Сексуальная раскрепощенность женщин в 1960‐е годы шла рука об руку с их более активным участием в сфере оплачиваемого труда. Как мы видели, эти тенденции наметились уже в начале XX века, их развитие подстегнула II Мировая война, а затем на волне политических изменений и при посредничестве движения за женские права они набрали серьезные обороты. В 1960 году работали 30 % замужних женщин. Спустя 25 лет их доля увеличилась до 54 %. К середине 1990‐х в 60 % американских семей работали оба супруга, 30 % строились по традиционной модели, где был один добытчик, а в 10 % семей либо не было ни одного, либо один из супругов работал на полставки. В Европе тенденция была сходная, особенно в Скандинавских странах, во Франции и в Великобритании, где на сегодняшний день работающая жена – это норма.

В период между 1960‐ми и 1980‐ми годами жены, занятые вне дома, начали перекраивать структуру американского брака. И дело было не только в том, что некоторые жены, особенно если они принадлежали к рабочему классу и их доход составлял существенную часть бюджета, стали опорой семьи. В 1960‐е годы начало меняться само представление о том, что работа жены менее значима, чем работа мужа, и что ее карьерные нужды должны оставаться на втором плане. В 1969 году был введен термин «двухкарьерная семья» – для обозначения того типа сожительства, где оба супруга серьезно относятся к своей карьере и не жертвуют автоматически интересами жены ради интересов мужа. В отличие от пары, в которой жена традиционно подчиняет свои интересы карьерным устремлениям мужа, в двухкарьерной семье равно значимо профессиональное развитие обоих супругов. Даже учитывая перерывы на роды и уход за младенцем, с 1960‐х жены начали воспринимать свою наемную работу не как череду подработок, но как карьеру, которая требует вложений и серьезного отношения. Иногда забота о карьере обоих супругов требовала, чтобы они жили раздельно, и даже те, кто не имел на уме ничего дурного, обнаружили, что не каждый брак выдержит подобное испытание.

Несмотря на то что в основе двухкарьерной семьи лежит представление о равенстве супругов, на жен по-прежнему возлагалась большая ответственность по уходу за домом и детьми, и эта несправедливость продолжала вызывать раздоры в семьях. В 1970‐е годы феминистский слоган «Личное – это политическое» заставил многих женщин поверить, что залог изменений в обществе – изменения в домашнем хозяйстве. В то время как их жены становились адвокатами, докторами, программистами, водителями такси и автобусов, менеджерами и мэрами, от мужей требовалось стать уборщиками и сиделками. Некоторым мужчинам претило выполнять такие низкостатусные, традиционно женские задачи. И все же постепенно они начали помогать по дому: выносить мусор, ходить за продуктами и мыть посуду – это стало первым шагом на пути к одомашниванию американского мужчины.

Набирала обороты другая революция – она проходила с меньшей помпой, нежели сексуальная, но сулила (и продолжает сулить) радикальное преображение семейной жизни. Сыновья и отцы, которые в 1950‐е годы редко удосуживались сделать что-либо по дому, на протяжении 1970–1980‐х годов учились ставить еду на стол и убирать за собой. Эта революция совершалась медленно; социологи высчитывали часы и проценты – они и по по сей день продолжают напоминать нам, что мужчины все еще не выкладываются по полной. И все же сантиметр за сантиметром многие мужья привыкают к тому, что они ответственны за порядок в доме, даже если уделяют этому меньше времени, чем их жены.

В процессе работы по дому между супругами возникают разлады. Исследование 1989 года, посвященное тому, как мужья и жены видят распределение труда, выявило «коренное несоответствие между ожиданиями и реальным поведением». И мужья, и жены полагали, что их вклад в домашний быт значительнее, чем у другого супруга. Тем не менее, как правило, они сходились в том, что мужья в основном ответственны за денежную составляющую, починку домашней утвари и работу во дворе, а около трети мужчин регулярно делали что-то по дому.

Хорошо образованные мужчины чаще помогали по дому, чем мужчины с небольшим образованием. На основе анкеты, которую в 1991–1992 годах Стэнфордский университет разослал своим выпускникам 1981 года, было сделано заключение, что те «находятся на переднем крае изменений в отношении работы по дому»: оказалось, что почти половина семейных пар делит ее поровну между мужем и женой. Поскольку высокообразованные мужья часто строят семьи с женщинами со сходным уровнем образованности и дохода, у них нет оснований для того, чтобы поддерживать модель, в которой мужчина видится добытчиком, а женщина – домохозяйкой.

Столь же фундаментальные изменения претерпел институт отцовства. Начиная с беременности мужчину привлекают к активному участию в заботе о ребенке. Когда-то их выгоняли из родильной палаты, присутствовать при родах было табу. Теперь они помогают своим беременным женам освоить технику дыхания и часто сами присутствуют при родах. Многие регулярно кормят и переодевают своих младенцев. Один из знаков таких перемен – появление пеленальных столиков в мужских туалетах в аэропортах.

Отцы носят своих детей в специальных рюкзаках, и на это уже перестали обращать внимание, хотя еще десять лет назад это вызвало бы недоумение. Вместе с детьми они гуляют на природе, возят их во всевозможных колесных приспособлениях, пристегивают на сиденьях автомобилей и перевозят на велосипедных сиденьях.

Когда-то мужчин, которые ухаживали за детьми, высмеивали. Французский карикатурист Оноре Домье (1808–1879) высмеивал подкаблучника, который нянчил ребенка и пояснял мужчине в цилиндре: «Месье, моя жена сегодня поймала вдохновение… невозможно на нее смотреть. Я, как видите, принужден следить за последним плодом нашего сотрудничества» (Moeurs Conjugales, No. 46). К концу XIX столетия появились сотни карикатур, например немецких и американских, в которых пародировалась смена супружеских ролей – о них мы писали в седьмой главе.

Даже несмотря на такие фильмы, как «Мистер мама» (1983), «Трое мужчин и младенец» (1987) и «Миссис Даутфайр» (1993), в которых в юмористическом ключе изображались мужчины, выполняющие традиционно женский круг задач, в последние десятилетия XX века американцы привыкли к тому, что отец может заботиться о детях, а мать – зарабатывать. В языке появились новые понятия: «househusband», муж, ведущий домашнее хозяйство, и «stay-at-home dad», отец, сидящий дома с детьми. Такой мужчина может быть художником, писателем или попросту безработным, чья жена – успешный адвокат, доктор, дантист, бизнесмен, инженер, менеджер или ученый. Оба могут быть не слишком довольны таким положением вещей, но это не приводит к распаду семьи.

Сегодня 2 миллиона отцов сидят с детьми дома, пока их жены работают, а еще 3 миллиона работают на полставки. Теперь созываются собрания, формируются группы поддержки, возникают рассылки и сайты, посвященные отцам-домохозяевам. Хотя многие мужчины говорят, что новая роль приносит им удовольствие, они также жалуются на изоляцию, депрессию и недостаток социального статуса – те же проблемы, о которых веками твердили американские домохозяйки.

В The New York Times в январе 2000 года опубликовали письмо отца, сидящего дома, в котором говорилось: «Воспитание детей – самый тяжелый и неблагодарный труд на свете». Он добавлял: «Ведя хозяйство вот уже три года, я могу подтвердить, что правы те, кто говорит: „У женщины дел невпроворот“». Этот мужчина начал ценить «ту роль, которую женщины играют в формировании цивилизации», примерив ее на себя.

И все же лишь у немногих работающих женщин есть муж, который согласен следить за домашним хозяйством. Большинству приходится совмещать и работать в две «смены» или на двух разных фронтах. Работа и семья конкурируют между собой, особенно когда появляются дети, и почти всегда одно идет в ущерб другому. Психолог Рутеллен Йоссельсон провела исследование в группе из тридцати женщин, из которых тринадцать были работающими матерями. Она изучала их на протяжении двадцати лет начиная с 1972 года и зафиксировала, что все женщины, одновременно заботящиеся о карьере и детях, чувствуют, что разрываются между профессиональным и родительским долгом, особенно тогда, когда их дети еще малы. И все же такие работающие матери, согласно исследованию, «более довольны своей работой, чем те женщины, у которых нет детей». Они наслаждаются разнообразием своего жизненного опыта, пускай он и подразумевает беспорядочность, и не считают, что смогли бы построить более успешную карьеру, если бы у них не было детей. Напротив, семейная жизнь мотивирует их совершенствоваться профессионально.

У исследования Йоссельсон маленькая выборка, и ее интерпретация полученных результатов может быть предвзятой, поскольку, подобно многим социальным активистам, к числу которых отношусь и я, она считает, что трудиться на оплачиваемой позиции – не столько вынужденная, сколько полезная обязанность. И все же существует и иная точка зрения, которой придерживаются женщины, решившие стать домохозяйками. Выпускница Стэнфорда 1981 года, которая предпочла сидеть дома с детьми, в опросе 1991–1992 годов писала: «[Работа по дому] не престижное, но важное занятие. Мать ставит заботу о детях выше удовлетворения собственных амбиций, и этот важный шаг должен быть оценен обществом». Другая участница исследования, также домохозяйка, была менее велеречива: «Я сочла, что работать и растить детей одновременно слишком тяжело, и поэтому бросила работу». Большая часть домохозяек были довольны своим выбором, хотя иногда им не хватало интеллектуальной активности и общества взрослых людей, которые подразумевает работа вне дома.

Авторы этого исследования, Мира Стробер и Агнес Чан, не заметили значительной разницы между доходом супругов, чьи жены сидели дома либо работали. Однако значительной была разница в происхождении жен. Женщины из семей с высоким достатком «с большей вероятностью, чем их однокурсники, становились домохозяйками» – вероятно потому, что им была привычна модель зажиточной семьи, во главе которой стоял успешный глава семейства, и потому, что они всегда могли вернуться под родительское крыло в случае развода.

Только треть стэнфордских выпускниц 1981 года с детьми были в полном смысле слова домохозяйками, к тому же из их числа большинство планировало выйти на работу, как только дети подрастут. Большинство опрошенных совмещало карьеру с браком и материнством. Многие жены говорили о том, что пожертвовали своими интересами ради карьеры мужа. Например: «Маленькая компания в Чикаго, на которую я работала, предложила мне головокружительное повышение, но мне пришлось отказаться, чтобы переехать с мужем»; «Меня переводили в Бостон. Мне пришлось отказаться, чтобы остаться с мужем в Вашингтоне»; «Я ушла с работы, чтобы мы могли переехать в Нью-Йорк, где мой муж пошел в бизнес-школу. Потом мне вновь пришлось уволиться, чтобы мы могли вернуться в Калифорнию». Хотя такая гибкость необходима, чтобы сохранить брак, обычно своими интересами поступается жена, и это приводит к тому, что она получает более низкую зарплату и находится на более низкой карьерной ступени, чем ее спутник.

Стэнфордские выпускники сталкивались с теми же проблемами, что и семьи с двумя работающими супругами по всей стране и во всех слоях общества: как управляться с работой, домом и детьми в обществе, которое до сих пор исходит из установки на то, что в семье есть кормилец и есть сидящая с детьми мать (вспомните про доставку почты, ремонт утвари и визиты к педиатру, которые назначаются на рабочие часы)? О влиянии стресса в парах с двумя работающими супругами спорят тысячи журналистов, психологов и моралистов. Этой проблеме была посвящена колонка в San Francisco Chronicle (2000), суммировавшая жалобы 150 читателей на то, что работа отравляет их семейную жизнь. Крепкие, стабильные супружеские отношения не выдерживали груза нереалистичных требований, которые менеджеры предъявляли работникам и которые работники предъявляли самим себе. Авторы писем советовали обращаться к семейным терапевтам, священнику и выбираться в семейные поездки. Некоторым парам пошло на пользу то, что они проговаривали свои приоритеты или осознавали, что брак для них важнее. В мире чрезмерной занятости браку может пойти на пользу, если супруги будут вместе составлять свое расписание.

Работодатели – как крупные, так и маленькие предприятия, научные институции или правительственные агентства – только недавно начали идти навстречу семьям, где работают оба супруга. Дробление одной ставки между двумя людьми и гибкий график по-прежнему предлагаются редко, а при работе на полставки, даже если это оказывается возможным, работник, как правило, маргинализуется. Отпуск по уходу за ребенком обычно короткий и неоплачиваемый – даже несмотря на акт, принятый в 1993 году, согласно которому компании, в которых больше пятидесяти сотрудников, обязаны предоставлять до двенадцати недель отпуска в год по семейным и медицинским причинам. К таковым относятся забота о новорожденных, дела, связанные с усыновлением или опекунством, а также забота о близких родственниках (супруге, детях или родителях) с серьезными заболеваниями.

В этом отношении американцы намного отстали от европейцев. К примеру, в Швеции молодой матери или отцу полагается 11‐месячный оплачиваемый отпуск по уходу за новорожденным, а в Дании молодые супруги могут взять до полутора лет отпуска, из которого двенадцать месяцев будут оплачиваемыми. В Англии такой отпуск составляет лишь тринадцать недель, хотя жена премьер-министра Шери Блэр, известный адвокат по вопросам трудоустройства и мать четверых детей, поставила вопрос о декретном отпуске ребром, когда пыталась заставить своего мужа (безуспешно) взять отпуск по уходу за младенцем. В большинстве европейских стран существуют ясли, льготные центры, куда можно отдать детей на день. Ни в США, ни в Японии, двух ведущих индустриальных странах, нет ни достойной системы оплачиваемого отпуска, ни легкодоступных детских садов. Зачастую американские матери, чтобы получить двенадцать недель отпуска по уходу за новорожденным, добавляют к положенному им родительскому отпуску обычный отпуск и полагающиеся им дни отпуска по болезни. А когда они возвращаются на работу, то, как правило, тратят солидные суммы на то, чтобы оплатить детский сад.

Одно из недавних улучшений – развитие программ продленного дня для детей, которым нужен присмотр с 3 до 6 часов вечера. Такие программы спонсируются бизнесом, фондами и федеральным правительством и предлагают школьникам различные курсы, от музыки и математики до готовки и конструирования. С учетом того, что 78 % матерей с детьми школьного возраста работают, это поистине нужная инициатива.

Американским женам и матерям, у большинства из которых есть и работа по дому, и работа по найму, приходится постоянно импровизировать и выкручиваться, чтобы обеспечить заботу и образование детям, удобное проживание, сытную еду, достойную одежду, развлечения на неделе и отпуск летом. Неудивительно, что многие из них недовольны своими условиями и что некоторые, получив такую экономическую возможность, возвращаются к роли домохозяек.

И все-таки, как пишет Стефани Кунц в книге «Путь, которым мы действительно идем», многие жены и матери продолжают работать по найму далеко не только по финансовым соображениям. Большинство испытывает удовлетворение от своего труда. Они отвечают интервьюерам, что работа делает их более уважаемыми членами общества, позволяет повышать самооценку и заводить друзей и не сводится к стрессу от того, что им приходится искать, кому присмотреть за ребенком, или спорить с мужем по поводу домашних обязательств. Чтобы поддержать свои выводы, Кунц ссылается на исследование компании Harris (1995), согласно которому менее трети работающих женщин согласились бы стать домохозяйками, если бы им позволяла это их финансовая ситуация.

Замужним женщинам нравится работать по нескольким причинам. Прежде всего, они не хотят впадать в экономическую зависимость от своих мужей. Они усвоили урок первых феминисток – Шарлотты Перкинс Гилман и Симоны де Бовуар, – которые писали, что женщины всегда будут оставаться на вторых позициях, пока зависят от поддержки мужчин. Некоторые помнили своих матерей, вынужденных просить денег у мужчин и не имевших права голоса в вопросах распределения семейного бюджета. Многие чувствовали, что собственный заработок ставит их на равные позиции с мужьями; так, например, объясняла это одна женщина, которая работала наравне с мужем: «Я состою в этих отношениях, потому что я так хочу, а не потому, что обо мне кто-то заботится ‹…› Мне не нужно говорить: „Что ж, ты приносишь деньги, на которые я покупаю себе еду“. Нет, я тоже приношу эти деньги».

Большинство женщин интуитивно понимали силу переговорной позиции, о которой писали гендерные теоретики Стробер и Чан. Коротко говоря, «чем больше ресурсов, особенно экономических, приносит в брак супруг, тем безусловнее его право диктовать условия». Распределение сил в переговорах влияет на решение любых вопросов, возникающих в браке: от того, чьими карьерными интересами следует поступиться, до того, как распределять домашние обязанности. Такой циничный взгляд на отношения через призму экономических факторов ни в коем случае не является исключительно особенностью академических исследований. Даже в женских журналах ведется более предметный разговор о том, на что имеет право женщина, если она тоже зарабатывает. Клинический психолог Джудит Силлс пишет в своей статье для консервативнейшего журнала Family Circle (номер от 7 марта 2000 года), поборника домашних ценностей: «Расклад сил в браке меняется, когда один из супругов либо перестает, либо начинает зарабатывать деньги. ‹…› Силой автоматически наделяется тот, кто зарабатывает».

Некоторые супруги ведут отдельные счета. Когда добрая половина браков заканчивается разводом, оба супруга понимают, что на всякий случай должны быть аккуратны в финансовых вопросах. Даже женщины, уверенные в своем браке и желающие сделать перерыв в работе, чтобы растить детей, боятся потерять и зарплату, и право голоса, потому что, если разведутся, окажутся в тяжелом финансовом положении.

Служба социального обеспечения наказывает тех, кто берет отгулы. Одна женщина, работавшая аудитором и решившая сидеть дома с маленькими детьми, рассказывала: «За каждый месяц, что мать сидит дома со своими детьми, она получает ноль отчислений на свой счет социального обеспечения. И на основании всех этих нулей будет определяться размер ее будущего пособия. ‹…› Каждый раз письмо от Службы социального обеспечения приводит меня в бешенство. Учитывается каждый „нулевой“ год».

Вторая и, на мой взгляд, не менее важная причина, по которой замужние женщины решают выходить на работу, заключается в их нежелании сидеть в четырех стенах. Они не хотят больше подчиняться правилам традиционного домашнего быта. То, что все больше женщин получали образование, приводило к расширению их горизонтов и устремлений за пределы кухни, гостиной и сада. Не следует забывать, что высшее образование стало доступно женщинам относительно недавно. Женские колледжи и университеты с совместным обучением возникли в Америке в конце XIX века, и туда принимали лишь очень немногих представительниц высшего и среднего классов. К 1950 году на трех студентов со степенью бакалавра приходилась лишь одна выпускница колледжа. Сегодня женщины получают высшее образование наравне с мужчинами: 55 % имеют степень бакалавра, 50 % – степени в сфере юриспруденции и медицины, а 45 % – доктора наук. От них, как и от мужчин, ожидают, что знания, полученные в колледже, пригодятся им в последующей жизни. Наемный труд требует работы ума и развития навыков общения. Он позволяет человеку общаться с коллегами и иногда даже изменить что-то в своей жизни.

Я не питаю иллюзий по поводу природы труда в общем. Он не обязательно требует работы ума, редко допускает новшества и работу воображения. Он может вызывать стресс, боль и вредить личной жизни. И все же мне трудно представить, что в ближайшем будущем его не будет. Как и мужья, жены ищут в труде что-то, чего не могут найти в себе и в четырех домашних стенах. Многие мужья сегодня исходят из того, что их жены будут иметь работу помимо домашней, и считаются самыми «ярыми сторонниками» своих женщин. К тому же многие мужья рассчитывают, что жены будут вносить свой вклад в финансовое благополучие семьи.

Конечно, некоторые женщины отказываются от этого сценария, они предпочитают беречь домашний очаг для своих мужей и детей. Им нравится заботиться о детях, отводить их в школу и забирать из школы, посещать футбольные и бейсбольные матчи, готовить, убирать, стирать и гладить, работать в саду, шить, ходить за продуктами и выхаживать заболевшего родственника. Теоретически домашние хозяйки, особенно те, кто может позволить себе нанять пару уборщиков, должны иметь больше времени на то, чтобы читать, отвечать на письма, лазать в интернете, смотреть телевизор, играть в теннис, заниматься йогой, ходить в спортзал, гулять на природе, играть на пианино, слушать музыку, рисовать, развлекаться, сочинять письма или художественную литературу, заниматься благотворительностью, встречаться с друзьями или жить в том темпе, в каком им больше нравится. Но немногие домохозяйки, особенно если у них есть дети, считают свою жизнь легкой. Домашние хлопоты, обязанности перед семьей или обществом всегда отнимают часы, которые вы планировали уделить себе – возможно потому, что работа по дому по природе своей открыта для непредсказуемого: ребенок заболел, стиральная машина сломалась, крыша прохудилась в грозу. Более того, в отсутствии финансовой поддержки супруга домохозяйке приходится выбирать между тем, чтобы сидеть дома, и благосостоянием. Некоторым женщинам достаточно уже того, что они могут уделять все свое внимание своим маленьким детям. Жизнь домохозяйки (или домохозяина) может приносить удовольствие, если была выбрана сознательно, если доход второго супруга достаточно высок и если жена сама имеет достаточные средства к существованию. Сегодня сравнительно небольшое число замужних женщин имеют все экономические условия, чтобы вести такой образ жизни.

С увеличением продолжительности жизни период деторождения начал занимать лишь небольшую часть жизни женщин. Если женщина, как это сейчас принято, рожает ребенка ближе к тридцати и живет, согласно статистике, до восьмидесяти, лишь треть своей жизни она проведет в активной стадии материнства. До и после воспитания ребенка у нее достаточно времени для того, чтобы работать и заниматься благотворительностью. Большинство жен, даже те, кто берет отгул для ухода за детьми, выходят на работу по финансовым соображениям, и многие жены, даже если они не обязаны, выходят на работу, потому что хотят.

За каждой социальной революцией следует реакция, которая заставляет революционеров сдать некоторые завоеванные позиции. Откат назад и отход от завоеванных сексуальных и женских свобод произошли в 1980 году и ознаменовались избранием президента Рональда Рейгана и призывами вернуться к «традиционным ценностям». В 1980‐е годы право на аборт начали ограничивать. Поправка о равных правах была практически предана забвению. На место андрогинности пришла новая женственность – с сексуальным бельем, грудными имплантатами и лифчиками пуш-ап. В моду вернулись дорогие свадьбы с утонченными платьями невесты. Начала раздаваться критика в адрес работающих женщин – жен обвиняли в том, что они компрометируют своих мужей, матерей – в том, что они жертвуют детьми ради профессиональных успехов. Пресса скептически относилась к идее о том, что женщина может иметь и успешный брак, и успешную карьеру одновременно, и шельмовала тех женщин, которые хотели «получить все сразу».

В исследовании, посвященном возврату к традиционным ценностям, Сьюзан Фалуди собрала все антифеминистские мифы 1980‐х годов. Журналы и газеты в это время, силясь дискредитировать достижения борцов за женские права, ссылались на результаты сомнительных исследований – таких как, например, исследование брака 1986 года, проведенное учеными из Йеля и Гарварда, согласно которому женщины, не вышедшие замуж до тридцати лет, вероятнее всего вовсе не смогут найти себе мужа, или исследование социолога Леноры Вайцман 1985 года, утверждавшее, что в первый год после развода качество жизни женщины падает на 73 %. Позднее другие исследования показали, что такие результаты были большим преувеличением. Пресса рисовала освобожденную женщину несчастной, а домохозяйку, отказавшуюся от карьеры ради домашнего очага, добродетельной, силясь отправить все женское население обратно в домашнее заточение.

И все же, как пишет историк Рут Розен, «к концу XX века феминистские идеи так глубоко укоренились в нашей культуре, что никаким протестующим или политикам не под силу было их искоренить». Даже те, кто причитал по поводу сексуальной и феминистской революции, не собирались требовать от своих дочерей или возлюбленных, чтобы те блюли девственность до брака или, выйдя замуж, не вылезали с кухни. Соответственно и мужчины, подыскивая себе невесту, хотели, чтобы та была одинаково умелой в спальне и в гостиной.

Еще одна примета этого времени – возвращение шуток про придирчивую, фригидную, глупую и непривлекательную жену. Из таких шуток состоял репертуар комика Хенни Янгмена. «Проводите мою жену, прошу вас!»; «У моей жены черный пояс по шопингу»; «Она сделала грязевую маску и пару дней выглядела чудесно. Потом грязь начала отваливаться»; «Сорок девять лет я был влюблен в одну женщину. Если жена узнает, то убьет меня!» Но жены уже больше не являются мишенью для такого рода насмешек среди мужчин, уверенных в своем превосходстве. Шуток о мужьях стало появляться даже больше, например, по электронной почте мне приходили такие:

А вот такой анекдот был очень популярен в 1999 году: «Хиллари и Билл Клинтон приезжают на автозаправку. Заправщик очень любезен с первой леди, и когда они отъезжают, та рассказывает мужу, что это был ее первый бойфренд. Билл самодовольно замечает: „Ты, наверное, рада, что вышла замуж за меня, а не за работника с заправки?“ На что она парирует: „Если бы я вышла за него, он был бы президентом“».