— Садитесь, — сказал Профессор Фэлл.

Черное кожаное кресло, на которое он указал, стояло в самом центре его кабинета на верхнем этаже перед письменным столом с резьбой в виде декоративных ромбиков. Профессор, одетый в великолепную алую тюбетейку и малиновый халат, украшенный золотыми фигурами, восседал за столом. Глубоко посаженные глаза мулата были того же дымчато-янтарного цвета, что и жидкость в банках с образцами морских обитателей на полках позади него. И эти глаза неотрывно смотрели на Лазаруса Файрбоу, к которому он только что обратился.

Мэтью, Хадсон, Джулиан и Гинесси тоже присутствовали в комнате. Но, несмотря на то, что там было еще одно свободное кресло, никто из них не получил приглашение присесть. Файрбоу — явно нервничая и чуть ли не дрожа при первой встрече с Профессором — направился к креслу, на которое указал Фэлл. Меж тем Мэтью осмотрел кабинет и пришел к выводу, что обстановка здесь осталась почти такой же, как он запомнил во время последнего посещения. Тогда он присутствовал здесь в момент смерти Матушки Диар от руки Джулиана…

Вот и сейчас все было на своих местах: полки с образцами и книгами, черная кованая люстра в форме осьминога, свисавшая с толстых стропил потолка и державшая по свече в каждом из восьми щупалец, и, наконец, гравюры фантастических морских существ из сказок и кошмаров на отполированных до блеска дубовых стенах. Дверь — та, что справа — вела на балкон, который опоясывал весь верхний этаж. За широким окном виднелись затянутое тучами небо и беспокойные волны с белыми пенными гребнями.

Единственное произошедшее изменение в кабинете заключалось в том, что красивый восточный ковер цвета морской волны сменился на простой темно-синий. Мэтью решил, что кровь и мозги Матушки Диар безвозвратно испортили предыдущий, и вспомнил, что ее мозговое вещество также забрызгало полки с образцами. Он с отвращением представил, каково уборщикам было оттирать профессорские владения, которые теперь пахли не порохом Джулиана и смертью Матушки Диар, а горьковато-сладким благовонием, тлевшим в маленькой черной курильнице на столике у лестницы.

Файрбоу сел и немного поерзал, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Фэлл перевел взгляд на Гинесси.

— Иди и передай Сталкеру, что я запрещаю любое преследование мистера Грейтхауза. Он здесь гость, и, хотя он не всегда дословно выполняет мои приказания, к нему следует относиться с уважением.

— Да, сэр. — Гинесси слегка поклонился, после чего развернулся, спустился по лестнице и покинул дом.

— Я не так уж и сильно ударил Сталкера, — сказал Хадсон. — У него, должно быть, просто стеклянная челюсть.

Фэлл проигнорировал его замечание и поверх головы Файрбоу обратил свое внимание на двух вернувшихся путешественников. Джулиан предусмотрительно снял шапку. Со щетиной из светлых волос на голове и с темными глазами на бледном лице он едва ли походил на того человека, который покинул деревню пару недель назад. Мэтью тоже выглядел иначе — не только из-за пулевой раны под повязкой на щеке и пятен от поблекших синяков, но и из-за появившейся в глазах жесткости. Хадсон подумал, что оба молодых человека пострадали намного сильнее, чем ему показалось на первый взгляд.

— Вы двое, — сказал Профессор, — вижу, вам пришлось несладко. Я настоятельно рекомендую вам пойти в больницу и показаться доктору Белиярду.

— Прошу прощения, сэр. — Голос Файрбоу дрогнул. — Но… мне казалось, что это я буду здесь врачом?

— Нет. Вы будете здесь химиком. Но вы будете им, только если я этого захочу. Николас Белиярд — деревенский врач. Вы с ним будете делить больницу. И, разумеется, доступа к лаборатории с химикатами, доверенными вам, у него не будет. Но опять же, только если я вам это позволю.

— Ах, понимаю. — Файрбоу беспокойно заерзал на кресле. — Хм… я, кажется, припоминаю имя Николаса Белиярда. Он…

— … два года назад оказался замешан в конфликте, причиной которого послужила женщина. Он застрелил другого врача, — перебил его Фэлл. — Видите ли, молодые люди, едва закончившие медицинскую школу, не всегда способны обуздать свой крутой нрав. — Профессор безразлично пожал плечами. — Год спустя доктор Белиярд вырвался из лап закона и попал ко мне на службу. Так или иначе, напрямую контактировать с ним вам не будет никакой нужды, как и с пациентами, которым требуется наложить швы или вскрыть фурункулы. Помимо этого Белиярд совершает поездки за пределы деревни, чтобы, по мере необходимости, восполнять запасы медикаментов, мазей и инструментов. Как видите, это тоже не будет вашей заботой.

— Хм, — повторил Файрбоу. — Тогда выходит, что… в основном я буду заниматься исследованиями? Этот род занятий можно же назвать… уединенным?

— Можно и так сказать, — ответил Фэлл. Он посмотрел на Мэтью: — Где книга?

Она незамедлительно появилась из-под пальто Джулиана. Том в красном переплете лег на стол перед Профессором, и он провел по нему рукой, прежде чем открыть. Следующие пару минут он лишь молча перелистывал страницы.

— Я знаю, — сказал он, — что вас бы здесь не было, если бы Мэтью не удостоверился, что вы соответствуете моим требованиям. Я выслушаю всю историю от наших путешественников позже, но прямо сейчас я хочу услышать от вас самого, почему вы считаете, что в состоянии нести эту ответственность.

Ответственность, — мысленно повторил Мэтью, чуть не рассмеявшись. Краем глаза он заметил, что Хадсон тоже сдерживает улыбку. Даже Джулиан готов был расхохотаться, но он, пожалуй, сдерживался, чтобы не потревожить и без того мучившие его ребра. Ирония состояла в том, что большинство жителей Прекрасного Бедда по указке Профессора почти постоянно пребывали под воздействием одурманивающих веществ, поэтому торжественность, с которой он произнес слово «ответственность» — таким тоном сама Королева Анна могла бы отдать поручение своему верному вассалу — была просто нелепой.

Мэтью гадал, что произойдет, если действие наркотиков окончательно прекратится. Он уже видел в глазах некоторых жителей зачатки пробуждающегося разума, и задавал себе вопрос: если все жители-пленники Прекрасного Бедда вынырнут из своих наркотических глубин и вновь обретут собственные личности, хватит ли у кучки оставшихся стражей Фэлла сил сдержать восстание? Или без зелий Джонатана Джентри все рассыплется, словно карточный домик?

Как бы то ни было, «Прекрасная Могила» сильно изменится, а большинство пленников перестанут быть такими послушными и легкоуправляемыми.

Мэтью вспомнил о своем обещании оперной звезде мадам Алисии Кандольери. Он уверил диву, что сможет вызволить отсюда не только ее саму, но и ее управляющего Джанкарло Ди Петри и служанку Розабеллу и увезти их в безопасное место. Было ли это возможным? И, если да, то каким образом?

Пока Файрбоу нараспев рассказывал о своем медицинском образовании, бесценном опыте, приобретенном в Королевском колледже врачей под руководством уважаемых докторов Крипенна и Джекила, о короткой врачебной практике и последовавшем за ней неугасаемом интересе к химическим исследованиям — что привело его на пост главного врача психиатрической лечебницы Хайклиффа — Мэтью думал о своей части сделки с Профессором Фэллом.

Отправиться в Италию и найти Бразио Валериани, чей отец Киро с помощью сверхъестественных сил создал зеркало, которое предположительно вызовет демона из глубин ада и подарит вызывающему возможность отдать этому существу некое заведомо опасное приказание.

Смехотворно!

В своей одержимости этим зеркалом Фэлл был похож на Кардинала Блэка, хотя последний, должно быть, родился на свет сумасшедшим. Мэтью понял, что не может поверить в здравость рассудка человека, занимающегося подобными поисками. А как еще объяснить стремление Профессора спустить целое состояние на поездку в Италию ради «демонического артефакта», если не безумием? И ведь Фэлл уже приложил немало усилий, чтобы найти зеркало. В частности, похищение оперной дивы было устроено потому, что ее служанка и визажистка Розабелла приходилась кузиной Бразио Валериани и обладала ценными сведениями о нем и его семье.

Мэтью вспомнил разговор с Розабеллой перед отъездом в Аддерлейн, когда она рассказала ему, что была на похоронах дяди Киро в Салерно и разговаривала там с Бразио.

Он спросил, сколько мне лет, и я сказала, что мне тринадцать, — сказала она тогда. — А он ответил, что тринадцать — хороший возраст, особенно для Амароне.

Амароне? Что это такое? — спросил ее Мэтью.

И получил ответ: Красное вино. Очень крепкое.

Она пожала плечами: Я просто помню, что он это сказал.

Мэтью не мог выбросить это из головы. Похоже, в этих словах было нечто жизненно важное.

Он пришел через два дня, — ответила тогда Розабелла. — Похороны задерживались, потому что Бразио не было.

Давайте угадаю, что случилось дальше, — сказал Мэтью. — Профессор Фэлл попросил вас написать список людей, с которыми Бразио мог общаться на похоронах Киро?

Но он не знает, что Бразио упоминал Амароне? — Мэтью дождался ее отрицательного ответа. Она покачала головой. — Почему вы думаете, что ваш кузен мог упомянуть из всех вещей именно вино?

Я не имею понятия, — сказала она, пожав плечами. — Если только… он не работает на каком-нибудь винограднике.

Мэтью кивнул. Какой-то виноградник. Работник виноградника или же его владелец? Конечно, могло быть так, что Бразио просто любил Амароне и собирался напиться после похорон, но… тринадцать лет — хороший возраст для Амароне? Так мог сказать только человек, который понимает и ценит процесс старения вина.

Работник виноградника? Или владелец виноградника?

— Таковы мои профессиональные характеристики, — подвел итог Файрбоу. — Надеюсь, они подходят для этой цели?

Профессор Фэлл снова провел рукой по книге, как будто лаская ее. Мэтью припомнил, что Джулиан иногда прикасался к своему четырехствольному пистолету с такой же нежностью.

Прошло некоторое время, прежде чем Профессор снова заговорил:

— Я собираюсь отнести ее в больницу и запереть. Вам выдадут ключ. Обратите внимание, что здесь два разных почерка: Джонатана Джентри и Густава Риббенхоффа. Первый создал подавляющее большинство зелий, а второй — дополнения к ним. Наркотик, которым поражена мисс Григсби, был приготовлен по этим инструкциям, так что вы можете следовать указаниям Риббенхоффа для расшифровки формулы Джентри, если это будет необходимо. — Янтарные глаза пронзительно уставились на Файрбоу. — Вы справитесь с этой задачей, сэр?

— Думаю, что да.

— Я ждал не такого ответа. Так справитесь или нет?

Файрбоу вздернул свой рыжебородый подбородок.

— Да, сэр.

— Сходите в таверну, поешьте и выпейте. Затем вы встретитесь с Белиярдом, познакомитесь с ним, и он осмотрит ваши травмы. Ваше ухо явно просит обратить на него внимание. Я найду вам дом и одежду… если, конечно, вы не возражаете надеть одежду недавно умершего?

— Риббенхоффа, я полагаю?

— Думаю, она вам подойдет, — кивнул Фэлл. — У него был очень изысканный гардероб. Это, видимо, заложено в самой природе пруссаков, что с них возьмешь.

Тьфу! — поморщился Мэтью, вспоминая гардероб Пеллегара и Брюкса.

Файрбоу поднялся.

— Хорошо, я не против временно носить одежду доктора Риббенхоффа. Но я все же надеюсь, что смогу обзавестись собственной. Желательно, костюмами, пошитыми на заказ. Это возможно?

— Возможно, — ответил Фэлл. — Покажите, чего вы стоите, на мисс Григсби, и мы все устроим. А теперь возвращайтесь на площадь и пообедайте. Я позову вас, когда ваш дом подготовят. Хадсон, не могли бы вы проводить его до…

— Он сам найдет дорогу, — буркнул Хадсон.

— Вот опять. — Фэлл холодно улыбнулся, в глазах блеснул нехороший огонек. — Гость вы или нет… мое терпение не безгранично.

— Я лучше пойду. Спасибо за все, сэр, — сказал Файрбоу, почувствовав, что обстановка накаляется. Ему вдруг захотелось поскорее покинуть этот кабинет и уйти как можно дальше от этого дома.

Когда доктор вышел, Фэлл сложил руки на столе и глубоко вздохнул.

— Кто стоял за минометным обстрелом? Кто-то другой — не Блэк — я знаю это.

— Вице-адмирал Королевского флота Самсон Лэш, — ответил Джулиан. — Именно он работал с Блэком.

— И они оба мертвы?

— Я не сомневаюсь, что Лэш мертв. Что касается Блэка… — Джулиан пожал плечами и поморщился.

— Ты оставил его в живых?

Неизвестно, отчего лицо Джулиана стало чуть бледнее — от угрожающего тона Профессора или от боли, прокатившейся по его телу от слишком резкого вдоха. Так или иначе, он походил на человека, которому требовалась защита, и Мэтью не преминул встать на его сторону:

— Джулиан выстрелил в него, — тут же сказал он. Насколько тяжелой была рана Блэка и пострадал ли он вообще, Мэтью не знал, но сейчас для него это не имело значения. — Трудно было оценить, насколько серьезную рану ему удалось нанести. Видите ли, в тот момент мы оба были несколько… заняты — нам нужно было охранять доктора и книгу, поэтому бежать за Блэком по лесу до горящего амбара было немного не… — Он оборвался на полуслове, заметив, как брови Фэлла ползут вверх, а на смену жесткому выражению лица приходит веселое. — Там было очень холодно, — вздохнул Мэтью. — Блэк получил ранение и, вероятно, ослаб от потери крови. Я полагаю, он замерз насмерть.

Сказав это, Мэтью тут же подумал, что тепло пожара в амбаре, вообще-то, могло уберечь Блэка от такой участи. Прежде чем Профессор сам указал ему на эту ошибку, Мэтью решил сменить тему:

— Мне известно все о зеркале Киро Валериани! — выпалил он. — Вы серьезно? Как вы можете верить в нечто подобное?

— Что? — Хадсон весь обратился вслух. — Ты о чем?

— О, это должно быть интересно! — воскликнул Джулиан, усмехнувшись. Темные круги под его глазами, казалось, стали заметнее, лицо оставалось бледным. Он осторожно придержал повязку на груди, едва заметно покачнувшись. — Профессор, не сочтите за наглость, но мне очень нужно сесть. — Не дожидаясь разрешения, он осторожно опустился в кожаное кресло, стоявшее как раз рядом с ним.

Мэтью подошел к книжным полкам и начал искать. Где же она была? Либо у него ухудшилось зрение, либо…

— Я знаю, что вы ищете. — Фэлл выдвинул средний ящик стола и достал экземпляр «Малого Ключа Соломона». — Возьмите ее, Хадсон. Пролистайте, пока Мэтью будет приводить доводы, почему вы заслуживаете жить дальше.

Хадсон взял книгу и открыл ее.

— Какого черта?.. — воскликнул он почти сразу.

— Профессор, который когда-то казался мне здравомыслящим человеком, ищет зеркало, способное, по его мнению, вызвать из преисподней демона, — пояснил Мэтью, возвращаясь в центр комнаты. — Кардинал Блэк явился сюда, чтобы забрать книгу, которую ты сейчас держишь в руках. Как видишь, это каталог… впрочем, все понятно и без моих объяснений. Профессор скупил все существующие экземпляры этой книги, именно поэтому Блэк явился за ней сюда, а не просто приобрел себе другую копию. И, поправьте меня, если я неправ, но, похоже, Профессор еще не определился, какого именно… гм… обитателя глубин он будет…

Он осекся на полуслове, почувствовав, как на него сходит озарение.

Мэтью осознал, что особый интерес Профессора к биологии и морской фауне не ограничивается только океаном. Да, все существа, которые пришли ему на память, поднялись из глубин. Но в «Малом Ключе Соломона» описаны еще более — если так можно выразиться — необычные существа, обитавшие на еще больших глубинах! Мэтью вспомнил, как Фэлл говорил, что его интересуют «создания из другого мира».— Боже мой! — воскликнул Мэтью. — Вы — заядлый рыбак. И теперь… вы хотите поймать самое необычное и смертоносное существо, которого когда-либо видела Земля! Так в этом все дело? Вы просто хотите посмотреть, что вы поймаете, воспользовавшись зеркалом как крючком?

Фэлл слегка улыбнулся.

— Я никогда не думал об этом в таком ключе. Но в ваших словах есть смысл.

— Но это же безумие! — чуть ли не закричал Мэтью. — Зеркала не существует! Даже если действительно есть некое зеркало, которое создал Валериани… это просто зеркало, и ничего больше! Это не чертов портал в ад!

Выражение лица Профессора снова стало серьезным.

— И вы абсолютно в этом уверены? Настолько уверены, что бросите вызов многовековой вере в существование царства Аида? Вы бросите вызов самой Библии? Вы можете чем-то подтвердить, что описание семидесяти двух демонов в этой книге — простая глупость? Или чье-то безумие?

— Все это выглядит так, будто у автора возникли галлюцинации, когда он объелся испорченных устриц, — сказал Хадсон, продолжая листать книгу.

— Я не собираюсь спорить с вами о теологии, — ответил Мэтью. — Я говорю, что сама идея о волшебном зеркале, которое может вызывать демонов, чтобы выполнять приказы человека, безумна.

— Это ваше мнение. Я же считаю, что там, где есть дым, обычно есть и огонь, а там, где брошены сети, обычно есть рыба. Или, в данном случае… эти причудливые и по-своему красивые создания адских глубин. Если хотите знать, Хадсон, Мэтью заключил со мной сделку. Чтобы добиться помилования для вас и мисс Григсби, а также вернуть книгу ядов с формулами необходимого ей лекарства, он согласился отправиться в Италию и отыскать для меня человека по имени Бразио Валериани. Его отец Киро создал особое зеркало и, если оно не было уничтожено и все еще существует, Мэтью найдет его для меня. — Профессор окинул многозначительным взглядом всех присутствующих. — Поразмыслив, я подумал, что мне стоит отправиться в Италию вместе с ним.

— Что? — воскликнул Мэтью. — Я думал, вы пошлете со мной своих людей!

— Безусловно. Но я сам не хочу оставаться в стороне, когда наши поиски увенчаются успехом.

— Черт, ну и рожа у него! — буркнул Хадсон, рассматривая одного из самых злобных князей Ада. Он закрыл книгу и положил ее на стол Фэлла. — Я склонен согласиться с мнением Мэтью, но солнце Италии придется как нельзя кстати.

— Ха! — сказал Профессор. — Вы возвращаетесь в Нью-Йорк с мисс Григсби. Я хочу сказать, когда ее состояние улучшится.

— Нет. — Хадсон оперся руками на край стола Фэлла и навис над сидевшим Профессором. Его глаза потемнели. В одно мгновение он превратился в грозного людоеда. — Я две недели сидел, как на иголках, и ждал возвращения Мэтью. Каждый день и каждую ночь я терзался мыслью, что его убили. Не мог уснуть, напивался до бесчувствия. Еще я думал о том, как Берри там, в том доме, превращается в фальшивую дочь Нэшей и ничего не может с этим поделать. Возможно, у всех разное представление о том, что такое ад, сэр, но я могу сказать, что для меня ад — это сидеть сложа руки, в то время как над людьми, за которых я несу ответственность, нависает опасность. Так что… вам лучше зарядить мушкеты, наточить клинки, призвать акул — или кого вы там еще призываете, чтобы убивать людей в этих краях — потому что вам придется убить меня, чтобы я не отправился с Мэтью на это… предприятие, — сказал он, произнеся последнее слово с оттенком сарказма.

Профессор всмотрелся в глаза Хадсона, оценивая его решимость. Несколько секунд Мэтью казалось, что они вот-вот набросятся друг на друга и подерутся. Наконец Фэлл вышел из ступора и перевел взгляд на Джулиана.

— Только не я! — поспешил выразить протест Джулиан, поднимая руки и тут же кривясь от боли в потревоженных ребрах. Выдохнув, он положил одну руку на повязку и покачал головой. — Я ни за что не поеду ни в какую проклятую Италию, что бы вы там ни говорили.

Профессор Фэлл, казалось, поник. В считанные секунды он превратился из хозяина целого мира в хрупкого старика в малиновой тюбетейке и халате, которые слишком громко кричали о богатстве и важности. Он посмотрел на Мэтью так, словно все, о чем он мечтал, это вынуть вставную челюсть и попросить горячего пунша.

— Я еду, — повторил Хадсон, воспользовавшись моментом. — И точка.

Фэлл уставился на свои руки. Когда он снова заговорил, его голос был тихим, слабым и очень усталым:

— Вы все, убирайтесь. Идите в таверну или в больницу. Делайте, что хотите. Мэтью, вы хотите ее увидеть?

— Я посоветовал ему не встречаться с ней, пока он не отдохнет, — вмешался Хадсон.

— Да. Понимаю. Хорошо, Мэтью. Тогда оставим это до завтрашнего утра. Я попрошу доктора Файрбоу встретиться с вами там, скажем, около девяти. Вы всё так же живете в доме на улице Лайонфиш-Стрит. Если вам что-нибудь понадобится, спросите в таверне. — Фэлл махнул рукой, отпуская собравшихся.

Джулиан попытался подняться сам, но боль заставила его издать отрывистый тихий стон. Мэтью помог ему встать и еще некоторое время поддерживал, пока не убедился, что Джулиан не упадет в обморок. Вид у него был измотанный, ему требовался отдых.

Все трое направились к лестнице, но прежде чем они начали спускаться, Фэлл вдруг сказал:

— Хочу, чтобы вы знали… Мэтью, Джулиан, я верил в вас. В вас обоих. Эта работа была почти что невыполнимой, но я верил, что вы двое с нею справитесь. Я рад, что не ошибся в вас.

Ничего не ответив, они спустились по лестнице и вышли из дома.

Шагая по Конгер-Стрит к площади, Мэтью недоумевал, почему испытывает жалость к старику, который совершил столько убийств и злодеяний, но который, по сути, оказался пойман в ловушку собственного творения и должен был играть свою роль до конца.