Глава 10

Лиза вышла к краю набережной, встала у кованого парапета и окинула взглядом Москва-реку. Та неспешно несла воды меж одетых в гранит берегов. Набегавший ветерок морщил гладь реки. Пробежавший пассажирский пароходик пустил волны, они заплескались о гранитные плиты. Славная погода! Май в этом году выдался прохладным, но можно гулять в парке в легком пальто и шляпке, а не кутаться в шубу, отворачиваясь от стылого ветра.

В Москве Лизу встретили хорошо. Дядя с тетей обрадовались приезду племянницы, обнимали и целовали ее, а затем повели кормить. Своих детей родственникам бог не дал, и они привечали племянников и племянниц. Много их в разное время жили в гостеприимном доме Поляковых. Кто-то учился в университете, кто-то приезжал по делам, но все с вокзала спешили к дяде и тете. Натан Поляков владел в столице ювелирным магазином и мастерской, они приносили немалый доход, который он вкладывал в дело. Деньги должны работать, как и люди. Вставал Натан рано, пил чай и уезжал по делам. В полдень приезжал поесть — жена запрещала ему питаться в ресторанах. Тетя Хая считала, что там подают неизвестно что, приготовленное из бог весть чего, и есть там — вредить пищеварению. Сам Натан этой мысли не разделял, но с женой не спорил — пусть развлекается. Тем более что дома готовили лучше, чем в ресторанах. Повар Поляковых обучался в Париже за деньги хозяина и, вернувшись в Москву, отработал каждый вложенный в него рубль. Николая пытались сманить, но на посулы он неизменно отвечал отказом. Была причина. Некогда Натан подобрал его на улице, где голодный и оборванный мальчик просил милостыню.

Родители его умерли, а из приюта Коля сбежал: там детей били. Натан привез побирушку домой, накормил, обогрел и приставил к делу. Просто так есть хлеб в доме Поляковых не полагалось. Мальчик помогал на кухне, там у него и проснулся талант к кулинарии. Поляков это заметил и послал учиться. Таланту нельзя пропадать, ведь так?

На курсы Лизу брать поначалу не хотели: срок приема она пропустила, и занятия уже шли. Помогла рекомендация из окружного госпиталя. Загряжского, подписавшего ее, в Москве знали. Однокурсницы встретили новенькую настороженно. Богачка, дочка миллионщика, что ей надо? Дом — полная чаша, денег куры не клюют, живи и радуйся!

Отношение поменялось быстро. Как-то курсисток повели в анатомический театр. Там служители притащили из ледника свежий труп изможденного мужчины и уложили на каменный стол с бортиками по краям.

— Ну-с! — сказал преподаватель анатомии, мужчина средних лет, носивший ухоженную бородку и пенсне. — Сейчас будем потрошить, — он потер руки. — Мне понадобится помощник, вернее, помощница. Есть желающие? — в его голосе звучала насмешка.

Группа испуганно притихла. Все курсистки ранее работали в госпиталях или лазаретах, но одно дело делать перевязки, другое — резать человека, пусть даже мертвого. Лизе не понравился тон преподавателя, и она подняла руку.

— Вот как? — удивился патологоанатом. — Есть, значит, желающие. Как зовут вас, юное создание?

— Елизавета Давидовна Полякова, — ответила Лиза.

— Что ж, Елизавета Давидовна, — улыбнулся преподаватель. — Подходите к столу. Сейчас служитель поможет вам облачиться. Не то ваш наряд испачкает кровью, — он с иронией посмотрел на кружевную отделку блузки Лизы. — Не забудьте про перчатки, они защитят от инфекции. Бог знает, чем болел этот бродяга. Хотя последнее мы сейчас узнаем…

В последующие два часа они напряженно трудились. Патологоанатом потрошил труп, как хозяйка курицу. Извлекал из разрезанного тела органы, демонстрировал их курсисткам, рассказывал о функциях и состоянии. Лиза ему деятельно помогала: главным образом оттягивала специальными крючками края разреза. Ее халат и перчатки перепачкались в крови, но она не обращала на это внимания — привыкла в госпитале. К тому же слушать было интересно. Валериан ей многое рассказывал, но больше урывками, на ходу. Преподаватель, несмотря на ехидный характер, дело знал, и лекция, соединенная с практическим показом, оказалась чрезвычайно познавательной. По завершению ее, патологоанатом небрежно побросал извлеченные органы обратно в тело — куда какой лег, после чего они вдвоем зашили разрез грубыми стежками.

— У вас неплохо получается, Елизавета Давидовна, — сказал преподаватель, когда они закончили. — И храбрости вам не занимать. Где практиковались? У кого?

— В окружном военном госпитале Минска у Валериана Витольдовича Довнар-Подляского, — ответила Лиза. — Помогала при операциях.

— Вы знакомы с лейб-хирургом государыни?! — изумился преподаватель.

— С прошлого года. Правда, в ту пору он был зауряд-врачом.

— Повезло вам! — кивнул преподаватель. — Я имел честь присутствовать на показательной операции Валериана Витольдовича в университете. Как он владеет ланцетом! Гений. И ведь совсем молод!

— Аеще он добрый человек! — добавила Лиза. — В госпитале его любили.

— У меня не было возможности узнать его с этой стороны, — развел руками преподаватель. — Что ж, Елизавета Давидовна, благодарю за помощь! Отличную оценку по анатомии вы заслужили. Из вас выйдет замечательная хирургическая сестра. Хотя, честно говоря, не понимаю, зачем вам это нужно…

Не понимали этого и другие преподаватели, но отличные оценки курсистке ставили.

Учиться Лизе нравилось, и она старалась. Дома она рассказывала о занятиях родственникам. Тетя Хая качала головой — она не одобряла увлечение племянницы, а вот дядя хвалил.

— Чтоб ты понимала, женщина! — говорил жене. — Среди Поляковых никогда не имелось врачей. Лиза будет первой.

— Ее замуж не возьмут! — сокрушалась тетя. — Мужчины не любят умных, да еще медиков.

— Кого не возьмут — Лизу? — смеялся дядя. — Такую красавицу? О приданом я не говорю.

Какой-нибудь дурак, может, и покрутит носом, но зачем нам дураки? — он подмигивал племяннице.

Лиза согласно кивала: зачем ей дурак, да и умный тоже? Какие женихи? Учиться нужно!

Медицина влекла ее. Столько интересного! Как устроен человек, как и почему он болеет, чем ему можно помочь. Оставалось только сожалеть, что в России не принимают на медицинские факультеты женщин. Врачей среди них нет, акушерки не в счет.

Родовспоможение, как профессия, Лизу не привлекала. А вот хирургия… Сейчас она понимала, как повезло ей встретить Валериана. Кем бы она была, не случись этого? Глупой, домашней курицей. Сидела бы под родительским крылом, ожидая пока отец найдет жениха.

А потом семья, дети, домашние праздники, обсуждение с подругами нарядов и украшений, перемывание косточек знакомым… Тоска! Теперь она в столице, вращается в кругу интересных людей, ее уважают преподаватели и однокурсницы. Последние убедились: Лиза много знает и учится не ради каприза. С двумя курсистками, Катей и Таисой, Лиза сошлась близко. Ей нравились эти симпатичные и дружелюбные девушки. До курсов они служили в санитарных поездах: перевязывали раненых, мыли их, выносили за ними утки. Последнее Лизе делать не пришлось, но труд санитаров она ценила — от Валериана набралась. Тот с уважением относился к младшему медицинскому персоналу. «Прооперировать раненого — это полдела, — говорил ей. — Вторая половина — выходить его. Нередко это важнее».

Подругам о Валериане Лиза не рассказывала. Это было ее, личное. А вот Катя с Таисой делились переживаниями. Обе мечтали выйти замуж за врачей.

— Осенью у нас практика в госпиталях, — говорила Таиса. — Там много молодых ординаторов — приходят после завершения обучения. Вот и познакомимся!

— Они на нас не посмотрят! — вздыхала Катя. В отличие от восторженной подруги, она славилась здравомыслием. — Что им курсистки-бесприданницы из мещан? Дворянку подавай или купчиху! Ты как думаешь? — обращалась она к Лизе.

— Никак! — пожимала та плечами. — Я замуж не собираюсь.

— Что, совсем? — удивлялись подруги.

— Именно!

— Это тебе суженый не встретился, — сказала Таиса. — Без кого жизнь не в радость.

Влюбишься — поймешь.

«Если 6 вы зналиЪ — подумала Лиза, но, не желая развивать тему, кивнула.

Странно, но с приездом в Москву ее чувства к Валериану потускнели. Они более не пылали, а лишь тлели, как угольки в прогоревшей печи. Саму Лизу это огорчало. Неужели вправду говорят: «С глаз долой, из сердца вон»? Или новые впечатления заслонили в ее сердце образ любимого? Как бы то ни было, но бегать за ним Лиза не собиралась. Здание, где обучались курсистки, находилось неподалеку от Кремля, ине составляло труда устроить случайную встречу. Но она не будет умолять его о любви! Вот закончит курсы, устроится в госпиталь, а там… Глядишь и случится. Москва — город большой, миллионы жителей, но врачей в столице не так уж и много. Большинство знает друг друга лично, о других слышали.

Этому в немалой степени способствует работа медицинских обществ. Их в столице несколько, и все активны. Разговоры о новом лейб-хирурге государыни в медицинской среде ходили, и Лиза о них знала. Одни медики удивлялись молодости врача и судили о странном назначении желчно, другие, главным образом те, кто бывал на показательных операциях Валериана, отзывались о нем восторженно. Лиза слышала те и другие мнения. После сцены в анатомическом театре подруги спросили иее.

— Сами слышали — гений, — отвечала Лиза. — Могу только подтвердить. На моих глазах сделал сотни операций, и никто не умер.

— Он женат? — заинтересовалась Таиса.

— Нет.

— Невеста есть?

— Неизвестно, — сказала Лиза. Говорить о наследнице она посчитала излишним.

— Онкрасивый?

— Ничего особенного! — влезла Катя. — Видела я его, правда, мельком. Приходила в госпиталь подругу проведать, а он как раз приезжал. Не сказать, чтоб красавец, да еще рыжий!

— Ну и что, что рыжий? — не согласилась Таиса. — Зато талантливый.

— Не по тебе партия! — фыркнула Катя. — К нему цесаревна благоволит. Люди говорили.

От того и ко двору взяли.

— Правда?! — изумилась Таиса. — Сама наследница? К врачу?

— Он шляхтич древнего рода, — снисходительно объяснила Катя. — По фамилии видно.

Вотее спроси! — она указала на Лизу.

Та в ответ пожала плечами.

— Он ухаживал за тобой? — поинтересовалась Таиса.

— Нет, — сказала Лиза чистую правду.

— Почему? Ты ведь красивая и богатая?

— Его интересовала только медицина.

— Сухарь! — заключила Катя. — Видела я таких. И что в нем наследница разглядела?

— Может, это только слухи? — предположила Таиса. — Люди всякое болтают.

— Тогда почему его назначили лейб-хирургом?

— Заталант.

— Но почему его? Талантливых врачей в России много.

Подруги уставились на Лизу. Дескать, разъясни.

— Унего дар исцелять руками.

— Сама видела? — не поверила Катя.

— Много раз. У него руки светятся. Он кладет их на рану, и та вскорости заживает и не воспаляется.

— Надо же! — завистливо протянула Катя. — Сколько талантов человеку Бог дал.

«Он заплатил за это смертью», — хотела сказать Лиза, но промолчала. Начнут спрашивать: откуда знает? Такие подробности простым сослуживцам не сообщают, а посвящать подруг в сердечные дела Лиза не хотела. Замучают вопросами. Да и она сама толком не разобралась в чувствах. Вот встретятся и прояснится. Лиза представляла, как это произойдет. Валериан приедет оперировать в госпиталь, где она станет служить. Ему предоставят лучших хирургических сестер, среди них будет Лиза. Обязательно, она первая на курсе по успеваемости. Он узнает ее и удивится. Захочет расспросить после операции…

Что будет дальше, Лиза представляла смутно, но думать об этом было приятно. Она не знала, что их встреча состоится гораздо раньше, и произойдет при весьма трагических обстоятельствах…

Когда-то его звали Евно. Он родился в прошлом веке в еврейском местечке, расположенном неподалеку от Пружан и Волковыска. Жили Азефы бедно. У отца-портного было семеро детей: три сына и четыре дочери. Будущее Евно ждало незавидное, и он его не желал. Жить в убогом местечке, обшивая за гроши нищих земляков? Нет уж! Следовало выбиваться в люди. Евно старательно учился — сначала в хедере, затем — в гимназии.

Благодаря помощи родственников ему удалось окончить полный курс, что для еврейского мальчика из бедной семьи стало достижением. Следующей ступенькой был университет, но поступить на бесплатное обучение не удалось. Денег, чтоб платить за учебу, не имелось, и Евно украл их у родственника-купца, которому помогал в лавке. Ему нужнее, ау купца много.

История получила огласку, пришлось скрываться. В результате Евно перебрался в Германию, где поступил в университет, чтобы учиться на инженера. Инженерам в России платили хорошо.

Краденые деньги быстро кончились, их следовало раздобыть. Только как? Обокрасть немца? Смешно думать. Это в России родственник доверял ему, а вот немцы к русским относились настороженно. Да и воров в Германии не любили: можно сесть в тюрьму и надолго. Идея пришла сама. Еще в гимназии Евно познакомился с революционерами.

Поначалу их слова увлекли юношу из провинциального местечка, но он скоро разочаровался.

Революция требовала бескорыстного служения идеалам и жертвенности. Ни первое, ни второе Евно не привлекало. Однако с революционерами он дружил — это было приятно и выгодно. Революционеры не страдали шовинизмом, для них еврейское происхождение Евно не имело значения. Они сочувствовали юноше из бедной семьи и всячески помогали ему, в том числе материально. Последнее Евно ценил особо. Поэтому и в Германии свел знакомство с революционно настроенными студентами из России, благо в университете их хватало. Они охотно ссужали единомышленника деньгами, которые Евно не собирался возвращать. Еще чего! В результате деньги давать ему перестали. Тогда Евно предложил услуги Охранному отделению России. Написал письмо, в котором пообещал информировать о революционерах в Германии. В охранке заинтересовались, Евно получил должность агента и жалованье — 50 рублей в месяц. Деньги небольшие, но в Германии жить можно, здесь рубль ценили.

Свои обязанности Евно исправлял с тщанием. Отчеты, которые он слал в Москву, радовали кураторов объемом сведений и правдивостью. Жалованье Евно увеличили.

Одновременно кураторы посоветовали агенту пробиться в руководящие органы эсеров — тогда и платить станут больше. Из всех революционных организаций России эсеры интересовали охранку более всего. Причина крылась в тактике террора, которую исповедовали и осуществляли на практике социалисты-революционеры.

Рекомендацию Евно выполнил — это оказалось нетрудно. Говорить он умел, убеждать — тоже. Идеалисты, которые преобладали в среде эсеров, были доверчивы. А если вдобавок, доказать слова делом… Евно съездил в Россию, где его летучая группа провела несколько удачных терактов, убив двух высокопоставленных чиновников. Цели, как ни странно, указали в охранке. Евно не спрашивал, почему. В верхах шла грызня за влияние и посты.

Алексей 11, в то время сидевший на престоле, делами империи не занимался, сбросив их на плечи приближенных. Те боролись за влияние и расчищали путь наверх руками революционеров. Евно это прекрасно понимал, но не спорил. Ему ведь платили! Жалованье от охранки выросло до тысячи рублей в месяц. Огромные суммы поступали от партии, причем, отчитываться за них не требовалось. Сделал дело, значит, потратил с умом.

Товарищам нужно верить! Такой гешефт Евно нравился. Его счет в банке пух, как на дрожжах. Еще его привлекал риск. Ощущать себя ходящим по лезвию… Это занимало дух и тешило самолюбие. О существовании адреналина Евно не знал, что не мешало ему глотать его ведрами.

Накануне и в годы русско-японской войны летучая группа Евно действовала особенно активно. Высокопоставленных чиновников убивали чуть ли не каждый месяц. Евно первым из руководства террористов понял, что взрывчатка эффективнее кинжала и пистолета, поэтому боевики его группы своих жертв подрывали, что давало блестящий результат.

Разумеется, были жертвы и среди исполнителей, взрывчатка — вещь опасная. Многих арестовала охранка — не без помощи Евно, конечно. Полиции требовалось доказать, что она не зря ест хлеб, получает награды и чины, и Евно сдавал товарищей без угрызений совести.

Во-первых, она у него отсутствовала. Во-вторых, отработанный материал не жалко. Набрать новых дураков не составляло труда — очередь стояла. Террор против властей в среде русской молодежи пользовался бешеной популярностью. Погибнуть за светлые идеалы было мечтой многих. Евно им такую возможность предоставлял. Суд, на котором боевики торжественно излагали свои взгляды, аплодисменты публики, приговор, виселица… В редких случаях — каторга. Примечательно, но никто из сданных Евно боевиков никогда не упомянул о нем на допросах. Своего руководителя боевики обожали. Евно принимал это как должное.

Служить двум господам, да еще так, чтоб были довольны оба, нужно уметь.

Все изменилось со смертью Алексея И! и с восшествием на престол его дочери. Мария радикально почистила верхи власти. Кураторы Евно потеряли посты, многие отправились по этапу в Сибирь. Начались неприятности и у руководителя Боевой организации социалистов-революционеров — Евно к тому времени возглавил ее. Руководству эсеров стало понятно: среди них есть предатель, причем, наверху. Его стали искать, подозрение пало на Евно. Он все отрицал, упирал на заслуги, демонстрировал обиду. Прямых улик против Евно не имелось, и от него отстали. Однако сомнения не исчезли. Евно оставили в партии, но отстранили от дел. Он не расстроился. Гешефт на крови следовало прекращать — слишком опасно. Прикрытие от охранки, как и ее деньги, исчезли, к тому же Евно могли припомнить убийства государственных чиновников. Болтаться в петле не хотелось. От кураторов Евно перепал паспорт на имя Александра Ноймайера, выданный министерством иностранных дел, документ позволял спокойно жить за границей, чем Евно и воспользовался.

Обосновался он в Берлине. Этот город ему нравился. Чистый, спокойный, с вежливыми жителями, с морем ресторанов и кафе-шантанов, в которых Евно любил проводить время.

Накопленные деньги позволяли вести жизнь рантье. Евно обзавелся любовницей-певичкой и пустился во все тяжкие. Так продолжалось пять лет, а потом его нашли. Люди, обратившиеся к нему, выглядели серьезно — из тех, разговаривать с которыми следует вежливо — Евно это сразу ощутил. Бурное прошлое выработало в нем звериную интуицию, и та вопила: осторожно! Будь предельно внимателен!

— Господин Ноймайер? — спросил позвонивший в дверь его квартиры мужчина средних лет и с такой же средней внешностью. Только вот штатский костюм не скрывал военной выправки. За спиной незнакомца маячил второй — высокий, мощный, с тупым выражением лошадиного лица. — Мы могли бы поговорить?

Гость сказал это по-немецки, но с заметным акцентом. «Француз? — подумал Евно. — Или англичанин?»

— Проходите! — сказал посетителям, запахивая халат. Был почти полдень, но ночная жизнь Берлина кончается поздно, поэтому звонок разбудил его: Евно едва успел набросить халат. В гостиной гость с военной выправкой и средней внешностью устроился в кресле, а вот его спутник, явно боевик по виду, остался стоять. При этом он настороженно следил за хозяином квартиры, Евно это не понравилось.

— Чем обязан? — спросил, опустившись в кресло.

— Давно жаждал познакомиться с вами, — улыбнулся гость. Улыбка у него получилась неискренней, как будто ее приклеили на лицо. — Вы легендарный человек!

— Всего лишь скромный рантье, — попытался соскользнуть с темы Евно.

— Оставьте, Евно Фишелеви“ ч! — сказал гость по-русски. — Это для немцев вы Ноймайер, мы же знаем о вас все.

Евно ощутил пробежавший по спине холодок. Неужели руководство эсеров прислало к нему убийц под видом иностранцев? А что? Обычный ход. Расслабился он в Берлине, забыл об опасности. И что делать? Пистолет остался в спальне, да и воспользоваться им не позволят. Громила не даст. Вот, как зыркает! Чувствуется опыт.

— Кто это «мы»? — спросил Евно осипшим голосом.

— МИ-6. Слышали о такой?

— Британская разведка? — уточнил Евно.

— Именно, — подтвердил гость.

— И зачем я вам? — спросил Евно, ощутив, как с души падает камень. Британцы его убивать точно не станут.

— Хотим предложить сотрудничество. На выгодных условиях, — уточнил гость.

— Насколько выгодных? — заинтересовался Евно.

— Будете довольны.

— Я хотел бы знать сумму, — покачал головой Евно. — Валюту, сроки и способ оплаты.

Гешефт расплывчатых формулировок не терпит, Евно это прекрасно знал. Следующие полчаса они с гостем яростно торговались. Разговор шел по-русски. Боевик этого языка не знал, поэтому стоял со скучающей миной на лице. То, что его услуги не понадобятся, он понял. Наконец, стороны ударили по рукам. Евно написал обязательство работать на МИ-6, получил аванс в десять тысяч марок, пароли и имя связника. Расстались они довольные друг другом, при этом Евно чувствовал, что англичанина он надул. Тот явно преувеличивал возможности завербованного агента — сказалась слава лихого боевика. МИ-6 в это время делала первые шаги, и ей не хватало опыта, а вот у Евно он имелся. Согласно заключенному с англичанами соглашению ему следовало перебраться в Москву, восстановить связи в среде революционеров и снабжать британскую разведку нужной информацией. При необходимости проводить акции в ее интересах.

Возвращения Евно не боялся. Уцелевшие после чистки знакомые в МВД сообщили, что в России его не ищут. Там помнили руководителя Боевой организации эсеров, а вот добропорядочный подданный империи Александр Ноймайер интереса у правоохранителей не вызывал. Для этого, правда, пришлось кое-что подчистить в архивах МИДа. Обошлось недешево, но Евно не скупился — оно того стоило. Риск, разумеется, оставался, но к нему было не привыкать. К тому же Евно соскучился по восхитительному чувству опасности, которое заставляло кровь кипеть в жилах и обостряло чувства.

Так в Москве появился почетный гражданин Александр Фридрихович Ноймайер.

Поселился в доходном доме, где снял роскошную квартиру из семи комнат. Средства это позволяли. Англичане платили тысячу золотых рублей в месяц (Евно не забыл тариф охранки), вдвое больше выдавали на расходы. Стоить объяснять, в чьих руках оседали эти суммы? Часть денег, впрочем, шла по назначению. Не настолько глуп был Евно, чтобы присваивать все — золотой ручеек мог иссякнуть.

Восстанавливать связи с эсерами он не стал — те могли выдать его полиции, да и нужными сведениями не располагали. Англичан интересовала информация из Кремля, революционерам туда хода не было, хотя эсеры более никого не убивали. После реформ Марии они отказались от террора, получив за это прощение от властей. Оно, впрочем, не распространялось на виновных в терактах, поэтому члены Боевой организации проживали за границей. Евно это было на руку — нет тех, кто сумеет опознать. Социалисты-революционеры перешли на легальное положение, заседали в Государственной Думе, где выступали с громкими заявлениями и протестами — то есть занимались, по мнению Евно, пустой болтовней. Себя он считал человеком дела. Нужных осведомителей он искал сам. Это Евно умел. Во-первых, научили в охранке, во-вторых, помог опыт подполья. Евно свел знакомство с репортерами, выбрав из них тех, кто освещал светскую жизнь. Им он представлялся коммерсантом, что было правдой. Он ведь торговал, другое дело, что специфическим товаром. Репортерам Евно демонстрировал свое восхищение: столько знают, вхожи в такие круги! Куда ему, коммерсанту! Репортерам это льстило, они распускали перья и демонстрировали осведомленность в тайнах Кремля. Этому способствовал и шикарный стол, который Евно неизменно накрывал для друзей. Выпить и пожрать на халяву репортеры любили. Пьяные языки болтали, Евно мотал на ус, благо растительность на лице имел — она придавала солидность и меняла внешность. Репортеры, как источники сведений, ему, впрочем, не подходили, их осведомленность не распространялась дальше сплетен и слухов.

Но они знали персон Кремля и могли вывести на нужного человека. И Евно его нашел.

Сергей Витальевич Бельский происходил из обедневших дворян Костромской губернии.

С малых лет он усвоил: чтобы достичь в жизни высот, нужно много трудиться. Окончив гимназию, Сергей поступил в Московский университет, который с блеском окончил. На талантливого выпускника обратили внимание в Кремлевском дворце. Цесаревна Мария в то время искала людей для своего двора, и Бельскому сделали предложение, от которого не отказываются. Поначалу Сергей служил в канцелярии. Среди прочих чиновников он заметно выделялся знаниями, которые постоянно совершенствовал, отменной памятью, дотошностью и феноменальной работоспособностью. Все это привело его на пост личного секретаря цесаревны, который Сергей сохранил и по восшествии Марии на престол. «Стань для монарха незаменимым, — поучал его отец, — так, чтобы он чувствовал себя без твоих услуг, как без рук. Тогда за будущее можешь не волноваться». Сергей уважал отца, и его советам следовал неуклонно. Карьера складывалась успешно. Не самая заметная, но очень влиятельная должность при дворце, чин статского советника, титул графа, солидное жалованье… Не удалась только семейная жизнь. Молодым чиновником Бельский без ума влюбился в одну из фрейлин супруги Алексея!! — Катеньку Гагарину. Юная княжна ответила взаимностью, и ее родители, наведя справки, сочли партию приемлемой. Свадьба, медовый месяц, хлопоты по обустройству семейного гнездышка… Отрезвление наступило скоро.

Романтичная и возвышенная барышня, какой виделась Катенька, превратилась в капризную стерву, которую влекла светская жизнь, наряды и украшения. Денег на это катастрофически не хватало. Сергей попытался урезонить Катю, но нарвался на скандал. Жена, хлопнув дверью, укатила к родителям. После чего к Сергею явился тесть и объяснил, что поскольку он женился на княжне, то обязан обеспечить достойный ее образ жизни.

— У меня не такое большое жалованье! — возмутился Сергей. — Вы знали об этом, когда выдавали за меня Катю.

— При чем тут жалованье? — изумился тесть. — Ты служишь при дворе, вхож к самой императрице. Не знаешь, где взять деньги?

Сергей знал, однако взятки брать не хотел. При дворе Марии это категорически не приветствовалось. Взяточников быстро выявляли — они выдавали себя, хлопоча о чьих-то интересах, и с позором изгоняли. Кое-кто отправлялся по этапу в Сибирь. Такой участи для себя Сергей не желал, о чем и сообщил тестю.

— А ты не зарывайся! — ответил князь. — Брать нужно с умом. Не захочешь — Катя останетсяу нас, и я подыщу ей лучшего мужа.

Жену Сергей любил, потому, поколебавшись, согласился. Катя вернулась к нему и погрузилась в светские развлечения. Стоили они дорого, Бельский стал погружаться в долги.

Брать взятки он по-прежнему не хотел, да и боялся. Так продолжалось несколько лет. Долг рос, как снежный ком, катящийся с горы. Рано или поздно это должно было кончиться катастрофой. Думая о ней, Сергей покрывался потом, но выскочить из колеи, в которую его загнали родственники жены, не мог, вернее, не знал, как. И вот однажды в ресторане, куда Бельский время от времени заглядывал, к нему за столик подсел незнакомый господин с некрасивым лицом.

— Господин Бельский? — спросил вежливо. — Позвольте отрекомендоваться. Меня зовут Александр Фридрихович Ноймайер. Я коммерсант. У меня к вам выгодное предложение.

— Я не хлопочу о коммерческих делах! — огрызнулся Бельский. — Оставьте меня!

— Никаких хлопот! — улыбнулся господин. — Что вы? Меня интересует жизнь двора.

Сведения в обмен на деньги — всего лишь. Десять тысяч рублей единовременно и тысяча ежемесячно. Согласны?

От неожиданности Сергей опешил. Наглеца следовало прогнать, но предложенная им сумма… В его голове провернулись колесики арифмометра. Десять тысяч хватит, чтобы уплатить самые неотложные долги. Тысяча в месяц — это больше его жалованья, включая квартирные и наградные. Он сможет вздохнуть свободно, не бояться разорения и связанного с ним позора. И всего лишь за сведения… Никто не узнает и не заподозрит. Хотя навести справки стоит.

— Кому это нужно? — спросил настороженно.

— Лично мне, — ответил Ноймайер. — Для коммерческих дел. Успокою сразу: никаких расписок и обязательств. Вы в любой момент можете прекратить сотрудничать. Согласны?

Бельский помялся и кивнул.

— Держите! — Ноймайер протянул ему листок. — Это вопросы, ответы на которые мне интересны. Встретимся через неделю здесь же в ресторане. Вы мне устные ответы, я вам — десять тысяч. В дальнейшем будем встречаться с той же периодичностью. Если мне понадобятся срочные сведения, я дам вам знать. За это плата особая. Подходит?

— Да! — выдохнул Бельский.

— Тогда приятного аппетита! — пожелал Ноймайер и удалился.

К вербовке ценного осведомителя Евно подошел умело. От журналистов он узнал о его долгах — это не было секретом. Жена Бельского сорила деньгами, это обсуждали в высших кругах, и репортеры гадали, когда муж объявит себя банкротом. Но для них это было незначительной деталью — не та фигура для журналистов, а вот Евно взял на заметку. Он навел справки об объекте вербовки. Репортеры характеризовали его как честного и преданного императрице человека. Евно понял, что предлагать такому работать на английскую разведку глупо — не согласится. Более того, сдаст полиции. И обязательство подписывать Бельский не станет. А вот посодействовать коммерсанту… Англичане, конечно, затребуют бумаги — нужно обосновать расходы, но это не проблема. На Хитровом рынке легко найти спившегося чиновника, который за рубль напишет любое обязательство от любого имени. Англичане, что, знают почерк секретаря императрицы? Евно знал силу денег.

Бессребреников на Земле мало. Он и прежде так действовал. Организуя теракт, первым делом подкупал прислугу объекта. Та сдавала хозяев с потрохами: привычки, маршрут движения, время выезда. Многие даже не спрашивали, зачем это странному коммерсанту?

Алчность заслоняла здравый смысл.

Дело пошло. Бельский приносил сведения, Евно писал отчеты, англичане платили. Часть денег Евно передавал осведомителю, остальные оставлял себе. Средств хватало на роскошную жизнь, и он ей с удовольствием предавался. Рестораны, дорогие любовницы, кафе-шантаны…. Часть денег Евно откладывал на черный день. Прошлая жизнь научила его не пренебрегать накоплениями. Жизнь агента опасна, в любой момент обстоятельства могут измениться, и придется спасться бегством. Деньги Евно переводил в швейцарский банк, прочим он не доверял. В воздухе пахло войной, и неизвестно, что случится с той же Германией или Россией. А вот Швейцария воевать не будет. Английский банк? Поищите дурака! Джентльменам Евно не верил.

На Бельского он не давил. Иногда тот отказывался отвечать на отдельные вопросы.

Например, с началом войны заявил, что об армии говорить не станет. Евно в ответ заверил, что его это не интересует. Англичане поворчали, но утерлись. Другого источника столь ценной информации у них не имелось. Так бы и шло, когда внезапно атташе посольства Джеймс, с которым Евно был на связи, явился к агенту с необычным предложением.

Выслушав его, Евно некоторое время молчал.

— Вы понимаете, что это будет моим последним делом в России? — спросил, наконец. — Что после мне придется уехать за границу?

— Мы даже рекомендуем это сделать, — кивнул Джеймс. — Нужно обрубить концы.

Беретесь?

— Сто тысяч фунтов, — сказал Евно. — Чеком швейцарского банка. И сто тысяч рублей на расходы. Деньги — вперед!

— Однако! — взвился Джеймс.

— Если не согласны, сделайте сами! — предложил Евно.

— Мне нужно обсудить с руководством, — сказал Джеймс.

— Обсуждайте! — кивнул Евно.

Джеймс приехал спустя два дня — с чеком и саквояжем, полным купюр российского казначейства.

— Когда? — задал вопрос.

— За месяц управлюсь, — пообещал Евно. — Возможно, за два.

— Долго! — сморщился Джеймс.

— Сколько терактов вы организовали? — спросил Евно. — Может, поучите, как быстрей?

— Ладно, — вздохнул англичанин, — но я уполномочен предупредить…

— Не беспокойтесь! — улыбнулся Евно. — Я всегда выполняю, за что берусь.

Джеймс кивнул и откланялся. Проводив его, Евно долго размышлял. Дело предстояло рисковое, пожалуй, самое опасное в его жизни. Конечно, можно было сбежать, прихватив деньги — такая мысль у него мелькала. Но, подумав, он отверг ее. Во-первых, найдут — рукиу англичан длинные. Во-вторых, взыграло тщеславие. Этот теракт войдет в историю. Недруги, обвинявшие его в предательстве, умолкнут навсегда. В-третьих, деньги. Сто тысяч фунтов — огромная сумма. А прибавить рубли… Он купит виллу на берегу Женевского озера и будет жить безбедно до конца своих дней. Возможно, напишет мемуары… Решено! Евно хлопнул ладонью по столу, и стал выстраивать в голове план действий…