Леандра поднырнула под леймако и вцепилась в руку Холокаи, задевшую её по носу. Акульи зубы вонзились в спину, но не глубоко. Леандра пошатнулась, однако на ногах устояла. Удар был не смертельным. Холокаи хотел удрать, а не устраивать бойню. Может быть, ему бы это и удалось, если бы не антилюбовное заклятие.

Леандра стремительно переступила с ноги на ногу, восстанавливая равновесие. Холокаи зарычал и вновь замахнулся своим леймако. Поздно. Одно-единственное прикосновение – это всё, что ей было нужно. Плоть его пальцев превратилась в взаимосвязанные параграфы, ладони – в субзаклинания. Леандра ощутила силу его алых строк и переплела их со своими собственными.

Леймако с грохотом упал на пол. Холокаи отшатнулся, уставясь пустыми рыбьими глазами на культи, которыми стали его руки. Леандра чувствовала лишь притуплённую печаль. Она знала Холокаи настолько хорошо, насколько вообще можно знать чужую душу. По крайней мере, так ей казалось.

– Как же так? – тихо произнесла она. – На какой крючок она тебя подцепила?

Он лишь оскалил острые зубы хищника.

– Как моей матери удалось настроить тебя против меня? – уже более требовательным тоном спросила Леандра. – Отвечай!

Глаза защипало. Уж не собирается ли она разрыдаться? Впрочем, хоть бы и так, всё какое-то облегчение. Оскал медленно сползал с его губ, глаза посветлели.

– Отвечай!

– Мой сын. У неё мой сын.

– У тебя родился сын? После стольких лет?

Бог не пошевелился.

– Создатель вас всех побери! Кто родил тебе сына? Когда это случилось?

– Шлюха из Дома Подушек. Около трёх дней назад.

– И куда она потом делась?

– Умерла.

– Почему?

Холокаи зарычал в ответ.

– Отвечай!

– Из-за болезни, которая у них развивается при вынашивании полубога.

– У них? Кай, сколько же их было?

Молчание.

– Почему ты мне ничего не рассказал?

– Потому, что сам не знал до тех пор, пока Франческа не просветила. Тогда я уже ничего не мог поделать. Если не вернусь этой ночью в Шандралу и не расскажу, куда ты отправилась, она убьёт моего сына.

Леандра сообразила, в чём дело, и её затошнило. Паства Холокаи молилась, чтобы он дал им сына. И тому, кто удерживал ребёнка в заложниках, бог мог сопротивляться не больше, чем волна, разбивающаяся о прибрежные скалы.

Теперь она поняла, какая буря бушевала за его непроницаемо-чёрными глазами. Боль покинула её сердце, плакать тоже расхотелось. Она точно знала, что нужно делать. В очередной раз помолилась за душу Таддеуса, поблагодарив его за антилюбовное заклятие.

– Я должен отправиться к Франческе, – сказал Холокаи, не сводя с неё взгляда. – Иначе она убьёт моего мальчика.

– Она поставила тебя перед выбором, он или я, да? И ты выбрал его. Трудно было?

– Болезненно, даже мучительно. Но «трудно»?.. Как я мог бросить своего сына?

Действительно, как? Кем была для него Леандра? Командиром, другом, иногда – любовницей. Может ли всё это перевесить жизнь собственного ребёнка?

– Ты меня отпустишь? – во вновь ставших человеческими глазах Холокаи плескалась мольба. – Я совру Франческе, останусь верным тебе, сделаюсь твоим шпионом.

– Как думаешь, что случится, когда она раскроет твою ложь?

– Я смогу за себя постоять.

– Да я не о тебе беспокоюсь, рыбьи твои мозги.

– А о ком? О моём сыне?

– Ну, ты у нас прямо гений логики, Кай.

– Наверняка же что-нибудь можно придумать.

Печаль Леандры сгустилась. Стратегическое мышление не входило в число сильных сторон Холокаи. Она молчала, давая ему время подумать. Он же продолжал тупо таращиться на неё.

– То есть ты расчитываешь, что моя мать отдаст тебе твоего ребёнка? – не выдержав, спросила она.

– Да. А почему нет?

– Зачем ей это делать? Оставив его в заложниках, она будет надёжно держать тебя на крючке. И кроме того, станет истинной повелительницей твоего острова и твоего народа.

– Но, Леа, она мне обещала…

– К чему ей выпускать из когтей столь ценную добычу?

– Я не…

– Нет, ты не можешь к ней плыть. Она рассчитывает с твоей помощью загнать меня обратно в Лигу.

– Должен же быть какой-нибудь способ.

– Он есть. Один-единственный.

Лицо Холокаи, искажённое страхом, расслабилось, но затем он подозрительно прищурился.

– И какой?

– Забудь о сыне. Ты всегда сможешь попробовать ещё ра…

Холокаи развернулся и кинулся к двери. Лампа моргнула и погасла, каюта погрузилась во мрак, такой же тёмный, как на морском дне. Три тяжёлых шага, дверной скрип. Леандра обратилась к заклинанию, перенаправляющему внимание богов, и сосредоточила мысли Холокаи на себе самой. Топот прекратился.

Она удвоила усилия, сделав так, чтобы бог не воспринимал ничего, кроме её тела. Дверь задребезжала, словно открываемая дрожащей рукой.

Он не мог ей сопротивляться, Леандра это знала. Сейчас Холокаи не чувствовал ничего, кроме биения её сердца, жара её плоти… Крови в воде. Шаги зазвучали вновь, теперь они приближались. Невидимые зубы сомкнулись на плече Леандры, прорвали мантию и впились в кожу.

Однако телесный контакт превратил Холокаи из чудовища, крадущегося в темноте, в великолепный текст, в штормовое море рубиновой прозы. Леандра приникла к нему, высасывая, точно пиявка, те параграфы, которые могли ей пригодиться, и в клочки раздирая лишние.

Её руки сомкнулись вокруг алого сгустка прозы, представлявшего собой мозг бога. Она увидела его воспоминания: солнечный свет, пробивающийся сквозь заросли кораллов, огонь факелов, мерцающих в джунглях на родном острове, почувствовала вкус растворённой в воде крови, его преклонение перед самой Леандрой и всепоглощающее стремление увидеть сына. Холокаи стал рабом отцовской любви. Её мать никогда не отпустит юного полубога. Оставался только один вариант будущего.

Усилием воли она размозжила алый сгусток на мельчайшие обрывки фраз и сделалась на мгновение огромной, бьющейся в агонии акулой, в чей бок вонзились сотни копий и гарпунов. Это из её пасти хлынула кровь, смешиваясь с морской водой. Как же много крови, мелькнула мысль, хватит, чтобы окрасить алым все моря и океаны, предвещая конец света, предсказанный пророками морского народа.

В следующий миг Леандра стала женщиной, стоящей в каюте корабля. Поскрипывала обшивка, волны бились о борт. Не было ни акулы, ни крови. Она выпотрошила Холокаи, поглотив его прозу. От него остались только леймако да лангот, бесформенной кучей валяющийся на полу.

Леандра наклонилась подобрать оружие. Распрямилась. И обнаружила, что её голова почти задевает потолок каюты. Она выросла. Руки и ноги налились новой жизненной силой. Рана на спине, оставленная зубьями леймако, затянулась.

Её охватило тошнотворное, людоедское чувство. Она осознала, что отчасти превратилась в того, кого сожрала. Сердце защемило от печали. Леандра глубоко вдохнула, прогоняя её. Иначе поступить было нельзя. В памяти всплыл образ парализованного отца, повалившегося на спину, и она взмолилась о том, чтобы мать нашла способ его вылечить.

Затем Леандра задумалась о том, кем же она стала, если смогла отравить собственного отца и разодрать на части двух богов. Думала о смутно ощущаемой пока судьбе, становящейся всё ближе и ближе. Когда она сфокусировалась на этой мысли, боль ушла. Мир показался кристальным в своей ясности.

Леандра покинула каюту и поднялась на палубу. Там её ждал Дрюн. Увидев Леандру, он потемнел лицом, прижав к сердцу обе пары рук. Она протянула ему леймако.

– Отдай это Пелеки и скажи, что я видела, как уплыл Холокаи. Мы продолжим на всех парусах идти к Скважине. Переговорив с ним, возвращайся ко мне.

Она заняла своё излюбленное место на передней палубе и уставилась в воду, в которой уже отражалось голубеющее рассветное небо. Она знала, что стоит ей погрузиться в море, тело сделается длинным и белёсым, отрастут плавники, зубы и чешуя. Там, в глубине, она бы наяву пережила захваченные у Холокаи воспоминания о великолепных охотах и пьянящем запахе крови…

– Леа!

Она обернулась на голос Дрюна.

– Пелеки говорит, что мы уже подходим к Скважине.

Она кивнула и облокотилась о леер.

– Какие странные дни. Странные и кровавые.

– Капитан Холокаи? – Дрюн подошёл ближе и взялся за леер всеми четырьмя руками.

– Моя мать взяла в заложники его сына.

– У него есть сын?

– Родился несколько дней назад. Бедный Кай, это его и подкосило. Он не мог действовать иначе.

– Понимаю. Когда ждать его нового воплощения?

– Я поглотила большую часть его прозы, – она распрямилась во весь свой новый рост. – Существенная часть молитв, обращённых к нему, отойдёт ко мне. Но если паства не поленится, вскоре появится новый Кай, плавающий вокруг острова. Может быть, он даже вспомнит, что должен служить мне, но не более.

Они постояли в молчании.

– Как ты себя чувствуешь?

– На сердце камень. Но антилюбовное заклятие помогает мне мыслить ясно.

– Насколько ясно?

– Кристально.

Дрюн не ответил, и они продолжили разглядывать торчащие повсюду острова. Дул свежий ветерок. Пелеки обогнул очередную известняковую глыбу, и в каменном лабиринте показалась Скважина.

Низкий отлив позволял им беспрепятственно проникнуть во внутреннюю лагуну острова. Пусть физически Леандра не устала, при виде знакомых пейзажей её тайного поселения сердце сладко заныло. Особенно она соскучилась по мастеру Ало и его язвительным, но таким привычным жалобам.

Впрочем, радости предстоящий разговор со стариком не сулил. Придётся рассказать ему о новых трудностях и опасностях, а также о том, что ей не удалось раздобыть денег. Ладно, сейчас это было не так важно.

Леандра поняла, что близость Дрюна её успокаивает.

– Дрюн, не окажешь мне услугу? – неожиданно для самой себя спросила она.

– С удовольствием.

– Объясни, почему ты решил войти в иксонский пантеон. Зачем тогда вломился в мою спальню и признался, что ты – неодемон?

– Одним из условий моего обращения, насколько я помню, было забвение прошлого. Ты обещала мне помилование и прощение.

– Верно.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Сама не знаю, просто любопытство заело. Может быть, из-за того, что случилось с Каем.

– Тогда позволь предложить тебе сделку.

– Сделку?

– Я объясню, почему обратился, а ты снимешь антилюбовное заклятие.

– С какой стати?

– Порадуешь друга.

– Нет у меня радостных друзей.

– Зато имеется один безрадостный друг, которого неплохо бы порадовать. Сделай это хотя бы из милосердия.

– Из милосердия? – Леандра подняла на Дрюна взгляд и встретилась с его странно-внимательными карими глазами. – Ну, хорошо, – произнесла она, сама почти не замечая, что говорит. – Если найдём способ снять заклятие так, чтобы оно осталось пригодным для повторного использования, я его сниму.

– На целый день, – быстро добавил Дрюн. – По крайней мере.

– Ты у нас борец или торгаш?

– На самом деле разница невелика.

Леандра нахмурилась, но промолчала.

– Может, мне лучше вернуться к воплощению Ники? – спросил он. – Тебе не хочется пообщаться с женщиной?

– Нет-нет, – пробормотала Леандра и оглянулась на Скважину. – Меня вполне устраивает твоё нынешнее воплощение, – она умолкла на время. – Ладно, договорились. Сниму на целый день, но только если его можно будет наложить обратно. Итак, поведай мне, как тебя занесло в мою спальню?

– С чего бы начать?.. – Дрюн глубоко вздохнул. – Ты, наверное, понимаешь, из всех нас у одной Ники имелись некие идеи. К тому же она существовала более или менее в рамках закона: её древний культ восходил к периоду истории Облачного народа, предшествовавшему иксонскому союзу. Секты облачников всегда отличались малочисленностью, а происхождение не позволяло Нике разжиться новыми адептами из морского народа или лотоссцев. Каким-то чудом ей удалось выцарапать себе местечко в крошечном храме Верхнего Баньянового квартала. Однако за прошедший век её культ начал утрачивать популярность даже среди самих облачников. В один прекрасный день Ника обнаружила, что вся её паства исчисляется тремя дряхлыми жрицами, – Дрюн расправил плечи. – И Ника начала искать союзников, с которыми можно было бы образовать божественную совокупность. Кого-нибудь, кто укрепил бы её культ, позволив ему обрести силу. Но никто в пантеоне не захотел соединять свою душу с душой старой немощной богини. Тогда она решила пойти… иным путём.

– Под «иным путём» ты подразумеваешь связь с неодемонами?

– Да, с ними.

– Продолжай.

– Это случилось лет пять тому назад, местный народ как раз увлёкся рукопашной борьбой. Поединки устраивали во дворах таверн, на всяких ярмарках и праздниках, а после сезона дождей выстроили арену. К этому моменту мы уже успели выступить перед тысячами людей, которые молились, делая ставку на своего фаворита.

– И их молитвами возникло воплощение бога Дрюна.

– Ну да. И воплощение оказалось наделено некоторыми… тёмными ипостасями.

Леандра, перед тем смотревшая на приближающийся остров, с любопытством перевела взгляд на Дрюна.

– Тёмными ипостасями, говоришь?

– Наблюдая за боями, люди молились о всяких отвратительных вещах, самыми невинными из которых были пожелания увечий и ран для противников своих борцов. А многие, особенно после проигрыша того, на кого они поставили деньги, жаждали моря крови.

– То есть до образования божественной совокупности Дрюн приносил в жертву других борцов? – изумилась Леандра.

– Неодемоны не выбирают свои ипостаси.

– Да, разумеется, – буркнула она.

– Знаешь, по-моему, там были вещи и пострашнее жертвоприношений. Культ Дрюна практиковал поединки до смерти. Кровь павших приносила самые горячие молитвы.

– Почему же до меня не дошли слухи о вашем культе?

– Хорошая организация и строжайшая секретность. Тут надо вспомнить о третьем члене нашей троицы, о том, кого ты знаешь под именем Дрюнарсона.

– Молодой борец, выигравший турнир в прошлом году?

– Можно и так сказать. Однако до того, как изменить имя и выйти на арену, он звался Тоноки.

Леандра напомнила себе, что Дрюн – результат слияния трёх различных душ: Ники, Дрюна и Дрюнарсона. И хотя он унаследовал опыт всей троицы, божественная совокупность была большим, чем просто суммой своих составляющих.

– О кровавых боях и жертвоприношениях проведала Ника, – продолжил тем временем Дрюн. – Богиня поняла, что культ находится в шаге от разоблачения, что ты скорее прибьёшь Дрюна, чем позволишь ему войти в пантеон. Поторговавшись, она убедила бога и его юного адепта объединиться с ней в божественную совокупность. Дрюн привнёс первородную силу и массу верующих, Ника – понятия о чести, которые усмирили его жажду крови, – бог умолк, на его лице застыло выражение тревоги.

– А Дрюнарсон?

– Ему предназначалось стать знаменитым борцом, которого люди принимают за своего. Его слава привлекала новых зрителей и новых верующих, что должно было возместить потерю молитв о смертях и увечьях.

– Но откуда вы знали, что он прославится?

– Решили, что ему надо победить в особенно захватывающем и известном турнире.

– Захватывающем и известном благодаря подтасовкам?

– Ну и как ты себя чувствуешь, узнав, что твоё божество не только убийца, но ещё и мошенник?

– Никто не идеален.

– Ты очень добра, Леа.

– Нет, кем-кем, а доброй меня не назовёшь, – она напрягла бицепсы, чувствуя, как по жилам заструился мощный текст Холокаи. – Только не доброй.

Дрюн промолчал. Некоторое время они просто смотрели на воду. Наконец, он спросил:

– Интересно, ты помнишь, как во время этого турнира вы с Холокаи поймали неодемона воровства?

Покопавшись в памяти, Леандра с трудом припомнила тот случай.

– Ах, да, молоденькая богиня воздуха с внешней островной цепи. Срезала кошельки у зрителей и раздавала монеты нищим в обмен на молитвы, – она рассмеялась. – А я уже почти забыла.

Пелеки начал выкрикивать приказы. Значит, отлив позволял им попасть в лагуну Скважины.

– Ты, наверное, не обратила тогда внимания, – продолжил Дрюн, – но это случилось аккурат во время боя Дрюнарсона. Он тогда очень… впечатлился.

– Твой борец в меня влюбился? – захохотала Леандра.

– Что-то в этом роде. А Ника тебе позавидовала. В конце концов, она – древняя богиня, ты же – всего лишь смертная. В общем, нас заставила вломиться в твою спальню взрывчатая смесь восхищения и ревности. Мы приняли облик Ники, она пожелала лично убедиться, что ей твои наряды пойдут куда больше, – Дрюн усмехнулся. – Примерив платье, она малость успокоилась. Тут в спальню вошла ты, и восторг Дрюнарсона взял верх. Нам не оставалось ничего, кроме как обратиться и войти в пантеон. По-моему, до сих пор всё шло неплохо, правда?

– Правда, – Леандра кивнула, глядя на каменную арку острова.

Команда, за исключением Леандры и Дрюна, взялась за вёсла, катамаран вошёл в туннель. Впереди показалась лагуна. В деревне не горело ни единого огонька, что было странно. Мастер Ало привык приступать к трудам на рассвете, а с ним волей-неволей поднимались и остальные жители.

– Леа, почему ты заинтересовалась моим прошлым? – спросил Дрюн.

– Мне всегда было это любопытно.

– Но почему именно сейчас, после… Холокаи?

– Трудно сказать, – она поджала губы и выпрямилась. – То, что случилось с Каем…

Какие бы аргументы не собиралась привести Леандра, они мгновенно вылетели у неё из головы. Катамаран миновал туннель, вошёл в лагуну, и первым, что бросилось ей в глаза, были трупы.

На пристани лежали два тела, их конечности изгибались под такими углами, что не оставалось сомнений: оба мертвы. Леандра вскрикнула, указав на причал. Дрюн в первую секунду ничего не понял, но проследив за её пальцем, резко дёрнулся.

Настилы кое-где обгорели. Возникало подозрение, что все жители деревни мертвы.

– Пелеки! – завопила Леандра. – Разворачивай катамаран! Надо убираться отсюда!

К горлу подступили слёзы. Кто мог отыскать Скважину? Почему час назад она не почувствовала ужаса, накрывшего её теперь? Затем она со страхом вспомнила, что есть человек, который способен ослепить её пророческое видение.

– Лотанну! – прошептала Леандра.

И вдруг словно наяву увидела, как в ту ночь, когда она покупала заклинание у чарослова, выдававшего себя за контрабандиста, заметила по пути на Скважину тёмный силуэт, перелетающий с острова на остров. Ледяные пальцы сжали её сердце.

– Лотанну, если это ты расправился с моими людьми, клянусь, я…

Ей вновь не удалось закончить фразу. Круг неба наверху потемнел, будто его заслонило что-то огромное. Сначала Леандра решила, это новый неодемон, но затем увидела зигзаги молний на фок-парусах.

Над Скважиной грянул раскат грома. Леандра пыталась выкрикивать какие-то команды, но не слышала собственного голоса. К счастью, ни Пелеки, ни матросы не нуждались ни в каких приказах, чтобы сообразить: надо спасаться. С мучительной неповоротливостью катамаран развернулся и двинулся обратно в туннель.

Леандра мысленно обратилась к кораблю, используя богозаклинание рассеянного внимания. Как и прежде, она ощутила остатки разума божества, управляющего молниями, однако теперь он был разорван на основные субзаклинания. В них не осталось ни капли сознания, на которое можно было бы повлиять. Оставалось надеяться, что это помешает кораблю точно прицелиться.

Словно в ответ, в самую высокую точку острова ударила молния. Ослепительно полыхнуло, грянул гром. Дождь каменного крошева окатил катамаран. Несколько сравнительно крупных камней пробили дыры в палубе. У правого борта вскрикнул матрос и упал, схватившись за плечо, по доскам запрыгал окровавленный осколок известняка. Корабль испустил ещё одну световую дугу, угодившую в один из настилов, превратив его в груду щепок. На катамаран вновь посыпался град обломков.

Леандра развернулась, намереваясь отдать очередной приказ, но почувствовала, что её обхватили мускулистые руки. Вокруг завихрился алый текст. Новая вспышка и громовой раскат. Ей померещилось, что молния угодила прямо в неё. Затем она обнаружила себя на плече Дрюна, бегущего к правому борту. Возмущённая Леандра собиралась уже обругать бога, а то и уничтожить одну из его рук, когда на место, где они только что стояли, рухнула балка.

Прежде чем Леандра успела почувствовать благодарность, Дрюн спрыгнул в трюм правого корпуса. Сверху доносился рёв Пелеки и боевые кличи матросов. Потом раздался двойной удар грома, вопли боли и новые яростные крики.

Через люк она видела квадрат чистого голубого неба. Последовала очередная вспышка, гром и затем – странная тишина. Леандра обратилась к пророческому заклинанию, но ничего не почувствовала. Наверняка Лотанну, находящийся на воздушном корабле, мешает ей прозревать будущее. У неё больше не было ни единого часа, который не затмил чарослов.

– Что будем делать? – прокричала Леандра.

– Пересидим здесь! – ответил Дрюн.

Она подняла взгляд. Небо в люке сменилось тёмной каменной поверхностью. Они вошли в туннель.

– Отпусти меня! – завопила она.

Дрюн не послушался, и Леандра заколотила кулаками по его груди.

– Отпусти немедленно, не то я разломаю тебя на точки с запятыми, ты, бессвязная куча слов!

Вздрогнув, словно от укуса осы, Дрюн её отпустил.

Корабль тряхнуло от грома. Леандра кинулась к люку. Палуба представляла собой мешанину щебня и щепок. К счастью, оснастка и паруса в основном уцелели. Воздух был необычно горячим и влажным. Пахло тоже странно: не только морской водой и гарью, но и какой-то гнилью.

Матросы сидели на вёслах, разделившись между двумя корпусами. Пелеки вопил на центральной палубе, размахивая леймако. Леандра направилась, было, туда, но в зеве туннеля сверкнуло, потом громыхнуло, в воду посыпались камни. Леандра успела сделать шагов пять, когда туннель содрогнулся, словно от мощного взрыва. И ещё раз, почти без перерыва. Леандра зажала уши ладонями, но звук, казалось, поглотил всё её тело.

В двадцати футах позади них в каменном своде возник провал. Огромный кусок известняка рухнул в воду, окатив катамаран тучей брызг. Образовавшаяся волна понесла судно к выходу. Матросы гребли изо всех сил, стараясь его удержать, не дав ему покинуть спасительный туннель.

Леандре наконец удалось добраться до центральной палубы и схватить Пелеки за руку. Обернувшись, лейтенант с искажённым от ужаса лицом замахнулся леймако.

– Эй! – завопила она, отпрыгивая назад.

– Госпожа… – выдавил он, и его слова прервал новый громовой удар.

– Нельзя здесь оставаться! – завопила Леандра. – Они хотят обрушить туннель.

– Но если мы покинем его, они поразят нас молнией…

Ещё удар. Лейтенант продолжал что-то орать, но Леандра его не слышала.

– …дождёмся помощи от Холокаи, – наконец разобрала она слова Пелеки.

Леандра выругалась про себя. Неужели она убила собственного спасителя?

– И как же он нас спасёт?

– Он сможет!

Опять вспышка и гром. Новый кусок скалы обрушился в туннель позади них.

– Как? Как он может нас спасти?

– Он спасёт… – лейтенант заморгал. – Вытащит катамаран, – он махнул рукой вперёд. – Мы сбросим швартовые концы с каждого носа, получится своеобразная упряжь. Все божества-акулы так делают.

Леандра почувствовала облегчение. Действительно, боги, принимавшие обличья акул и китов, таскали корабли своих верующих по морям-океанам, хотя, скорее всего, это чаще происходило в матросских байках, нежели в реальности.

– Делай свою упряжь, – приказала она Пелеки. – Холокаи нас спасёт.

Он кивнул и хотел что-то ответить, но слова потонули в раскатах. На сей раз гром звучал как-то иначе. Леандра посмотрела вверх и нахмурилась. Установилась необычно долгая тишина.

Следующий удар заставил её подпрыгнуть, однако вспышки не было, да и грохнуло потише. Воздушный корабль уходил. Но зачем имперцам менять позицию, ведь они поймали её в мышеловку?

Леандра развернулась и чуть было не уткнулась носом в грудь Дрюна.

– Пылающая преисподняя, смотри, куда прёшь! – рявкнула она и зашагала к краю палубы.

На носах матросы уже разматывали канаты. Послышался новый, совсем далёкий громовой раскат.

– Дрюн, я хочу немного поплавать, – сказала она, снимая лангот. – Помоги Пелеки успокоить матросов, займи их делом.

– По-моему, сейчас не лучшее время для … – его голос увял, когда Леандра, переступив через лангот, стянула рубашку.

Их глаза встретились. Лицо юного бога зарделось. Она засмеялась.

– Прямо здесь? Сейчас?

– Именно сейчас, – он обнял её всеми четырьмя руками. – Может, это последнее, что я вижу.

Она посмотрела на своё обнажённое тело, потом подняла взгляд.

– Думаю, у меня найдётся для тебя зрелище поинтересней.

С этими словами Леандра спрыгнула с палубы. Тёмная вода показалась ей очень холодной, но затем всё изменилось. Алые фразы, бывшие прежде Холокаи, пришли в движение, покрывая её тело текстовыми конструктами. Леандра превратилась в мускулистое, черноглазое и белозубое существо.

На далёком острове паства Холокаи стояла на утренней молитве, прося бога-акулу сразить всех врагов архипелага. Окунувшись в морскую синеву, Леандра ощутила, как божественный язык их молитв наполняет её новое тело силой.

Падавшие сверху камни баламутили воду. Леандра разглядела нескольких ярко-жёлтых рыбок, плывущих вдоль стены туннеля. Взмахнув хвостом, она понеслась вперёд с пугающей скоростью. В пасть и сквозь жабры хлынула вода. Внизу темнела глубина. Ещё немного – и Леандра вырвалась из туннеля в залив.

Несколько раз взмахнула хвостом, двигаясь с головокружительной скоростью. Отойдя на достаточное расстояние от острова, по широкой спирали поднялась к самой стеклянистой зыби поверхности. И обнаружила, что акульи глаза, остро видящие в подводном сумраке, на ярком свету почти бесполезны. Лишь ценой немалых усилий ей удалось различить Скважину и огромный воздушный корабль над островом. Яркая дуга света ушла в небо, целясь во что-то невидимое для Леандры.

Она замедлила ход, чтобы лучше рассмотреть воздушный корабль, но обнаружила, что ей необходимо постоянно двигаться, иначе вода не будет поступать в жабры. Всплыв, Леандра подпрыгнула над волнами. Разница между водой и воздухом неприятно поразила, помешав сосредоточить внимание на корабле. Леандра находилась уже милях в двух от острова.

Вдруг до неё дошло, что она может просто уплыть. Уплыть от Скважины, от Бирюзового пролива в открытый океан. Сделала круг, обдумывая идею побега, но в итоге отказалась от соблазна. Её люди всё ещё находились на катамаране. Зачем спасаться от имперцев, если она сделается такой же бездушной, как и они? А что если она уже бездушна?

Вновь выпрыгнула из воды. Ей удалось рассмотреть, что воздушный корабль медленно поднимается над островом. Удивительно, но чуть ли не половина кормовых парусов была разорвана. В небо ушла очередная молния. Леандра вроде бы заметила тёмное пятнышко на фоне бледной голубизны.

Ощущая смутное беспокойство, решила подобраться поближе. У неё возникло сильное подозрение насчёт того, кто именно летает над кораблём. Хотя ей следовало, не теряя времени, плыть к катамарану, надеясь, что матросы уже сплели свою упряжь. Кто знает, надолго ли удастся отвлечь имперцев?

Прежде чем уйти в глубину, она подплыла к острову так близко, насколько осмелилась, и в третий раз выпрыгнула из воды. Воздушный корабль находился на высоте полумили над Скважиной. Над ним металась тёмная фигурка, чья золотистая чешуя то и дело поблёскивала на солнце. Имперцы метнули в неё новую молнию. Дракон увернулся.

Подозрение Леандры оправдалось.

Пылающие небеса, что же творит её мать?

Сердце Леандры сжалось от ужаса и раскаяния. Неужели Никодимус умер? Или оказался в состоянии худшем, чем смерть? Он всегда боялся утратить способность к нормальной жизни и сейчас, возможно, пребывает в отчаянии от паралича. Почему же Франческа отправилась за нею?

Выпрыгнув в последний раз, Леандра увидела, как мать мечется, уходя от разрядов. Помоги ей Создатель! Если молния поразит драконицу, есть у Леандры антилюбовное заклятие или нет, она всё равно умрёт от сознания вины.

Она погрузилась в воду, в то время как её мать парила в воздухе.