Глава 11

Синицина позвали в штаб вечером. Прибыв, он доложился полковнику, и замер в ожидании распоряжений начальства.

— Вы у нас химик, прапорщик? — неожиданно спросил Полковой командир.

— Учился на химическом факультете Рижского политехнического института — ответил удивленный Синицын, — Второй курс. Когда немцы подступили к Риге, уехал в Москву. Там подал прошение в школу прапорщиков. Окончив, получил назначение в полк.

Эти сведения имелись в деле, которое сейчас лежало перед командиром, но Синицын решил напомнить. Полковник — человек занятый, мог не прочесть.

— Значит, химик, — кивнул полковник. — В таком случае — собирайтесь! Отправляетесь в Москву. Выезд завтра утром.

— Но зачем? — удивился Синицын.

— Приказ из Ставки. Всех химиков, в том числе недоучившихся студентов, велено направить в распоряжение Военного министерства. Забирают толковых офицеров! — командир стукнул кулаком по столу. — Собирался назначить вас исполняющим обязанности командира роты, хлопотать о повышении в чине — вы отлично зарекомендовали себя, Андрей Михайлович! — полковник бросил взгляд на медаль на мундире прапорщика, которую сам вручил недавно. — И вот где взять замену?

— Отказаться нельзя? — поинтересовался Синицын.

Покидать полк ему не улыбалось. В завершившемся наступлении тот понес тяжелые потери, рота Андрея не стала исключением. Был тяжело ранен ее командир, погибли субалтерн-офицеры — все, кроме Синицына. Возглавив оставшихся солдат, прапорщик повел их в отчаянную атаку. Остальные роты залегли. Люди Синицына захватили траншею германцев, в приступе ярости переколов ее защитников — даже тех, кто поднял руки. Синицын этому не препятствовал — сам стрелял из нагана, пока не кончились патроны в барабане. Их бросок помог полку выполнить задачу — прорвать оборону противника. Всех уцелевших нижних чинов (их выжило мало) и прапорщика наградили медалями «За отвагу». Перед Андреем открывалась вдохновляющая перспектива. Заменить выбывших офицеров никем: многие погибли в боях. Говорили, что у Брусилова, наступавшего южнее, потери не столь велики, только вряд ли генерал поделится офицерами с соседним фронтом. Быть Андрею командиром роты! А это перспектива стать штабс-капитаном. Больший чин выпускнику школы прапорщиков не светит — нужно окончить военное училище или сдать экзамены за ее курс. Но и штабс-капитан неплохо. Андрей и без того дворянин, правда, личный, а по окончанию войны с чином штабс-капитана можно неплохо устроиться. Стать, к примеру, чиновником или начальником на казенном заводе. Да и частный владелец не откажется от такого кадра. Тот, кто командовал солдатами, с рабочими справится…

— К сожалению, нельзя, — вздохнул полковник. — Приказ есть приказ. Отправляйтесь в канцелярию, Андрей Михайлович. Получите предписание, казначей выдаст деньги.

Благодарю за службу!

Полковник протянул Синицыну руку, тот ее почтительно пожал. В Москву Андрей добирался сутки. До ближайшей станции его подвезли на двуколке, там подхватил санитарный поезд и доставил в Псков. Тыловой город имел регулярное сообщение с Москвой. Прапорщик купил билет, пообедал в станционном ресторане, погулял по Пскову, а вечером сел в вагон. Утром следующего дня он вышел на перроне Виндавского вокзала, откуда извозчик доставил его к помпезному зданию Военного министерства. Там Андрей предъявил дежурному офицеру предписание.

— Приходите к полудню, — сказал штабс-капитан. — К этому времени прибудут автомобили, которые отвезут вас в полевой лагерь. Вещи можно оставить в той комнате, — офицер указал на дверь в дальнем углу. — Погуляйте пока по Москве, познакомьтесь с барышнями — они любят фронтовиков, — дежурный с улыбкой посмотрел на медаль на груди Синицина.

Андрей так и поступил. Погулял, со вкусом перекусил в первом же попавшемся ресторане.

Поезд прибыл в Москву рано, и попить чаю Андрей не успел. Он похлебал консоме, расправился с бефстрогановым, покурил, поглядывая на публику (та не обращала на него внимания), рассчитался и вышел. С барышнями не свезло. Они попадались по пути и на Андрея поглядывали, но заговорить с ними он не решился — сробел. Столичные барышни казались недоступными. Андрей словно видел себя их глазами. Прапорщик в заношенном мундире и в растоптанных сапогах — кто он для московских девиц? Личный дворянин, в недавнем прошлом мещанин из небогатой семьи, ни чина, ни состояния…

К Военному министерству Андрей прибыл в срок. Во дворе наблюдалась группа офицеров, которые толпились в стороне от входа. Некоторые курили. Обмундированы разномастно.

Главным образом пехота, но есть саперы и артиллеристы. Опытным глазом Андрей выделил среди них фронтовиков. Обношенные мундиры, у некоторых награды на груди, но большая часть офицеров явно мобилизованные. Мундиры топорщатся, сидят, как на корове седло, а их владельцы выглядят растеряно. Андрей подошел к курившему в сторонке подпоручику с орденом Святого Георгия на мундире.

— Прапорщик Синицын! — представился, приложив руку к козырьку фуражки. — Северный фронт.

— Иванов с Белорусского, — ответил подпоручик, бросив взгляд на медаль Синицина. — Химик?

— Второй курс Рижского университета, — подтвердил Андрей. — Не доучился.

— Я успел закончить, — сказал подпоручик. — Здесь, в Москве. Тут все химики, — он кивнул на толпу. — Не знаете, зачем нас собрали?

— Понятия не имею! — признался Андрей. — Вызвали к командиру полка, вручили предписание — и сюда!

— Аналогично, — вздохнул подпоручик. — Вас как зовут?

— Андрей Михайлович, можно просто Андрей.

— Тогда я просто Семен, — улыбнулся Иванов. — Давай, на «ты»! Мы все же фронтовики.

Будем держаться вместе?

— Согласен, — улыбнулся Андрей.

Он хотел спросить нового знакомого, за что тот получил орден, но тут прибыли грузовики.

Офицеры разобрали вещи и погрузились в кузова. Сидеть пришлось на деревянных лавках, но Андрей не роптал. Лучше так, чем топать пешком. Ехали пару часов. Лагерь располагался в лесу за Москвой и состоял сплошь из палаток. В них размещались штаб, столовая, классы для занятий и даже баня. Но об этом Андрей узнал позже. Пока же им предстояло выбрать крышу над головой. Андрей разместился в одной палатке с Семеном. К ним присоединились и другие фронтовики, мобилизованные заселились отдельно. Не потому, что так приказали, само вышло. Затем их собрали на поляне, которая, как понял Андрей, исполняла роль плаца.

По приказу незнакомого подполковника офицеры построились в две шеренги. Если у фронтовиков это вышло споро, то на мобилизованных невозможно было смотреть без смеха. Но кое-как выстроились.

— Здравствуйте, господа офицеры! — обратился к ним подполковник.

— Здравия желаем, господин полковник! — рявкнули фронтовики. Мобилизованные большей частью промолчали. Некоторые попытались что-то вякнуть, но их блеяние заглушил рык фронтовиков.

— Приветствую вас в полевом офицерском лагере, — продолжил подполковник. — Понимаю, хотите узнать, зачем вас собрали. К сожалению, просветить не смогу, сам не знаю. Завтра прибудет начальство, оно все объяснит. Сейчас отправимся на обед, после него — часовой отдых. Далее разделяемся. Офицеры из действующей армии могут заняться личными делами. Например, сходить в баню. Она там, — подполковник указал на дальнюю палатку. — Чистое белье вам выдадут, его завезли в нужном количестве. А с призванными в армию господами я займусь строевой подготовкой. Без нее никак! — подполковник развел руками.

— Армия-с, господа!

Фронтовики заулыбались, а вот мобилизованные приуныли. Подполковник скомандовал разойтись (офицеры не ходят в столовую строем), и все пошли обедать. Накормили их вкусно и сытно. Повеселевший Иванов предложил Андрею сходить в баню. Та представляла собой палатку с деревянными лавками и трапами из струганных досок. Перед входом в моечное отделение стояла стопка шаек из оцинкованного железа, рядом — стол с кусками мыла и мочалом. Внутри имелись бочки с горячей и холодной водой и черпаки, чтобы лить ее в шайки.

В предбаннике офицеры разделись, взяли шайки с мылом и мочалом и отправились в моечную. Намылились, ополоснулись, затем намылились еще. Потерли друг другу спины мочалом. Не спешили. Баня для военного человека — удовольствие, на фронте не часто перепадает. Отмылись до хруста кожи. В предбаннике каптенармус в чине фельдфебеля выдал им чистые рубахи и кальсоны, а еще — о чудо! — новое обмундирование.

— Фронтовиков велено переодеть, — сообщил изумленным офицерам. — Потому как мобилизованные уже в новом. Негоже, чтоб выделялись. И сапоги по желанию заменю.

Нужно?

— Конечно! — не замедлил Иванов и подмигнул Андрею. Чтобы фронтовик отказался заменить старое на новое?

Каптенармус порылся в сундуках, окружавших его, и выдал приятелям новенькие сапоги с носками — офицеры портянок не носят. Нашлись у него и фуражки с кокардами, даже погоны со звездочками. Единственное, что офицеры перецепили со старых мундиров, так это награды. Ну, и содержимое карманов забрали. Каптенармус спросил их фамилии, а затем острой палочкой, макая ее в раствор хлорки, подписал с изнанки старую форму.

Хлорка разъела краску, оставив на материи белые буквы, которые теперь не смыть и не стереть.

— Постирают, выгладят и вернут вам, — пояснил офицерам. — Пригодятся мундиры. Они еще крепкие.

— Нравится мне такой подход, — сказал Семен, когда они вышли из палатки. — Не знаю, зачем нас собрали, но офицеров здесь уважают. Эх! — он потер руки. — После бани и выпить не грех. Что скажете, господин прапорщик?

— Так нету! — развел руками Андрей. — И взять негде. Не думаю, что тут есть винная лавка.

— Ну, — загадочно улыбнулся Семен. — Кое-кто об этом подумал. Идем, Андрей! Угощаю!

Они заторопились к своей палатке. Их сожители, числом восемь, обнаружились внутри — лежали на койках, переваривая обед. Кое-кто читал. Приятелей офицеры встретили любопытными взглядами.

— Сияют, как гривенники, — оценил поручик со шрамом на щеке. — И мундиры новые. Это где ж переодевают?

— В бане! — поспешил Андрей. — И сапоги меняют, — он поднял ногу, демонстрируя блеск голенищ. — Даже фуражки.

— Всем? — заинтересовался поручик.

— Только фронтовикам, — подключился Семен. — Не уверен, что хватит на всех, но пока есть.

Мы там первыми были.

— Господа! — поручик встал с койки. — А не сходить ли нам в баню? Помыться с дороги?

Господа предложение оценили. Спустя пару секунд палатка опустела.

— Вот и замечательно! — сказал Семен. — А то пить вдвоем неприлично, а на всех коньяка мало.

Он полез в вещевой мешок и достал из него серебряную флягу. Тряхнул ее над ухом.

— Где-то половина, — сообщил Андрею. — Трофей, в германском блиндаже взял. Хороший коньяк, французский.

Он свинтил с горлышка колпачок, который оказался стопкой, затем вытащил пробку.

Плеснул в колпачок светло-коричневой жидкости и протянул Андрею. Тот осторожно взял.

— За знакомство! — предложил приятелю.

— Ага! — согласился Семен. — За приятное.

Андрей выпил. Мягкая, ароматная жидкость пробежала по пищеводу и наполнила желудок теплом. Он вернул стопку Семену, который тут же плеснул в нее коньяка и, отсалютовав ею приятелю, выпил. Прислушавшись к ощущениям, удовлетворенно кивнул и снова налил.

— За победу! — предложил Андрей, взяв стопку.

— Непременно! — подтвердил Семен…

Коньяк они прикончили быстро, после чего закурили. Андрей табак не уважал, но приятель предложил папиросу и он не стал отказываться. Офицеры дымили и разговаривали.

Рассказали друг другу о себе: как пошли в армию, как воевали, за что наградили. Оказалось, что Семен, как и Андрей, заменил в бою погибшего командира роты и повел ее в атаку. Им удалось захватить укрепления германцев, понеся при этом незначительные потери. Семен выслал вперед солдат, которые подползли и забросали пулеметы противника гранатами.

Остальные в это время поддерживали их огнем. Дальше — просто. Броском — вперед и рукопашная в траншее.

— Нас так учили, — объяснил Андрею. _ Не переть дуром на пулеметы, а первым делом уничтожить их.

— Ая попер, — вздохнул Синицын. — Нас так не учили. Потери были большими.

— Потому у тебя и медаль, а не орден, — сказал Семен. — Слышал, что есть негласное указание. Орденами награждать тех, кто добился успеха, сохранив по возможности людей.

Раньше было наоборот: чем больше потери, тем выше награда.

— Умнеем, — заключил Андрей.

— Война быстро учит, — согласился Семен. — Как вспомню, с чего начинали…

Они пустились в воспоминания. Говорили, перебивая друг друга, и увлеклись настолько, что не заметили, как в палатку стали входить сожители в новеньких мундирах. Привело их в чувство насмешливое замечание поручика со шрамом:

— Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они.

Приятели сконфужено умолкли.

— Господа! — воспользовался паузой поручик. — Согласно заветам генералиссимуса Александра Васильевича Суворова после бани следует непременно выпить. У меня есть штоф водки. Ау вас?

— У меня коньяк, — поддержал его худощавый подпоручик.

— Вино, — сообщил похожий на девушку прапорщик и покраснел. Другие офицеры тоже доложились. Андрей со стыдом узнал, что он единственный, кто не захватил выпивки в лагерь. А ведь мог купить в Москве! Не догадался.

— Предлагаю накрыть общий стол, — сказал поручик со шрамом. — И выставить на него все, что у кого имеется. Еще послать вестовых на кухню, чтобы принесли закусок. Думаю, фронтовикам не откажут. Как вам предложение?

Ответом были довольные возгласы. Поручик со шрамом, общим решением назначенный тамадой, стал распоряжаться. Стеснительный прапорщик привел вестовых, которых назначили офицерам вместо денщиков, оставленных на фронте. Палатки солдат размещались с краю лагеря. Солдаты сдвинули койки и принесли стол с лавками, другие притащили с кухни хлеб и колбасу. Нашлась даже скатерть и стаканы. Не прошло и получаса, как офицеры сидели за столом. Первый тост огласил тамада:

— За здоровье ее императорского величества Марии Алексеевны!

Все встали и осушили стаканы. Потом пили за победу русского оружия и гибель супостата, за здоровье каждого из присутствующих. Заодно и познакомились. Все офицеры оказались фронтовиками, почти все приняли участие в боях. Не успел только застенчивый прапорщик — просто опоздал. Прибыл после школы в полк, а тот к тому времени, отогнав германцев, встал в оборону.

— Не тушуйтесь, Вадим Николаевич! — ободрил его поручик со шрамом, когда прапорщик, смущаясь, сообщил об этом обстоятельстве. — Хватит вам войны — она еще не завершилась. Предлагаю тост. Чтобы все вернулись домой живыми и с победой!

Как было не выпить? Дальнейшее Андрей помнил смутно. Кажется, он рассказывал про ту атаку, о том, как стрелял в германцев из нагана, и один из них едва не пропорол его штыком.

Но не попустила Царица Небесная… Поручик со шрамом, которого звали Константином Николаевичем, поведал, как обзавелся «украшением» на лице — оказалось, что пострадал от осколка траншейной бомбы. Что-то рассказывали и другие. Как Андрей оказался в койке, да еще раздетый, в памяти не сохранилось…

Подняли их в семь часов. К удивлению Андрея, чувствовал он себя неплохо. Молодой организм успешно переработал алкоголь. Остальные офицеры тоже выглядели бодро.

Вестовые принесли им холодной воды для умывания и горячей — для бритья. Андрей поскреб щеки и подбородок безопасной бритвой, умылся и причесался. Почистил зубы — он культурный человек, а не какой-то там крестьянин, который зубную щетку в глаза не видел.

Тем более что почистить следовало — вечером он этого не сделал, и во рту будто рота ночевала. Приводили себя в порядок и другие офицеры. Потом все отправились в столовую — пить чай с булками. Те оказались свежими и ароматными. К булкам подали масло и сыр.

Андрей с удовольствием съел все, Семен и сожители по палатке не отставали. На фронте так вкусно не кормят.

После завтрака, который здесь таковым не считался, офицеры вышли из палатки и закурили. В этот раз Андрей отказался от папиросы — просто стоял и смотрел на лагерь. А там шла суета. С подъехавших грузовиков разгружали какие-то ящики. Неподалеку от плаца солдаты споро ставили палатку, причем, края ее, примыкавшие к грунту, засыпали землей.

Андрей не успел подивиться этому обстоятельству: чай не осень, чтобы бояться сквозняков, как из столовой вышел вчерашний подполковник и направился к ним.

— Господа офицеры! — скомандовал поручик со шрамом, он же Константин Николаевич.

Офицеры бросили окурки и вытянулись.

— Вольно! — махнул рукой подполковник. — В девять часов общее построение, господа.

Прибудет начальство, так что прошу не опаздывать. Еще просьба: фронтовикам стать в первую шеренгу. А то эти мобилизованные…

Офицеры заулыбались. Вчера они стали свидетелями, как подполковник тщетно пытался сотворить из призванных в армию химиков строевиков.

— Не подведите меня, господа! — попросил подполковник.

Все дружно пообещали. Отчего ж не помочь приличному человеку? Встретили их здесь хорошо: накормили, помыли, переодели, дали возможность отметить знакомство. Закуски на столах хватало… Так что ровно в девять на плацу стоял ровный строй. Впереди фронтовики в новеньких мундирах и начищенных сапогах, с наградами на груди — те, у кого они имелись. Ждать пришлось недолго. На территорию лагеря въехал автомобиль. Он остановился перед строем, и наружу выбрались два генерала и один статский советник.

Один из генералов носил бороду, второй — усы. Статский советник — и вовсе бритый. Как разглядел Андрей минутой спустя, один из генералов — тот, что с усами, оказался тайным советником. А вот на мундире статского советника Андрей, к своему удивлению, разглядел ордена, один которых был Георгием четвертой степени, и такую же, как иу него, медаль «За отвагу».

— Лагерь, равняйсь! Смирно! — скомандовал подполковник и, подойдя к начальству строевым шагом, вскинул ладонь к козырьку фуражки и отрапортовал.

— Здравствуйте, господа офицеры! — обратился к строю генерал с бородой.

— Здравия желаем, господин генерал-лейтенант! — рявкнули фронтовики. Мобилизованные, как им было велено, промолчали.

— Вольно! — скомандовал генерал и добавил: — Рад видеть таких бравых офицеров в своем подчинении. — Представлюсь: генерал-лейтенант Коновницын Алексей Игнатович. Указом ее императорского величества Марии 1! назначен командующим противохимической обороной Русской императорской армии. Рядом со мной — начальник Главного санитарного управления армии, тайный советник Вельяминов Николай Александрович и лейб-хирург государыни, статский советник Довнар-Подляский Валериан Витольдович. К слову, фронтовик, отличившийся в боях, что можно видеть по наградам на его мундире. Валериан Витольдович расскажет вам, что такое противохимическая оборона, зачем она создана, и что вам предстоит делать. Прошу в класс, господа!

Подполковник скомандовал: «Направо!», строй сделал поворот (хорошо, что фронтовики закрыли собой мобилизованных), и направился в класс. Там офицеры расселись на лавках, начальство устроилось на стульях напротив. Коновницын кивнул статскому советнику. Тот встал и вышел вперед.

— Ставка Верховного главнокомандования, — начал выступление, — получила достоверные сведения, что германцы в ближайшее время применят на фронте отравляющие газы. Это новое оружие, которое может существенно повлиять на ход боевых действий. Оценив опасность, государыня приняла решение о создании специальных частей противохимической обороны. Для этого из состава действующее армии откомандировали офицеров, имеющих соответствующее образование, а также призвали в армию гражданских специалистов. Вы пройдете обучение и получите необходимые пособия, после чего вас направят в действующую армию, где каждому предстоит сформировать роту противохимической обороны из самых грамотных и подготовленных нижних чинов, после чего передать им свои знания. Затем придет очередь обучения строевых частей. Это ваша прямая обязанность — подготовить войска. Необходимо, чтобы к началу применения немцами отравляющих газов, мы были готовы, чтобы офицеры и нижние чины умели пользоваться защитными масками и не боялись незнакомого оружия. На местах вам окажут полное содействие, на что имеется соответствующий приказ главнокомандующего.

Противохимические роты приданы каждой дивизии и подчиняются непосредственно ее командиру. Хочу заметить, что ваша будущая должность предполагает в перспективе капитанский чин с присущими ему выплатами плюс надбавка за вредность. По окончанию этих сборов вам повысят чин на одну ступень.

Это новость вызвала оживление среди офицеров-фронтовиков. Самым старшими по чину среди них были поручиками. Мобилизованные и вовсе носили погоны прапорщиков. Так что неплохо — и весьма.

— А сейчас я познакомлю вас с видами отравляющих газов и их воздействием на организм человека, — продолжил статский советник…

Слушали его внимательно. То, о чем говорил Довнар-Подляский, было ново и интересно. Как химик, Адрей понимал, что если статский советник прав — а не верить ему не было оснований, то германцы получили в свое распоряжение страшное оружие — бесшумное и эффективное. На винтовку найдется винтовка, на пулемет — пулемет, на пушку — пушка. А вот как бороться с отравляющим газом? Ответ на этот вопрос он получил скоро. После лекции статский советник пригласил их выйти наружу. Перед входом в учебный класс офицеры увидели деревянные ящики и стоявших у них солдат. Завидев офицеров, те откинули крышки. Статский советник подошел к ближнему ящику достал из нее брезентовую сумку, а из нее — странную маску.

— Это называется противогаз, — сообщил, показав маску офицерам. — Защищает органы дыхания и глаза от отравы. Ничего сложного. Маска из латекса с окулярами, клапан и фильтрующий патрон снизу. Ремни сверху нужно подогнать так, чтобы маска плотно прилегала к лицу. По этой причине бороды тем, у кого они есть, придется сбрить, а усы укоротить. Понимаю, что это покушение на красоту, но жизнь дороже.

Офицеры засмеялись. У фронтовиков бород не имелось — только усы, да и то не у всех. У Андрея они росли жидкими, поэтому он их сбривал. В следующие полчаса статский советник помогал им подгонять маски, а затем посоветовал надеть их и некоторое время походить. Андрей сделал это, и ему решительно не понравилось. Дышать было тяжело, а окуляры скоро запотели. Подумав, он ослабил ремни — так, чтобы воздух свободно поступал через края маски. Стало легче.

— А теперь, господа, проверим, как у вас получилось, — продолжил Довнар-Подляский, когда все сняли маски. — Вон там внутри, — он указал на странную палатку, — находится раздражающий газ. Будем по двое подходить к ней. По команде «Газы!» надеваем маски и входим внутрь. Побыв с минуту, выходим. Всем понятно?

— Так точно! — нестройно ответили офицеры.

— Начнем с вас! — статский советник указал на Андрея и стоявшего рядом Семена. — Прошу, господа!

Офицеры с Довнар-Подляским подошли к палатке.

— Газы! — скомандовал статский советник. Он первым надел маску и скользнул за полог.

Семен с Андреем последовали за ним с некоторым опозданием. Внутри Андрей разглядел стол, на котором стояла какая-то кастрюлька. Статский советник подошел к столу, взял палочку с прицепленной к ней тряпкой и начал над кастрюлькой махать. Это было последним, что Андрей успел разглядеть. В следующий миг глаза его защипало, веки сомкнулись, из-под них брызнули слезы. Следом перехватило дыхание. Андрей схватился за горло. «Умираю! — мелькнула в голове паническая мысль. — Надо выйти из палатки». Но сделать это он не мог, поскольку ничего не видел. В следующий момент его кто-то взял за руку и протащил несколько шагов. Затем с него сорвали маску. Свежий воздух хлынул в легкие прапорщика. Веки слегка приоткрылись, и Андрей понял, что находится снаружи.

Потом ему стало плохо. Он упал на колени, и его вырвало прямо на траву.

— Ничего! — похлопал его кто-то по плечу. — Сейчас пройдет. От хлорпикрина еще никто не умирал. Воды сюда! Живо!

Перед Андреем появилось ведро. Как он узнал позже, его заранее поднесли к палатке. Он торопливо умылся над травой, затем зачерпнул из ведра горстями и напился.

— Отведите его в сторону! — приказал статский советник. — Пусть посидит и придет в себя.

Два офицера подхватили Андрея под руки и отвели от палатки. Вестовой принес табурет, Андрей сел. Зрение уже вернулось к нему, хотя глаза еще слезились, правда, не так сильно.

Андрей увидел стоявшего у злополучной палатки статского советника и офицеров перед НИМ.

— Итак, господа, чему вы были свидетелями? — обратился к ним Довнар-Подляский. — В палатку с газом вошли трое. Я, подпоручик, — он указал на Семена, — и прапорщик. Первые двое вышли наружу без последствий для себя, а вот прапорщика пришлось приводить в чувство. Почему? Небрежно подогнал маску, в результате вдохнул газ. Последствия все хорошо видели. Я вас предупреждал: маска должна прилегать к лицу плотно! А теперь представьте, что это не раздражающий газ, а боевой. Скажем, хлор. Попав внутрь, он превратился бы в кислоту, которая стала бы выжигать все внутри. И прапорщик выплюнул бы на траву не свой завтрак, а куски легких. Мы тут не шутки шутим, господа! Отравляющий газ — грозное оружие. Оно убивает или превращает человека в инвалида. Причем, смерть от него мучительная. Поэтому к этой угрозе нужно отнестись со всей серьезностью. Вы должны научить этому подчиненных, а те — солдат и офицеров на передовой. Скажу больше.

От того, как вы справитесь, зависит успех летней кампании. Осознали меру ответственности?

Офицеры закивали.

— Тогда продолжим! — сказал Довнар-Подляский. — Следующая пара!

Андрей увидел, как двое офицеров и статский советник скрылись в палатке. Внезапно на него пала тень. Андрей повернул голову и узнал Вельяминова. Тайный советник подошел неслышно.

— Ваше превосходительство! = Андрей попытался вскочить.

— Сидите прапорщик! — рука тайного советника легла ему на плечо, придавив к табурету. — Как вы себя чувствует?

— Лучше, ваше превосходительство!

— Давайте без чинов! — улыбнулся Вельяминов. — Вы теперь пациент, а я врач. Что ощутили в палатке?

— Заслезились глаза, а потом и вовсе закрылись. Перехватило дыхание. Я решил, что умираю. А потом меня вывели наружу.

— Страшно было?

— Очены! — признался Андрей. — Я в рукопашной с германцами бился, из нагана стрелял, но здесь страшнее. Там, по крайней мере, смерть видишь в лицо. Здесь же что-то непонятное и потому жуткое.

— Вот и он говорил: страшное оружие, — сказал Вельяминов, и Андрей догадался, что это он о статском советнике. — Газ вызовет панику в войсках: неизвестное пугает.

— Откуда он знает? — не удержался от вопроса Андрей. — Видел газовую атаку?

— В том-то и дело, что нет, — ответил Вельяминов. — Ее никто в России не видел. Но он знает — ине только это. Слышали о переливании крови?

— Да, — кивнул Андрей. — Моему командиру роты делали. Говорили: если б не это, то умер.

— Вот-вот, — подтвердил Вельяминов, — а ведь это Валериан Витольдович в практику ввел.

Настоял, чтоб исследовали и внедрили. Сколько людей, благодаря этому, спасли! А еще лидокаин и сульфаниламид. Готовые формулы принес и описание, как делать.

Замечательные лекарства получились, врачи восторженные отзывы шлют. Еще он блестящий хирург, на его показательные операции очередь стоит. И всего-то двадцать четыре года! Я старик, жизнь прожил, а половины того, что Валериан Витольдович демонстрирует, не знаю. Он, слову, и ваш конфуз предвидел. Сказал, непременно найдется тот, кто отнесется к маске с небрежением. Его пример станет другим наукой. Так и вышло.

Андрей подивился, что тайный советник рассказывает это прапорщику, но потом догадался, что Вельяминову хочется выговориться. Беседует сам с собой. Андрей — невольный свидетель.

— Откуда у него ордена? — спросил, не удержавшись.

— Воевал! — пожал плечами Вельяминов. — Отстоял лазарет от немецких драгун. Из пулемета сбил германский аэроплан, который атаковал медицинский батальон. За последний подвиг его наградили медалью — такой же, как у вас. Хотя лично я Валериану Витольдовичу за то, что он совершил для Отечества, самой высокой награды не пожалел бы.

Вельяминов внезапно умолк, и Андрей догадался, почему. Орденами награждает государыня, а тайный советник невольно ее упрекнул.

— Поправляетесь, голубчик! — Вельяминов потрепал его по плечу. — И рекомендую вам учиться у Валериана Витольдовича должным образом. Поверьте, не пожалеете!

— Буду! — пообещал Андрей. Вполне искренне, к слову.