Глава 1. Три месяца назад
Мы сидели на краю обрыва и пили пиво. Где-то внизу, метрах в десяти, у подножия обрыва волны Средиземного моря наползали на узкую береговую линию.
– И что думаешь делать дальше?
Я повернулся и какое-то время внимательно разглядывал обветренное лицо Виктора Иваныча, в прошлом военного врача, ныне незаконного иммигранта.
– И? – произнес он с характерной вопросительной интонацией, ожидая от меня ответа.
– Что делать… Ждать. Должен же когда-то появиться этот судья. Так, по крайней мере, уверяет Тогот.
– Тогот, – задумчиво произнес Иваныч. – А ты ему веришь?
Я только плечами поджал. Глупый вопрос. Демон был со мной с пятого класса – моего пятого класса. Если честно, то я всем должен был быть обязан ему. Это он оберегал меня на протяжении всех предыдущих лет, это он холил и лелеял меня… сделал из меня проводника и человека… Я не то что верил Тоготу.
– А вот этого не надо, – раздался у меня в голове его противный, пронзительный голосок. – И вообще, хватит на заборе рассиживаться, штаны протрете.
Я только фыркнул. Однако на берегу и в самом деле делать было особо нечего. Солнце почти зашло, и теперь лишь маленький его кончик торчал справа над кроваво-красным горизонтом. Пиво закончилось, и вот-вот должен был подняться вечерний холодный бриз. Я, тяжело вздохнув, встал, отряхнул шорты.
– Пойдем, узнаем новости.
– А чего их узнавать? Нашим же все трын-трава. Ну, прокатил ты их. Ну, помаячили в небе их морды… А что, раньше никто не знал, что у нас коррупция, взяточники и ворье сплошное? Все все знали, и что? Все их комментарии и сводятся к тому, что кто-то похожий на высокопоставленного чиновника берет что-то похожее на деньги… Тьфу! Их же ничем не прошибешь, – и Иваныч тяжело вздохнул. – А дочка спрашивает, когда елку наряжать будем?
Да, с елками тут проблема. Нет тут нормальных елок. Разве вот кипарис гирляндами нарядить.
– Ты не печалься, – похлопал я Иваныча по плечу. – Вот Тогот не унывает. Он говорит, скоро судья пожалует. Он все разрулит.
Сказал, а самого аж холодный пот прошиб. Вот только судьи нам и не хватало. Ведь неизвестно, что этот гад удумать может? Одно дело Тогот – дрянь своя, вездесущая. С ним все понятно. А судья! Да ведь и явится он не для того, чтобы меня по головке погладить. Мне же, наоборот, надлежит поднимать «боевой» дух.
Хотя поднимешь тут!
Осторожно потянувшись, я потрепал Иваныча по плечу:
– Да брось кукожиться, – сказал, а сам аж трясусь. – Пошли. Там Тогот наверняка уже ужин приготовил.
Встали мы, бутылки пивные собрали. Нет, будь мы где-то в Крыму, никто стеклотару выносить и не почесался бы, а тут – мать их так! – чистота, и гадить нет никакого желания. Вот только до дому мы не дошли. Пока к помойке завернули бутылки выкинуть, тут как раз джип Иваныча выехал. Остановился, бибикает. Ну, стекла тонированные, не видно ничего, а кто может быть, кроме разве что Тогота. И точно.
Я дверцу отворил, на него уставился. Зрелище, надо сказать, презабавное. Представьте себе полутораметровую зеленую морковку на тонких ножках с тонкими ручками в огромных парусах гавайских трусов с разноцветными попугаями и корабликами. На голове козырек от солнца, глаз почти не видно, зато пасть – пещера сокровищ Аладдина.
– И что, – говорю, – случилось? Пожар на Кудыкиной горе?
Он на меня так посмотрел, ну словно не человек перед ним, а какая букашка-таракашка мелкая.
– Ладно, – говорит. – Давайте быстро переодевайтесь. В районе Плевли метеорит упал.
Мы с Иванычем переглянулись.
– И что?
– Похоже, дождались.
– ?
– Судья пожаловать изволили.
– Ты что, не мог сразу сообщить! – взвился я. – Как шутки дурацкие, то нате, а как нечто важное…
– Ты еще меня поучи, – огрызнулся Тогот. – Тебе дай волю, ты бы сначала меня вопросами замучил, а потом собирался бы до второго пришествия.
– С чего ты решил, что это Судья? – встрял в разговор Иваныч. Он-то нашей ментальной перепалки не слышал.
– С того самого, что сейчас по всей стране переполох. А американские советники целых два «Боинга» выслали с мозгоклювами из Пентагона. А будь то простой камешек, ну, кто-то из ученых подергался бы так, для проформы, и все. «Боинги» ныне просто так не летают.
– А чего он не к нам, а в Плевлу пожаловал?
– Скажи спасибо, что не в Париж, – Тогот аж языком прищелкнул. – «Знаешь, чем чревата летная погода в зоне пораженья ЗРК?»
Я согласно кивнул. Да и к чему спорить. Тогот-то, в отличие от меня, дело знает. Если сказал, то так и есть.
– Так что ж, сбили его, что ли? – не унимался Иваныч.
Но Тогот не удостоил его ответом. Испепеляющий демонический взгляд, и только. Иваныч даже поежился. Вообще Тогот, когда хотел, мог быть и не таким уж мягким и пушистым.
– Поспешите лучше.
– А маркграф?
– Для тех, кто никак не хочет понять: мы едем за судьей, а не за проблемами, – фыркнул Тогот.
Продолжая беззлобно переругиваться, мы заползли в джип. Тут пахло кожей и освежителем – типичные запахи нового авто. Неожиданно Тогот тормознул.
– Так, Иваныч давай за руль.
– Но я же выпил.
– Заодно протрезвеешь. Впереди пост полиции. К нам у них, конечно, никаких претензий нет, но подумайте. Машина без водителя сама по себе может вызвать массу вопросов.
Я-то всегда забываю, что, если мы видим Тогота, это не повод, чтобы его видели остальные.
– Так ведь стекла тонированные!
– Ты хочешь поэкспериментировать?
Иваныч только головой покачал. Говорю ведь: с Тоготом спорить бесполезно.
– Итак, вперед, нас ждут великие дела! – И раскинувшийся на заднем сидении покемон снисходительно похлопал Иваныча по плечу.
Машина рванула вперед, и, пока Иваныч разбирался с крутыми поворотами местного шоссе, я мысленно обратился к своему вечному спутнику и наставнику.
– И чего нам ждать?
– А я откуда знаю. Ты кашу заварил, тебе и расхлебывать. Не лез бы в пекло поперед батьки, не пришлось бы сейчас…
И Тогот уже был готов снова завести свою бесконечную пластинку.
Однако я обиделся.
– Лихо у тебя это все выходит – проблемы с больной головы на здоровую перекладывать.
– Ты лучше о другой подумай. Судья сейчас на базе у этих… мозгоклювов, как вытаскивать его будем? Ответ типа «каком кверху» не принимается.
– Да как обычно. Придем, заберем, надаем…
– Тут так не получится. Помни, нам на судью нужно произвести максимально благоприятное впечатление. Нам же нужно, чтобы он рассудил, а не покарал.
– И что ты предлагаешь? Подойти к воротам и попросить у ооновцев нам его выдать. «Мол, извините. Мы тут всяким колдовством занимаемся, вот как раз и товарищ пожаловал, чтобы нам по нашим корявкам надавать за все наши чудесатости. Так что вы, ребята, прикиньтесь на часок глухонемыми, а мы его заберем…»
– Нет. Но…
И покемон замолчал. Неприятно так замолчал. Мне его молчание совершенно не понравилось, потому как если Тогот так молчал, то ничего хорошего это не сулило.
– Так что ты предлагаешь?
– Ну, по идее, Судья сам должен все разрулить, – неуверенно начал Тогот. – Думаю, нам стоит сначала посмотреть, что он сам сделать попытается, а там посмотрим.
Предложение Тогота выглядело более чем разумно, тем более, что других вариантов у меня не было.
Так что мимо поворота на базу вояк мы промчались с ветерком, потом свернули с дороги. Виктор открыл капот, сделав вид, что возится с мотором, ну а мы с Тоготом отошли подальше, и покемон занялся делом. Все как обычно, только в этот раз к заклятиям неузвимости добавилась невидимость. Нет, мы-то друг друга по-прежнему отлично видели, но для остальных стали бестелесными призраками. После чего пришлось пешком вернуться к повороту, а потом мы зашагали в сторону базы. Нет, если бы было светло, то нас непременно засекли бы какие-нибудь там датчики движения, вибрации или что у них там понатыкано, а так… Получасовая прогулка, и мы оказались перед воротами в стене из колючей проволоки.
На КПП стояла пара часовых, и протиснуться между ними никакой возможности не было.
– И? – поинтересовался я.
– Можешь пролезть под проволокой.
Я осторожно, стараясь не поднять облако пыли, опустился на колени, потом лег и пополз вперед. Должен сказать, что это то еще развлечение. Каждый камешек впивался в тело. И хотя меня защищало заклятие неуязвимости, ощущения ниже среднего.
Оказавшись на той стороне, я сел, повернулся, ожидая, что Тогот последует моему примеру, но нет. Демон, подхватив небольшой камень, бросил его в одну из железяк позади КПП. Звук был такой, словно кувалдой ударили по металлическому листу. Оба охранника тут же ринулись посмотреть, что происходит, а Тогот, самодовольно цветя, проследовал мимо них через «открывшийся» проход на территорию базы.
Я чуть не взвыл от досады. Покемон снова обошел меня. А я после пива и расслабухи вынужден был заняться физическими упражнениями.
– А все для того, чтобы ты не расслаблялся. В том, что нам предстоит, нет ничего сложного, самое главное – не напортачить.
Я промолчал, мысленно пообещав, что «моя мстя» будет ужасной.
После чего, ведомые шестым чувством Тогота, мы проследовали по полупустой базе в один из ангаров, а оттуда на лифте спустились в самые недра базы. Еще несколько минут блужданий по безликим, одинаковым коридорам мимо безмолвных часовых – я один тут точно заблудился бы, – и мы очутились в своего рода аквариуме – большой комнате со стеклянной стеной. В этой комнате, судя по самоуверенному виду и шевронам, столпились разные высокопоставленные вояки. А за стеклом в довольно обширной комнате за столом восседал высокий, надменного вида старик. Его лицо было чересчур вытянутым и вместе с длинными, вьющимися седыми волосами придавало ему неземной вид. К этому следовало добавить распушенную густую седую бороду. Этакий волхв, явившийся сюда прямиком из Древнего Вифлиема. А длинные черные шелковистые одежды лишь подчеркивали его чужеродность. Перед ним наподобие угря на сковородке извивался молоденький лейтенантик. Видимо допрос длился уже некоторое время, так как молодой человек взмок, а лицо его было перекошено то ли от пота, то ли от напряжения.
– Итак, начнем сначала… Вы утверждаете, что прилетели сюда на этом кресле, – тут он ткнул пальцем на фотографию, лежавшую на столе. Я со своего места не мог разглядеть, что там было изображено, но, зная всю эту кухню, мог представить, что для непосвященных выглядело все это совершенно неправдоподобно. – Но ведь вы же должны понимать, что это невозможно! Где ваш летательный аппарат?..
Военный задавал вопрос за вопросом, а старик сидел неподвижно и внимательно смотрел на него и молчал. Чем больше усердствовал лейтенант, тем глубокомысленней выглядело молчание старика.
Один из тех, кто был вместе с нами по другую сторону стекла, поинтересовался у своего соседа:
– Как вы считаете, адмирал, долго будет продолжаться этот цирк?
– А вы что предлагаете, прижать его к ногтю?
– Да. По-моему, мы лишь напрасно теряем время. Его прилет ни для кого не секрет. За ним наверняка наблюдали и русские, и корейцы. Или вы хотите выдать информацию только под нажимом общественности?
– Странный вы человек… Если мы и по-прежнему будем придерживаться версии, что это был всего лишь метеорит, никаких запросов не будет. Тема НЛО слишком скользкая, чтобы кто-то рискнул объявить, что считает НЛО реальностью.
– Перестаньте… У ваших людей есть способы его разговорить?
– Если только препарировать. Но наши медики не уверены в адекватной реакции его организма на «сыворотку правду». Может получиться как с теми, на базе пятьдесят один…
Дальше я не слышал. Все эти вояки собрались здесь в ожидании результатов. Только вместо зеленокожего человечка, знающего все на свете, они получили странного неразговорчивого старика, который никак не тянул на межзвездного путешественника. Если честно, то Тогот больше подошел бы на роль инопланетянина, чем этот судья.
– Что дальше? – мысленно поинтересовался я своего покемона. – Они могут допрашивать его часами.
– А ты предлагаешь вмешаться в происходящее?
– Нет, станем ждать. Достанем раскладушки и вздремнем, пока им не надоест заниматься дурью.
– Ну, насчет дури ты, наверное, прав. Судя по тому, как они себя тут ведут, наширялись они по самое не балуйся.
– И все же… Сделай старика невидимым, и пошагали.
– Не пойдет, – возразил Тогот. – Он, в отличие от нас, соблюдает определенный кодекс чести. Существа, которые перед ним, много ниже его в интеллектуальном и социальном смысле, а посему он никогда не склонится перед ними, тем более, что повредить они ему не в состоянии.
– Что, придется идти в лоб, а потом долго лечиться?
– Все не так трагично. Для начала черкнем пентаграмму перехода, а потом «объявимся».
На поиски укромного уголка, где можно было, спокойно расположившись, начертить пентаграмму ушло с полчаса, и еще минут десять занял рисунок кровью. Наконец, разогнувшись, я замер, любуясь собственным творением и пытаясь остановить кровь на сорванной заусенице.
– Готово… Пошли к старику?
– Зачем? Просто переключим «волну».
В голове моей раздался щелчок, словно и в самом деле переключили ручку приемника, и после этого я вновь «услышал» голос лейтенанта. Только звучал он немного по-другому… ментально.
– Вы можете упираться, сколько вам влезет, но суть от этого не изменится. Своим прибытием вы нарушили с десяток законов… Вы понимаете, о чем я говорю?
– В общих чертах, – голос старика был низким, глубоким, проникновенным, а может, мне это только казалось. Ментальная трансляция сильно меняет «голоса».
– Мы готовы и ждем вас, – неожиданно раздался «голос» Тогота.
Судя по всему, там, в комнате со стеклянной стеной голос покемона прозвучал вслух, и я даже представил себе, как подпрыгнул агент, «работающий» с судьей, и вытянулись морды генералов.
– Извините, но мне пора, меня ждут…
Я в недоумении повернулся к Тоготу.
– И?
– Сейчас придет.
И в самом деле, скоро где-то снаружи раздался жуткий грохот. Тогот, шагнув вперед, распахнул дверь, и судья неспешно вступил в комнатушку, которую мы облюбовали для создания пентаграммы. Теперь, с резным посохом в руках, судья еще больше походил на ветхозаветного пророка.
– Приветствуем вас, – и Тогот склонился перед стариком в глубоком поклоне.
Я, толком не понимая, как себя вести, лишь кратко кивнул. Потом, сгорая от любопытства, на мгновение выглянул в коридор, но, кроме облака то ли строительной пыли, то ли какой-то странной взвеси, ничего видно не было.
– Прошу следовать за мной, – и изящным жестом руки указал в центр пентаграммы.
* * *
Первый серьезный разговор состоялся только на следующий день, ближе к полудню.
Мы, вернувшись с помощью пентаграммы, отправились спать – Тогот крутился возле старика, а я перезвонил Виктору, чтобы он возвращался, и, не дожидаясь его, отправился спать, хотя уснуть мне сразу так и не удалось. Слишком беспокойно было на душе – наконец случилось то, чего мы так долго ждали. Теперь далекие некогда перемены должны были вот-вот наступить… Однако ничего не пугает человека так, как неопределенность. В моей памяти то и дело всплывали панорамы иных миров…
Завтрак прошел молча. Я старался не смотреть на судью. А потом мы собрались в большой комнате: я, Тогот, Иваныч и маркграф. Судья сел в кресло посреди комнаты, и в какой-то момент у меня возникло странное ощущение, что его тело не совсем человеческое, хотя точно утверждать это я бы не стал… И все же… Не хотел бы я увидеть судью без плаща. Лицо его по-прежнему было невозмутимым. Абсолютно равнодушный взгляд.
– Готовы? – голос судьи прозвучал проникновенно.
Мы все разом, не сговариваясь, кивнули. Еще мгновение… и тело старика дернулось. Он запрокинул голову, и зрачки его глаз закатились. Лицо, и до того казавшееся вырезанным из камня, полностью окаменело. А потом раздался голос, голос, который доносился из чуть приоткрытого рта старика, хотя, могу поклясться, ни один мускул его лица не дрогнул.
Когда судья заговорил, голос его стал совершенно иным, еще более хриплым и низким, утробным, он звоном отражался от потолка комнаты:
– Вы нарушили Равновесие. За это вы должны понести наказание, но вы действовали под нажимом внешних обстоятельств. Поэтому вам предстоит исправить содеянное. Вы должны достать ключ и вновь открыть путь через этот мир. Кроме того, вы должны не допустить повторения экспансии.
Старик замолчал, но отзвуки его странного голоса еще долго звенели эхом под потолком комнаты. Неожиданно судья снова дернулся всем телом, голова его приняла более привычное положение, и зрачки вернулись на место.
– Вот, собственно, и все, – подытожил он более человеческим голосом.
Меня буквально подбросило.
– И это все?
Старец наградил меня уничтожающим взглядом:
– А что вы еще от меня хотели? Я явился, указал вам путь. Теперь вы должны вызволить мой аппарат и с должными почестями проводить, а потом заняться исполнением вынесенного мной вердикта, дабы он не превратился в приговор.
Я замер, не в силах вымолвить ни слова. Меня переполняло невероятное возмущение. То, что сказал судья, и так было ясно, более того, очевидно.
Однако первым «пришел в себя» Тогот. Я заметил, как огромная пасть зеленого демона-морковки растянулась в слащавой улыбке. Нет, быть может, кого-то другого эта улыбка и могла обмануть, но только не меня. Я-то Тогота знал, как облупленного, и отлично понимал, что подобная улыбка не сулит ничего хорошего.
Судья уже собирался подняться со своего места, но Тогот решительно шагнул вперед.
– Позвольте парочку вопросов…
Тут я на мгновение отвлекся. Я почувствовал в руке влажное, холодное стекло. Пиво. Краем глазом я заметил, что точно такая же бутылка появилась в руках Иваныча. Итак, Тогот хочет устроить представление и предлагает нам поучаствовать в качестве зрителей. Что ж, если покемон собирался банковать, я мешать ему не собирался.
У судьи даже брови на лоб поползли.
– Что ты себе позволяешь, демон?!
– Интересно… – протянул Тогот. – Я… и демон… Название «демон» происходит от слова «деменшен» – «измерение», то есть существо из иного измерения. Подобное толкование термина можно встретить во многих книгах, начиная с «Молота ведьм» и заканчивая «Другим отличным мифом». А раз так, то и вы, многоуважаемый судья, тоже демон. Не станете же вы утверждать…
Пока Тогот говорил, я с удивлением наблюдал, как менялось выражение лица старика. Куда пропали его надменность и мудрость… Теперь он скорее похож на нищего у дверей храма Божьего. Убогий, у которого похитили копеечку.
– Я не стану…
– Станете, станете… – заверил старика Тогот, растянув свою пасть и улыбнувшись в несколько тысяч острых, как иглы, зубов, – неотразимая улыбка, после нее сразу чувствуешь волну адреналина и полное презрение к скудной фантазии режиссеров «Челюстей» и «Зубастиков». – Итак, я бы советовал вам собраться с мыслями и рассказать все, желательно без утайки, а то когда мне врут, я начинаю нервничать.
– Но я… – залепетал старик.
– Кто ты на самом деле? Как оказался на месте судьи? Где настоящий судья? И что тут вообще происходит?
Старик замолчал, опустил голову, потряс ею, словно хотел отогнать неприятные мысли, а может, думал, что сказать.
– Итак, с чего начнешь рассказ?
Старик чуть поднял голову, но Тогот только головой покачал. Тогда старик тяжело вздохнул и заговорил:
– Да, я и в самом деле не судья… Однако для вас это значения не имеет. Скажем, так… Я послан судьей, и получилось так, что я вынужден был занять его место… Тем не менее, я передал вам приговор, и вы должны его исполнить.
– Интересно, как? Если уж ты взял на себя хлопоты доставить нам «приговор», я хотел бы выяснить, каким образом ты себе все это представляешь? Где взять ключ? Двери между мирами закрыты.
– Ментальное путешествие, – пояснил старик. – Ваш проводник должен отправить свою душу на одну из планет, где есть невостребованный ключ…
– И как ты себе это представляешь? – повторил Тогот.
– Ну… – протянул старик. – В любом мире есть свободные тела… Но первоначально нужно остановить экспансию. Ведь стоит вам снова открыть врата, как она возобновится.
– Ну, это и вовсе невыполнимая задача, – неожиданно вмешался Иваныч.
Я и Тогот разом шикнули на него. Но старик снова замолчал, опустив голову. Пауза затягивалась. Наконец, Тогот, шагнув вперед, вновь заговорил:
– Итак… Как нам осуществить данную задачу?
– Это дела земные, нам, слугам высших сил, неведомы…
– Говори, да не перегибай… Во-первых, мы еще не уверены, что ты правильно передал нам послание судьи, и пока мы с этим не разберемся, все твои слова под большим сомнением…
– Да я!.. – начал было старик, приподнявшись и расправив плечи, но Тогот сделал еще один шаг в его сторону и щелкнул зубами.
– Сидеть!.. Повторяю вопрос для особо тупых, – продолжал покемон. – Каким образом нам предстоит это осуществить? Революцию устроить, что ли?
Старик покачал головой.
– Индивидуальное воздействие. Я не раз слышал о выполнении подобных задач… Вам надлежит определить узловые фигуры, управляющие обществом, и осуществить точечное воздействие на управляющий страной аппарат.
– Ага, – вновь встрял Иваныч. – Только что пытались. Всему миру показали все неприглядные стороны, и что… «Кто-то похожий на…» Да они от всего открестятся. Это нелюди – твари без чести и совести. Они только силу могут понять. Так что ты предложишь: стрелять их, что ли? Этакий террор двадцать первого века. И никакое иное воздействие они не поймут, и испугать их ничем нельзя, потому как у человека, у которого нет ни чести, ни совести, ни души, и страха-то быть не может… Индивидуальное воздействие!.. Ну, перестреляем мы их. И они тут же станут мучениками, а места их займут точно такие же подчиненные… А если даже к власти придет кто-то более-менее честный, то прикиньте, насколько его хватит? Да через год его или свои же съедят, или он начнет работать с ними заодно…
И опять все на какое-то время замолчали, но в этот раз первым заговорил старик.
– Боюсь, тут я не смогу помочь вам. Решение подобных ребусов мне не по силам…
– Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…
– Ну, если этот старик не врет…
– А если врет?
Тогот в отрицании покачал головой.
– Без сомнения, этот кадр, – тут Тогот кивнул в сторону лжесудьи, – прибыл оттуда. Вот только… Почему он, а не сам судья? Впрочем, пока это неважно. Нам пока нужно разобраться с совершенно другими проблемами. Например, как исполнить приговор.
– Приговор? – я хлебнул пива. – А почему ты уверен, что именно такой приговор вынес настоящий Судья?
– А потому что я не знаю того существа… не то что не знаю, вообразить себе не могу… которое рискнет переврать, исказить или без должного на то разрешения произнести отсебятину, приписывая ее судье, – объявил Тогот. – Все те ужасы, которые ты только мог бы себе представить, – ерунда перед…
– Ладно, хватит нас запугивать. Лучше понять, что все-таки делать. Нам предстоит изменить политическое направление движения как минимум одной страны…
– Ну, для тех, кто пытался миры…
– Все, все, все! – поднял я руку в примирительном жесте, пытаясь остановить покемона. – Мы же с тобой договорились: кто старое помянет, тому глаз вон!
– Еще что! Ради твоей дури глазами разбрасываться! А что до выхода: единственный вариант – идти к Древним.
– Но… Но… Викториан мертв, Александр Сергеевич арестован… Как мы найдем Древних?
– Для начала вытащим Валентину, а там посмотрим… По крайней мере, если кто и знает ответ на наш вопрос, то это она.
– Но если Валентина такая важная фигура, почему Древние сами не спасли ее?
– Может, и спасли. Это нам еще предстоит выяснить.
Я на мгновение прикрыл глаза, и перед моим внутренним взором вновь встала подземная обитель Викториана. Ицихитонацу и Бибиулу – Большой зверь и Маленький мальчик, элегантная Валентина, разливающая зеленый чай…
– Так мы возвращаемся? – встрепенулся Виктор.
Тогот снова посмотрел на него так, словно хотел задвинуть в самый дальний угол.
– Возвращаемся, но не все.
– А как же ФСБ и прочие…
– Винни-Пух и все-все-все… – передразнил меня Тогот. – Справимся. Не будем изображать из себя супер менов, и только.
– А что делать с этим стариком и судьей?
– Исполним приговор, а там посмотрим, – проворчал Тогот без всякого энтузиазма.
– И с чего мы начнем?
– «СПб собака Ру» ждет нас, – усмехнулся покемон.
* * *
Санкт-Петербург встретил нас серым низким небом, пронизывающим ветром с залива и мокрым то ли дождем, то ли снегом. Мы материализовались на крыше «корабля». Пару минут назад я еще стоял под жарким солнцем Адриатики во внутреннем дворики виллы Иваныча, а теперь… раз… шаг в бездну, ах, простите, пентаграмму… и здравствуй, родное болото! Нет, ведь только русский царь мог заложить столицу в самом нездоровом месте на свете, посреди болота… И хоть ныне от болота не осталось и следа, вечное низкое серое небо, накрапывающий дождик и пронизывающий ветер с залива оптимизма не прибавляли. А добавьте к этому серые, облупленные дома и черные, лишенные листьев, словно обожженные ядерным огнем деревья, и получится уж и вовсе нелицеприятная картина.
Итак, мы вернулись. Но почему именно сюда?
– Что задумал?
– Сейчас узнаешь, – Тогот, как всегда, отличался любезностью и был себе на уме.
Решительным шагом он прошел мимо нас, словно перед строем бойцов, приготовившихся к решительному сражению, хотя какие тут бойцы. Старик – он же лжесудья неведомого происхождения – темная лошадка; Иваныч, хоть и военврач, но в целом в предстоящем предприятии человек бесполезный; я… Ну, это отдельная сказка. Больше всего мне хотелось не идти совершать подвиги, а сесть в укромном уголке с бутылочкой «Амстердама», ледяной бутылочкой с капельками конденсата на стекле, и пошло все… А, еще забыл маркграфа. Мы без него теперь никуда. Тут надо сказать отдельно. Если бы не та ситуация, при которой он «приклеился» к нашей славной компании, то я с таким человеком… пардон, отчасти человеком… В общем, не спасители цивилизации, а так, команда КВН – Компания Веселых Недоразвитых…
Однако у Тогота определенно было совершенно иное видение реальности.
Пробормотав в интонациях Раневской:
– За мной, мои крошки, нас ждут великие дела, – он отправился к уродливой квадратной надстройке, над которой возвышалась новенькая огромная антенна. Полный дисбаланс. Хотя, зная приверженность граждан к «Рабыне Изауре» и прочей многосерийной жвачке, вполне понятно, почему антенна новая, а все остальное обшарпанное и разбитое.
Дверь, ведущая вглубь дома, была из тонкого, искрошившегося по углам фанерного листа, и тем смешнее выглядел огромный висячий замок, на который она запиралась изнутри. Тогот лишь слегка толкнул фанерку, как петля, через которую был продет замок, вылетела из гнилой фанеры и повисла на дужке замка.
– «Добро пожаловать, Карлсон, ну и ты, Малыш, заходи», – и Тогот нырнул во тьму чердака.
Я последовал за покемоном, не дожидаясь повторного приглашения. Хуже, чем снаружи, внутри не будет. Несколько ступеней по лестнице, сваренной из металлической арматуры. Потом пара небольших заброшенных комнат. Они не были особенно загажены, но слой пыли и штукатурки на полу придавал им совершенно нежилой вид. Судя по следам на полу, на чердаке уже несколько месяцев никто не бывал.
Еще одна дверь, в этот раз незапертая, и мы очутились в огромном помещении, конца и края которому видно не было. Узкие окошечки, забранные толстыми, полупрозрачными стеклами, давали слишком мало света, придавая помещению некий загадочный вид.
В дальнем конце зала виднелась огромная дыра в полу, из которой торчало несколько прутьев строительной арматуры, – недоделка строителей. Такое порой случалось. Как я выяснил много позже, в парадной планировали сделать грузовой лифт, ну а потом то ли решили сэкономить, то ли деньги, предназначенные для строительства, разворовали, только грузового лифта у них не вышло, а вот на чердаке дыра осталась.
Чуть дальше на полу валялось несколько ватников и старый пружинный матрац, а за ним возвышался шкафчик – тоже явно с помойки – с книгами и какими-то мелкими вещицами.
– Обитель бомжей? – пробормотал у меня за плечом Иваныч.
– Нет, вовсе нет, – громко объявил, повернувшись к нам, Тогот. – Это тайная обитель одного из посвященных.
– Тайная обитель?
Раньше тайные обители посвященных представлялись мне скорее вроде склепа Викториана.
– Да, тут отсиживался один серийный убийца, обуреваемый жаждой Запаха смерти, – продолжал Тогот. – Но это совершенно неважно. Все это в прошлом. А сейчас это прибежище вполне нам сойдет. Так сказать, старая штаб-квартира, о которой наш противник ничего не знает.
Я недоверчиво хмыкнул.
– А спать мы что, в этой грязи будем? – поинтересовался маркгрф.
– Не кисейные барышни! – фыркнул Тогот. – Если что-то не устраивает, здесь недалеко есть спорттовары. Сходишь, купишь надувных матрацев.
– Опять я, и опять на свои?! – заскулил маркграф. Нет, мне и в самом деле порой казалось, что мы больше напоминаем группу «Маски-шоу» или «Лицедеи», не хватает только шариков-носов и крошечных гармошек, а все остальное присутствует.
Тем не менее, я никак не мог понять, что все-таки замыслил Тогот.
– Есть ли у вас план, мистер Фикс?
– Покурить травки захотелось?
– Нет. Ты же знаешь, что я предаюсь только одному пороку.
– Ладно, Артурчик…
Вот чего я терпеть не могу, так это уменьшительно-ласкательного Артурчик. Сразу чувствую себя полным придурком.
– Ты скажи, что ты делать собираешься?
– Найдем нашего общего друга. Надеюсь ты не сильно его покалечил при последней вашей встрече? Он скажет, где они держат Валентину. Ну, а потом прогуляемся к Древним.
– К Древним? Какое нам дело до этих замшелых кровожадных богов?
– А что ты еще можешь предложить?
– ?..
– Древние нам задолжали. Их просьба выполнена, теперь они должны почесаться, чтобы помочь нам.
– И как ты себе это представляешь?
– Есть идеи, – и Тогот вновь обратился к нашим спутникам: – Значит, так. Вы, господин Этуаль, займитесь благоустройством помещения, и поменьше воя… Эта территория под защитой магии Древних, но кто его знает. Ну а ты, – Тогот смерил уничтожительным взглядом лжесудью, – пока отдыхай.
– А я? – встрял полный недоумения Иваныч.
– А нам втроем предстоит нанести визит одному старому знакомому. Давно пользовались обычным городским транспортом?
– А может, это…
– Нет, не может, – отрезал Тогот. – Власти знают о нашем существовании. Спецслужбы немного расслабились после нашего исчезновения, но наверняка начеку. Начнем колдовать налево и направо, выдадим свое присутствие потенциальному противнику. Поэтому скромнее, господа, скромнее.
Однако скромнее не получилось. Как и положено при визите в больницу, Тогот настоял, чтобы мы купили цветов – строгий мужской букет из пятнадцати роз, – коробку конфет, фляжку коньяка и огромную сетку апельсинов.
– Больным нужно есть фрукты – пояснил Тогот, пока мы задумчиво бродили по огромному полупустому супермаркету.
Иваныч по собственной инициативе добавил к этому набору огромный пакет томатного сока и упаковку вареной свеклы.
– У больного должен быть хороший стул.
А я добавил четвертинку ржаного и нарезку жирного бекона.
– Не пощадим печень врага.
– Да, злые вы люди, – выслушав наши комментарии, подытожил Тогот. – А ведь ваш Бог завещал вам возлюбить ближнего своего.
– А вот этого не надо, – резко отрезал я, зная, к какой голубизне может свести разговор Тогот. – И вообще, будь не только невидимым, но и неслышимым и неосязаемым, а то, неровен час, заметит тебя повар местной кулинарии. И не станет он разбирать, что ты – существо разумное, нашинкует вместо морковки…
Тогот замолчал, обиделся. До поездки в Таиланд покемон не видел ничего обидного в том, что порой его сравнивали с морковкой. Но потом от такого сравнения его стало коробить, так как он узнал, что морковками в стане Сиама называли местных спутниц богатых туристов. И кто виноват, что внешне мой покемон и в самом деле напоминал огромную зеленую морковку.
* * *
Больница ничуть не изменилась, в отличие от города…
Да, за полгода власти Северной столицы постарались. Все киоски и лотки, раньше лепившиеся вокруг станций метро, превращая их в некое подобие рынков, исчезли, газоны оградили металлические заборчики и оградки. Стало более пристойно, но ничуть не чище.
А вот в больнице все было по-прежнему. На крыльце те же дамы в белых халатах с дымящимися сигаретами. Те же бахилы ярко-синего цвета по пять рублей. Та же хамовитая тетка в регистратуре, выглядящая так, словно она повелительница всего мира, а ты – нерадивый смерд, не умеющий должным образом подавать челобитную.
Тут инициативу на себя взял Иваныч, как-никак это была его вотчина, и путем несложных переговоров и трех тысяч рублей мы выяснили, что господин Дмитриев лежит в отделении хирургии, в пятой палате на третьем этаже. Единственным минусом было то, что палата нашего «друга» охранялась. Так что волей-неволей, а засветиться нам пришлось.
Итак, выставив вперед Иваныча с цветами, мы – то есть я и невидимый Тогот – отправились следом. В правой руке у меня была сетка с продуктами, а в левой, в кармане плаща, я сжимал пистолет с глушителем. Все по закону жанра.
Охранников оказалось двое – огромные лбы с узенькой полоской интеллекта между лбами и краем фуражки.
– Здравствуйте! – обратился к ним Иваныч, выставив вперед огромный букет. – Дмитриев у себя?
Оба охранника с удивлением уставились на Иваныча, потом один из них потянулся за пистолетом.
– А вы, собственно, кто?.. – начал было тот, что справа, но договорить не успел. Я вырубил его ударом ладони по шее, и подхватив тело, помог сесть назад на стул в позе томного ожидания. То же самое невидимый Тогот проделал с его товарищем. Все получилось быстро и динамично. Похоже, никто ничего не заметил.
Еще не успели охранники занять благопристойные позы, как Иваныч, прикрывая лицо букетом, шагнул в палату с басистым:
– Доброго здоровьичка.
Я направился за ним, но Тогот притормозил меня.
– Запечатай дверь и рисуй пентаграмму. Думаю, центр уже оповестили о нашем визите доброй воли, так что с минуты на минуту появится кавалерия. Страшного в этом ничего нет, но пока нам не стоит светиться.
В итоге я остался у двери, обкусывая свои многострадальные заусеницы и лишь краем глаза наблюдая за тем, что происходит в палате.
Не знаю, ожидал ли нашего визита очкарик, но при виде Иваныча он чуть на стену не полез. А пожилой товарищ на соседней койке, повернувшись в нашу сторону, поинтересовался:
– В чем дело? Что тут происходит? – лицо у него было востренькое, большие седые усы, не больной, а Чапаев какой-то.
Я краем глаза видел, как Тогот, на мгновение став видимым, цыкнул на него. Чапаев рухнул на кровать, прижав руку к сердцу. Да, мой покемон – зрелище не для слабонервных, особенно для тех, кто не подготовлен к тому, что сейчас увидит.
А Иваныч тем временем занимался с очкариком. «Отклеив» его от стенки, он аккуратно уложил его в постель, пододвинув стул, присел рядом с ним и, покачивая головой из стороны в сторону, стал внимательно рассматривать дрожащее лицо господина Дмитриева.
Я закончил пентаграмму перехода и уже бормотал заживляющее заклинание, чтобы залечить кровоточащий палец, когда Тогот, не выдержав затянувшейся паузы, вновь стал видимым.
– Еще раз всем привет, – бодрым голосом начало Тогот. – Вот видишь, мой дорогой дружок, мы снова свиделись!
При виде Тогота очкарик хотел было сквозь землю провалиться. Он вжался в кровать, так что руки, впившиеся в раму койки, побелели.
– Ну что ты, ну что ты. Не стоит так радоваться, – все тем же дурашливо-шутливым тоном продолжал покемон. – Мы же к тебе так заглянули, по-дружески…
Я подошел поближе и только тут заметил, что вид у очкарика и в самом деле покоцаный. Видимо, при последней нашей встрече я отделал его по полной под орех: правый глаз у него был заклеен пластырем, а левая нога в гипсе. А ведь прошло более полугода. При виде меня он дернулся еще сильнее, и лицо его скривилось, словно кто-то невидимый подложил ему в рот ложку горчицы.
– Ба, какие люди, – начал я, решив подыграть Тоготу. – А мы вот мимо шли. Дай, думаем, зайдем, поинтересуемся здоровьем. Вот гостинцев принесли умирающему.
– Ну, что ты, Артурчик, наш друг умирать не собирается, – приняв мою игру, отвечал Тогот. – Он хочет побыстрее вылечиться, выйти отсюда и снова начать творить всякие пакости.
– Вы… Вы… – начал, брызгая слюною, очкарик, но дальше местоимения в своих речах не продвинулся.
– Говорит, и то хорошо, – вздохнул Тогот. – А я грешным делом подумал, что у него язык отнялся.
– У такого отнимется! – фыркнул я. – Мы скорее подохнем.
– Ну вот ты, Артурчик опять все о себе и о себе. Мы же в гости пришли и хотим нашего гостя послушать.
– И чего ж он нам такого интересного рассказать может?
– Где Валентину искать, к примеру.
– Ничего я вам не скажу… – начал было очкарик, но Тогот легким непринужденным движением присел на кровать, прямо на загипсованную ногу. Что-то под ним треснуло, а очкарик взвыл.
– Легкое недомогание порой освежает память, – объяснил мне Тогот. – Конечно, можно было бы воздействовать на клиента и иным способом, но выгнутая в обратную сторону нога – достаточный аргумент.
– Ты лучше скажи, – включаясь в игру, улыбнулся из-за букета Иваныч, обращаясь к Дмитриеву. – А то наш друг переусердствует, и будешь остаток жизни ходить, сгибая ноги в другую сторону.
– Что вам нужно? – прохрипел очкарик.
– Повторяю для глухих и тех, кто в танке: нам нужно знать, где Валентина? Где вы держите ее?
– Ответы типа «Караганда» не проходят, – улыбнулся Иваныч.
И в это время в дверь постучали. Настойчиво, резко постучали.
– Откройте! У вас все в порядке?
Очкарик заерзал. На лице его появилась слабая тень улыбки.
– Ничего, сейчас они вам покажут… Никуда вы отсюда не денетесь… Сейчас они ворвутся и морды вам намнут…
– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – все тем же задумчиво-вульгарным голосом произнес Тогот. – И вообще, такой взрослый мальчик, а все еще верит в Деда Мороза… Никто сюда не войдет, пока мы с тобой не закончим, – и, подмигнув, он легонечко подпрыгнул на ноге очкарика. Тот взвыл от боли. – Ой, болит, болит, болит, на меня упал болид! – а потом, резко изменив тон, надвинулся на очкарика, щелкая челюстями. – Где они держат Валентину?
– Спецбаза на шестьдесят седьмом, там же, где держали его, – выпалил очкарик, кивнув в мою сторону.
– А почему я не могу найти ее?
– Мы учли прошлые ошибки. Там специальные экраны и ловушки.
– Учли ошибки… Экраны… – вновь перешел на шутливо-затейливый тон Тогот. – Можешь ведь, когда захочешь.
Дверь затряслась от могучих ударов. В обычных условиях закрашенное стекло, вставленное вместо нескольких филенок, давно разлетелось бы. Но не в этот раз. Заклятие на моей крови сделало дверь крепче любой бронированной плиты. Проще было бы проломить стену рядом с дверью, чем выломать эту тонкую преграду.
– В общем, кушай фрукты, наслаждайся жизнью, а вот выздоравливать не спеши, не стоит, – потрепал очкарика по плечу Иваныч.
– Ну и начальству своему привет, а мы пошли…
Тогот подскочил, а потом вновь рухнул на загипсованную ногу очкарика. Тот взвыл от боли.
– Кстати, своему начальству можно о нашей беседе не рассказывать.
Я аккуратно поставил сеточку с гостинцами на больничный столик. Иваныч был уже в колдовской пентаграмме. Через мгновение к нему присоединились я с Тоготом. Покемон начал нашептывать заклятие, и тут произошло невероятное.
Ожил Чапаев. До этого он пластом лежал на своей койке, а тут приподнял голову, вскочил и, схватив что-то сверкающее, с криком бросился на нас.
Чпок!
И мы оказались на облюбованном Тоготом чердаке, а вместе с нами Чапаев. Только теперь я разглядел, что усатый сосед господина Дмитриева напал на нас, размахивая металлической уткой. Но переход, казалось, сильно подкосил его и без того слабый интеллект. В один миг пролетев через полгорода и оказавшись в совершенно ином помещении, он охнул, отступил, споткнулся, упал на пятую точку и, обделавшись, так и застыл на куче собственного дерьма. А если учесть тапки на босу ногу, больничную пижаму и утку, которую он все еще крепко сжимал за горлышко, словно волшебный меч… то выглядел он по большей мере комично.
– Ну вот, еще один герой на нашу голову, – вздохнул Тогот. – И что мы станем делать с этим Дон Кихотом?
– Нет, зовут-то тебя как? – поинтересовался Иваныч, вплотную подходя к Чапаеву.
– Геннадий Николаевич, – дрожащими губами пробормотал Чапаев. – А что… что со мной случилось? Где я?
– Хотелось бы сказать что-нибудь вселяющее истинный ужас, – Тогот снова заговорил своим насмешливо-потешным тоном. – Например: вы оказались в аду. Сейчас разогреем сковородку, и все начнется… Но увы, это всего лишь чердак одной из многоэтажек.
Геннадий Николаевич с недоверием повернулся к Иванычу, а потом ко мне.
– И что теперь…
– Можно было бы вас пристукнуть, – все тем же тоном продолжал неутомимый Тогот. – Но это, к сожалению, не имеет никакого смысла… А так… Придется вам побыть нашим пленником до тех пор, пока мы не покинем сию славную обитель.
– Да как вы сме… – начал было Геннадий Николаевич, но Иваныч с грозным видом шагнул к нему, нависнув над ним.
– Считай, что попал в плен… – А потом прибавил. – Следующий раз подумаешь, прежде чем с уткой на людей кидаться.
