Сорок шесть

Я выхожу из туалета в клубе, заставляя свою голову держаться высоко и намереваясь убраться отсюда к чертовой матери как можно быстрее. Кажется, после моей стычки с Дженнифер Джонс на меня таращатся все присутствующие, и хотя ее и вывели из здания, я больше не могу здесь находиться. Она подтвердила то, что я подозревала с самого начала: меня пытаются подставить мой муж и сталкерша, которая притворяется мной. Я вспоминаю все эти старомодные открытки, которые нашла в обувной коробке на чердаке, – все надписанные ею, на каждой одна и та же короткая фраза:

Ну, кто она, я не знаю, но знаю, что они действуют сообща; в этом я просто уверена.

Раз женщина выглядит старше, чем я, это не может быть Алисия, а я не знаю больше никого, кто бы настолько меня ненавидел, чтобы пытаться меня вот так уничтожить. А что касается Джека…

– Так вот ты где! Я тебя везде ищу. Мне рассказали, что произошло, – говорит он, как раз в этот момент появляясь у меня на пути.

Его лицо так правдоподобно изображает заботу, что я ему почти верю.

– Как ты мог?

Он несколько раз открывает и закрывает рот; пытаясь вылететь наружу, слова раз за разом терпят неудачу.

– Je ne comprends pas, – произносит он в конце концов с детской улыбкой и театрально пожимает плечами.

Я пытаюсь пройти мимо, но он меня останавливает.

– Я не в настроении сейчас слушать твои тупые французские фразочки.

– Нет. Хорошо. Конечно, извини. Если ты о том, что я слил фотографии в прессу, то я сделал это не только для себя, но и для тебя. Когда-нибудь ты скажешь спасибо. Дурная слава – тоже слава, неужели тебе никто это еще не объяснил?

– Я ухожу.

– Нет, не уходишь, – он перегораживает мне дорогу. – Останься, выпей со мной еще один бокал. Не только журналистам и политикам приходится крутиться в обществе, чтобы добиться успеха. Пусть все подумают, что этот маленький инцидент тебя нисколько не огорчил. Просто посмейся. Пусть видят, что тебе наплевать. И только потом ты можешь уехать.

– Я тебя сейчас ненавижу.

– Я все время себя ненавижу, но тебе лучше ненадолго об этом забыть. Думай головой, а не сердцем. А завтра снова можешь меня ненавидеть.

– Нет, я хочу уехать.

Он картинно вздыхает в знак поражения.

– Хорошо, тогда разреши мне проводить тебя домой. Я вызову нам такси.

– Меня не нужно провожать. Иди веселись с Алисией.

В ответ он улыбается, и я чувствую себя глупым ребенком. Взять бы эти слова назад.

– Между нами ничего нет и никогда не было. Я с ней не сплю, что бы она тебе там ни нарассказывала, и не собираюсь. Господи, да она, наверно, сожрала бы меня потом целиком, как эти паучихи, которые съедают самцов после спаривания. Я просто проявляю внимание, потому что у нее сейчас непростой период. Несколько недель назад умерла ее мать, и она, кажется, полностью поглощена горем. Я сначала удивился, потому что мне казалось, что у них были непростые отношения. Никак не могу забыть эту жуткую историю из детства, которую она мне рассказала. Вроде как однажды ее мама с ней больше недели не разговаривала, просто потому что она не получила главную роль в каком-то идиотском школьном спектакле, представляешь?

– В итоге Алисия убежала из дому. Она решила, что мать ее больше не любит. Перед тем как вернуться домой, она три ночи провела в картонной коробке на улице. И даже тогда мать ее не простила. Сказала, что Алисия ее разочаровала тем, что не получила роль. Забавно, почему мы поступаем так, как поступаем, и становимся теми людьми, какими становимся, правда? Я пришел к выводу, что наши цели редко принадлежат именно нам. Мать Алисии умерла, но я голову даю на отсечение, что Алисия все еще пытается заслужить ее уважение и прощение. Только представь, каково это – иметь призрак в качестве музы. И через несколько дней после похорон матери Алисию бросает агент. Он не виноват, он не знал, да и, честно говоря, она уже несколько месяцев не ходила ни на какие пробы.

– Она сказала, что завтра у нее пробы на роль в новом фильме Финчера.

– Ха! Видишь, я это и имел в виду. Вот Алисия точно умеет производить впечатление. Я хотел бы, чтобы с этого момента в любой ситуации ты думала: а как бы поступила Алисия? Тогда ты хотя бы задумаешься, не поступить ли так же, и не будешь все время такой хорошей. Хорошие побеждают только в кино. В реальном мире это случается редко. Никаких проб у Финчера не будет. Ходят слухи, что он уже определился с кандидаткой на главную женскую роль, и договор уже практически подписан.

Я чувствую, как меня захлестывает волна чистой радости, но ничего не говорю. Я уже усвоила, что в нашей среде все нужно держать в секрете, пока не будут подписаны и отосланы контракты. Обещания и сплетни ничего не стоят. Но я все еще чувствую на себе взгляды окружающих, и мне это неприятно.

– Мне нужно домой, – слова покидают меня в виде шепота, но Джон их слышит.

– Давай я тебе помогу.

Он берет меня за руку, и я позволяю ему вести меня сквозь толпу и разноцветные залы в сторону выхода.

В центре красного зала нам преграждает путь официант с подносом, на котором стоит один-единственный бокал шампанского.

– Нет, спасибо, – говорю я, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Это «Дом Периньон», – объясняет официант. – Вообще-то мы не подаем его по бокалам, но тот мужчина у бара все оплатил. Еще он просил вам передать, что ему нравятся ваши туфли, – добавляет он в крайнем смущении.

Я смотрю поверх его плеча, но не вижу никого знакомого. Зато все, кого я вижу, смотрят в моем направлении. И я уже уверена, что мне это не показалось. В сумке пищит телефон. Я отпускаю руку Джека и лихорадочно шарю в сумке, боясь предположить, что может быть в сообщении: какие-нибудь новости о том, в чем меня обвиняет полиция? Свежая статья от Дженнифер Джонс на новостном сайте? Нет, это просто эсэмэска, правда, отправленная с неизвестного мне номера. На экране всего три слова и ссылка. Сначала я решаю, что это ошибка. Потом меня окатывает ледяным холодом.

– Какое сегодня число? – спрашиваю я Джека.

Он поворачивает запястье и смотрит на свои часы «Эпл». Вокруг нас, кажется, с каждой секундой становится все больше людей.

– Шестнадцатое сентября. А что?

Я перечитываю три слова на экране и моргаю, сомневаясь, могу ли я доверять своим собственным глазам.

Большую часть жизни я отмечала день рожденья в апреле. Никто не знает, что на самом деле я родилась в сентябре. Кроме Мегги. Но она умерла много лет назад.

Я окидываю зал диким взглядом.

Я вижу не ее, а его. Мельком ловлю его взгляд, направленный на меня из угла красного зала. Мой не совсем исчезнувший муж наконец-то нашелся! Он приветственно поднимает бокал, но тут кто-то проходит между нами, скрывая его из виду, и когда я пытаюсь разглядеть его снова, оказывается, что он уже исчез. Как призрак.

На меня смотрит все больше и больше людей. Это мне точно не кажется.

Я поворачиваюсь к Джеку, но он смотрит в свой телефон, а когда поднимает взгляд, у него на лице появляется такое же выражение, как у всех присутствующих. Он смотрит на меня так, словно я чудовище. Я вспоминаю про текстовое сообщение и жму на ссылку. Ссылка ведет на новостное приложение «Ти-Би-Эн». На экране мое лицо, в заголовке – мое имя.

Земля уходит у меня из-под ног.

Словно бы я думала, что нахожусь в зрительном зале, но внезапно осознала, что это сцена. Все смотрят на меня в ожидании, а я не просто не знаю слов, я вообще не могу вспомнить, какую роль играю. Голова кружится. Кажется, меня сейчас стошнит перед всеми собравшимися. Зал замолкает, и я вижу уже знакомые очертания инспектора Крофт. Она направляется ко мне, и море замерших в ожидании лиц расступается, чтобы дать ей дорогу.

– Какая приятная вечеринка! – говорит она. – Эйми Синклер, вы арестованы по обвинению в убийстве Бена Бейли. Вы имеете право хранить молчание, но если вы не упомянете при допросе то, на что впоследствии собираетесь ссылаться в суде, это может навредить вашей защите. Все, что вы скажете, может быть использовано как доказательство.

С каждым ее словом моя надежда испаряется, пока не исчезает вовсе. Она улыбается своей кривенькой улыбкой, наклоняется и, защелкивая наручники, шепчет мне в ухо:

– Я всегда знала, что вы просто убийственная актриса.