Полковник Крячко не мог ответить на звонок друга по той простой причине, что благодаря новому заданию телефона у него больше не было. До Красноярска он долетел без приключений, оттуда на служебной машине добрался до поселка Диксон, где, по данным красноярской полиции, обитал сейчас Харитоша. В Красноярске Харитоша оказался фигурой известной и весьма неоднозначной.

Харитонов Олег Евгеньевич, тридцати шести лет от роду, был человеком увлекающимся, а так как область применения авантюрных наклонностей в местах далеких от цивилизации выбрать достаточно сложно, Харитоша постоянно попадал в какие-то передряги. Буквально за несколько дней до приезда Крячко его выпустили из красноярского ИВС, где тот отбывал «суточные» за драку в ночном клубе. Отделался Харитоша легким испугом лишь потому, что противная сторона вовремя «сделала ноги», а вот барная стойка с множеством зеркал и бутылок осталась на месте. Правда, в разобранном виде. Это и послужило поводом к административному аресту.

Полистав дело Харитонова, Крячко понял, что вряд ли найдет в его лице Взрывателя. Уж больно несерьезным он выглядел на страницах личного дела. Глупые дебоши, кляузы на соседей, одиночные пикеты в поддержку самых разных политических направлений, порой противоречащих друг другу. Разве сумел бы такой человек разработать и осуществить план взрыва в полицейском отделе? А если да, то стал бы он после такого размениваться на барные витрины и мордобой? Если уж пошел по кривой дорожке, то и следовал бы этому пути. Крячко и в Диксон ехать не собирался, но тут ему на глаза попалась строчка, которая заставила передумать.

Оказалось, срочную службу в армии он проходил в саперных войсках, а это означало, что со взрывными устройствами Харитонов на «ты». Этот нюанс сбросить со счетов Крячко не мог. Кто знает, что в голове у этого Харитоши? Быть может, взрыв полицейского отдела он тоже совершил ради защиты каких-то убеждений. Возможно, он не настолько прост, как хочет казаться. Случаются в жизни и не такие фокусы. Рассудив так, Стас выпросил у красноярских правоохранителей машину и поехал в Диксон.

Население Диксона не добиралось и до тысячи, но в сезон людей здесь хватало. Крячко повезло, благодаря последней выходке Харитоша потерял место разнорабочего на рыболовном судне и сейчас, по словам соседей, с которыми Крячко быстро нашел общий язык, ошивался в порту, надеясь найти хотя бы временную работу. Другими словами, Харитоша сидел в портовом баре и пил «горькую», жалуясь на несправедливость законодательства всем, кто только соглашался его слушать.

Крячко решил, что сложившаяся ситуация весьма кстати. Прежде чем бросаться обвинениями, он сможет пообщаться с Харитошей, не представляясь. Так он и сделал: пришел в бар, подсел к Харитонову и завел непринужденную беседу. Тот к тому времени набрался прилично, но до полной отключки было еще далеко. Угостив Харитошу кружкой пенного, Крячко терпеливо слушал его жалобы, время от времени задавая вопросы. Харитоша отвечал быстро, без интереса, и тут же возвращался к старой песне. Каким-то чудом Крячко удалось перевести разговор с красноярской полиции на московскую. Он надеялся, что сейчас Харитоша начнет хаять всех ментов подряд, и тогда Стас сумеет подвести разговор к бомбам и взрывам, но тот с обвинениями в адрес москвичей не торопился.

Тогда Крячко решил форсировать события и начал рассказ о мужике, который якобы после очередной отсидки в спецприемнике грозился взорвать, к чертям собачьим, каждую клетку на территории области. И тут Харитоша отреагировал совершенно неожиданным образом. Он схватил Крячко за грудки и начал трясти, как грушу. Тряс его и приговаривал:

– Даже думать не смей о такой пакости! Думать не смей!

– Да что ты взбеленился? – отбивался Крячко. – Это же не я участки полицейские взрываю!

– Вот и нечего к добрым людям со своей околесицей лезть. Ишь, что удумал: Взрывателя из меня сделать! Да я тебя самого в полицию сдам!

Идея эта так понравилась подвыпившему Харитоше, что он тут же принялся воплощать ее в жизнь. Протащил Крячко до выхода, вытолкал из бара и, скрутив руки, потащил вдоль по пирсу к стоянке такси. Надо сказать, спиртное только придало сил Харитоше, который и без того был не хилым малым. Крячко с трудом удалось избавиться от мертвой хватки, которой тот удерживал его руки.

Освободившись, он решил, что пришло время попрощаться с ролью рубахи-парня, и полез в карман за удостоверением. Но Харитоша решил, что тот собирается вызвать стражей порядка, а так как снова париться пятнадцать суток на нарах у него желания не было, он каким-то непостижимым образом умудрился опередить Стаса, сунуть руку тому в карман и, вытащив телефон, забросить его далеко в воду. Крячко растерянно следил глазами за тем, как мобильник летит по крутой дуге, перелетает через перила и исчезает в прибрежных волнах.

– Что ты наделал, ирод! – воскликнул он.

– Чтоб неповадно было, – выдал Харитоша и в тот же миг рванул с места.

Бегал Харитоша быстро. Если бы не портовый патруль, вряд ли Крячко удалось бы его догнать. Но, на беду Харитоши, те как раз проходили мимо пирса и, заметив убегающего, отреагировали мгновенно. Разделившись, они взяли Харитошу в клещи, и через минуту все было кончено. Поверженный Харитоша лежал на грязном полотне пирса, а Крячко, тяжело дыша, нависал над ним.

– Вот ведь идиот, – отдышавшись, выдохнул он. – Какого хрена ты мой мобильник утопил?

– Проблемы? – спросил один из патрульных.

– Участок полицейский у вас тут имеется? – доставая удостоверение, поинтересовался Крячко.

– Участковый пункт полиции, – доложил патрульный.

– Тащите его туда, – приказал Крячко. – Кто там за главного?

– Старший участковый, уполномоченный полиции Бибиков.

– Вот к нему и тащите, – повторил приказ Крячко. – А я пойду с моряками потолкую. Может, помогут телефон достать.

– Пустое, товарищ полковник, – подал голос второй патрульный. – Тут глубина приличная, и дно илистое. Проще новый купить, чем водолазов оплатить.

Крячко бросил взгляд на воду, махнул рукой и зашагал к машине. Водитель, которым снабдили Крячко красноярские полицейские, издали наблюдал за сценой. Когда полковник приблизился, он спросил:

– Снова Харитоша набедокурил?

– Сам виноват, – буркнул Стас. – Знаешь, где тут участковый пункт?

– Так точно, – ответил водитель.

– Туда поедем.

Прежде чем сесть в машину, Крячко махнул патрульным, подзывая их к себе. Те повиновались. Подтащили упирающегося Харитошу к автомобилю и вытянулись по струнке.

– Грузите его на заднее сиденье и сами по бокам садитесь, – приказал Станислав. – Пешком вы когда еще дочапаете, а неприятностей мне на сегодня хватило.

Патрульные загрузили Харитошу в машину, сами сели с двух сторон, и водитель поехал в направлении поселка. Участковый пункт полиции оказался всего-навсего комнатой в одноэтажном домишке, большую часть которого занимал магазин. Узнав, кто пожаловал в его владения, уполномоченный Бибиков уважительно пожал Крячко руку и любезно предоставил единственную комнату для допроса Харитоши.

Крячко промурыжил Харитошу до трех часов ночи, но так и не смог определиться, подходит тот на роль Взрывателя или нет. Сам же Харитоша, возмущенный «беспределом полиции» и разгоряченный спиртным, похоже, не понимал, насколько серьезные обвинения ему предъявляет полковник. Он сыпал юридическими терминами вперемежку с прогосударственными лозунгами и напрочь отрицал знакомство с Виктором Мережко, что было довольно глупо.

В конце концов Крячко устал от этого противостояния и вызвал Бибикова. Он потребовал камеру для Харитоши и ночлег для себя, решив, что разбираться с задержанным будет в Москве. Оказалось, никакой камеры у Бибикова нет. Все, что он мог предложить, – это заночевать обоим, и арестанту, и московскому гостю, в той же комнате, где шел допрос.

– Хотите сказать, что у вас даже «обезьянника» нет? – искренне удивился Стас. – Где же вы задержанных размещаете?

– Камера у нас есть, – чуть смущенно ответил Бибиков, – но в данный момент она находится на ремонте. Весенние паводки нарушили целостность кровли, помещение пришло в негодность, и теперь, в случае необходимости, мы отправляем задержанных в портовый изолятор. Но сейчас там тоже временные трудности, что-то с электропроводкой, так что они Харитошу не примут.

– Ну и порядки тут у вас, – проворчал Крячко. – И что прикажете делать мне?

– Если хотите, можете переночевать у меня, – предложил Бибиков. – А Харитошу я сам покараулю.

– Телефон работает? – кивнув в сторону аппарата, стоящего на столе, спросил Стас.

– Можете воспользоваться. Связь отличная, – разрешил Бибиков.

– Ну, хоть что-то здесь отличное, – буркнул Крячко и на память набрал номер дежурной части при Управлении. Телефонного номера Гурова он не помнил, поэтому решил воспользоваться сотрудником дежурной части для передачи сообщения.

Ответили ему не сразу, пришлось набирать номер трижды, прежде чем дежурный взял трубку. Выслушав требование полковника, дежурный поинтересовался, насколько это срочно, записал диксоновский номер полицейского пункта и пообещал связаться с полковником Гуровым в кратчайшие сроки.

В кабинете Бибикова имелся всего один диван. Повздыхав, Крячко уступил место арестанту, сам же занял неудобное кресло за допотопным столом и наблюдал за тем, как Харитоша устраивается на ночлег. Бибиков выдал ему подушку и тонкое одеяло, приковал правую руку к подлокотнику, сам накрыл арестанта одеялом и ушел. Крячко немного повозился в кресле, пытаясь принять наиболее удобное положение, и приготовился ждать звонка от Гурова. Разница во времени между Москвой и Красноярском составляла четыре часа, по подсчетам Крячко, в столице одиннадцать часов ночи, но ему было неизвестно, вернулся ли уже Гуров в Москву, или, как и он, находится за много километров от столицы.

В то время как Стас устраивал свои кости в кресле, Гуров сидел в кабинете генерала Орлова и докладывал о результатах поисков. Похвастаться ему было нечем: в столицу он вернулся около семи вечера, за это время успел получить отчеты из тех мест, где проверку данных Мережко проводили местные сотрудники полиции.

Каждый новый отчет лишь добавлял разочарования, так как проверки не дали ни одной зацепки. Люди, которых проверяли на местах, характеризовались абсолютно добропорядочными гражданами. Все, как на подбор. В другой раз Гуров бы этому порадовался, но только не сейчас. Сейчас ему позарез нужен был хоть один человек с дурным прошлым, потому что поверить в то, что Взрыватель до того злополучного взрыва жил совершенно нормальной жизнью, он не мог.

– Получается, наводка Стартера ничего не дала, – удрученно перебирая отчеты, подготовленные Гуровым, произнес Орлов. – Черт, а я так надеялся.

– Есть еще пара-тройка кандидатов, – напомнил Лев. – Завтра поеду в Курск. Если выехать часов в пять, к обеду буду там.

– Что у Крячко? У него, кажется, Таймыр? – спросил генерал.

– Так точно, Таймыр. Я звонил ему, но он трубку не берет. Может, ему удача улыбнется?

– Хорошо, если так. Ладно, Лева, давай расходиться, все равно нам здесь ничего не высидеть. – Орлов бросил взгляд на часы и добавил: – Если хочешь выехать пораньше, то стоит задуматься о сне.

Из кабинета Орлова Гуров выйти не успел, на столе генерала зазвонил телефон. Тот поднял трубку, выслушал звонившего и, переводя взгляд на Гурова, коротко проговорил:

– Он сейчас у меня. Нет, приведите его в мой кабинет. Хочу послушать, что он скажет.

Положив трубку, генерал передал суть разговора. Звонил начальник охраны ИВС, где содержали Мережко. Тот заявил, что вспомнил важную деталь, которая может заинтересовать следствие. Минут десять спустя привели Мережко. Гурову он обрадовался, как родному.

– Товарищ полковник, как я рад вас видеть! Как продвигаются поиски?

– Вы сюда за этим попросились? – вместо Гурова вступил в разговор генерал. – В половине двенадцатого ночи вам вдруг приспичило узнать, как дела у полковника?

– Нет, конечно, нет! – замахал руками Мережко. – Я просто кое-что вспомнил, ну, и подумал, что это может быть важным. Знаете, когда имеешь массу свободного времени, ничего другого не остается, как думать и вспоминать.

– Что именно вы вспомнили, Виктор? – Гуров перевел внимание Мережко на себя. – Это как-то связано со списком?

– Да, да, я кое-что вспомнил. Помните того парня из Курска? Он еще у меня как автослесарь обозначен.

– Василий из Курска, помню, – подтвердил Лев.

– Я фамилию его вспомнил! – торжественно заявил Мережко. – Василий Гладышев, мы с ним в Курске в авторемонтной мастерской пересекались. Машина у меня сломалась, он ее ремонтировал, а потом я ему свой телефон оставил. Давно это было, лет за семь до взрыва, а поди ж ты, вспомнилось.

– Страх и не такое с людьми вытворяет, – негромко произнес Орлов.

Мережко покосился на него, но промолчал. Гуров же сообщению искренне обрадовался, это избавляло его от долгих поисков по автомастерским Курска.

– Василий Гладышев был у вас как раз в то время, когда в Москве прогремел взрыв? Вы в этом уверены? – сверившись с записями Мережко, уточнил он.

– Несомненно. Он долго гостил, недели две, если не больше. А после взрыва сразу уехал. Оставил машину во дворе, ключи в почтовом ящике и даже не попрощался.

– Почему же вы раньше об этом молчали? – недовольно произнес Орлов.

– Говорю же, забыл. Пока сидел, успел прокрутить события того времени раз тридцать, вот и вспомнил.

– Есть что-то еще, о чем я должен знать? – торопливо поинтересовался Гуров, ему не терпелось проверить новые данные.

– Про парня из Оренбурга, – смущенно проговорил Мережко. – По-моему, я там месяц перепутал. Морпех у меня после взрыва был. Гладышев уехал, потом еще пару человек принял, а уж потом морпех прикатил.

– Да, шикарная у вас картотека, – съязвил Орлов. – Имена перепутаны, даты от балды расставлены, все записи правлены-переправлены. С такими уликами мы далеко не уедем.

– Времени много прошло, а даты, так они всегда передвигаются. А когда столько времени прошло, сложно вспомнить, июль на июнь ты переправил или наоборот, – оправдывался Мережко.

– Но теперь вспомнили? Теперь сомнений нет? – переспросил Гуров.

– Теперь нет. От Пигарева человек тоже позже приезжал, а Стрельников раньше.

– Это мы уже выяснили. И что бы вам все это раньше не вспомнить? – вздохнул Лев.

– Так сами торопили: пиши всех, составь список расширенный, – защищался Мережко. – Вот я и составил.

– Ладно, идите отдыхать, Мережко, – кивнув охраннику, произнес Орлов.

– И спасибо за помощь, – добавил Гуров.

Мережко увели, генерал проводил его взглядом и, как только за ним закрылась дверь, набросился на подчиненного с упреками:

– Как это понимать, Лев Иванович? Сутки бесполезной суеты, беготни и траты ресурсов, и все только потому, что кому-то не хватило терпения методично провести допрос свидетеля?

– По-моему, это вы настаивали на спешке, – напомнил Гуров.

– Поспешай медленно – эта фраза тебе знакома? – Орлов продолжал ворчать, но пыл поубавил. – Впрочем, здесь мы все погорячились. Услышали новость о том, что зацепка появилась, и начали не с того. Надеюсь, теперь ты станешь более осмотрительно подходить к принятию решений.

– Вы насчет Гладышева? Думаю сперва по базе его пробить. Если данные не получу, по ГИБДД пройду, он наверняка водительские права имеет, раз в автомастерской работает. Потом поеду в Курск.

– Хватит гоняться по городам, – заявил Орлов. – Отправишь запрос курским правоохранителям, пусть они его к нам доставят. Здесь побеседуешь не хуже, чем в Курске.

– А если это он? Вдруг курские налажают? – Идея Орлова Гурову не понравилась. – Тут езды всего шесть часов. Проверку я за час проведу, к обеду буду в Курске.

– Я сказал – отставить катания! И Крячко обратно вызывай, раз уж в Оренбург ехать теперь не нужно. Если его Харитоша имеет какую-то ценность, пусть тащит его сюда, но чтобы к завтрашнему вечеру Крячко был в Москве. Это понятно?

– Так точно, – козырнул Гуров и вышел из кабинета. Он работал с генералом Орловым достаточно давно, чтобы понимать, когда спорить не стоит. Сейчас был как раз такой момент. «Ничего, – думал Лев, направляясь в свой кабинет, – проверю Гладышева, до утра подожду, а там, глядишь, у генерала настроение переменится, и он даст добро на поездку».

В коридоре его остановил дежурный и передал сообщение от Крячко. Гуров забрал у него листок с номером телефона и прошел в кабинет. Набрав номер, приготовился ждать, но Крячко снял трубку после первого гудка.

– Привет, Стас, что за срочность? И почему сам не позвонил?

– Это долгая история, – вместо приветствия ответил Крячко. – Слушай, тут у меня подозреваемый совсем отмороженный. То ли на самом деле придурок, то ли «косит» под такового. Хочу его в Москву переправить, а добровольно он не поедет. Сможешь с сопроводительными документами помочь?

– Харитоша? – уточнил Лев.

– Он самый. До Оренбурга, сам понимаешь, добраться я не успел.

– Оренбург отменяется. Мережко показания изменил.

– А Харитоша? – с надеждой в голосе спросил Крячко.

– Насчет него ничего нового, – ответил Гуров. – Но тебе срочно велено возвращаться. Когда ближайший самолет из Красноярска?

– Еще не проверял.

– Тогда бронируй, пока не поздно. С документами я ребят напрягу, вышлют по факсу, – пообещал Лев. – Связь не теряй. Как с билетом определишься, отзвонись, я машину в аэропорт организую.

– Ты в Москве?

– Да, но завтра все может измениться. Мережко фамилию гостя из Курска вспомнил.

– По базе пробили?

– Еще нет, звонок твой отвлек. Так что решай вопрос с билетом, а я своими делами займусь.

Гуров дал отбой, не прощаясь. Тут же связался с дежурными операми, поручил подготовить документы на задержание и перевозку Харитонова и продиктовал номер, на который отправлять факс. Потом вспомнил про разницу во времени и чертыхнулся. Подписать разрешения раньше девяти вряд ли получится, а в Красноярске к тому времени будет уже час дня. Если рейс раньше, Стас его пропустит. Пришлось снова звонить в Диксон.

– Ничего, время у вас есть, – подбодрил Крячко. – Полечу вечерним рейсом. К часу дня управитесь?

– Гарантированно, – пообещал Гуров.

– Вот и отлично. У нас здесь будет уже пять вечера, так что уложусь. А в семь буду уже в Москве. Лихо, правда?

– Все равно день потеряем, – подосадовал Лев. – Может, удастся Харитошу уговорить?

– Это вряд ли. Попробую местных уломать, чтобы бумаги выправили. Начальник Управления здесь вроде толковый мужик, должен пойти навстречу. Но вы все равно документы готовьте. Страховка не повредит. – Крячко дал отбой, и Гуров наконец получил возможность заняться Гладышевым.

Имя Василия Гладышева база выдала буквально через десять минут. Целый список Гладышевых, и лишь один из них числился как житель Курска. Это была настоящая удача. Теперь у Гурова было полное досье на предполагаемого гостя Мережко, и с этим уже можно было обращаться к правоохранителям Курска. В деле Гладышева было на что обратить внимание.

Во-первых, Василий Гладышев отбывал наказание в местах лишения свободы и освободился всего за год до взрыва Дмитровского ОВД. Попал на скамью подсудимых он с формулировкой «причинение смерти по неосторожности», хотя прокурор и требовал переквалифицировать статью на «умышленное убийство». Во-вторых, дело его рассматривал не курский суд, где произошло преступление, а московский, так как покойный оказался жителем Москвы и его родственники настояли на ведение дела столичными судьями. И, в-третьих, вины своей Гладышев так и не признал, раскаяния не высказал, и за это получил три года лишения свободы и запрещение занимать руководящие должности на тот же срок. А должность у Гладышева до назначенного суда была очень даже престижная. Он работал начальником охраны целой сети автомастерских Курска. В автослесари он переквалифицировался только после отсидки.

Взглянув на часы, Гуров понял, что звонок следователю, который вел дело Гладышева, придется отложить до утра. Несмотря на поздний час, на этот раз он решил не пожалеть времени и поехать домой, понимая, что вторая ночь на жестком диване – это уже перебор.

Супруга встретила его молчаливым недовольством, но ужином накормила. Набивая желудок горячей пищей, Лев думал о том, что принесет завтрашний день. Сдвинется ли дело Взрывателя с мертвой точки или в Курске их ждет очередная «пустышка»? Рациональная часть разума склонялась к второму варианту, а эмоциональная надеялась, что появление Стартера после стольких лет неопределенности не может оказаться совершенно бессмысленным. «В этом должен быть какой-то смысл, – убеждал сам себя Гуров. – Так обычно и случается при расследовании заведомо безнадежных дел. Всегда находится кто-то или что-то, что дает ход делу. В этот раз – это поимка вора-домушника. Надо только найти верное направление, дальше станет легче».

– Сложное дело? – ворвался в размышления озабоченный голос жены.

– Маша, ты чего спать не идешь? Поздно уже.

– У меня завтра свободный день, успею выспаться, – ответила Мария, подсев к мужу. – У тебя неприятности?

– С чего ты взяла?

– Я слишком хорошо тебя знаю, – заметила она. – Когда ты вот так сидишь над пустой тарелкой и отрешенно смотришь в окно, это означает одно – ты зашел в тупик. Так что выкладывай.

– Все в порядке, правда, – сбросил с себя оцепенение Лев. – Просто ситуация складывается не так, как мне хотелось бы.

– Это я поняла. Потому и говорю: выкладывай. Выскажешь сомнения вслух, глядишь, и ответ появится.

– Сомневаюсь, – покачал он головой. – Это срабатывает, когда дело запутанное, а тут и запутываться нечему.

– Тогда просто расскажи, что за дело, а там видно будет, – посоветовала Мария. – Вспомни, чему ты стажеров учишь. Перво-наперво, нужно определить главную проблему. Вот и скажи, в чем главная проблема на этот раз?

– Проблема в том, что преступлению уже восемь лет, – сдался Гуров. – Восемь лет назад какой-то ловкач проник в полицейский отдел, и не просто проник, а пронес туда взрывчатку. Взрыв унес жизни шести полицейских, разнес в клочья здание районного отдела, а виновного так и не нашли.

– Почему вы вспомнили о нем теперь?

– Потому что появился свидетель, который видел и Взрывателя, и его машину.

– Так это же чудесно, разве нет? Вы можете задержать преступника, и он получит по заслугам.

– Не все так просто. Сегодня мы весь день занимались тем, что гонялись за призраками с просроченным сроком годности. – Гуров досадливо поморщился. – Зацепка у нас вроде бы появилась, только она скорее похожа на крученую веревку, у которой неаккуратно конец обрезали. Отдельные пряди раскрутились и рассыпались в стороны, попав в самую гущу чертополоха. И теперь, чтобы по этой веревке до верха добраться, нужно сначала каждую прядь от репьев ненужных освободить, друг к дружке подтянуть и снова в одно целое сплести. Вот такая вот задачка.

– И сегодня вы эти репьи расчищали?

– Вроде того. Я вот сегодня в Ярославле побывал, потом в Костроме. Крячко так до сих пор в Красноярске зависает, а толку чуть.

– А зачем он участок взорвал? – неожиданно спросила Мария.

– Если бы знать, – вздохнул Лев.

– Так вы не знаете главного? Неужели никого этот вопрос не заинтересовал? Лично я с этого бы начала. – И Мария принялась проводить аналогии из личного опыта, а так как работала она актрисой, то и аналогии проводила из театральной жизни. – Вот когда у меня парик из гримерки пропал, я первым делом себе вопрос задала: зачем кому-то красть парик? И сама же на него ответила: без парика мне на сцене делать нечего, ведь не может же дама Викторианской эпохи разгуливать по сцене в кринолинах и со стрижкой а-ля Мирей Матье? Не выйду на сцену – сорву спектакль, а после такого казуса мой режиссер меня и близко к первым ролям не подпустит. Ответив на первый вопрос, я задала второй, вытекающий из первого: кому на данный момент выгодна моя отставка? Разумеется, в первую очередь это на руку моей дублерше. Они всегда мечтают о том, чтобы ведущая актриса облажалась, ведь это даст им шанс блеснуть. Ну, а дальше совсем просто. Я иду в гримерку к дублерше, роюсь в ее шкафу или в столе и нахожу пропажу. Справедливость торжествует. Парик на месте, я на сцене, а дублерша кусает локти, но помалкивает. Ведь не может же она признаться в том, что украла мой парик? Поэтому и предъявить мне, что я рылась в ее вещах, тоже не может.

– Маша, ты рылась в чужих вещах? – Гурова настолько шокировало признание жены, что на какое-то время он забыл, что речь у них шла о его расследовании. – Поверить не могу!

– Успокойся, Лева, дыши глубже. Ничего страшного не случилось, всего лишь пустячный эпизод.

– О котором ты мне никогда не рассказывала.

– Не всякое знание на пользу, – назидательно проговорила Мария. – Я бы и сейчас не рассказала, если бы более подходящую аналогию вспомнить смогла.

– И ты действительно нашла парик у своей дублерши?

– Почему ты этому удивляешься? Между прочим, я замужем за лучшим в Москве сыщиком. За столько лет супружеской жизни должна же я была от него чему-то научиться? Вот я и научилась, – хвастливо произнесла Мария. – Первый вопрос, который должен задать себе сыщик: кому это выгодно, разве нет?

– Кому это выгодно, – машинально повторил Гуров, и взгляд его вновь приобрел отрешенное выражение.

– Ну, вот, мавр сделал свое дело, – процитировала Мария, наблюдая за сменой эмоций на лице мужа, – мавр может уходить. Не забудь поблагодарить меня, когда все закончится.

Последней фразы Гуров не услышал. Его мозг вел лихорадочную деятельность. Ведь действительно, с того момента, как Стартер заявил о том, что видел Взрывателя, он, Гуров, ни разу не задал себе вопрос: кому был выгоден взрыв полицейского отдела? Возможно, восемь лет назад этим вопросом и интересовались, но сейчас? Почему он им не озадачился? Да потому, что все свои силы направил на то, чтобы вычислить имя Взрывателя. Данных оказалось слишком много, времени на их проверку требовалось еще больше. Его просто не осталось на то, чтобы сесть и спокойно поразмыслить. Оттого и результатов нет.

А ведь Мария права: ключевым вопросом в этом деле является не кто, а зачем. С какой целью взорвали полицейский отдел? Кому это было выгодно? Почему-то он, Гуров, решил, что взрыв связан с местью не какому-то конкретному лицу, а всей полиции в целом. Может, даже не полиции, а самой полицейской системе. Но ведь подтверждения этой версии нет. С таким же успехом злоумышленник мог затаить обиду на кого-то из погибших, и тогда характер преступления в корне меняется. А сколько еще версий случившегося может появиться, если копнуть глубже?

«Завтра с утра первым делом нужно изучить материалы проведенного расследования. Не может быть, чтобы этот вопрос не разрабатывали следователи, – размышлял Гуров. – Пока курская полиция будет искать Гладышева, у меня появится время на изучение этого вопроса. И с генералом спорить не придется. Вернется Крячко, можно будет и его озадачить». Если бы не поздний час и не утомительный день, проведенный в разъездах, он бросился бы в Управление немедленно, но усталость взяла свое. Сложив посуду в раковину, Гуров выключил свет и отправился спать.

Настроение его резко изменилось. Теперь он знал, что Василий Гладышев – не последняя зацепка. Думать о том, что в Курске их может ждать очередная «пустышка», стало несколько легче. Не выйдет с Гладышевым, обязательно появится что-то другое. «Я был прав: Стартер появился на горизонте неспроста. Даже если информация, полученная от него, и не даст результатов, все равно благодаря его заявлению дело достали из архива. Теперь мы не бросим копать до тех пор, пока не докопаемся до истины. Или не получим подтверждение, что раскрыть данное преступление не представляется возможным. И в том и в другом случае мы будем знать, что сделали все, что было в наших силах».

Засыпая, Гуров вспоминал о том времени, когда лежал в госпитале и скрежетал зубами от бессилия. Его товарищи погибли, вся московская полиция на ушах, а он, легендарный опер-важняк Лев Гуров, прохлаждается на больничной койке как раз в то время, когда особенно нужен на службе. Вернувшись в строй, он несколько раз высказывал желание заняться расследованием взрыва в Дмитровском отделе, но обстоятельства оказались выше его. Время было упущено, а преступники не желали ждать, пока полиция разберется со старыми делами, и подкидывали одно дело сложнее другого. И как-то так получалось, что заниматься ими приходилось именно Гурову. Теперь же он получил возможность взять реванш и упускать его не собирался.