Глава 20. Назад, в прошлое
Странные размытые образы потоком проносятся в моем сознании, поочередно ускользая от внимания. Чувствую себя ветром, которому не хватает скорости. Не хватает направления. И я чувствую себя воздухом, зажатым сбродом хаотичных вещей, людей, зданий. Взгляд не может зацепиться ни за один предмет, он вынужден блуждать чрез сероватую размытую пелену.
Суматоха. Напряжение. Невнятный шум, беспорядок, загромождения и теснота — такие странные образы и ощущения давят на меня снаружи, заставляют сдаться. Голоса людей проходят насквозь, наполненные вечной нервозностью, напряженностью, давкой. Я плыву по тесному пространству, но не являюсь его частью. Я – пустота.
И вот где-то вдали зажегся мощный луч, уходящий высоко в вечернее небо. В космос. За звезды. Кругом бесконечное множество людских силуэтов, для которых меня не существует. Какие-то палатки напичканы тут и там, это затрудняет путь, но я ощущаю вектор.
Гул нужно заглушить. Суматоха – источник грязи и зла. Это знание ревет во мне, заставляя устремиться к источнику света. Но этого не ведают силуэты, что продолжают мельтешить, толкаться и шуметь. Чувствую, как свет луча заглушает гул и напряжение вокруг, и я несусь к нему сквозь толпу, протискиваюсь через редкие щели меж силуэтов, кричу, толкаюсь воображаемыми локтями, перетекаю к лучу, как капля стекает по листку. Хочу быстрее – но не могу.
Чем ближе эпицентр столба света, тем мне легче. Этот свет чистит изнутри, омывает энергией, он испаряет грязь и напряжение, оставляет Суть. Я добираюсь до луча, но лишь на мгновенье – чтобы все поглотилось в немыслимо мощным хлопке света.
***
Горло пересохло настолько, что я был готов вцепиться зубами в плоды неизвестных растений. Руки заняты тяжеленным рундуком, который, черт возьми, нужно тащить наравне с пленными. Солнце слабо пробивалось сквозь высокие веерные и перистолистые пальмы, но прохладнее от того не становилось.
Адмирал наш Олоннэ явно переборщил с убийствами, будь я проклят. Голыши-индейцы хоть и встретили нас с миром, но тащить груз напрочь отказались. Идут теперь, ублюдки, по бокам каравана. Будь моя воля, все их запряг бы.
– Так уж и быть, Финнан, пора тебя заменить.
Якорь ему в яйца! Беззубая скотина, укравшая неделю назад мою бутыль портвейна, делает мне одолжение. Будь моя воля, содрал бы с него шкуру, как с английской овечки.
Мерзавцу повезло — как только он взялся за рундук вместо меня, адмирал дал приказ об остановке.
Я прошелся вперед группы, к Олоннэ.
— Конан, можешь перевести еще раз, что говорят наши проводники? — обратился адмирал к переводчику. – Пойми меня правильно — впереди спуск к заводи мангровых деревьев.
Минутой позже я и сам убедился в том же: впереди ждали мангры, где прямо из мутноватой воды вырастали ветвистые изогнутые растения. Будь моя воля, я бы и близко к ним не подходил. Не к добру это.
– Все верно, кэп. Здесь воды по пояс, говорят таины. Дальше по ручью — и прямиком достигнем пещеры.
— Ну уж нет! – яростно провозгласил Олоннэ. — Местные чертяки бродят здесь постоянно, им не страшна желтая лихорадка. Карамба! Мы откинемся в считанные дни, если надышимся этой мерзостью. Вели краснокожим господам подобрать другой путь в ту самую пещеру, о которой мы договорились.
Спустя некоторое время Конан наконец ответил:
– Кэп, иной путь займет гораздо больше времени. Придется заходить в пещеру с другого входа. Но индейцы согласны нам помочь.
— Выдвигаемся прямо сейчас же, гром меня разрази.
***
-- Змея! Змея! Это змея была, клянусь!
Неизвестный мне матрос с корабля Бланка не только опрокинул ящик, но и оголтело запрыгал на одном месте. Пленного испанца, несущего пушку спереди, и впрямь ужалила чертова змея, будь она неладна.
– Заткни пасть! – крикнул Бродар Смит, оголяя саблю. – Лучше покажи, куда она делась!
Этот парниша хоть и младше меня на десяток годов, но толк в нем есть. Может, конечно, он просто отличный собутыльник, отчего хочется думать, что и в прочих делах он впросак не попадет. Чтоб меня, да нет же! Бродар толковый парниша.
Не повались пленник наземь с пеной изо рта, быть может, все обошлось бы спокойнее. Но если такая адова гадина вздумает и дальше жалить нас в один миг – ох, не к добру будет.
Усугубляло проблему то, что змея, прежде чем ужалить испанца, высунулась с ветки, а не ползла по земле. Отыскать ее среди этих ползучих лиан непросто.
– Финнан, – угрюмо промолвил адмирал. – Замени убитого. И осторожней.
***
Вместе с напарником я тащил пушку впереди и одновременно вслушивался в разговор.
– Пьер, ты зря отрядился прятать сбережения вместе со мной. Неужели не доверяешь мне?
– Три кинжала мне в задницу, если не доверяю! Дорогой мой Франсуа, я всего лишь иду на всякий случай. Мало ли какая опасность или ловушка может поджидать глубоко в сельве Савоны. Буду корить себя всю жизнь, если не окажусь рядом в момент опасности.
– Не городи лишнего, Ле Пикар! Нас ждет кровопролитная битва. Всей душой надеюсь, что в Маракайбо ты не бросишь старого друга в беде.
– Чума на тебя, Олоннэ! Я не брошу тебя, даже если придется отправиться в пасть к морскому дьяволу. Ты мне лучше скажи, каково твое мнение об османцах на «Неостановимом»?
– Думается мне, Волкер не станет приглашать на борт кого попало. Я немножечко смог разглядеть те ценности, что имелись у них. Скажу прямо – эти бойцы из Старого Света никогда не бедствовали.
– Понимаешь ли, адмирал, меня иногда беспокоит их тесная связь с ребятами Бланка и Волкера. Разговоры о каких-то европейских манускриптах по созданию пушек, обходящих по хорошести любые другие…
– Было дело. Задумка детская, думается мне. Османцы не дают конкретики, а наши парни уже размечтались собственноручно приступить к созданию этого чуда. Ты удивляешься, что они забыли в этих краях? Османцы – такой же пережиток древности, как и орден, который они преследовали. Да и черт с ними. Ежели из этих пороховых мечтаний будет толк – только порадуюсь.
– Поддерживаю каждое твое слово, Франсуа. Видишь ли, я ничего не имею против османцев, решивших надрать задницу Мальтийскому ордену. Только дела эти минули, а османцы не торопятся возвращаться на родину.
– Сто чертей, Пьер! Ты бы лучше занял свою голову мыслями, как нам лучше штурмовать Маракайбо. Выбрось из головы всякую дурь – все по поводу османцев обговорено тысячи раз.
– Верно говоришь. Предлагаю поразмыслить о Маракайбо немедля…
Пьер Ле Пикар. Понятия не имею, когда он успел стать нашему адмиралу «старым другом», но и отвращения владелец бригантины не вызывал. Гром и молния! Я вижу в нем хитреца, не иначе. Не вруна и не подлого афериста, но хитреца. Внимательного, всегда осторожного и проницательного, умеющего поддержать любую компанию, разрядить обстановку и заболтать любую даму. Я хоть и не обладаю блестящим умом и пью как лошадь, но за жизнь повидал многое. Знаю – такой типаж людей наиболее редкий.
Они частенько делают вид, что абсолютно спокойны и расслаблены. А на деле, не иначе, вечно подмечают детали, приглядываются к посторонним, рассчитывают каждый свой ход.
Будь моя воля, я бы пообщался с Пьером по душам. На седьмую чарку портвейна, карамба, я выбью из него все секреты.
А впрочем – черт с ним. Ежели не подведет и не предаст – значит, сообразительный флибустьер всем сойдет только на руку. Для штурма Маракайбо понадобятся не только крепкие руки, но и умы.
***
– Конан! – Олоннэ подозвал переводчика, затерявшегося в темноте пещеры. – Передай нашим проводникам, что это место волшебно. Если таины рады совету от адмирала пиратской флотилии, то вот же он: это место идеально подходит не только для убежища от, как они говорят, ярости богов и Хурагана, но и для крепкого сна. Да утонуть мне в море, если бы я не стал использовать такие хоромы для схрона пищи, оружия и безопасного ночлега!
Черт возьми, кэп был прав. Я ожидал увидеть коридорную пещерку, а никак не зал из грубого камня. Будь на то моя воля, я бы тоже все самое ценное держал здесь, а не снаружи. Одному богу известно, что может угрожать деревушкам, но пещера выглядит защищенно от всего на свете.
Спустя какое-то время мы оставили невероятно огромный пещерный «зал» далеко позади, вышагивая теперь по скромным тоннелям. Индейцы верят, говорит Конан, что эти пещерные каналы много лет назад создали огромные змеи, что едят камень.
Стало быть, стены разрисовали уж точно не змеи, а таины. И чего за рисуночки? Нептун им судья, но такие каракули нарисует последний оборванец на Тортуге.
Шли мы и шли, редко останавливались. С пещерных сталактитов соблазнительно стекали капли воды, но пить ее никто не решался. Все еще помнили рассказы Ядовитого Джо, команда которого однажды нахлебалась пресной воды в пещерах Антигуа, а потом загнулась от страшных инфекций. Сам чертяк чудом выжил, но до сих пор утверждал, что желудок его мертвецки выжжен.
В конце концов мы пришли туда, где, как планировалось, найдется укромное местечко под все наши ценности.
– Конан, хочу, чтобы ты передал этим четверым проводникам мои слова. В их же интересах не прикасаться до вещиц в наше отсутствие. Мы запомним каждую пылинку, оставленную в этом месте, и в случае чего сожжем этот остров к чертям собачьим. Однако таины должны быть на нашей стороне – мы пойдем карать испанцев! Передай же это немедленно и после спроси, удастся ли загородить ответвление камнями, чтобы если кто и наткнется на него, то не сообразит пробираться дальше. После этого проводникам рекомендую возвращаться обратно без нас. Они свободны.
Вскоре все было готово. Из пленников осталось всего пять испанцев – прочих Олоннэ нещадно убивал каждый раз, завидев, как те перестают держать груз.
Долгонько пришлось разгружать проклятые сундуки, ящики и мешки. А потом адмирал приказал достать пистолеты и вручить их ему. Он убил пленных, и те пали прямо на кладеные ящики и сундуки.
А затем он застрелил всех, кроме Пьера и Смита. Я сделал вид, что умер.
