Зораном. Интересно, где он сейчас?
– А черт его знает. Его трудно предугадать.
– Да уж. Он то тут, то там. Как птица какая-то. Вольная птица.
– Точнее и не скажешь. Он хороший мужик, но странный как по мне. Ты веришь, что он – детектив, Рогги?
Гном посмотрел на своего соратника как на человека не совсем далекого ума и произнес:
– А ты сам не видишь, что это – брехня? Ты когда-нибудь видел, чтобы ищейка в одиночку расправилась с полудюжиной вояк? Нет? И я – нет! Мясник он, а не детектив. Всю жизнь, наверное, на скотобойне работал.
Южанин вздохнул.
– Как бы там ни было, он спас наши жизни. И я не жалею, что познакомился с ним.
– Зоран-друг. – подытожил гном. – Кем бы он ни оказался по профессии.
Воцарилась тишина. Собеседники слушали теперь не голоса друг друга, а треск костра. Его успокаивающий, мудрый монолог. Рогги и Нейб лишь для вида жаловались на скуку и простой, на самом же деле они наслаждались каждым мгновением спокойствия и мира, столь редко навещавших их на жизненном пути. Просто не признавались в этом. Такие как они не привыкли демонстрировать слабость. Вдруг гном заговорил снова:
– Смотри, Хуго идет. – он указал на кузнеца, жену и сына которого совместно с Зораном и Нейбом недавно привел в крепость.
– Хуго, иди сюда! – окликнул кузнеца Нейб. – Посиди с нами, дружище.
Кузнец улыбнулся гному и южанину и принял приглашение. Сев справа от Рогги, он поинтересовался:
– Не знаете, почему нас всех из шатров повыгоняли?
– Не знаем. Может, Давен хочет всех пересчитать? За последние недели здесь появилось много новых лиц. – предположил Нейб.
Хуго исподлобья посмотрел в сторону какой-то шумной компании. Его взгляд был неожиданно злобным.
– Да уж. – произнес он.
Рогги и Нейб устремили взоры туда, куда косился их товарищ, и увидели Элаяса и приближенных к нему разбойников.
– Кто бы мог подумать. Он снова здесь. – удивленно сказал южанин.
– Надеюсь, Давен знает, что делает. – отозвался гном.
Хуго молча злился и напрягал желваки на скулах. Ему было тяжело мириться с тем, что он и Элаяс теперь на одной стороне. Перед глазами кузнеца мелькали картины из его прошлого, самой печальной страницей которого была вынужденная разлука с женой и сыном. Разлука, случившаяся, в том числе, из-за Лисьего Хвоста.
«А, может, это и не плохо, что мы теперь союзники. Привыкай оборачиваться чаще, Элаяс».
* * *
Когда Флави проснулась в снятой ими с Динкелем комнате таверны «Пьяный шмель», она застала своего возлюбленного сидящим за столом в задумчивой позе. Это было довольно странно, ведь жонглер всегда просыпался довольно поздно, а тут он не только встал с первыми лучами солнца, а еще и размышлял о чем-то с явной тревогой на лице.
Она приподнялась с кровати. Динкель даже не обратил на это внимания, погруженный в собственные мысли.
– Тебя что-то тревожит? – голос Флави был мягким и успокаивающим.
Жонглер вздрогнул, вырванный из безмолвного диалога с самим собой, и посмотрел на циркачку. От этого на душе сразу стало спокойней.
«Как же хорошо, что ты рядом».
– Я думаю, Флави, что нам нужно уходить из этого города.
Она не была удивлена услышанным. За время нахождения в Гредисе у пары закончились все деньги, а возможность заработать в торговой столице у людей сцены практически отсутствовала. И, несмотря на то, что Флави по-прежнему одолевало желание жить рядом с морем, она не могла не признать правоту Динкеля.
– Ты предлагаешь вернуться в Навию?
– Да, Флави, предлагаю. Во-первых, нам нужно на что-то жить. А во-вторых, я не доверяю Креспию. Дома будет безопасней.
– Как думаешь, что связывает Зорана с этими… людьми?
Хромой жонглер горько выдохнул.
– Не знаю, Флави.
– Ты волнуешься за него?
– Да. Но понятия не имею чем ему помочь. Давай лучше собираться.
Они быстро оделись и вышли из комнаты. Динкель хотел покинуть город рано утром, до того как проснется снимавший соседнюю комнату Креспий, взявший на себя роль телохранителя циркачей. Но уйти незамеченными Динкелю и Флави не удалось: загадочный молодой человек встал еще раньше них и занял столик у входной двери таверны.
«Придется к нему подойти».
Креспий выглядел недовольным: у него абсолютно испортились отношения с Динкелем из-за постоянного недовольства и нескрываемого недоверия последнего.
– Мы возвращаемся домой. – жонглер был настроен решительно.
– Попробуйте. – равнодушно ответил Креспий.
– Мы ждали достаточно. Уверен, твои друзья уже забыли о нас. К тому же мы быстрее умрем здесь от голода. У нас закончились деньги.
– Ну, во-первых, мои «друзья» никогда ничего не забывают. А во-вторых у вас обоих есть руки. Насколько мне известно, они предназначены как раз для того, чтобы зарабатывать ими на жизнь.
– Надо же! – Динкель наиграно удивился, посмотрев на свои руки. – Буду иметь это в виду, когда вернусь в Навию.
– Зря иронизируешь Динкель. И до скорой встречи. – Креспий бросил на Динкеля загадочный взгляд.
– До скорой? – смутился Динкель.
– Более скорой, чем ты думаешь.
Динкель нахмурился:
– Счастливо оставаться. – и ушел вместе со своей возлюбленной, так и не поняв, что имел ввиду Креспий.
Он никогда бы не отпустил их так легко, если бы не знал, что они никуда не денутся.
Оказавшись на улице, Динкель облегченно вздохнул. Он предвкушал долгую дорогу домой. Он ошибался.
* * *
– Имя и род занятий. – низенький напыщенный стражник довольно забавной наружности изо всех сил басил, стараясь хотя бы с помощью голоса убедить окружающих относиться к нему серьезно.
– Зовут меня Давен. По профессии я политолог.
Служака с ног до головы оглядел мужчину, намеревающегося войти в Гредис. У того оказалась довольно приятная и располагающая к себе внешность, а одет он был в походную, но все же не лишенную некоторого изящества одежду.
– Добро пожаловать в город, господин.
Как и многие населенные пункты, жители которых живут, в основном, торговлей, Гредис напоминал скорее огромную ярмарку, нежели, собственно, город: повсюду стояли лавки и торгаши, жилые дома были по большей части одноэтажными и расставленными на первый взгляд хаотичным образом, а здания органов власти совсем не отличались смелыми архитектурными решениями. Всё вокруг выглядело простым, местами обшарпанным, но сделанным, тем не менее, на совесть.
Несмотря на зимнюю пору и, пусть слабеющий, но все же мороз, на улицах было многолюдно. Давену пришлось чуть ли не пробиваться к центральной городской площади, куда пролегал его путь. В конце концов, он все-таки вышел на нее. Народу от этого меньше не стало, но простора прибавилось. Места на площади хватало всем, чего нельзя сказать о заставленных лавками и палатками улицах.
Давен подошел к массивному, высотой с двухэтажный дом памятнику королю Туриану Первому – одному из величайших правителей Ригерхейма. Это был конный монумент, причем обе передние ноги лошади были подняты, что свидетельствовало о том, что всадник погиб в бою. Из всех монархов, о которых читал Давен, Туриан Первый являлся единственным, на кого он хотел быть похожим. Считалось, что в Туриане сочетались все добродетели истинного короля: он был столь же жесток, сколько и милосерден, и столь же хитер на политической арене, сколько порядочен по отношению к простым людям.
Давена возле памятника уже ожидал его ближайший советник.
– Как все прошло, Лаур?
– Крайне удачно. Нам удалось не вызвать подозрений.
Последние несколько дней Лаур, получив от Давена приказ о выступлении, небольшими группами сопровождал обитателей крепости у мыса Свободы в Гредис под видом торговцев и моряков.
– Сколько людей в городе на нашей стороне?
– Около тысячи тех, кто пришел вместе с нами из крепости, плюс около трех тысяч жителей самого города. Итого четыре тысячи.
– Все вооружены?
– Из мужской половины все. Среди женщин также нашлись те, кто намерен сражаться при необходимости. Их мы тоже вооружили.
– Отлично. – Давен выглядел так, будто в кой-то веки занервничал. Так оно и было, его сердце бешено колотилось.
– Что дальше?
– Собирай всех на площади. С оружием.
* * *
Динкель и Флави не обращали никакого внимания на уж слишком громкий рев толпы, доносящийся со стороны центральной площади города, и слишком уж внезапно опустевшие улицы окраин. Парочка непоколебимо уверенной походкой шла к городским воротам, твердо намереваясь покинуть осточертевший им Гредис и отправиться домой, в Навию. Но циркачей ждало разочарование: двое стражников скрестили перед ними алебарды, преградив путь и не позволяя выйти из города.
– В чем дело, господа? – спросила Флави. Динкель же уже почти шипел от злости, настолько ему надоело нахождение рядом с морем без единой кроны в кармане.
– Город закрыт как на вход, так и на выход. – ответил один из стражников.
– Это почему еще? – едва сдерживая гнев, поинтересовался Динкель.
– Бунт назревает! Не слышно, что ли?
Флави и Динкель посмотрели друг на друга, а потом устремили удивленные взоры на служак.
– На площади? – вновь заговорила Флави.
– На площади, на площади. А теперь идите, не мешайте службу нести.
Динкель и Флави отвернулись и неспешно побрели прочь от ворот, абсолютно не понимая, что происходит, и теперь уже вслушиваясь в гомон.
– Они будто хором выкрикивают что-то. – заметила циркачка.
– Пойдем, посмотрим, что там. – сказал жонглер своей рыжеволосой возлюбленной.
– Пойдем. – согласилась она.
* * *
Толпа яростно выкрикивала имя того, кого хотела видеть своим королем.
– Давен Первый! Король Ригерхейма! Давен Первый! Король Ригерхейма! – народ сходил с ума. Давен хорошо подготовился к этому дню. Город полнился людьми, которые были обязаны ему жизнью. Они кричали безудержно и громко, поднимая вверх мечи, заводя и заражая собственным воодушевлением тех, до кого только дошел слух о возвращении якобы убитого первенца Зигмунда Второго. Истинного наследника трона.
Слухи разошлись по всему городу очень быстро. Вскоре на площади совсем не осталась свободного пространства, и даже яблоку не нашлось бы места, где упасть.
Давен стоял на широких перилах каменной лестницы, ведущей в так называемый «Верхний город», и смотрел на площадь сверху вниз. Народ Гредиса хором выкрикивали его имя. От этого он чувствовал упоение. Силу. Он наслаждался.
Вдруг он услышал позади себя звуки многочисленных шагов и лязг доспехов. Обернулся и спустился с перил. Ему навстречу шел взвод солдат во главе с мэром города, по совместительству являющимся командиром его гарнизона, Эриком Тиром.
Высокий, седоволосый чиновник, поравнявшись с Давеном, пророкотал:
– Именем короля, прекратить бунт!
Давен, не превосходящий по росту Эрика Тира, смотрел на него так, что могло показаться, будто он все-таки выше мэра города. Причем чуть ли не на целую голову. Это был взгляд истинного монарха, взирающего на своих подданных.
– И какое же имя у твоего короля? – ледяным тоном произнес бунтовщик.
– Имя моего короля – Лютер Третий! И он не знает пощады к таким как ты!
Давен немного вытянул вперед левую руку, продемонстрировав Эрику Тиру внешнюю сторону ладони. На мизинце красовался огромный золотой перстень с многочисленными бриллиантами, образующими букву «Т». Династия Турианов. Правящий род.
Такой перстень имели право носить только короли и первенцы королей.
– Имя твоего владыки – Давен Первый. Советую тебе это запомнить.
Командир гарнизона, уставившись на перстень, являющийся атрибутом наследника трона, символом королевской крови, побледнел. А Давен заговорил снова, предугадывая вопросы:
– Верится тебе в это или нет, не имеет никакого значения. Город уже захвачен. А если ты в этом сомневаешься, можешь попробовать меня арестовать.
Эрик Тир посмотрел за спину Давену и увидел на площади не просто толпу, а целое воинство: хорошо вооруженные люди, выкрикивая имя своего предводителя, поднимали вверх мечи, топоры и щиты, выражая готовность в любую секунду ринуться в бой.
Мэр Гредиса услышал позади себя лязг доспехов. Он обернулся и увидел, что солдаты преклонили колени. Они признали власть Давена в этом городе, столь же загнивающем, сколько и остальные города Ригерхейма.
– Ты сделаешь то же самое или я отправлю тебя на виселицу за измену. – произнес Давен.
Эрик Тир поцеловал перстень на мизинце Давена, а затем сделал то же самое, что и его солдаты – преклонил колени перед истинным королем. Город был захвачен без единой капли крови.
Народ Гредиса ликовал. Но на одном лице улыбка все же не играла. Это было лицо Креспия, который собственными глазами видел смерть того, кого помнил под именем Альвин Гроциус.
«Интересно, Зоран знал, кого спасает»?
