Сексуальная революция: от исследования Кинси до статьи в Cosmopolitan
Сексуальное поведение американцев начиная со второй половины XX века не раз становилось предметом исследования. Книги Альфреда Кинси, посвященные мужской и женской сексуальности, стали бестселлерами в 1948 и 1953 годах и примером для будущих сексологов. Его исследование бросало вызов традиционным религиозным и моральным догмам. Он обнаружил, что все взрослые мужчины, за редкими исключениями, мастурбировали, что 90 % из них занимались сексом до брака или изменяли супругам и что треть имела тот или иной опыт гомосексуальной близости. Женщины также не соответствовали викторианским идеалам. Из 5940 белых женщин, опрошенных Кинси, три пятых мастурбировали, половина имела сексуальный опыт до брака, четверть изменяла супругам. От 3 до 12 % одиноких женщин были лесбиянками (точный процент зависит от того, по каким критериям оценивать), и от 20 до 25 % замужних женщин сделали незаконный аборт.
Респондентки Кинси принадлежали к четырем поколениям: самые пожилые родились до 1899 года, самые молодые – до 1929-го. Хотя во всех поколениях женщины занимались сексом с супругом примерно с одинаковой частотой, количество оргазмов возросло у женщин, которые родились в первое десятилетие XX века и вышли замуж в 1920‐е годы. Это связано со все более широким распространением идеи о том, что супружеский секс должен приносить наслаждение. Кинси связывал рост числа оргазмов с сексуальной революцией, произошедшей в «ревущие двадцатые», и, как следствие, с «более честным отношением и более свободным обсуждением вопросов секса, которое наблюдается в США в последние двадцать лет».
Хотя Кинси в основном занимался статистикой, он оговаривал, что данные сами по себе не дают полной картины. Например, то, что «около 50 %» замужних женщин имели сексуальный опыт до брака, не значило, что американки распутны: «В большинстве своем женщины имели такой опыт за год или два до брака», и их мужчиной был будущий муж. Американцы, которые были очень консервативны в отношении секса до брака, смотрели на него снисходительнее, если партнеры были помолвлены.
В браке разные пары по-разному определяли границы допустимого в сексе. Большинство использовало в качестве прелюдии поцелуи (99,4 % опрошенных), среди мужчин была распространена мануальная или оральная стимуляция женской груди (95 и 93 % соответственно), оральная стимуляция женских гениталий (54 %), среди женщин – мануальная (91 %) и оральная (49 %) стимуляция пениса. Некоторые пары отводили на прелюдию лишь три минуты, другие – полчаса, час и больше; наиболее распространенным вариантом была двадцатиминутная прелюдия. Длительная прелюдия была больше распространена «в образованных слоях общества». Хотя старомодная миссионерская поза была до сих пор самой распространенной, постепенно среди молодых женщин обретала популярность поза «женщина сверху». Также молодые женщины чаще занимались сексом обнаженными, в то время как старшее поколение женщин, рожденных до 1900 года, предпочитали оставаться одетыми.
Кинси полагал, что его исследование будет особенно полезным для тех супругов, кто «нуждается в дополнительной информации, чтобы решить проблемы, возникающие в браке». Он указывал, что «около трех четвертей всех разводов происходило по вине сексуальных факторов», и ссылался на мнение пасторов, учителей, врачей и медиков, чтобы доказать, что «современный брак может стать крепче, если улучшатся сексуальные отношения». Исследование Кинси позволило научно обосновать распространенное мнение, что хороший секс – это залог крепкого брака.
Хотя работа Кинси заслужила высокую оценку современников как наиболее полное в истории исследование человеческого сексуального поведения, многие сомневались в том, какой эффект она произведет на общество. Президент Барнард-колледжа Миллисент Макинтош опасалась, что эта книга «окажет пагубное воздействие на современную нравственность». Она боялась, что, познакомившись с книгой, молодые люди «станут заложниками статистики» и будут стараться соответствовать описанной в ней норме. Другие обвиняли Кинси в аморальности и в том, что он неверно интерпретирует собранную информацию. Однако по мнению консультанта по брачно-семейным отношениям из Медицинской школы Университета Пенсильвании Эмили Мадд, которое она озвучила в 1954 году, «наиболее значимым» было то, что «из исследования становится понятно: величина сексуального влечения, которое способны испытывать женщины, до сих пор преуменьшалась». Важно то, что отныне сексуальное влечение у женщин было приемлемым и даже желательным.
В 1953 году, когда исследование Кинси было опубликовано, подрастало новое поколение женщин, рожденных в 1930‐е годы; большинство из них должно было в самые молодые годы выйти замуж и до тридцати разобраться с деторождением. Их зрелая идентичность полностью определялась их супружеством и материнством. Выдающийся социолог Тэлкотт Парсонс заявлял: «Женщина прежде всего является женой своего мужа и матерью своих детей». Действительно, если верить опросам, девушки стремились к тому, чтобы выйти замуж за перспективных мужчин и родить успешных детей. Их самосознание было зависимо от карьерного положения мужей и достижений их детей.
Становясь женами и матерями, женщины полагались на гинекологов и акушеров, которые почти всегда были мужчинами. В кабинете врача они проходили через стандартный набор процедур – размещение диафрагмы, которая предотвращала зачатие, и анализ мочи, который позволял выявить беременность. Узнав о беременности, женщина могла рассчитывать на помощь врача на протяжении всего периода вынашивания ребенка и на то, что врач будет с ней во время родов. Обученные согласно последним знаниям в области родовспоможения, американские врачи слабо интересовались новыми идеями «естественных родов», которые набирали популярность в Европе и особенно в Великобритании (при посредничестве лондонского акушера Грантли Дик-Рида). Вместо того чтобы подталкивать женщину к активному участию в процессе родов, такие врачи велели ей полностью довериться профессионалам. Многие женщины к моменту родов не умели правильно дышать, ничего не знали об анестезии, эпизиотомии и кесаревом сечении. Не существовало ни классов для беременных женщин, ни групп подготовки в родам «по Ламазу», ни акушерок, только книга Бенджамина Спока «Книга здравых мыслей об уходе за ребенком» (1946), которая была в 1954 году переиздана в бумажной обложке под названием «Ребенок и уход за ним».
Большинство американских докторов было настроено нейтрально или решительно против грудного вскармливания. Когда в 1930 году изобрели смесь для детского питания, большинство американок перестали кормить своих детей грудью; в период между 1940 и 1970 годами так делала только четверть матерей. Медики не видели необходимость в кормлении грудью, поскольку детское питание считалось его адекватной заменой. Лишь следующее поколение американок вновь откроет для себя преимущества грудного вскармливания.
Америка гордилась рекордными данными по здоровью матерей и детей в период после войны. С 1940 по 1949 год смертность рожениц и детская смертность радикально упали. Женщины, рожавшие в больнице, – в 1950‐е это 90 % всех матерей – могли рассчитывать на то, что благополучно родят здорового ребенка.
СМИ этого периода тиражировали образ женщины, которая стремится поймать и удержать мужа. В кино больше не показывали героинь-карьеристок вроде тех, которых играли в кино 1930–1940‐х актрисы Кэтрин Хепберн и Розалинд Расселл: на место решительных летчиц, адвокатов и журналисток пришли милые студентки и энергичные жены в исполнении Дорис Дэй и Дебби Рейнольдс. Новая идеальная женщина была жизнерадостной, искренней и стыдливо-сексуальной. Даже такие суперзвезды, источающие сексуальность, как Элизабет Тейлор и Мэрилин Монро, к концу фильма, как правило, шли под венец. Примечательно, что за свою короткую жизнь Монро успеет трижды побывать замужем, а у Тейлор будет семеро мужей, и за одного из них, Ричарда Бартона, она выйдет дважды.
В 1950‐е годы по телевизору крутили ситкомы про семейную жизнь, такие как «Отец знает лучше», «Я люблю Люси» и «Приключения Оззи и Харриет». Миловидные жены-домохозяйки препирались с мужьями-добытчиками и, как правило, побеждали их, отпуская в их сторону шпильку. Тем не менее героиня Люси никак не могла убедить своего сериального мужа отпустить ее работать в шоу-бизнесе. Тогда как в реальной жизни актриса была высокооплачиваемой звездой – она продолжала работать на CBS на протяжении всей своей беременности, в то время как на телевидении под запретом было даже слово «беременность», и рождение малыша Рикки было включено в сюжет телевизионного шоу.
Совершенные телевизионные матери царили в безупречно чистых домах и воспитывали детей без изъяна. Эта искусственная картинка заставляла и богатых, и бедных зрителей иначе относиться к своим собственным домам, далеким от идеала. В детстве чернокожая писательница Ассата Шакур спрашивала себя:
Почему моя мама не пекла печенье к моему приходу из школы? Почему я жила не в доме с лужайкой и задним двором, а в ветхой квартире? Я помню, как наблюдала за матерью, драящей квартиру в изношенном халате и с папильотками в волосах: «Как отвратительно», – думала я. Почему она делала уборку не на каблуках и не в спортивном платье, как показывали по телевизору?
Телешоу, Голливуд и реклама создавали фантастический образ красиво наряженной, аккуратно причесанной, неизмотанной домохозяйки. Казалось, что новинки среди домашней техники и полуфабрикатов делали работу по дому элементарной. Но на деле ничто из этого не позволяло женщине сократить работу по дому: домохозяйки в 1920–1960‐е в среднем тратили на работу по дому 51–52 часа в неделю, а работающие женщины тратили на домашние дела 34 часа в неделю. Из-за того что телевидение, женские журналы, руководства по домашнему хозяйству и реклама задавали более высокий стандарт домашнего уюта и привлекательности, женщины часто были недовольны собой, и им приходилось больше трудиться. Одна жена в своем письме в журнал Redbook в сентябре 1960 года жаловалась, что после десяти лет брака муж по-прежнему хочет видеть в ней «гибрид Фанни Фармер и Мэрилин Монро». Другая, говоря о своем требовательном супруге, признавалась: «Я начинаю яростно защищаться, когда запаздываю с ужином или когда, придя домой раньше, он застает меня с бигуди в волосах». Домовитость вновь была в моде и считалась главной целью жены. Если же женщине нужно было что-то большее, предполагали, что проблема в ней самой.
Психологи и психиатры вслед за Фрейдом (а середина века ознаменовалась расцветом фрейдистских идей в Америке) полагали, что женщина должна удовлетворяться ролью жены и матери, не отягощая себя необязательным оплачиваемым трудом. В этом отношении в психоанализе к середине XX века мало что изменилось. В 1880‐е годы Фрейд в письме к своей невесте критически отзывался о феминистских взглядах Джона Стюарта Милля – по его мнению, «неверно было бы посылать женщин на борьбу за существование наравне с мужчинами». Фрейд намеревался перевести свою невесту «из соревновательного мира к тихим, уютным домашним обязанностям», где она могла бы наслаждаться своей жизнью «любимой жены».
Семьдесят лет спустя британский аналитик Джон Боулби под влиянием идей Фрейда разработал свою невероятно популярную теорию привязанности. Боулби полагал, что матери с маленькими детьми должны были посвящать себя исключительно заботе о потомстве и что неразумно было в это время выходить на работу. Он так говорил об этом: «Матери с маленьким ребенком должно быть запрещено зарабатывать».
Чувство «зависти к пенису» (устаревшая фрейдистская идея, которой придерживались вплоть до 1970‐х), очевидно, заставляло некоторых женщин стремиться к конкуренции с мужчинами в своей жизни, будь то сослуживцы, мужья и сыновья, вместо того чтобы пестовать их. За редкими исключениями – например, Карен Хорни и Клара Томсон осознавали, что за завистью к пенису скрывается желание женщины обладать теми же привилегиями, что есть у мужчин, – психоаналитики понимали термин Фрейда буквально.
Сильвия Плат в своем романе «Под стеклянным колпаком» (1963), основанном на личном опыте пережитого десятилетием ранее нервного срыва, рисует образ недалекого психиатра, лишь немного преувеличенный по сравнению с тем, с чем ей пришлось иметь дело в реальности. Доктор Гордон, державший на столе фотографию красавицы-жены и двух детей, был совершенно неспособен понять, что тревожило героиню романа Эстер Гринвуд и что довело ее до безумия. Причиной расстройства Эстер (как и самой Сильвии Плат) была ранняя смерть отца, которая на всю жизнь сделала ее уязвимой, а также конфликт, который она принимала очень близко к сердцу, между желанием стать писательницей и общественным ожиданием, что она станет женой и матерью. Доктор Гордон, который, вместо того чтобы лечить ее, прописал ей шоковую терапию, подтолкнул ее к попытке самоубийства.
Эстер больше повезло с ее вторым психиатром, женщиной, доктором Нолан. Но даже она не могла освободиться от психоаналитических клише своего времени. Она поощряла Эстер к признанию, что та ненавидит свою мать. В этот период бытуют представления, что в психических проблемах детей виноваты матери: об этом пишет в своей популярной книге «Поколение гадюк» Филип Уайли (1942), этому посвящает свою теорию гиперопекающей матери Эдвард Стрекер, считавший, что именно избыточная опека виной тому, что около двух миллионов мужчин не взяли в армию во время II Мировой войны. Природа шизофрении еще не была изучена, и психиатры использовали выражение «шизофреническая мать», чтобы объяснить шизофреническое поведение у детей и прочие семейные и общественные пороки своего времени.
Женщин винили не только в неудачах их детей, но и в развале их браков. Если в супружеских отношениях что-то не ладилось, это была в первую очередь вина жены, не мужа. В конце 1960‐х годов ведущий психиатр из Гарварда мог вполне серьезно писать: «Полагаю, как развитие личности зависит преимущественно от влияния матери на ребенка, так и судьба брака зависит от того, каким образом жена влияет на мужа. ‹…› …женщина направляет мощный поток своего влияния на мужчину, а он вынужден адаптироваться или защищаться. ‹…› Именно женщина укрепляет или разрушает брак». Сознательно или бессознательно, большинство замужних женщин осознавали, что их, а не их мужей в первую очередь будут винить в развале брака, и они не хотели прослыть стервами, не удовлетворенными своей жизнью и стремящимися разрушить жизнь своих мужей, как, например, героиня рассказа Эрнеста Хемингуэя «Недолгое счастье Фрэнсиса Макомбера» (1938) или романа Слоана Уилсона «Человек в сером фланелевом костюме» (1955).
Иначе изображает брак Симона де Бовуар в работе «Второй пол», которая была издана во Франции в 1949 году и переведена на английский в 1953 году. Эта книга представляет собой наиболее подробное и критическое исследование положения женщины во Франции; можно считать, что с нее началась вторая волна феминизма. Де Бовуар изображала брак в мрачных тонах – вместе со своим спутником на протяжении пятидесяти лет, Жан-Полем Сартром, она отвергала эту буржуазную институцию, не совместимую с экзистенциальной свободой. Еще строже она относилась к материнству, которое, как она полагала, превращает женщину в пассивный сосуд, в средство продолжения рода, и не позволяет ей самой распоряжаться своей судьбой. Некоторые взгляды Симоны де Бовуар кажутся устаревшими, но по крайней мере в двух аспектах она была абсолютно права: в том, что определяла гендер как социальный конструкт (это соображение выражено в ее знаменитой формулировке «Женщиной не рождаются, женщиной становятся»), и в том, что была убеждена, что женщины так и останутся вторым полом до тех пор, пока продолжат оставаться финансово зависимыми от мужчин. Обе идеи будут взяты на вооружение феминистками второй половины XX века.
Но ни Симону де Бовуар во Франции, ни Сильвию Плат в Америке нельзя считать выразительницами настроений большинства женщин. Их представительницей куда точнее будет назвать, к примеру, американскую первую леди, Мейми Эйзенхауэр, которую в июльском номере Woman’s Home Companion за 1953 год называли «не какой-нибудь духовно богатой феминисткой», а в Better Homes and Gardens хвалили за то, что «не пытается стать интеллектуалкой» – таким образом авторы намекали на предыдущую первую леди, Элеонору Рузвельт, которая была энергичной сторонницей нескольких либеральных инициатив, в частности Поправки о равных правах.
На протяжении 1950‐х либералы и консерваторы часто спорили по вопросам пола, и некоторые из этих проблем не потеряли своей актуальности и сегодня. В начале 1950‐х в Коннектикуте по-прежнему спорили о легализации контрацепции, а негласный запрет на консультирование по вопросам контрацепции в нью-йоркских публичных больницах был снят только в конце десятилетия. В 1960‐м Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов одобрило оральные контрацептивы (Enovid и Norlutin). Отныне таблетки становятся наиболее предпочтительной формой контрацепции у женщин. Ими было легче пользоваться, чем неудобной диафрагмой, и они давали почти стопроцентный эффект. Об опасности длительного применения контрацептивов ничего не было известно. Можно считать, что эпоха 1950‐х годов закончилась с изобретением противозачаточной таблетки – как символически, так и буквально.
В своей книге с метким названием «Такие, какими мы никогда не были» Стефани Кунц показывает оборотную сторону мифа пятидесятых. Алкоголизм, самоубийства, сумасшествие, домашнее насилие и жестокое обращение с детьми и женами – все эти беды были прекрасно знакомы социальным работникам, психиатрам, священникам и раввинам, но оставались вне внимания широкой публики. Даже профессионалы не придавали им большого значения. Первые исследования, посвященные теме домашнего насилия, появились только в семидесятые годы; до того тема не просто игнорировалась социологами, медиками и офицерами полиции – проявления домашнего насилия объясняли тем, что жены слишком «пилили» своих мужей. Психиатр Элен Дойч, чтобы объяснить такой подход, пускалась в запутанные рассуждения о женской пассивности и мазохизме. А инцест психоаналитики привычно объясняли провокативной «соблазнительностью» девочек. По вине таких теорий многие браки были несчастливыми, и от четверти до трети всех браков, заключенных в 1950‐е годы, оканчивались разводом.
Тем не менее некоторые намеки на то, что американские жены не были так уж счастливы в своем домашнем заточении, начали проникать в прессу. В 1956 году McCall’s опубликовал текст под названием «Сбежавшая мать», а в Ladies’ Home Journal появился текст, посвященный «бремени молодой матери». В сентябре 1960 года статья в журнале Redbook, озаглавленная «Почему матери чувствуют себя в загоне», рассказывала об отчаянной тревоге домохозяек, на которых давят обязанности матери, жены и члена общества. Одна из читательниц описывала свое обычное утро в духе комедий братьев Маркс.
Я мою посуду, собираю старших детей в школу, кидаюсь во двор, чтобы полить хризантемы, бросаюсь обратно в дом, чтобы позвонить по поводу собрания комитета, помогаю младшему построить дом из кубиков, за пятнадцать минут пролистываю газету, чтобы быть в курсе последних событий, потом бегу в подвал к стиральной машине, где за пару дней накопилось столько вещей, сколько хватило бы, чтобы одевать небольшую деревню в течение года. К полудню меня уже можно отправлять в сумасшедший дом.
Как показала в своем революционном исследовании 1962 года Мирра Комаровски, женщины из рабочего класса куда покорнее принимали свою роль домохозяйки, чем принадлежащие к среднему классу читательницы Redbook и Ladies’ Home Journal. Комаровски обнаружила, что лишь немногие «были недовольны своим положением» и что «они не считали свою участь менее завидной, как делали образованные домохозяйки». Гендерные роли были четко расписаны: в мужчинах видели «хороших добытчиков», а в женщинах – жен и матерей. Как правило, мужчины не хотели, чтобы их жены работали вне дома, поскольку это могло свидетельствовать об их неспособности содержать семью. В свою очередь, они не считали для себя возможным заниматься делами по дому после работы. В подавляющем большинстве семей готовка, стирка и уборка лежали исключительно на женщинах. Около трети мужчин иногда помогали с мытьем посуды. Одна жена отмечала, что просить мужа помочь с домашней рутиной ей мешали карикатуры, на которых был изображен подкаблучник-муж, моющий посуду. Около 20 % всех семейных ссор возникали на почве того, что мужчина отказывался помочь в делах, которые считал исключительно женской задачей. В отношении к уходу за детьми мужчины почти поровну делились на три группы: те, кто почти не помогал своим женам, те, кто помогал лишь изредка, и те, кто оказывал постоянную поддержку.
Обычный день женщины из рабочего класса начинался очень рано: она просыпалась, чтобы приготовить завтрак для семьи и отправить детей в школу. Потом она убиралась дома, стирала и гладила. Если у нее были маленькие дети и стояла хорошая погода, она могла прогуляться в парке или отправиться за покупками. Иногда она заглядывала к подруге на чашку кофе. Ей нужно было вовремя оказаться дома, чтобы успеть приготовить ужин к возвращению мужа – то есть около пяти вечера.
В то время как большинство жен были уверены, что место женщины дома, некоторые все же ходили на работу. Некоторые разрывались между работой и домой, вынужденные нести двойную нагрузку, и с радостью сидели бы дома, если бы благосостояние семьи не зависело от их зарплаты. Ситуацию усугубляло раздражение мужей, отказывавшихся признавать, что семья нуждается в доходе второго супруга. С другой стороны, треть домохозяек с радостью устроились бы на работу, предпочтительно на полставки, просто чтобы иметь возможность выбираться из дома.
Для замужних женщин из среднего и высшего классов существовало несколько проверенных временем форм досуга вне дома. Это волонтерская работа в местных церквях, синагогах, госпиталях, музеях и таких организациях, как Лига женщин-избирательниц, Американская федерация планирования семьи и прочие профессиональные организации. Такое волонтерство давало ощущение значимости и позволяло найти вне дома людей с близкими идеалами. А членство в клубе по бриджу или книжном клубе позволяло удовлетворить потребности в культуре и интеллектуальном общении.
Некоторые жены все же устраивались на оплачиваемые позиции, даже если в этом не было острой необходимости. Процент работающих жен продолжал расти в послевоенные годы: к 1960 году были трудоустроены 30 % замужних женщин, что было вдвое больше, чем в 1940 году. Любопытно, что наибольший прирост наблюдается среди женщин с хорошим образованием, чьи мужья зарабатывают от 7 до 10 тысяч долларов в год – по тем временам достаточно для комфортной жизни.
Одна женщина, которая вышла замуж в 1940 году, вспоминала, какое удовольствие ей доставляла работа учительницы. «Я собиралась проработать год, но осталась на двадцать пять лет. Я полюбила это занятие, полюбила все с ним связанное. Такая работа не сахар… Мужу это поначалу не нравилось, но он видел, что мне это приносит наслаждение».
Некоторые работали потому, что дома оставаться было нестерпимо. Вот как одна женщина объясняла свое решение снова выйти на работу: «Младшей ‹…› было около десяти лет, ‹…› когда я наорала на нее за отпечаток пальца на стене. Посмотрев на себя со стороны, я осеклась. ‹…› Это не я была хозяйкой дома, а домашний быт подчинил меня себе».
Она сказала мужу, что хочет вернуться на работу: «Я собираюсь найти себе работу, потому что жизнь перестала приносить мне радость и я перестала понимать, что для меня важно. Я должна выходить из дома! Должна проводить больше времени с другими взрослыми».
В ответ он засунул руку в карман и сказал: «Вот тебе деньги. Что ты хочешь купить? Пойди и купи себе это». Я попробовала объяснить ему, что дело не в деньгах. ‹…› Все, о чем я могла говорить, – это когда я в последний раз мыла пол или как отхватила удачную покупку в супермаркете. Я чувствовала себя дурой. Начинала чувствовать, что мои мозги сохнут. ‹…› И когда он наконец понял, то не был в большом восторге, но сказал, что если это кажется мне важным, то он поддержит меня во всех начинаниях.
Мужьям, которые любили своих жен и хотели, чтобы те были счастливы, приходилось смириться с образом жизни, отличным от того, что они ожидали от брака.
В 1960 году Университет Мичигана опубликовал результаты исследования «Мужья и жены», посвященного отношениям в браке среди различных социальных классов. В исследовании приняли участие 900 замужних женщин из Детройта и близлежащих сельских округов. Исследование показало, что теперь решения принимались мужем и женой практически на равных, и мнение мужа ставилось лишь немного выше. Опровергая миф о чрезмерной материнской опеке, исследование показывало, что влияние матерей и жен на мужей и детей в значительной мере преувеличено. Неудивительно и то, что белые воротнички обладали в своей семье большим авторитетом, нежели мужчины из рабочего класса: чем больше денег зарабатывал мужчина и чем больше уважали его в обществе, тем больше решений он принимал в семье. И все же эти влиятельные мужья делали больше черной работы по дому, чем менее статусные. Можно предположить, что успешные белые воротнички были достаточно уверены в себе, чтобы не бояться обвинений в «женской работе».
По величине заработка лишь немногие жены могли превзойти своих мужей. В рабочем классе каждая третья жена работала из необходимости зарабатывать на пропитание, а вот в семьях с высоким доходом работала каждая двадцатая. Женщины из обеспеченных семей полагали, что помогают своей заботой и советом, своими домашними умениями они вносят свой вклад в успех своих мужей.
Когда женщин попросили перечислить все достоинства брака в порядке их значимости, они ответили: 1) поддержка родственной души; 2) возможность иметь детей; 3) понимание и эмоциональная поддержка; 4) любовь и привязанность; 5) финансовые выгоды. Отказ ставить на первое место финансовые соображения можно объяснить нежеланием показаться слишком поверхностной и материалистичной, но непонятно, почему любовь и привязанность оказываются лишь на четвертом месте. Похоже, женщины Мичигана мыслили рассудительно и практично: в замужней жизни они больше всего ценили поддержку и возможность иметь детей.
В детях все видели безусловное благословение. Но дети как обогащали брак, так и затрудняли отношения между супругами. Нередко случалось, что ради заботы о детях супруги начинали пренебрегать друг другом, между ними возникали ссоры и несогласие по поводу воспитания детей, болезней и финансов. Подавляющее большинство замужних женщин через несколько лет семейной жизни разочаровывались в поддержке мужа – по сравнению с началом брака. С появлением детей многие мужья чувствовали, что должны работать дольше и усерднее, а многие жены жаловались на то, что больше не чувствуют тесной связи с супругом. Взаимное неудовольствие становилось наиболее острым, когда ребенок достигал подросткового возраста. По данным статистики, в первые два года брака 52 % жен были вполне удовлетворены семейной жизнью и никто не высказывал заметного неудовольствия, а через двадцать лет лишь 6 % по-прежнему выражали полную удовлетворенность, зато 21 % заявлял о своем недовольстве.
Исследование также отмечало, что, как только дети вырастали, супружеские проблемы становились менее выраженными. Пережив период «бури и натиска» детского воспитания, уцелевшие семейные союзы переживали то, что ученые называют вторым медовым месяцем. Ту же динамику обнаружат исследователи сорок лет спустя.
Во второй половине XX века уничижительное выражение «просто домохозяйка» отразило новый, сниженный статус женщин, выбравших домашний труд. Одна жительница чикагского пригорода 1960‐х в интервью с радиоведущим Стадсом Теркелем так описывала свое положение: «Домохозяйка – это домохозяйка, больше ничего. Она находится где-то внизу иерархии. ‹…› Тот, кто выходит на работу, более значим. ‹…› Мне не нравится вот так принижать домохозяек, но на протяжении многих лет все только этим и занимались». Тем не менее она добавляла: «Я знаю, что то, что я делаю, важно. ‹…› Мне нравится быть домохозяйкой». Слова этой женщины выражают взгляд многих домохозяек: поскольку общество было низкого мнения о домохозяйках, те чувствовали себя виноватыми в том, что не работают за деньги, даже если им искренне нравилось готовить и убираться.
Реклама General Mills с изображением женщины, пекущей рождественское печенье, была подписана так: «Всего лишь домохозяйка?» Под этим риторическим вопросом располагался длинный текст, призывавший домохозяек быть о себе более высокого мнения и не переставать печь печенье.
…ее карьера – самая важная из тех, что может выбрать женщина. ‹…› Ее обязанность – содержать всю семью в сытости, опрятности и следить, чтобы у них были чистые уши. Ее амбиция – воспитать хороших граждан… сделать так, чтобы они были довольны и горды своим образом жизни. ‹…› Ее рабочий день часто начинается до рассвета и заканчивается, только когда все лежат по кроватям – семь дней в неделю. Ее плата? Самое дорогое для нее – любовь и благодарность семьи.
Несмотря на подобные попытки поднять самооценку домохозяек, в реальности многие женщины негодовали по поводу монотонности, тяжести и одиночества своей повседневной жизни. Никакие товары, направленные, согласно маркетинговым стратегиям, на то, чтобы сделать их жизнь проще и приятнее, никакие таблетки для поднятия настроения вроде декседрина, прописанные щедрыми докторами, никакие разговоры о природном предназначении женщины и священном месте семьи не могли скрыть того чувства разочарования и отчужденности, которое испытывали замужние женщины в клетках своих пригородных домов. Неудивительно, что книга Бетти Фридан «Загадка женственности» (1963), живописующая тяжесть доли домохозяек, задела за живое думающих американцев и разошлась более чем в миллионе копий.
Момент, когда Фридан описала «проблему, у которой нет названия», принято считать точкой отсчета второй волны американского феминизма. И действительно, в отличие от «Второго пола» Симоны де Бовуар, который был написан четырнадцатью годами ранее, «Загадка женственности» вызвала политическую реакцию. Если Франция в 1949 году, когда была опубликована работа де Бовуар, еще зализывала военные раны, то Америка в 1963 году, когда появилась работа Фридан, жаждала перемен.
В 1963 году состоялись марши за гражданские права в Бирмингеме, штат Алабама, и прозвучала речь Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта» в Вашингтоне. В 1964 году президент Линдон Джонсон подписал Акт о гражданских правах, который запрещал гендерную дискриминацию на рабочих местах. В 1965 году 15 000 студентов прошли маршем в Вашингтоне в знак протеста против войны во Вьетнаме.
Именно в этой ситуации повышенной политической активности зародилось движение за права женщин. В 1966 году была основана Национальная организация в защиту женщин (NOW), ее президентом стала Бетти Фридан. Событие попало на первые полосы газет, хотя консервативное издание National Observer начинало свою статью такими словами:
Внимание, все американские мужья: дни мужского превосходства сочтены. Ваши жены, закрепощенные, претерпевшие множество лишений от закона и от традиций, теперь нашли нового защитника. Это NOW – Национальная организация в защиту женщин – организация, готовая остервенело сражаться с двойными стандартами, отстаивать женские права и стать группой влияния, которая осуществит мечты о независимости, которые питали еще суфражистки XIX века.
Организация переняла у движения за гражданские права приемы лоббирования и отстаивания интересов в суде и защищала равные права для женщин в обществе и на рабочем месте. Среди их инициатив была кампания против гендерно маркированных рабочих объявлений, поддержка Поправки о равных правах и борьба за легализацию абортов.
Для большинства американцев это были слишком радикальные шаги. В 1967 году в журнале McCall’s журналистка и жена издателя Клэр Бут Льюс выразила мнение большинства по поводу инициатив организации, направленных против «так называемой „второстепенной“ роли женщины в экономике и обществе». Льюс считала, что женщины были бы довольны своей долей, если бы мужья оказывали им больше знаков внимания: «Мужья, не скупитесь на комплименты женам! И вы удивитесь, как скоро они перестанут жаловаться на дискриминацию».
1968 год был непростым как для движения за женские права, так и для всей нации. Мартин Лютер Кинг был убит в Мемфисе. Роберта Кеннеди убили в Лос-Анджелесе. А группы активисток устраивают демонстрации против конкурса «Мисс Америка» в Атлантик-Сити.
Консерваторы, возмущенные таким попранием традиционных ценностей, дали отпор по всем фронтам. В 1968 году вышла папская энциклика Humanae vitae, запрещающая все искусственные методы контроля за рождаемостью, включая оральные контрацептивы. В 1969 году Общество Джона Берча призвало бороться со школьными программами сексуального просвещения. В 1970 году для того, чтобы препятствовать легализации абортов, был сформирован Национальный комитет права на жизнь.
И все же ничто не могло заглушить волну протеста, поднимавшуюся по всей стране, – протеста против расовой и сексуальной дискриминации, антиабортного законодательства и все нарастающих настроений против Вьетнамской войны. Замужние женщины выходили на бесчисленные антивоенные демонстрации. Независимо от цвета кожи, они устраивали демонстрации в поддержку гражданских прав на Юге. На День матери они собирались у Белого дома под лозунгом «Права, а не розы». Никогда еще со времен движения суфражисток на улицы не выходило так много женщин, как замужних, так и одиноких.
В карикатуре, нарисованной позднее, высмеивается парадоксальный образ жены и политической демонстрантки. Женщина средних лет в майке и с плакатом с аббревиатурой движения за Поправку о равных правах сидит на веранде своего дома. К ней обращается ее муж, обутый в домашние тапочки, с газетой в руке и псом у ног: «Мэйделин, ты славно сражалась… Ты довела дело до конца…Ты не переставала верить… А теперь пора бы тебе пойти на кухню и приготовить ужин!» Как бы сильно их жены ни были вовлечены в политическую и общественную деятельность, многие мужчины хотели, чтобы они вернулись на кухню.
И все же к 1970 году 40 % жен и две трети матерей с детьми старше шести лет работали. Благодаря увеличению числа женской рабочей силы менялся сам образ американской женщины, что отразилось в опросах начала 1970‐х годов: около 70 % выпускниц колледжа соглашались с утверждением, что «идея, что женщина должна сидеть дома, не имеет под собой оснований».
Семидесятые начались с того, что вышло сразу несколько книг, выражавших различные взгляды на женскую независимость. В своей радикальной «Диалектике пола» (1970) Шуламит Файрстоун утверждала, что единственное средство избавить женщину от подчинения мужчине – снять с нее бремя вынашивания ребенка и заботы о нем и передать эти обязанности обществу. Она даже предлагала выращивать детей в пробирках, вне женского тела – решение в духе «Дивного нового мира», которое не готовы были принять даже другие феминистки. Кейт Миллет в «Политике пола» (1970) раскрывала садизм и жестокость по отношению к женщине в описаниях секса у таких авторов, как Д. Г. Лоуренс и Генри Миллер. Жермен Грир в «Женщине-евнухе» (1971) превращала не женщину, а мужчину в сексуальный объект. Она утверждала, что женщины не освободятся полностью, пока не начнут вести себя так же сексуально раскрепощенно, как мужчины, и не начнут с такой же свободой относиться к семье и браку.
Глория Стайнем начала выпускать журнал Ms., который будет способствовать росту самосознания всей нации. В пилотном номере, который вышел в декабре 1971 года, были напечатаны такие истории, как «Момент истины домохозяйки», «Воспитание детей без гендерных ролей», «Женщины правдиво рассказывают о том, как сделали аборт», «Государственное пособие – женский вопрос» и ставшее классикой эссе «Почему я хочу жену». На обложке была изображена беременная женщина с восемью руками, в каждой из которых она держала сковороду, часы, тряпку для пыли, пишущую машинку, руль, утюг, телефон и зеркало. Подобно книге Фридан, журнал Стайнем задел тонкие струны тысяч американских семей.
Наиболее популярный образ освобожденной женщины создала писательница Эрика Йонг. Ее роман «Страх полета» (1972) стал поворотной точкой в женском романе. Героиня романа, замужняя женщина, пытается соответствовать двум противоречащим образам: быть сексуально независимой и одновременно быть женой. Хотя она мечтает (подобно мужчине) о сексе без обязательств, она не может избавиться от таких понятий, как зависимость и привязанность. В конце романа она возвращается к мужу… но перед этим успевает распалить фантазию многих своих читательниц, задававшихся сходными вопросами.
«Радость секса» (1972) Алекса Комфорта, хотя ее автор был мужчиной и не был феминистом, учила мужчин и женщин экспериментировать в постели так, как если бы они вместе готовили изысканный ужин. А книга «Наши тела, мы сами» (1973), выпущенная Бостонским коллективом женского здоровья, не только учила женщин смотреть на себя собственными глазами, а не глазами мужчин-докторов, но также заложила основы для того, чтобы впоследствии вынести на общественное обсуждение проблемы, касающиеся женского здоровья, такие как кормление грудью, рак груди, а также недостаточное присутствие женщин в медицинских исследованиях.
Множество важных изменений, повлиявших на жизнь женщин, произошло в начале 1970‐х годов. Одним из самых серьезных было решение Верховного суда в деле «Роу против Уэйда», отменявшее запреты на аборт на уровне штата в первые три месяца беременности. Решение о том, прервать ли беременность, в первом триместре могла принять сама женщина и ее врач. В течение второго триместра вопрос аборта рассматривался исходя из интересов здоровья женщины, а на третьем триместре штат мог запретить аборт. Впервые в американской истории Верховный суд разработал правовые нормы, регулирующие аборты. И хотя за этим последовали протесты консерваторов и крайне правых группировок и организаций, затруднивших для женщины аборт, дело «Роу против Уэйда» остается поворотной точкой в истории продолжающейся борьбы женщин за контроль над своим телом.
Решение по делу «Роу против Уэйда» принималось в ситуации, когда вслед за докладом Кинси в Америке все основательнее стала утверждаться свобода сексуального выражения. И когда свою книгу о сексуальности в 1960‐е годы писали доктор Уильям Х. Мастерс и доктор Вирджиния Джонсон, они уже не проводили интервью среди участников эксперимента, но фиксировали процесс возбуждения и оргазма во время живых демонстраций. В своей лаборатории, оборудованной сложными системами записи и мониторинга состояния испытуемых, Мастерс и Джонсон изучали техники, которые приводили или, напротив, не приводили к мужскому и женскому оргазму. Они, к примеру, опровергли идею о двух типах женского оргазма: существовал лишь один его тип, и достигнуть его было легче при помощи прямой стимуляции клитора. Придавая меньшее значение пенетрации и совместному оргазму, Мастерс и Джонсон позволили многим женщинам искать другие способы получения оргазма, чем миссионерская позиция. Больше того, если женский оргазм был делом техники, тогда его недостижение было временной проблемой. Подобно Кинси и другим исследователям до них, Мастерс и Джонсон полагали, что большинство разводов вызвано сексуальными проблемами и что сексуальная терапия – та область медицины, которую они пытались основать, – могла помочь супругам сохранить брак.
В 1970‐е годы появилось множество исследований женского сексуального поведения. В своем исследовании, вышедшем в 1976 году, сексолог Шир Хайт, вместо того чтобы упирать на гетеросексуальные союзы, советовала женщинам использовать все доступные средства – мастурбировать, пользоваться вибратором, заниматься оральным сексом, использовать все, что могло привести к оргазму, и необязательно с мужчиной.
В ответ на исследование Хайт журнал Redbook провел собственное исследование. Основываясь на ответах 100 000 замужних женщин, журнал делал вывод о том, что подавляющее большинство из них сексуально удовлетворены: 63 % сообщали, что они испытывали оргазм всегда или почти всегда со своим партнером. 30 % предпочли бы заниматься сексом чаще.
Мое собственное участие в исследованиях такого рода началось во второй половине 1970‐х в Стэнфордском институте женских и гендерных исследований. Я и еще два студента-исследователя опрашивали замужних выпускниц Стэнфорда и Колледжа Уэллсли 1954 года, у каждой из которых была как минимум одна взрослая дочь студенческого возраста. Всего 141 мать: 93 из Стэнфорда и 48 из Уэллсли – заполнила анкету с вопросами о сексуальном поведении и привычках, которые они имели начиная со старшей школы и вплоть до момента проведения исследования.
Этим матерям было, как правило, около сорока пяти лет, они были домохозяйками, лишь две или три женщины работали на полставки или полный рабочий день. Подавляющее большинство до сих пор было замужем за своими первыми мужьями, бизнесменами или служащими. В среднем на каждую приходилось три или четыре ребенка, женщины имели самое меньшее одного ребенка и самое большее – восемь детей. Эта группа женщин, белых и принадлежащих к зажиточному среднему классу, имела одно важное отличие от той группы женщин, которую исследовала Кинси: лишь 6 % вступали в сексуальную связь до свадьбы, хотя они активно целовались и занимались петтингом. Означает ли это, что женщины из Стэнфорда и Уэллсли не говорили всей правды? Или что их бдительнее опекали? Или что они умели контролировать себя лучше, чем их современницы? Самым радостным опытом они называли не секс, а рождение первого ребенка (91 %), на второе место они ставили первую влюбленность (86 %).
Оценивая прожитую жизнь, они видели в ней как взлеты, так и падения. Одним из самых неприятных переживаний было ослабевание влечения. Они беспокоились по поводу своей убывающей физической привлекательности, самочувствия и предклимактерических проблем, которые создавали ощущение сексуальной несостоятельности. Они также боялись развода, который за двадцать пять лет, прошедшие с их выпускного, стал более распространенным в США. К позитивным сторонам относилось то, что большинство женщин были довольны самими собой. Роли жен и матерей в подавляющем большинстве случаев помогали им почувствовать большую уверенность в собственных силах и принимать себя, в том числе свое сексуальное поведение.
74 % респонденток заявляли, что их сексуальное поведение стало свободнее после выпуска из колледжа. И они видели, что то же произошло с их дочерями. Выражая обеспокоенность тем, что их дочери ведут себя более раскованно, они тем не менее без труда принимали новые нормы морали. Например, подавляющее большинство матерей согласилось бы помочь своим дочерям в приобретении контрацептивов, если бы они знали, что те ведут активную половую жизнь. Половина опрошенных сказали, что посоветуют дочери сделать аборт, если узнают, что та беременна и не замужем. Менее половины матерей верили, что их дочери пойдут под венец девственницами. Однако свобода сексуальных нравов не касалась гомосексуальности. Матери готовы были смириться с тем, что их дочери занимаются сексом до брака с мужчиной, но не были готовы принять лесбийские отношения. На вопрос «Как вы отнесетесь к тому, что ваша дочь имела гомосексуальный опыт?» 90 % опрошенных женщин ответили: «Крайне отрицательно» или «Отрицательно».
Ответы, которые давали эти хорошо образованные, материально обеспеченные замужние сорокалетние матери, показывают, как хорошо американская жена сумела адаптироваться в период 1960–1970‐х годов. Хотя сами они росли во времена строгих нравов, им пришлось усвоить новые нормы поколения их дочерей. Большинство из этих женщин поменяли свои взгляды со временем и согласились с тем, что их дочерям позволена большая сексуальная свобода, нежели была позволена им.
Мир, в котором жили дочери этих женщин, зафиксирован в опросе, который в 1980 году провел журнал Cosmopolitan. Этот Cosmo Report превосходил материал из журнала Redbook по сенсационности и по масштабу: в нем участвовали 106 000 сексуально активных одиноких и замужних женщин. Итоги опроса подтвердили все худшие опасения тех, кто полагал, что сексуальная революция зашла слишком далеко. Подавляющее большинство женщин (95 % опрошенных) вели половую жизнь до брака. В сравнении с этим результат в 50 %, к которому пришло исследование Кинси, выглядел очень скромно. Более того, как отмечала в первой статье Cosmo Report Линда Вольф, «секс до брака избавлен от общественного порицания».
Ответы участниц не оценивались на основании того, были ли они замужем или одиноки, но некоторые из них сами в своих письмах указывали, что состоят в браке. На условиях анонимности они свободно говорили о своей сексуальной жизни с мужьями и любовниками. Оральный секс? «Нет ничего лучше». Анальный секс? «Приводит к мощному оргазму». Мастурбация? «Сегодня легла в постель с Виктором – моим вибратором». Симуляция оргазма? «Право, не вижу в этом ничего плохого». Обмен партнерами? «Мы делаем это даже в Виргинии».
Хотя большинству опрошенных было до сорока лет, среди них было несколько женщин более старшего возраста, которые желали поделиться своими самыми интимными переживаниями:
Семьдесят два года. В хорошей форме. Мужу 74. Тоже на здоровье не жалуется. В браке пятьдесят лет. Несколько детей. Все женаты и замужем. Очень хорошая сексуальная жизнь. До шестидесяти – по меньшей мере пять раз в неделю. Теперь – дважды в неделю. Мне всегда нравился секс, но первый настоящий оргазм испытала в 69. Была очень возбуждена. Мой муж перестал торопиться, уделяет больше времени тому, чтобы меня возбудить. – Жительница Миннесоты.
Очень многие женщины писали о связях вне брака. Одна 26-летняя женщина – маркетолог из Коннектикута – закрутила интрижку со своим сослуживцем и состояла в этой связи три года. Она призналась: «Продолжая работать после замужества… я и представить не могла, что работа принесет мне такие запретные наслаждения».
41-летняя жительница Пенсильвании, прожившая в браке двадцать лет, рассказывала более печальную историю:
Я выросла в маленьком городке, где жили почти одни поляки и все прекрасно знали все о жизни друг друга ‹…› сразу после школы я занялась любовью в машине, забеременела и вышла замуж…
Однажды я случайно познакомилась с мужчиной, занимавшимся ремонтом телефонов, и по вечерам он стал заглядывать, чтобы по-быстрому заняться сексом. Он не был нежнее моего мужа, но все же вносил какое-никакое разнообразие в мою серую жизнь. Потом, несколько лет спустя, я встретила другого мужчину, который отличался от прочих. Он приносил мне подарки, говорил комплименты, хотел выводить меня в свет, а в постели он мог продержаться до тех пор, пока не доставит удовольствие мне. Но он рассказал о нас своей жене, а та в ответ рассказала моему мужу, и тот поклялся убить нас и пресек наши отношения…
У нас трое детей и две большие собаки. Мне не разрешается ходить в гости по вечерам, у меня нет секса, мне не дают денег, кроме как на продукты, я начала пить, набрала пятнадцать фунтов лишнего веса и потеряла всякий интерес к жизни.
58-летняя бабушка, вышедшая замуж в двадцать шесть, вспоминала: «В то время были сильны двойные стандарты, так что, хотя у него был богатый сексуальный опыт, он хотел, чтобы его жена была девственницей. Так и случилось. Он был моим первым и единственным мужчиной до тех пор, пока шесть месяцев назад все не поменялось…» Женщина писала, что встретила мужчину, с которым у нее было больше общего, чем с ее мужем, и у них завязался роман. Хотя она не чувствовала своей вины, она писала: «Я никогда не смогу оставить мужа. Мы столько лет вместе, что, мне кажется, это убьет его».
Иногда такая романтическая связь приводила к разводу и к новым, более гармоничным отношениям. Об этом говорят следующие четыре примера:
Мне потребовалось пять лет и три интрижки, чтобы наконец решиться на развод. Сейчас я живу со вторым мужем и за пять лет ни разу не изменила ему. Почему? Потому что я люблю его. – 32-летняя жительница Джорджии.
Я вышла из типичной католической семьи среднего достатка, и меня растили в уверенности, что главная цель моей жизни – быть преданной женой и любящей матерью и жить в красивом доме в пригороде. Никаких разводов. Никакой работы после рождения ребенка. ‹…› Я была несчастна. Что я могла сделать? Поскольку у меня за плечами был шестилетний опыт работы секретаршей, то самым естественным было устроиться на работу. ‹…› Я позвонила человеку, который мог быть заинтересован в моих услугах, слово за слово, и внезапно 27-летняя жена и мать обнаруживает себя в постели с чужим мужем… Через шесть месяцев я ушла от мужа и съехалась со своим любовником. Мы по-прежнему вместе. – Секретарша из Техаса.
Супруг спросил, как я могла хранить такой мерзкий секрет. ‹…› Когда мы смотрели телевизор или даже когда мы были в постели, он спрашивал меня, каково это было – заниматься сексом со своим отцом. ‹…› Моя жизнь превратилась в кошмар. Он стал задерживаться на работе, приходил пьяный в стельку и обвинял меня в неверности, избивал меня, даже когда рядом были трое наших детей, которые кричали и плакали от страха. Наконец я поняла, что не заслужила всех этих наказаний и что в том, что сделал со мной отец, не было моей вины. Наконец постепенно я приняла решение жить одной и самой воспитывать детей. Я ушла от мужа. И вновь вышла на работу. С каждым месяцем я становилась все уверенней в себе, и наконец настал тот день, когда я впустила в свою жизнь другого мужчину. Я сразу же раскрыла ему свою тайну, и он ответил лишь: «Я люблю тебя, и ничто не способно этого изменить». Вот уже три года как мы женаты. И наша любовь становится крепче с каждым днем. – Женщина из Колорадо.
Я развелась в двадцать семь и три года жила одна. Все эти три года я вела активную сексуальную жизнь, у меня было много самых разных любовников, я пробовала секс втроем и никогда ни к кому не привязывалась, не строила планов на будущее – но наконец я влюбилась. И он отвечает мне взаимностью! Мне тридцать, я хорошая мать, успешная деловая женщина и теперь, к удивлению всех друзей, я стала преданной женой.
Я с радостью оставляю поле битвы сексуальной революции. – 31-летняя женщина родом из Айовы.
Кажется, что эти письма и те письма, которые направлялись в редакцию The Daily Telegraph в 1888 году, написали женщины с разных планет. Меньше чем за сто лет замужние женщины перешли от представления о браке как священной обязанности к представлению о браке как средстве сексуального удовлетворения. А если муж их в чем-то не устраивал, всегда можно было найти любовника или другого мужа на замену. Мы не отрицаем, что эти письма писались в разных обстоятельствах – более ранние стали ответом на статью в британском журнале о несостоятельности института брака, более поздние были ответом на анкету в американском женском журнале, адресованную сексуально раскрепощенным читательницам, – и все же контраст разительный.
Насколько значимым для того расцвета сексуальной активности, который демонстрируют письма женщин 1980‐х, было изобретение оральных контрацептивов? Или легализация абортов, последовавшая за решением Верховного суда по делу «Роу против Уэйда»? Безусловно, эффективная и доступная контрацепция, а также возможность легально сделать аборт позволили многим женщинам наслаждаться сексом, не боясь забеременеть. Но это далеко не исчерпывающее объяснение.
Из писем ясно видно, что даже в разгар сексуальной революции многим женам нужен был не просто хороший секс. Они хотели любви, тепла, уважения, дружбы, общности интересов, преданности. Иначе говоря, хороший секс предполагал хорошие отношения. Что до более молодого поколения жен (большинство из них спали с женихами еще до вступления в брак), то они по крайней мере могли оценить, подходят ли друг другу в постели, и надеяться, что брак принесет им как сексуальное удовлетворение, так и чувство родства душ, экономическую стабильность и детей. В противном случае зачем было выходить замуж?
Одной из главных сенсаций Cosmo Report стало то, что сексуальная революция коснулась не только молодых незамужних женщин. И женщины старшего возраста, уже состоящие в браке и зачастую начинающие новые отношения в сорок, пятьдесят и шестьдесят лет, стали более сексуально раскованными – одна из них даже откровенно писала о радости секса, которую они с мужем испытывали в семьдесят лет. Ни молодежь, ни взрослые женщины не испытывали стыда за свои измены.
Темные секреты, на которые намекали викторианские жены, стали известны лишь спустя сто лет. Пьянство по-прежнему ассоциировалось с тем, что жительницы Викторианской эпохи расплывчато называли «жестокостью», а поколение 1980‐х прямо обозначило как избиение и насилие над женщинами. Взрослые современные женщины также могли открыто противостоять инцестуальным отношениям между отцом и дочерью и перестали мириться с тем травмирующим опытом, который бросал тень на их последующие отношения с супругом.
Дозволенность экспериментов в сексе и желание женщин открыто и публично обсуждать свои проблемы положили конец гнету Викторианской эпохи. Однако на место старых пришли новые проблемы: рост числа малолетних матерей, распространение венерических заболеваний, в том числе СПИДа, и рост числа абортов и родителей-одиночек.
