Двадцать восемь

– Ничего, сейчас тебе станет лучше, – говорит Джек, входя ко мне в спальню с двумя дымящимися кружками, в которых плещется жидкость, похожая на кофе.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю я, плотнее кутаясь в одеяло.

– И это вместо благодарности! Вчера я собирался просто посадить тебя в такси, но засомневался, что ты доберешься, – и оказался прав. По дороге тебя стошнило. Дважды. И это было только начало. Ты же, кажется, говорила, что умеешь пить? Я остался на ночь, чтобы проследить, как бы ты не захлебнулась собственной рвотой. Ты, наверное, сейчас вспоминаешь слово «спасибо»?

– Спасибо, – отвечаю я после небольшой паузы.

Я обдумываю все, что он сказал, пытаясь понять, хорошо ли его слова заполняют пропуски, которые образовались во вчерашнем вечере из-за пробелов в моей памяти. Беру кружку. Кофе слишком горячий, но крепкий. Я пью крупными глотками. Потом смотрю на пижаму, в которую одета, и не понимаю, как могла переодеться, если была в таком состоянии, как описывает Джек. Он, кажется, читает мои мысли.

– Я помог тебе раздеться. Главным образом потому, что, когда ты вылезла из такси, тебя стошнило прямо на платье. Я немножко тебя почистил, а дальше ты справилась сама. Так что я не увидел ничего, чего еще не видел на съемках, а спал на полу.

На ковре, там, куда он показывает, лежат подушка и одеяло. Моим щекам так горячо! Наверное, я сейчас ярко-красная от смущения. И, не найдясь, что сказать, я выбираю слово, которое кажется самым уместным в данных обстоятельствах:

– Извини.

Как только смущенный шепот слетает с моих губ, глаза наполняются слезами. Ну что со мной не так? Почему я все время совершаю ошибки, постоянно все порчу?

– Эй, не переживай, – говорит Джек. Он отставляет пустую кружку и присаживается на кровать. – Я понимаю, что у тебя сейчас непростой период в личной жизни. После всего, что ты вчера рассказала…

– …это с каждым может произойти, честное слово. Все будет в порядке, верь мне. Как хорошо, что я знал, где ты живешь. Ты ни за что не соглашалась сказать свой адрес – ни водителю такси, ни кому-либо другому.

Мой мозг перематывает слова Джека на пару реплик назад и проигрывает их снова.

– А откуда ты знаешь, где я живу?

Теперь уже его щеки заливаются краской, и я с удивлением отмечаю, что Джек Андерсон умеет краснеть.

– Я живу в двух кварталах отсюда. Просто снял дом на время съемок в «Пайнвуде». Я видел, как ты бегаешь по утрам. Даже здоровался пару раз, но ты была настолько погружена в свои мысли, что пробегала мимо, как будто мы не знакомы.

Я не знаю, что и сказать. Действительно, я иногда отключаюсь и даже не обращаю внимания на других бегунов, которых обгоняю по дороге. Все они гонятся за мечтами, которые им не суждено догнать. Как странно, что Джек живет так близко и ни разу об этом не упомянул. Тут я напоминаю себе, что во всей этой истории злодей – мой муж, а вовсе не Джек и не я. Нельзя быть такой подозрительной.

Виброзвонок: пришло сообщение. Телефон почему-то заряжается у кровати на стороне Бена. Я поднимаю его и успеваю прочесть текст раньше, чем Джек наклоняется и выхватывает его у меня из руки.

– Извини, это мой. У меня садилась батарейка. Я не ожидал, что останусь на ночь.

Основная проблема «Айфонов» в том, что они все выглядят одинаково. Я решаю молчать о том, что только что прочитала.

Я понятия не имела, что Джек с Алисией так тесно общаются, что пишут друг другу смски. Я убеждаю себя, что это не мое дело. Не хочу вести себя как ревнивая школьница.

– А ты знаешь, где мой телефон? – спрашиваю я.

– Не знаю. Ты бросила сумку у порога. Ты практически потеряла сознание, когда мы вошли. Мне пришлось нести тебя в ванную.

Я поднимаюсь с кровати. Все болит. Кажется, меня сейчас снова стошнит.

– Тише, тише! Лучше сиди, где сидишь: я принесу, – говорит Джек, и я замечаю, что он забирает свой телефон с собой, словно не хочет оставлять меня с ним в одной комнате.

Он возвращается с моей сумкой, и я с облегчением нахожу там и телефон, и кошелек. Я боялась, что могла потерять их в таком состоянии. Я включаю телефон, и на загоревшемся экране вижу десятки оповещений в каждом приложении.

– Странно…

– Блин, – ругается Джек, снова глядя на экран своего телефона.

– Что? – спрашиваю я.

Морщинки вокруг его глаз исчезли вместе с улыбкой и, кажется, решили перебраться на помрачневший лоб. Джек не отвечает, и я открываю «Твиттер». Это совсем недавний аккаунт, мне в жизни не приходило на него столько оповещений и сообщений. Я, конечно, вообще редко заглядываю в соцсети, но это что-то невероятное. Я перехожу по ссылке и вижу статью на сайте «Ти-Би-Эн», написанную Дженнифер Джонс. Вороной.

Еще раньше, чем я вчитываюсь в текст, мой взгляд притягивают фотографии, потому что на них я вижу себя. Одна из них сделана вчера, на ней мы с Джеком сидим в баре. Другая – на съемочной площадке. Мы изображаем секс на столе в гостинице. Полное ощущение, что все по-настоящему. На последней фотографии мы в моей гримерке. На мне розовая ночнушка со вчерашних съемок, верх откровенности, а Джек нежно меня обнимает и целует в лоб. Непонятно, как кто-то мог сделать этот снимок. Мы были в комнате одни.

Текст статьи еще хуже:

Я проверяю почту: там сотни новых писем. И многие от всех тех людей, которые считались моими друзьями. Я пролистываю их, не читая, и останавливаюсь, только когда замечаю среди них имя своего агента. Письмо очень короткое, даже по стандартам Тони.

Я читаю сообщение два раза. Оно короткое, и это не занимает много времени.

Теперь все встало на свои места: его вчерашнее сообщение, то, что он не отвечает на звонки. Я перевариваю его слова и, заставив себя их проглотить, понимаю их истинный смысл: мой агент собирается меня бросить. Мне конец.