Кровь

В тренажерный зал я прихожу первой и с толком, с расстановкой подготавливаю себе велик. При том, что имею абсолютно нулевое представление о том, что делаю, ведь дальше разминки я пока не продвинулась. В зале пахнет застарелым потом. Обезвоженные железы выдавливают остатки пива и карри из людей, для которых, по всей вероятности, орешки – целый банкет. Влажные полотенца. На полу отдельный слой налипшего пота, как ламинат. Я ловлю в зеркале свое отражение. Велосипед рядом со мной выглядит как скелет. Жесткий. Жестокий. Колеса улыбаются мне всеми блестящими спицами. В точности как те, что я вижу дома.

Интересно, мои сиськи всегда так мотаются или только в спортзале?

Винты велосипеда оранжевого цвета с коричневой ржавчиной и, похоже, не крутятся как следует. Я слышу жуткий скрип каждый раз, когда решаюсь повернуть ручку. Дверь открывается. Ну и ладно, пусть все остается как есть. Входит немолодая женщина с лицом эльфа. Похожая на безволосую кошку с морщинистой кожей. И начинает поправлять на себе странные кроссовки, больше похожие на башмаки, в которых отбивают чечетку. Готова поспорить, что ее любимая закуска – сырые водоросли.

– Помочь? – спрашивает она.

– Да, пожалуйста.

– Ты уже занималась на велотренажерах?

– Типа того.

– Давай помогу. – Она подходит, стуча своими дурацкими чечеточными башмаками. Цок-цок-цок. – Сиденье должно быть на высоте бедра, а руль на высоте предплечья, вот так… – Она измеряет мой рост взглядом. – О, ты высокая, давай немного поднимем сиденье. Эти штуки совсем ржавые! Пора их смазать. – Она скрипит сиденьем, и оно с лязгом становится на место.

– Попробуй так.

Я неуклюже запрыгиваю на сиденье.

– Да, так лучше. – Но бедный ослик-велик подо мной стонет от боли. Заткнись.

– Хорошо. Хорошо, теперь покрути педали, я посмотрю…

Я начинаю двигать ногами. Мне неловко крутить педали по команде; а вдруг мы тут будем вдвоем, только она и я? Индивидуальное обучение езде на велотренажере. Конечно, это не так плохо, но от одной мысли мне становится не по себе.

– Ноги не должны полностью блокироваться, когда их выпрямляешь, нужно оставить им немного свободы. – Я киваю. – И когда крутишь педали с повышенной нагрузкой, не нужно слишком сильно давить, чтобы колени не напрягались. Никакого напряжения, спокойно, колени все время вперед. Толкаешь и тянешь отсюда… вот-вот, хорошо. – Она улыбается и поворачивает рычаг переключения передач. – А когда сопротивление ниже, когда идет спринт, не нужно качаться на сиденье, как сейчас, нужно твердо сидеть в седле, понимаешь? Работают все мышцы, сердце, руки. Держи себя в форме. Ты же не хочешь травмироваться. И дыши. Скоро научишься.

Кто-то входит, и вскоре зал заполняется. Ф-фух. Все-таки мы будем не вдвоем. Слава богу.

Эта инструкторша кажется очень милой, неудивительно, что набрался полный зал.

Она достает из сумки наушники с микрофоном. Зачем? Наверное, потому что много народу, трудно будет что-либо услышать, плюс голос у нее довольно тихий. Хорошо. Прекрасно. Я осторожно начинаю крутить, и колеса крутятся в ответ. Остальные начинают отлаживать свои велосипеды так, как меня только что учили, только им не нужно руководство. Я смотрю, как они возятся. У каждого свои причины для того, чтобы тренироваться: похудение, здоровье, привычка, депрессия, одиночество, скука, спохватились в последний момент перед свадьбой, спохватились в последний момент перед отпуском…

Инструктор задирает ногу над своим велосипедом, стоящим к нам передом, и смотрит на нас, как ковбой, вскакивающий на лошадь.

Вообще-то я рада, что занятия ведет немолодая женщина. Наверное, будет приятно и нетрудно. Это вам не ночной клуб на Ибице, никаких потрясений. Она прикрепляет свой микрофон и снимает топ. Э-э-э… а почему у нее кубики на животе и плоская грудь? Если бы я попыталась снять топ, не снимая при этом наушников, я бы задохнулась. Но нет, две «фасолинки» торчат-таки из ее узенького лифчика. Руки у нее мускулистые, в тонусе. А живот рельефный, мышцы покрывают каждый квадратный дюйм. Я не ожидала увидеть такое тело.

– Представляете, у нее четверо детей, – шепчет мне какая-то женщина. – Поверить невозможно.

Я разеваю рот.

– Начали! – ревет она, вот что значит механическая глотка. – Вы все уже знаете, сколько энергии сегодня потратите. Я хочу, чтобы на этом занятии вы расходовали энергию так же, как тратили деньги в восемнадцать лет, во время академического отпуска!

Дался им всем этот академический отпуск! Я сглатываю слюну. И вообще, мне даже семнадцати нет! Но я кручу педали… и все крутят. По реакции группы я понимаю, что это ее еженедельный мотивационный спич.

– Я хочу, чтобы вы работали, как никогда в жизни не работали, потели, как никогда в жизни не потели, чтобы вы не останавливались… пока не замутит!

Замутит? Что бы это значило? Стошнит нас, что ли? Все вокруг тяжело дышат, как умирающие от жажды собаки, хихикают при мысли о восемнадцатилетнем возрасте, фыркают от перспективы, что их замутит. А я уже чувствую, как съеденное подступает к горлу.

– Поехали! – тут начинает грохотать музыка, под которую она орет: – Добро пожаловать в ад!

Музыка – какой-то хеви-дет-метал. Громкий визг электрогитар и замогильная барабанная дробь. И мощный, крикливый, высокий голос с издевательскими интонациями.

О боже, о боже, о…

АД?

Бум, бум. Крути, крути. Еще, еще. Сильней, сильней. Давай, давай, давай. Верти. Верти. Сердце выскакивает. Ноги горят. Пот в три ручья. Голова кружится. Уши закладывает. Глаза застилает. Слезы текут. Сопли тоже. В зале душно. Воздуха нет. Пот льет с рук. С груди. А вокруг ведь люди. Наперегонки крутят, и стонут, и трясутся, зубы сжаты. Глаза сощурены, лбы наморщены, ноги вертятся, как будто они сейчас взлетят, как в эпизоде из фильма «Инопланетянин», где герои на великах проезжают мимо луны.

Дядька впереди меня крутит педали так яростно, что пот просто брызжет на пол. Я пытаюсь поймать чью-нибудь гримасу, любой знак, чтобы понять… «ПРИВЕТ! ЭТО АД? Это только я подыхаю или мы все? Или мы все сошли с ума?»

Но все напряжены, крутят изо всех сил. Обычные люди. Как под гипнозом. А я вне круга, гляжу на их усилия и только думаю: КАК? Я смотрю на инструктора, она орет, чтобы мы переключили передачу. Ее кубики мышц в жемчужинах пота, литое, рельефное тело трясется, она снова велит нам продолжать. Почему она не пьет воду?

– Вперед! – снова вопит она.

И весь зал начинает вращаться так быстро, что звук превращается в сплошной грохот, как будто это форма для кекса крутится со страшной скоростью.

Во рту у меня вкус крови. Мокрота с привкусом железа.

Я думаю о своей удивительной сестре. Я здесь для нее. Кручу педали для нее. Занимаюсь своим здоровьем для нее. Мое сердце бьется для нее. Для меня.

Музыка гудит, вибрирует через металлический каркас, я колочу ногами, кручу педали, потею в своей слишком большой футболке, очень хочу снять ее, но никто так не делает. Хотя от жары можно свариться, а на мне под майкой только спортивный бюстгальтер. У меня огромные сиськи, не хочу мотать ими туда-сюда, но вот инструктор, на ней тоже только лифчик, и все прекрасно. Похоже, все остальные страдают: тяжело дышат, у всех красные, распаренные лица. Эх, пропади все пропадом.

Я сдираю с себя майку. Народ так и пялится. Ну и ладно. Отвяньте!

Ф-фух, так гораздо лучше. Чувствую, что сиськи и руки так и хлопают при движении. Жир на спине трясется. Пот затекает во все складки, я мокрая насквозь, но – да! – я чувствую себя лучше. Сильнее. Жир с живота переваливается через резинку леггинсов, эластичная ткань вся сморщилась. Я скриплю зубами. Я – в точности как модель из рекламы, демонстрирующая, на что способны девушки. Я собранна.

Давай! Давай, давай, ай да я! Да! Запыхайся. Запыхайся. Влезь на эту гору. Могу. Могу, могу! Капля пота со лба падает на запястье. Я смотрю на всплеск.

И… как по волшебству, это происходит.

Эндорфины ударяют в голову…

Я живая. Ух! Эх! Вау! Ур-ра!

Ура-а-а-а-а! Как все здорово!

Будто под действием злого заклятия я качаюсь, захваченная дробью собственного сердца, музыка переключается, и я понимаю, что выделываю это под «Дождь из мужчин»!

ДА, ТАК И ЕСТЬ! Аллилуйя!

И прежде чем я это осознаю, мы идем к финишу, колеса замедляют ход.

Музыка меняет темп, теперь она мягкая и простая. Можно растягивать мышцы. Можно остановиться. Кости трещат и скрипят, как дедовские часы, как надтреснутый старинный фарфор. Мы аплодируем. Мы хвалим и благодарим друг друга. Какой-то мужчина пытается дать мне «пять», но мы не попадаем ладонь в ладонь; это неудобно, потому что мы устали, да я и не мастер это делать, особенно с незнакомыми – да нет, ни с кем. Как-то это меня нервирует. Мы вытираем велосипеды. Зеркала затуманились от пота и конденсата. Я бы не увидела себя даже при желании. Уф-ф. Уф-ф. Вся красная. Легкие разрываются. Руки трясутся. Ноги дрожат. Я сумела. Я это сделала.

Я ухожу последней…

– Молодец, – говорит мне инструкторша. – У тебя отлично получилось.

Я подхожу к зеркалу и пишу на запотевшем стекле: «БИБИ».