Стоя в больничном морге и разглядывая кошмарное чрево мёртвой женщины, Франческа пыталась сохранить самообладание.

По какой-то причине врачебный обычай требовал, что, столкнувшись с любопытным казусом, старшие целители опрашивали младших якобы для того, чтобы повысить их образовательный уровень. Чаще всего, к сожалению, они только вгоняли в краску своих учеников.

И хотя Франческа многое освоила, особенно в той области, которая связана с романтическими чувствами и материнством, сама испытав в своё время «образовательный стыд», она считала допрос молодых целителей дурацким, проклятым Богом Богов обычаем. Как бы там ни было, мёртвая тишина, разлитая в морге, говорила, что врачи ждут, когда магистра обрушит свои вопросы относительно мёртвой женщины на очередного страдальца.

– Магистра Д'Вейлин, – обратилась Франческа к Эллен, потому что унижать чужого ученика было бы невежливо, – что такое тератома?

– Тератома есть редкий вид опухоли яичников, – ответила девушка голосом несколько более напряжённым, чем ожидала Франческа. – Это своего рода капсулы, иногда содержащие волосы, участки дермы, зубы, нервные ганглии или кости. В некоторых тератомах находили даже глазные яблоки и крошечные конечности.

– Верно, – похвалила Франческа. – Магистра Убо полагает, что данный случай имеет божественное происхождение. Прежде чем мы примем это в качестве рабочей гипотезы, необходимо исключить тривиальные причины болезни. Соответствует ли наблюдаемая нами патология тератоме?

– Нет, магистра.

– Прошу вас, опишите, что вы видите.

– Молодая женщина, примерно двадцати лет, хорошо сложенная, хорошо питавшаяся, очень бледная. На теле имеется У-образный разрез, начинающийся от плеч и доходящий до таза. Брюшная стенка отогнута, открывая беременную матку большего размера, чем можно ожидать при доношенной беременности. Матка рассечена вдоль, внутри видна мышечная стенка с рядами крупных, хорошо развитых и острых зубов.

Франческа закашлялась.

– Восхищена вашим спокойствием, магистра. Я призналась магистре Убо, что находка меня нервирует, а вас, выходит, нет?

– Напротив, магистра. Если бы душа была способна срыгивать, я бы всё тут душевно изгваздала.

– Как ни странно, меня успокаивает то, что вы тоже потрясены, Эллен. Но нет ли ещё чего-нибудь, что особенно бросается вам в глаза?

– Зубы пилообразные и слишком велики для человеческих.

– Интересное наблюдение, магистра. Именно по этой причине вы полагаете, что находка не согласуется с гипотезой тератомы?

– Не только. Тератомы суть опухоли яичников, зубы же находятся в матке. Кроме того, тератому обычно описывают как капсулу, но ряды зубов расположены вне каких-либо капсул. И хотя имеется множество описаний тератом, содержащих человеческие зубы, я не знаю ни о едином случае, когда в опухоли находили нечеловеческие зубы или ткани.

– По-моему, ваша логика безупречна, магистра, – Франческа повернулась к декану Саруне.

Идиотически-парадоксальный врачебный обычай требовал, чтобы допрос младшего целителя завершался предложением наиболее маститому продолжить экзекуцию.

– Магистр, не желаете ли высказаться?

– Нет. Я под большим впечатлением от вашей ученицы. Сразу видно, у неё великолепная наставница. И я вполне согласен, что перед нами весьма заковыристый случай богопатофизиологии.

Мысленно поблагодарив Саруну за то, что он не стал задавать Эллен вопросов, Франческа подозвала магистру Убо, милосердно прикрывшую простынёй жуткий разрез.

– Вы говорили, что мать ничего не знала о судьбе ребёнка?

Та кивнула.

– А сами вы пытались его найти?

– Нет, магистра, – молодая целительница покосилась на декана.

– Лечебница всё ещё посылает врачей в городские сиротские приюты?

– Да, магистра, – откликнулся из-за спины декана пожилой мужчина в синей мантии. – Этим вопросом заведую я.

– Хорошо. Вы не слышали, не появлялись ли в приютах за последние два дня младенцы мужского пола? Возможно, полубоги? Или с необычными резаными ранами?

– Н-нет, – покачал головой мужчина. – В приютах нет ни одного нового младенца.

– Так-таки ни одного?

– Только мальчик примерно четырёх лет от роду. Его подкинули в королевский приют Новой Деревни вчера утром.

– Вы говорили, – обратилась Франческа к магистре Убо, – что женщина, вероятно, прибыла из Дома Подушек, который находится как раз в Новой деревне?

Молодая целительница опять кивнула.

– Ребёнок слишком взрослый, да и логическая связь весьма опосредованная, но это всё, что у нас есть, – Франческа помолчала. – Магистра, магистр, благодарю вас обоих за потенциально важное сообщение. Теперь я должна немедленно приступить к расследованию, но не сомневайтесь, я очень признательна вам всем и буду ревностно отстаивать ваши интересы в Совете Звездопада.

Пухлое личико Саруны просветлело, и он забормотал что-то о своих планах насчёт ремонта лечебницы, потом вновь пригласил Франческу осмотреть помещения больницы, но она решительно направилась к выходу. Исполнив несколько занудный ритуал взаимных поклонов и расшаркиваний, Франческа со своими спутниками торопливо вышла на аллею Плюмерий.

После тихого жутковатого полумрака морга городская улица представилась её синестетическому мозгу настоящим костром цветов и звуков: белёные дома, освещённые тропическим солнцем, две визгливо ссорящиеся девчонки, сапфировый блеск лагуны в отдалении, насыщенно-коричневый топот слона… Жизнь во всех её красках. Франческа остановилась перевести дыхание.

– Итак, что мы узнали? – спросила она.

Тэм уже открыл рот, но Кенна почти незаметно качнула головой. Он, было, нахмурился, но сестра подняла руку. Близнецы переглянулись, посмотрели на Франческу и одновременно пожали плечами.

– Относительно политической обстановки в Шандралу – ничего, – сказала Эллен. – Но, возможно, между вашим таинственным морским божеством и той проституткой имеется какая-то связь. Возможно, – она сдвинула брови. – Лично же я узнала одно: никогда в жизни не лягу в постель с богом.

– Ты всегда была сообразительной ученицей, Эллен.

– Думаете о своей дочери?

– Я всегда о ней думаю, – ответила Франческа, наблюдая, как тощий старик толкает тачку с тарро вниз по улице.

– На мой взгляд, вы слишком строги к себе, магистра.

– Нет отвращения сильнее, чем отвращение к себе.

– Леандра в курсе, что вы поедом себя едите?

– Надеюсь, нет, – Франческа глубоко вздохнула. – У неё хватает собственных проблем. Ладно, идёмте.

Они пересекли площадь Святого Регента и двинулись вниз по Лилейной Лестнице. Дождевые тучи уплыли прочь от города, к заливу, прикрывшемуся теперь дрожащей кисеёй дождя.

Лилейная Лестница была у́же и малолюднее Жакарандовой. Справа от неё протянулся Лотосовый квартал, весь иссечённый каналами и обильный тихими прудами. Слева лежал Лощёный квартал, где располагались обширные поместья самых могущественных семей морского народа. Три его террасы изгибались, заканчиваясь на высоком утёсе, на вершине которого стоял храм-гора морского народа. Далеко внизу под этим впечатляющим сооружением, гнили улицы Наукаа.

Франческа размеренно дышала, стараясь сфокусироваться на небе, на ступеньках, на чём угодно, лишь бы не вспоминать кошмарное чрево.

Вдруг она обнаружила, что неотрывно смотрит на Храм Моря, тёмный и холодный, как всегда по утрам, ещё не набравший дневного тепла. Ей всегда нравились храмы-горы, уникальное достижение иксонской архитектуры. Они состояли из широкой восьмиугольной центральной башни ста пятидесяти футов в высоту, увенчанной многочисленными шпилями. Каждый храм-гора являлся символом священной горы Иксрам – крупного вулкана на севере острова, ставшего первым домом иксонского пантеона, когда Тримурил слила вместе три культуры для борьбы с рушащейся Первой Новосолнечной империей.

Спустившись по Лилейной Лестнице, они свернули направо, на аллею Лилий, время от времени пересекавшей многочисленные городские каналы, перекидываясь через них изящными дугами мостиков. Когда предтеча Франчески проходила практику в Шандралу, улица была просторна, в ту пору богатые семьи лотоссцев только возводили здесь свои обширные поместья вокруг зеркальных лилейных прудов.

Однако около ста лет назад были построены Нижние ворота, ведущие прямо в Новую деревню, находящуюся сразу за городскими стенами. Вдоль аллеи Лилий разрослись лавчонки и магазинчики. Здания, не имеющие никакого отношения к поместьям, нависли над мостовой. В итоге аллея сделалась такой узкой, что Франческа могла коснуться противоположных домов, просто разведя руки.

Когда-то Нижние ворота являлись укреплённым шлюзом, через который вода квартальных каналов широкими водопадами спускалась в залив. Потом к шлюзу пристроили небольшие наземные ворота. Франческа наблюдала, как Эллен выкрикивает ярко-зелёные и синие слова, пытаясь прорваться сквозь белый рёв воды и узнать у стражника дорогу в королевский приют. Тот ответил ярко-оранжевой фразой и махнул рукой.

Они спустились вниз. Новая деревня лежала перед ними сумбуром зданий около маленькой пристани. Всего три дома имели больше чем один этаж. Здесь не было белёных стен, крыши крыли исключительно пальмовыми листьями, а немощёные улочки тонули в красной грязи. И всё же деревня была куда чище и куда малолюднее квартала Наукаа.

– Эллен, ты что-нибудь слышала о Доме Подушек и божественной совокупности по имени Митуна? – спросила Франческа, когда они вышли на улицу. – Лично я ничего такого не припоминаю.

– Слышала, и довольно много, когда проходила практику в лечебнице. Просто это не те вещи, о которых говорят в палатах сановников, насколько я могу судить.

– Да? Ну, и каково же твоё суждение по поводу Митуны?

– Вам требуется духоподъёмное или упрощённое суждение?

– Я хочу, чтобы ты сказала, что думаешь на самом деле. Велики ли шансы, что моё желание осуществится?

– Пренебрежимо малы.

– Понятно. Тогда начнём с духоподъёмной версии.

– Итак, – заговорила Эллен своим холодным «лекарским» тоном. – Митуна – зачастую неправильно понимаемая божественная совокупность, в чьи обязанности входит освещение эротических аспектов человеческих привязанностей, которые, несмотря на их демонизацию отдельными культурами, являются совершенно естественными и обогащают разум и душу. Именно о них, учитывая мои личные разочарования в подобных материях на протяжении вгоняющего в депрессию числа лет, мне полезно было бы серьёзно подумать, но я вряд ли это сделаю, поскольку верю, что все до единого мужчины тупы, назойливы или себялюбивы, а следовательно, игра не стоит свеч.

– Что сталось с тем друидом, которого ты навещала в Терновнике?

– Оказался тупым назойливым себялюбцем, не стоящим моих усилий.

– Сразу и то, и другое, и третье? Какой многогранный.

– Ну, сам-то он, разумеется, так не считал.

– Хорошо, вернёмся к Митуне. В чём состоит упрощённая её оценка?

– Богиня проституции, – пожала плечами Эллен.

– Ясно. Знаешь, меня всегда занимало, как три различных королевства расценивают подобных богов. В Лорне их сразу нарекают неодемонами, и моему мужу приходится их уничтожать, что, по-моему, глупо, ведь проституция никуда не девается, есть бог или нет. В Драле пытаются их игнорировать или оставляют на откуп местным обычаям. А на Иксосе, судя по твоим словам, включили в пантеон? Полагаю, это существенно упростит дело.

Они приблизились к деревенской околице. Впереди оставалось всего несколько домов, дальше виднелось затопленное поле тарро.

– Вообще-то, я бы не сказала, что иксонцы полностью принимают Митуну. В стены города её не пускают, так что ей пришлось возвести свой Дом Подушек в Новой деревне. В Наукаа проститутки, конечно, попадаются, особенно на второй террасе. Проституция считается криминальной и, что называется, дешёвой, ею действительно заведуют местные бандиты, связанные с опиумными притонами. Состоятельные и уважаемые мужчины ходят в Новую деревню, сюда, за Нижние ворота.

– Мужчины! – фыркнула Франческа. – Они ленятся помолиться богу исцеления во время чумы, но никогда не забудут вознести молитву божкам эротики. А куда мы, собственно, идём? Где тут этот пресловутый Дом Подушек? – она обвела взглядом шаткие деревянные хижины. – Если уж мы не можем найти ребёнка, то бордель самое логичное место для расследования.

– Где он, я не знаю, но всегда можно дождаться сумерек и проследить за вереницей воровато оглядывающихся богачей. А вон там, я полагаю, сиротский приют, – Эллен показала на группу домов.

Франческа нахмурилась. Приют выглядел слишком тихим. Она постучалась. Дверь открыла усталая женщина с глубоко посаженными глазами и объяснила, что детей повели на пляж.

Пройдя по узкой каменной лестнице между двумя полями тарро, они спустились к небольшому пляжу с белым песком. Футов на десять можно было видеть дно на мелководье, тоже песчаное, берег мягко омывали волны.

На пляже творилась кутерьма. Старшие дети плескались в воде, детвора помладше ползала в тени плюмерий. За всем этим беспорядком надзирало всего несколько взрослых – взмыленных молодых женщин, замученно улыбавшихся своим подопечным.

Франческа заметила и одного мужчину: высокого, худого, с буйной чёрной шевелюрой и в мантии священника Тримурил. Признав в Франческе и Эллен чарословов, он направился им навстречу, отрекомендовавшись братом Палаканом.

Эллен представила ему Франческу и объяснила, что они ищут подкидыша, на днях взятого под опеку регентства. Священник посмотрел на них подозрительно, и Эллен достала из поясного кошеля приказ Совета Звездопада. Однако бумага лишь усугубила скептицизм брата Палакана. Впрочем, он указал на группу детей, бегающих туда-сюда по мелководью.

– Тот, кто вас интересует, – высокий темноволосый мальчик. Он не желает общаться с остальными. Да и вообще, держится в сторонке.

– Как его зовут? – спросила Франческа.

– Я надеялся, что это вы мне скажете, – засмеялся брат Палакан. – Он отказывается называть нам своё имя и не говорит, где его дом. Дети прозвали его Лоло, потому что когда старший мальчик принялся его шпынять, тот сразу кинулся в драку. «Лоло» на сленге морского народа означает «чокнутый». Надеюсь, кличка к нему не пристанет.

– Каким образом он очутился в приюте? – спросила Франческа. – В Шандралу хватает сирот, а регентство не имеет обыкновения брать их всех под своё крылышко.

– И это весьма прискорбно, – покачал головой брат Палакан. – Что до Лоло, то тут одни загадки. Два дня назад я получил письмо, предписывающее мне ожидать нового приёмыша. Описание ребёнка прилагалось. Письмо было на пергаменте с гербом Плавучего Города, его доставил причётник. Я надеялся, что получу больше информации вместе с самим мальчиком, но вечером во время ужина тот просто вошёл в дверь. На следующее утро я отправил курьера в Плавучий Город, однако никто ничего не знал ни о каком письме насчёт Лоло. Увидев вас, я решил, что вы расскажете мне о нём.

– Может ли письмо быть подделкой? – сухо спросила Франческа.

Священник задумался.

– Вряд ли. Но не скажете ли вы мне, зачем вам нужен Лоло?

– Боюсь, что не скажем, ради вашего и его блага, – покачала головой Франческа. – Я бы хотела побеседовать с ребёнком.

Прежде чем кивнуть, брат Палакан долго разглядывал её.

– Хорошо, магистра. Но будьте осторожны, Лоло – трудный ребёнок, к нему нужен особый подход. Как я догадываюсь, ему уже многое пришлось пережить.

Франческа склонила голову и оставила священника.

Столетия назад её предтеча обратила внимание, что людей постигает особого рода смущение, когда они идут по раскалённому пляжу полностью одетыми, причём это чувство усиливается, если все остальные раздеты.

Окружённая детьми в одних ланготах – а младшие были так и вообще голышом, – Франческа вполне ощутила нелепость своего чёрного до пят плаща. Кое-кто из ребятишек с любопытством оглядывался на пришельцев.

– Эллен, – тихо сказала Франческа, – до меня дошло, что я не представляю, как ты ладишь с детьми.

– Это потому, что я фанатично их избегаю.

– А что же ты делаешь, если к тебе попадает больной ребёнок?

– Реву громче, чем само дитя.

– И как, помогает?

– Ещё бы. Некоторые из малышей даже принимаются меня утешать.

Они приблизились шагов на пятнадцать к стайке веселящихся мальчишек. Лоло стоял поодаль, на кромке прибоя, вроде бы со всеми, а вроде бы и нет.

Другие мальчики не слишком заинтересовались чужаками, они давно привыкли к тому, что о них заботятся самые разные взрослые. Вдруг один крикнул, что надо бы наподдать кому-то, и шалопаи с радостными воплями побежали по берегу. Через минуту они уже были далеко, на полпути к бухте.

– Может, лучше с каким неодемоном расправимся? – жалобно сказала Эллен. – И то проще будет.

– Ничего, я хорошо управляюсь с детьми, – ободрила её Франческа.

– Настолько хорошо, что они, завидев вас, убегают сломя голову?

– Напомни мне по возвращении, чтобы я уполовинила твою стипендию.

– Но магистра, вы вовсе не платите мне никакой стипендии.

– Да, действительно. И это несправедливо. Ладно, придумай, как нам лучше поговорить с этим мальчиком, и я начну тебе её платить.

– Чую тут какой-то подвох.

Тем временем ребята возобновили игру рядом с небольшим ручьём, впадающим в море. Вода, текущая из кратера вулкана, была ледяной, они брызгали ею друг на друга и вопили.

Франческа задумалась, не подобрать ли полы мантии и не присоединиться ли к ним. Может, даже самой плеснуть в кого-нибудь из них водой? Интересно, с каких это пор игра с детьми стала для неё таким сложным делом?

– Магистра, а что если я сама заплачу вам за… – реплику Эллен заглушил удивлённый крик детей.

Они с Франческой обернулись и увидели Тэма и Кенну, уже сбросивших свои мантии и плескавшихся с детьми в волнах. Близнецы были худыми и жилистыми, их бледная кожа светилась на солнце, точно белёные стены домов.

Друиды воткнули один из своих посохов в песок на мелководье, тот дал корни и превратился в толстое дерево с широкими листьями, похожее на мангровое. Один сук вытянулся футов на тридцать и выбросил воздушный корень, свисающий подобно верёвке.

Близнецы вскарабкались на своё «дерево», Тэм бросил конец корня сестре, та крепко за него ухватилась, и брат столкнул её с ветки.

С пронзительным ярко-зелёным визгом Кенна взлетела над морской гладью. Пальцы ног чиркнули по воде, в высшей точке своего полёта она сгруппировалась и с восторженным воплем отпустила корень. Её светлые волосы взметнулись, став похожими на пламя костра, и Кенна с громким всплеском плюхнулась в воду.

Дети, все как один, издали особенный стон, в котором всякий родитель без труда услышал бы: «И мне! И я!»

Ребятишки сбегались к дереву со всего пляжа. Стайка, в которой был и Лоло, пронеслась мимо Франчески. Мальчишки бросились прямиком к дереву, Лоло же остановился на берегу и наблюдал.

– Беру назад свои слова о том, что близнецы – до ужаса странные, – сказала Франческа.

– И что от них кровь в жилах стынет? – прибавила Эллен.

– Да, и эти тоже придётся взять назад.

Кенна осталась в воде, и когда брат сбрасывал с дерева очередного сорванца, она ловила его и направляла к берегу. Воспитательницы сначала беспокоились, что дети могут получить травму, но затем азарт пересилил, и вот уже одна из девушек взбиралась на дерево.

– Эллен, – начала Франческа, – раз уж я плачу тебе недостаточно…

– А вернее сказать, ни гроша.

– Раз уж я не плачу тебе ни гроша, почему бы тебе тоже не испробовать эти качели…

– А можно вместо этого я сжую двадцать ватных шариков в час?

– …или прогуляться по пляжу, пока я не побеседую с юным Лоло?

– Да, магистра, уже бегу, магистра, просто удивительно, до чего хорошо вы читаете мои мысли, магистра, – зачастила Эллен, решительно направляясь в противоположную от детей сторону.

Приближаясь, Франческа пристально изучала Лоло. На вид ему было года четыре или пять. Кожа на спине – темнее, чем на животе. Два длинных тёмно-коричневых шрама, очень похожих на укусы, протянулись вдоль лопаток. Следовательно, ребёнок подвергся нападению акулы или получил раны во время рождения от зубов в…

– Лоло! – окликнула мальчика Франческа.

Тот спокойно посмотрел на неё. Лицо тоже было светлее спины.

– Ты не тётя, – с детской откровенностью заявил он.

– Что-что? – переспросила она, присаживаясь рядом с ним на корточки.

– Я вижу, как это висит на тебе. Похоже на облако, оно то темнеет, то светлеет.

– Ты очень умный мальчик. Я действительно не совсем такая, как другие женщины. Меня зовут Франческа.

Мальчик кивнул и вновь принялся смотреть на детей, прыгающих с дерева.

– А ты бы не хотел прокатиться на верёвке? – спросила она.

Он покачал головой.

– Разве это не весело?

Лоло нахмурился, как хмурятся иногда маленькие мальчики, сразу становясь похожими на старичков.

– Весело, – наконец признал он. – Но только не в солёной воде. Да, не в солёной.

– Почему?

– Вчера брат Палакан рассказал нам три истории о том, как на Древнем континенте сотворили людей.

– Три истории?

– Ага, – важно кивнул мальчик. – Он сказал, что раз мы – иксонцы, то должны верить одновременно в три разные истории. По одной истории на каждый народ.

– Так и сказал?

– Морской народ верит, что прежде люди были рыбами и жили в священном океане. Самые умные и смелые из них научились чтить богов и ходить по суше, они и стали нашими предками с Древнего континента. Народ Лотоса считает, что первый мужчина и первая женщина появились из цветка лотоса, росшего в пруду богов. Народ Облака рассказывает о том, что первые люди были сделаны из света богами, живущими над небом. Знаешь что, Франческа?

– Что, Лоло?

– Я точно помню, что был рыбой.

– Ты был рыбой?

– Да. Ты умеешь хранить секреты?

Франческа кивнула, мальчик положил ей на плечи свои ладошки и, склонившись к самому её уху прошептал тускло-серые слова:

– Когда я был рыбой, то вёл себя очень плохо.

Лоло опустил глаза, уставившись на большой палец ноги, которым принялся рассеянно водить по песку.

– И что же ты тогда делал? – спросила Франческа, склонив голову набок, но мальчик не ответил. – Лоло, как тебя зовут на самом деле?

Он замотал головой.

– Ты знаешь, кто твой отец? Или мать?

На какой-то миг она испугалась, что ребёнок заплачет, но тот сдержался.

– Нет, не знаю.

– Лоло, сколько тебе лет?

– Мне два с половиной дня.

Что же, мелькнула мысль, это вполне возможно. Некоторые боги воплощались уже взрослыми. Ничего удивительного, что полубог вырос за два дня в четырёхлетнего ребёнка.

– Лоло, я хотела бы отвести тебя в особенное место, где живут боги, богини и люди, такие, как мы с тобой. Отвести тебя в город на озере в кратере вулкана, – она показала на гору Ялавата.

– Ты говоришь о Плавучем Городе? Брат Палакан рассказывал нам о нём.

– Да, о Плавучем Городе. Наверняка там мы сможем отыскать твоего отца. Как тебе эта идея?

– Ну, может быть, – мальчик даже не поднял глаз.

– Что тебя смущает?

Лоло упорно продолжал ковырять песок ногой. Франческа терпеливо ждала, пока не вспомнила, что иногда дождаться ответов от детей и стариков не так-то просто. Один из её наставников говорил, что принимается в таких случаях считать про себя до ста двадцати трёх, и если по истечении этого времени не получает ответа, то принимается расспрашивать дальше. Она не поинтересовалась тогда, почему именно до ста двадцати трёх, рассудив, что сгодится любое достаточно большое число. Франческа успела досчитать до пятидесяти шести, когда мальчик тихо пробормотал:

– Это из-за воды.

– Воды вокруг Плавучего города?

Лоло кивнул, не поднимая головы.

– Но там вода не солёная, а пресная.

– Ты уверена?

– Разумеется. Это та же самая вода, которая течёт в каналах и которую горожане пьют каждый день. Нельзя же пить солёную воду.

– А я могу, – так же тихо возразил Лоло.

Тут до Франчески донёсся мягкий шорох шагов по песку. Она подняла взгляд и увидела Эллен. Взмахом руки Эллен создала тусклое зелёное предложение. Франческа поймала его и прочитала: «Священник хочет вести детей домой. Задержать его?»

– Кто это? – спросил мальчик.

– Эллен, моя подруга.

– Она не такая, как ты, она – настоящая тётя, – торжественно провозгласил Лоло.

– Знаешь, – сказала Франческа, – это самый большой комплимент, который когда-либо говорили Эллен, – она улыбнулась и отправила ученице ответ-заклинание: «Пусть идут. Это тот мальчик, который нам нужен. Передай брату Палакану, что мы позаботимся о Лоло».

Эллен поймала предложение, прочитала и ответила: «И что же это за таинственное морское божество?» – «Дай мне ещё немного времени, и я узнаю. Кто бы он ни был, если мы возьмём в заложники его сына, это даст нам кое-какие козыри». Эллен прочитала текст, вновь кивнула и сказала:

– Приятно было с тобой познакомиться, Лоло.

Тот молча посмотрел на неё. Почувствовав себя до странности неуютно, Эллен вернулась на пляж, а Франческа обратилась к мальчику.

– Так ты пойдёшь с нами в Плавучий Город?

– Пойду.

– Знаешь, Лоло, я ведь необычная женщина и, скорее, похожа на тебя. Я могу помочь тебе справится с солёной водой.

– Как?

– Сперва мне надо узнать, в чём твоя проблема. Позволь мне погрузить тебя в море.

Мальчик яростно замотал головой.

– Обещаю, что бы с тобой не случилось, я всегда смогу это остановить. А потом мы, если захочешь, вместе покачаемся на верёвке.

Они оба посмотрели, как Тэм сбросил с ветки девочку. Та, смеясь, пролетела над водой, но не удержала верёвку и, к радости сверстников, плюхнулась в волны. Миг – и она вынырнула, хохоча и отплёвываясь. Лоло взглянул на Франческу.

– Ладно.

– Иди ко мне, – Франческа протянула руки.

– Обещаешь, что всё будет хорошо? – он подозрительно изучал её ладони.

– Обещаю.

Лоло робко шагнул к ней, она осторожно подхватила его и крякнула от неожиданности: мальчик оказался тяжелее, чем можно было предполагать. Он вцепился ей в плечи.

– Всё будет хорошо, – ещё раз заверила она, направляясь к морю, подальше от других детей.

Когда вода дошла ей до талии, Франческа присела, погружая ноги Лоло. Ничего не произошло. Она просела пониже, вода доходила уже до плеч мальчика. Ничего. Он смотрел на неё тёмными глазами.

– Всё будет просто замечательно, – сказала она и погрузила ребёнка с головой.

Внезапно всё её тело сотряс сильнейший удар, вода вокруг как будто взорвалась. Мальчик исчез, на его месте забилось что-то чуждое, нечеловечески сильное, со спиной, покрытой крошечными серыми чешуйками, словно воплощение силы и желания. Франческа увидела разинутую пасть с пилообразными треугольными зубами. Точно такими же, какие были в чреве мёртвой женщины.

В её руках бился юный полубог. Она почувствовала его голод, его стремление вырваться, рвануться к тёплым телам, плещущимся неподалёку. К лёгкой добыче.

Но Франческа держала крепко. Жуткие челюсти вцепились ей в руку, пытаясь пронзить острыми зубами плоть. И тут сдетонировала её собственная текстуальная природа: полубог взлетел в воздух и с тяжёлым чёрным ударом шлёпнулся на пляж.

Повисла сверхъестественная тишина. Франческа спокойно выбралась на берег и подхватила обескураженного малыша. Тот, всхлипывая, прижался к ней.

Окружающие смотрели на них. Франческа улыбнулась, всем своим видом показывая, что не произошло ничего из ряда вон выходящего. Просто маленькое столкновение двух созданий, сотворённых наполовину из плоти, наполовину – из магического языка, что тут такого-то? Сегодня прекрасная погода, не правда ли?

Она прислушалась к всхлипам мальчика.

– Я убил её, – бормотал он, – я убил её, убил.

Франческа принялась баюкать ребёнка.

– Убил её, когда был рыбой и плавал у неё в животике. Я её убил.

Она тяжело вздохнула. Так вот, оказывается, в чём дело. Он не знает имени матери, даже собственного имени не знает, но понимает, что его рождение привело к её смерти. Те зубы, которые появились в матке женщины в процессе воплощения полубога, оставили порезы и на его спине.

Рождаться и рожать – опасное дело. Франческа крепче прижала к себе мальчика, издававшего безудержные синие рыдания. Бедное дитя, всего два дня от роду, а уже перепуган до смерти и ненавидит себя. Ведь нет ненависти сильнее, чем самоненависть.

Некоторые люди в Империи шептались, что процветание богов в Лиге – это возрождение Дивного века, который был на Древнем континенте тысячи лет назад. Век богов, богинь, героев, эпических войн, неземных городов и чудес, о которых теперь нельзя даже помыслить. Однако Франческа знала, что то был также век величайшего ужаса и скорби.

Мальчик продолжал рыдать.

– Тс-с-с, тише, тише, – шептала она ему на ухо, унося подальше от моря. – Тише, малыш. Всё хорошо, просто надо будет научить тебя владеть собой, когда ты опять попадаешь в солёную воду. Научить, когда можно кусать, а когда – нет. Тише, тише. Всё образуется, мы заберём тебя в Плавучий Город…

Она баюкала его до тех пор, пока он не затих. Франческа взглянула на заплаканное личико и сопливый носик.

– Всё будет в порядке, Лоло.

– В порядке?

– Конечно. А пока выучи первый урок: даже если ты – бог-акула, никогда, – слышишь меня? – никогда не пытайся укусить дракона.