27
Я могла бы омыть его своими слезами.
Но здесь не нашлось ни масел для помазания, кроме духов из аша-ка, ни церемониального одеяния, кроме запасного плаща. Отнеся его тело к морскому побережью, я принялась руками рыть песок, пока пальцы не начали кровоточить, а яма не стала достаточно глубокой, чтобы вместить его. Мы мечтали о жизни на берегу моря, но сейчас это все, что я могла ему дать. У меня больше не было сил, и последние остатки я посвящала ему.
Я попыталась призвать Тьму, окутать себя ею, как делала это всегда, наполнить живущей внутри меня любовью.
– Вставай.
Но больше не чувствовала ее. Я не могла прикоснуться к рунам. Без тяжести стеклянного кулона моя грудь казалась мне голой. «Разве ты не этого хотела? – подумала я, и с моих губ слетел истерический смех, отчаянно ища выхода. – Разве ты не хотела стать нормальной, освободиться от бремени Тьмы?»
– Вставай. Вставай. Вставай! Вставай! – Я яростно молотила кулаками по земле. – Вставай! Ты обещал мне! Ты обещал, что выберешься из могилы! Ты обещал мне, и я… я…
Только других скелетов кости молча взирали на меня, а волны разбивались о берег.
Две ночи я провела возле его могилы, не в силах пошевелиться, когда солнце сменилось луной, а та уступила место новому дню. К третьему рассвету я полностью потеряла ощущение собственного «я». Наверное, этого старейшины и ждали, оставляя меня тут. Возможно, они знали, что самое подходящее для меня наказание – умереть от своей руки.
Так позвольте мне хотя бы раз доказать их правоту.
Я вошла в холодную пучину. Наступило время прилива, и вода вскоре поднялась мне до груди.
Будет так просто. Погрузиться с головой в тишину, закрыть глаза, испустить последний вздох.
Будет так просто умереть.
Но было бы еще проще, если бы я никогда не познала Тьму. Было бы проще, если бы Микки никогда не нашла меня, если бы она оставила меня жить в неведении и умереть в Найтскроссе, не будучи одураченной.
Жизнь без квартала Ив. Жизнь, не став ашей. Жизнь без Полер, Микаэлы, Лик, Канса, Халада…
Жизнь без встречи с Каленом…
Я резко вынырнула на поверхность, жадно хватая ртом воздух, изгоняя соленую воду из легких. Затем побрела обратно к берегу и, разразившись сильными рыданиями, упала на колени перед могилой Калена.
Я должна жить. Я должна жить ради Фокса. Ведь он – все, что у меня осталось.
Но, как только я открыла глаза, меня посетило видение.
Я увидела стоящего напротив Калена, живого и здорового, излучающего яркое восхитительное сияние. Улыбаясь, он протягивал мне руку, его взгляд был полон любви. Я вновь обрела стеклянное сердце, серебро сменилось чернотой. Но теперь оно имело не темный матовый блеск, которого я так боялась, а свечение эбеновой ночи, пестрящей перламутровыми звездами. Оно было прекрасно.
– Тебе страшно? – нежно спросил он, и я рассмеялась. Однажды моя сестра Лилак нагадала мне принца.
– Рядом с тобой – никогда, – прошептала я растаявшему видению, на место которого снова пришли черные пески и рев прибоя.
Этого видения не должно было быть. Теперь мое сердце хранилось у старейшин, чтобы я не могла прикасаться к магии. Так что оно означало?
Тут я ощутила в районе груди тепло, знакомую тяжесть. Я опустила взгляд.
Напротив моей грудной клетки парил маленький, постепенно увеличивающийся в размерах и обретающий форму зародыш нового стеклянного сердца – светящийся чернотой.
На берегу моря Черепов находилась небольшая прохладная пещера, выдолбленная в твердой скале. Я стояла у входа в нее и смотрела на приближающуюся фигуру. Его лицо было обмотано тяжелым шарфом, защищающим от солнца и скрывающим внешний вид, но я узнала его по тому, как он сутулил плечи и наклонялся вперед, прищурив глаза.
– Ты опоздал, – тихо произнесла я, как только он подошел.
Халад медленно откинул ткань с головы.
– Откуда ты узнала? – Его глаза метнулись к моему наполовину сформировавшемуся сердцу, мерцающему в стеклянном сосуде, который я принуждением выторговала у проезжего торговца. – Я думал… Старейшины…
– Моя сила еще далека от идеала. Пока я могу только влезать в головы тех, кто бродит неподалеку от пляжа, но Тьма растет во мне с каждым днем. Как там Лик?
У Халада были уставшие глаза.
– Еще не приходила в себя. С тех самых пор, как старейшины вернули нас. Я… Что бы я ни делал, мне никак не удавалось ее разбудить.
– Ты поэтому здесь?
Похоже, его озадачил тихий и спокойный тон моего голоса. Неужели он ожидал увидеть обезумевшую женщину, что прячется у моря Черепов и точно забытый призрак навещает могилу своего возлюбленного?
– И да, и нет. Я волновался за тебя.
– Они знают, где я? – «Фокс знает, где я?» – вот, что на самом деле я имела в виду, и Халад меня понял.
Он покачал головой:
– Не знает никто, кроме старейшин. Они предусмотрительно взяли с меня клятву молчать в обмен на лечение Лик. Им прекрасно известно, что я никогда не нарушаю своих обещаний, а мне известно, что они не смогут избавиться от меня теперь, когда учителя нет в живых.
Когда я принесла ему свои соболезнования, он продолжил:
– Я сомневался, хочешь ли ты видеть меня. То, что ты жива, я понял лишь по Фоксу. Он считает, что мне неизвестно твое местонахождение. Я ничего не сказал из-за данной клятвы. И я… я никому не рассказал про Альтисию. Жрицу никто не видел, люди думают, будто она больна. О ней я тоже ничего не сообщал. Просто не мог… Для начала мне нужно было поговорить с тобой.
– Ты принял правильное решение. Друж, может, и перестала маскироваться под жрицу, но она все еще опасна.
– Я даже предполагаю, что кто-нибудь мог следить за мной по дороге сюда. Возможно, мой отъезд из Киона вызвал подозрения у старейшин.
– Они действительно отправили шпиона. Но я перехватила его у границ и заставила преследовать твою иллюзию, направляющуюся в Амараи.
Кузнец душ удивленно посмотрел на меня.
– Ты стала сильнее.
– Черное сердце способно вместить больше Тьмы или так по крайней мере утверждают горвеканцы, – ответила я.
Его взгляд снова опустился на мое восстанавливающееся сердце.
– Как?
Я улыбнулась со смесью горечи и веселья.
– Аене было известно то, чего не знали старейшины. «Черное сердце всегда возвращается к тебе», – однажды сказала она мне. Вот почему Безликая ценила его превыше всего. Какое бы заклинание они ни наложили, мое сердце непременно вернется ко мне. С тех пор прошло два месяца, возможно, понадобится еще два, прежде чем я окончательно верну себе то, что по праву принадлежит мне.
По словам Аены, именно акты жестокости и насилия обращали сердце в черноту. Но она забыла уточнить, что жестокость по отношению ко мне приведет к тому же результату. Мне стоило догадаться раньше: разве я не видела, как Аена горевала над телом своего мертвого ребенка, а ее город охватил огонь в тот же самый миг, когда ее собственное сердце заволокла тьма? Разве Друж поведал не подобную историю потери?
– Что ты намерена теперь делать, Тия?
– А что ты хочешь, чтобы я сделала, Халад? Не потому ли ты проделал весь этот путь? Ты бы ни за что не оставил Лик, если бы не считал ее положение безнадежным. Так куда ты собираешься отправиться?
Кузнец душ понурил голову.
– Для начала в Даанорис. Там учитель хранил множество книг с записями о стеклянных сердцах. Возможно, в них я сумею найти что-нибудь для Лик.
– И по пути ты решил нанести мне визит вежливости?
– Я волновался, Тия!
Я грустно улыбнулась в ответ. Время для волнений прошло.
– Халад, я хорошо знаю тебя. Пусть мое сердце и не восстановилось до конца, но я способна прочитать твое. Тебе что-то нужно от меня.
Кузнец душ помедлил, а потом полез в свою сумку. Извлек на свет знакомый мешочек, и мне на ладони упали все семь безоаров.
– Приятно знать, что еще есть вещи, которые я могу скрыть от тебя. – Он мрачно улыбнулся. – Я навсегда покинул Кион. Старейшины думали, будто Лик сумеет удержать меня на месте и от неприятностей. Но я проник к ним в кабинет, как мы делали это несколько месяцев назад, и забрал у них украденные безоары. Твое сердце я не сумел найти – похоже, никто, кроме Гестии, не знает, где оно.
Я разразилась смехом, чем явно удивила Халада.
– Наверное, где-нибудь закопали, чтобы никогда его не видеть. Зачем ты отдаешь их мне?
– Потому что я собираюсь тебе помочь. Друж до сих пор разгуливает на свободе. Ты по-прежнему, если хочешь, можешь завершить заклинание сердца сумрака.
– Гора Чужаков меня отвергла…
– Однако правила, запрещающего пройти испытание повторно, нет. Насколько я помню, Агнарр сам предлагал тебе вернуться. Последнее испытание: Друж говорила, оно касается любви. Оно связано с Каленом?
Я кивнула, мой взгляд, как часто бывало, метнулся к небольшой пирамидке из камней, которую я соорудила на могиле Калена.
– Я хочу убедиться, вдруг какие-то записи учителя помогут мне спасти Лик, хотя прекрасно понимаю, что шансы на исцеление малы. Мне в голову приходит только один способ разрушить это проклятие – избавить мир от магии, как того желали Друж и горвеканцы. – Он сжал ладонь в кулак. – Знаю, желание эгоистичное. Но если ты хочешь того же, я помогу тебе. Я выкую для тебя все, что нужно, все, что угодно. Только прошу… – Его голос сорвался. – Если ты любишь Лик, помоги мне ее спасти.
Безоары сверкнули у меня в ладонях, и мое черное, наполовину завершенное сердце отозвалось мерцанием.
– Они спрашивали обо мне?
Халад кивнул:
– Фокс обезумел, точнее, до сих пор сходит с ума. Он сейчас ищет тебя в Ядоше. За ним внимательно следят, но вряд ли старейшины верят в то, что он общается с тобой. – Кузнец душ, помолчав, добавил: – Хочешь… хочешь, чтобы я сообщил Фоксу, где ты?
Я покачала головой. Он не поверит мне насчет жрицы и Альтисии. Пока что нет.
– Нет. Он скоро все узнает. Спасибо, что сохранил мое местонахождение в тайне. Ради меня ты подверг себя большой опасности.
– Ты собираешься остаться здесь навсегда, Тия?
– Наоборот. – Я подняла руку и вывела в воздухе руну. Земля под нами задрожала, и несколько древних скелетов, покоящихся неподалеку, ожили. – Отправляйся в Даанорис, узнай, как записи учителя могут тебе помочь, – сказала я. – А мне нужно завершить свое испытание.
Я опустилась коленями на снег перед входом в Гору Чужаков. Лорд Агнарр из племени горвеканцев возвышался надо мной. На лице его застыла ничего не выражающая маска, но во взгляде проглядывала симпатия.
– Ты – спасительница Маленькой Слезинки и наша, – произнес он. – Ты прошла все испытания, чего не делала до тебя ни одна аша. Я раскрою тебе тайны сердца сумрака, чтобы избавить мир от магии. Ты готова это принять, Тия из Углей?
В моем сознании мелькнуло новое видение. Я увидела, как семь дэвов склоняются передо мной, Кален, живой и невредимый, держит меня за руку, пока мы стоим в окружении света. «Ты была права, Лилак, – заплакало мое сердце. – Под руку с принцем, в ореоле серебристого сияния. Ты была права».
– Ты готова, любимая? – спросил у меня Кален из видения.
Я выпрямилась, и меня вихрем окутала тьма. Во мне не было темной гнили, только решимость.
– Всегда, – ответила я.
– Вы намерены надолго здесь задержаться, милорд? – спросила у меня одна дама, одарив веселой улыбкой.
Представители семи королевств отовсюду стекались в Анкио на празднование свадьбы принцессы Инессы и ее жениха, генерала Фокса Пехлеви. Мне до сих пор было непривычно видеть великолепно разодетых придворных, нарядных наставников в качестве знатных гостей и эмиссаров, которые, собравшись у входа во дворец, выражали добрые пожелания кионским чиновникам. Сознавая скромность своего наряда, я решил скрыться в ближайшем пустом саду для небольшой передышки. Королевские сады были открыты для всех желающих, однако торжественное собрание возле дворцовых ворот пользовалось наибольшей популярностью. Я мог без тени страха спеть перед гостями, однако общение на равных с толпой знатных особ казалось мне мучением.
Без лишних размышлений я отыскал в самом центре заботливо ухоженного сада две статуи. Их воздвигли здесь всего месяц назад, но несколько старейшин по-прежнему были против их нахождения на территории дворца. Тем не менее генерал Пехлеви настоял, а принцесса Инесса поддержала его решение. Именно благодаря ей, утверждала принцесса, Фокс вернулся вопреки всем ожиданиям, даже когда магия покинула эти земли. Костяная ведьма – нет, леди Тия – оказалась права. Исчезновение рун не избавит мир от засилья политических махинаций, но теперь деятельность старейшин хотя бы не будет столь отравляюща, как с примененим заклинаний.
Мне понравилось то, каким вышел памятник. Несмотря на то что даже лучшие скульпторы не могли воспроизвести полнейшего сходства, статуя получилась очень красивой. В ней я увидел знакомые очертания ее прелестного лица, развевающиеся за спиной черные волосы, застывшие в металле и бронзе. Скульптура не была способна с точностью передать ее темные глаза, сверкающие злостью, скорбью, пылом или любой другой царящей в ее душе эмоцией, но этого не смог бы добиться ни один портрет. Ее возлюбленный, облаченный во все черное, молча стоял рядом, их пальцы были переплетены. Устремленный на нее взгляд смягчал его суровое выражение лица.
Девушка стояла у подножия обеих статуй и неотрывно взирала на них. Она по-прежнему носила хуа аши, хотя то стремительно стало выходить из моды, после того как влияние заклинателей ослабло; тем не менее оно было ей очень к лицу.
– Я так жалею, что не смогла с ними попрощаться, – горестно проговорила она. – Халад говорит, они были счастливы в последние минуты своей жизни – большего и нельзя пожелать. Но с моей стороны, наверное, эгоистично хотеть большего, да?
Говорят, она чудом спаслась. В день, когда леди Тия и лорд Кален погибли, она пробудилась от многомесячного сна, растерянная, но здоровая и больше не обреченная. Как только мы получили эти известия от Шади, лорд Халад упал в объятия короля Канса и разрыдался как ребенок.
Я поднял взгляд на статую леди Тии и почувствовал, как мои собственные глаза наполнились слезами.
– Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть больше счастья, – охрипшим голосом ответил я.
Девушка опустилась на колени и в сдержанном поцелуе приникла губами к ногам леди Тии.
– Мы скучаем по вас каждый день. Где бы вы сейчас ни находились, я надеюсь, вы обрели свой покой, как и мы.
– Лик? – В эту минуту в сад вошел лорд Халад в сопровождении короля Канса. – Так вот ты где прячешь его высочество от Инессы и Фокса? Они повсюду ищут его.
– Временно исполняющего обязанности регента за принца Якова, – поправил я его. Правитель Дрихта из моего дальнего родственника выйдет куда лучше. Я же за время, проведенное с ашей, понял, что у меня нет ни терпения, ни способностей к политике. – И я пришел сюда по своей собственной воле, а леди Лик опередила меня.
– Я хотела почтить их память, – пояснила красивая девушка.
На лица обеих братьев набежала тень.
– Разумеется, – согласился король Канс и грустно улыбнулся, глядя на статуи.
– Разумеется, – повторил лорд Фокс, возникший за их спинами. На шее у него больше не болтался стеклянный кулон, но теперь его эмоции можно было с легкостью прочитать по лицу: тоска, печаль, гордость, любовь. – Инесса убьет меня, если мы еще хоть ненадолго задержим церемонию, так что я бы предпочел покончить со свадьбой раньше, чем окончательно лишусь рассудка.
Лорд Халад засмеялся и переплел руки с леди Лик.
– Принцесса точно убьет тебя, услышь она твои речи сейчас.
С этими словами друзья удалились, отправившись навстречу леди Шади и леди Зое, которые как раз собирались войти в замок вместе с советником Людвигом и лордом Рахимом, ждущими их у ворот. Генерал Пехлеви остался со мной. На его подбородке виднелся едва заметный порез.
– Это я брился, – с кривой усмешкой пояснил он. – До сих пор привыкаю к тому, что теперь все травмы заживают на мне как на обычном человеке. – Он вновь посмотрел на свою сестру. – А ты знаешь, – вдруг спросил он, – откуда взялось выражение «седьмое пекло»?
– Не совсем, – признался я.
– О седьмом пекле не ходят легенды. Нет ни эпиграфов, ни даже примечаний. Никто не знает его происхождения, хотя мы все довольно часто упоминаем его в своих проклятиях. Но по заверениям лорда Гариндора, это ругательство употребляли еще современники Вернаши. Мне бы хотелось верить, что существует еще множество неизвестных нам историй, которых не узнать и за всю жизнь. Возможно, седьмое пекло действительно есть. Или же седьмое небо. Надеюсь, они сейчас именно там.
Я молча кивнул, не в силах что-либо сказать.
Мужчина прижался лбом к статуе своей сестры.
– Мне так тебя не хватает. Представляешь, Тия, сегодня я женюсь. Женюсь! И ты должна быть сейчас здесь, с нами: со мной, мамой, папой и всеми остальными. Ты… ты дала мне все. Ты всегда была самой сильной из нас. Так почему же я сейчас стою тут, а тебя уже нет и не будет? Мне никогда не удавалось помешать тебе делать то, что ты хотела. Знаю, сейчас ты с Каленом, и с ним ты будешь счастлива как ни с кем другим. Я не показывал тебе свою любовь так, как должен был, но… – Тут он сглотнул. – Я непременно тебя найду. Я знаю это. Ведь с тобой нет ничего невозможного. – Он перевел взгляд на соседнюю статую. – Береги ее, Кален. Потому что, когда мое время придет, ты будешь отвечать передо мной. – Он выпрямился и смахнул слезы.
– Фокс? – раздался у нас за спиной тихий голос. На лице принцессы Инессы смешались надежда, печаль, неуверенность.
Он улыбнулся:
– Тебе ведь не полагается видеть меня до свадьбы, – проворчал он и поцеловал ее.
– Я не из тех, кто обычно соблюдает правила. – Она вздохнула, обнимая его. – Если тебе нужно еще немного времени…
– Нет, любимая. Я уже готов.
Я заверил молодых людей, что вскоре присоединюсь к ним, после чего молча помолился за долгий прочный мир, который восполнил бы все то, что они потеряли.
– Симпатичные статуи. – Я резко развернулся, мое сердце забилось чаще. Но с разочарованием обнаружил незнакомое лицо. У женщины были веснушки, ясные карие глаза, а из-под шляпы выбивались короткие рыжие локоны. Рядом с ней стоял высокий мужчина, с песочного цвета волосами, более темной кожей и зелеными глазами. Они были одеты в тяжелые шерстяные мантии, распространенные среди горвеканцев.
Женщина с любопытством кивнула в сторону удаляющейся королевской четы.
– Они тоже идут на свадьбу? Эта леди была их другом?
– Да. – Порой меня сильно злило то, что лишь немногие узнавали лорда Фокса и леди Тию и ведали про их подвиги, учитывая то, как много те сделали для королевств. – Свадьба станет счастливым событием… несмотря на то что они все еще скорбят.
Рыжеволосая женщина прищурилась.
– Это ведь она уничтожила магию, да? Усложнила жизнь всем, даже нам, простым людям.
– С рунами мы все принимали как должное. Вряд ли большинство оценят принесенную ими жертву. Но у жизни гораздо больше цветов, чем заключено в стеклянном сердце. Сейчас вы, может быть, этого не осознаете, но, возможно, в будущем ваши сыновья и дочери это поймут.
Женщина улыбнулась:
– Если столько людей вроде вас будут помнить о ней, она навсегда останется жива, не так ли? – Девушка вновь взглянула на скульптуры, на ее лице застыло странное выражение. – Сыновья и дочери, – вторила она, – сыновья с моим огнем в душе и дочери с моими глазами. Быть может, однажды так оно и будет. В конце концов, жизнь, за которую стоит умереть, стоит прожить. – Она положила руку на плечо своего кавалера и сжала его. – Идем, моя любовь.
Я поднял взор на статую Костяной ведьмы, настолько погрузившись в свои раздумья, что не сразу понял смысл сказанных женщиной слов. А когда это случилось, мигом обернулся, тихий возглас слетел с моих губ.
Но в королевском саду, кроме меня, больше никого не было. Молодая девушка и ее спутник исчезли.
