Леандра причёсывалась, когда услышала скрип верёвочной лестницы. Она улыбнулась, последний раз проведя черепаховым гребнем по волосам, блестящим, чёрным, совсем как у отца. Запястья болели, в животе засела какая-то тяжесть, но, похоже, болезнь отступила, несмотря на рисовое вино, выпитое ночью в компании Дрюн.

Позади скрипнула половица.

– Заходи, Кай. И задвинь занавеску.

– Как ты догадалась, что это я?

– Час назад, – она легонько постучала себя по вискам, – я почувствовала, что несколько моих будущих «я» переживают… устойчивое блаженство. И чем больше я думала о возвращении в спальню, тем устойчивее становилось это ощущение.

– Так пойдём туда прямо сейчас. Ты же знаешь, проблема с устойчивостью у меня возникла лишь однажды, – рассмеялся Холокаи. – В своё оправдание могу сказать, что это была ночь Ярких Душ на Мокумако, и мои верующие, видимо, перебрали кавы, совершенно позабыв обо мне и моих ипостасях.

Его тяжёлые руки легли ей на плечи и принялись массировать. Напряжение начало уходить из мускулов, Леандра с облегчением вздохнула.

Скалистый, поросший джунглями и влажными горными лесами остров Мокумако был родиной Холокаи. Именно там она нашла его несколько лет назад. Культ Холокаи по-прежнему был сосредоточен на этом острове.

– Ты о каких-то конкретных ипостасях?

Культ Холокаи стал возвратом в золотой век морского народа, отголоском тех времён, когда они с успехом грабили архипелаг. Островитяне верили, что когда придёт Разобщение, Холокаи защитит их от демонов. Его главной ипостасью было уничтожение любого божества, представляющего угрозу для острова. Кроме того, верующие молили, чтобы он подарил им сына, полубога, который поведёт народ к славе.

В результате Холокаи, особенно по утрам, когда его воины бывали чрезмерно горячи, испытывал непреодолимое желание сотворить этого самого полубога. Состояние здоровья Леандры сделало её бесплодной, но она не прочь была помочь своему капитану попрактиковаться в столь важном деле. За последние несколько дней Холокаи получил неожиданно мощный заряд молитвенной энергии. Он не знал, с чего это вдруг его верующие сделались такими набожными, однако не сомневался, что молитвы придадут ему кое в чём особенные силы.

– Катамаран готов? – прошептала Леандра.

– Ты же знаешь, его капитан не успокоится, пока полностью не удовлетворит свою красотку. Но, мне кажется, здесь есть ещё одна леди, чьи прекрасные обводы также нуждаются в наведении блеска.

Она прижалась спиной к его груди и улыбнулась.

– Ты почувствовала себя спокойнее, узнав, что сюда плывёт твоя мать?

– Спокойнее? Не сказала бы. Однако я могу, по крайней мере, подготовиться.

– Правда, что вы не виделись уже четырнадцать лет с самого Порта Милосердия?

– Правда.

– Ты когда-нибудь расскажешь мне, какая акула между вами проплыла?

– Конечно. Сразу после того, как вскипит море.

– Значит, – Холокаи прекратил массировать её плечи, – у нас есть пророчество о том, что тебе потребуется кого-то убить, и корабль твоей матери, входящий в залив… Может быть, это как-то связано с Разобщением? Не ждёт ли нас беда?

Леандра закатила глаза. Она уже забыла, как близко к сердцу он воспринял пророчество.

– Никакая беда не должна прерывать массаж спины.

– Леа, я ведь серьёзно, – обиженно сказал он, возобновляя массаж.

– А если серьёзно, не вижу тут связи с Разобщением. Нет никаких признаков того, что демоны пересекли океан. Моё озарение касалось только меня самой.

– Не забывай, вероятность войны между Империей и Лигой…

– Опять политиканство! Империя пожирает богов, чтобы сделаться сильнее, чем Лига, а Лига накачивает божеств молитвами, чтобы идти нога в ногу с Империей. Может, они и куснут друг друга, чтобы посмотреть, у кого перевес. Что бы ни случилось, обоим государствам чихать на то, что они заставляют мучиться своих подданных ради победы над врагом. Наша задача – не поддаваться на провокации. Ну, и выжить, конечно.

Холокаи одобрительно хмыкнул.

– Кстати, насчёт выжить… Речь не о том, с чем нам пришлось столкнуться в той истории со слоновьим богом наёмников?

– Дался он тебе.

– Он переломал мне все кости!

– А что, разве у акул есть кости? Я думала, у вас одни хрящи.

– Это неважно. Я просто хочу знать, с чем придётся столкнуться. Так сказать, насколько горячи воды, куда мы собираемся нырнуть.

– В сравнении с передрягами, в которых мы уже побывали?

– Именно.

Леандра задумалась. Став хранительницей Иксоса, она уже три раза подвергла себя и свою команду смертельной угрозе. Первый раз им пришлось разбираться со слоновьим богом, который, сделавшись неодемоном, попытался надавить на Святого Регента, чтобы тот включил его в божественную совокупность Тримурил. Леандра как раз пыталась вернуть его в пантеон, когда дело приняло опасный оборот. Если бы один из слоновьих лейтенантов-неодемонов не спятил, не сносить бы им головы.

Второй прокол Леандры был связан с неодемоном-медузой. Та сделала своих кровожадных последователей невосприимчивыми к собственным ядовитым стрекалам в двадцать миль длиной, которыми обвила пиратские корабли.

Леандра бросила в атаку на пиратов полную эскадру, потеряв два корабля и половину команды, после чего была вынуждена бежать и выжила только потому, что вечером на море опустился необычно густой туман, и преследовательница потеряла их в сумерках. Остатки эскадры кое-как добрались до гавани. К счастью, вскоре сильный шторм выбросил неодемона на берег, где тот и издох.

Третий случай произошёл совсем недавно. На северном взморье большого острова была обнаружена богиня-москит. Она сосала кровь у обитателей окрестных деревень и богоязык у своих соперников-богов. Переговоры с ней провалились, и во время поспешного отступления Леандра со своей охотничьей партией заблудилась в мангровых болотах. И тут они услышали жужжание роя москитов, заполнившего воздух на мили вокруг. Воплощения насекомоподобных неодемонов были поистине кошмарны. Леандра увидела, как рой напал на человека. Твари облепили его с ног до головы, забирались под кольчугу. Несчастного высосали досуха в мгновение ока. Леандру с товарищами ждала такая же судьба. Их спасло внезапное извержение вулкана, чей дым и пепел прогнал рой.

Чем больше она размышляла об этих трёх своих промахах, тем лучше понимала, что выжила только по счастливой случайности: свихнувшийся лейтенант, морской шторм, извержение вулкана. С другой стороны, разве может быть иначе в этом безумном мире? Всякая душа в Шандралу была ещё жива только потому, что судьба пощадила её, уберегла от войны, болезни или катаклизма. Леандра напомнила себе, что только три её экспедиции обернулись бедой, а все остальные закончились успешно.

– Я бы сказала, – она повернула голову и искоса посмотрела на Холокаи, – что нынешняя ситуация так же опасна, как и история со слоном, но ей всё ещё далеко до историй с медузой или комарихой.

Тревога ушла из его глаз. Ему не слишком нравилось шевелить мозгами. Акулы, как правило, неважные мыслители.

– Тогда ладно.

– Ну что же, – Леандра вновь прижалась к его груди, – нет ли у тебя ещё каких-либо вопросов?

Он тихо рассмеялся. Его руки скользнули ниже, провели по коже, обняли за талию. Она почувствовала, что жадные пальцы начинают стягивать с неё одежду. Медленно, очень медленно подол её платья пополз вверх по ногам.

– Только один.

– И какой же? – она прижала ладони к его бёдрам, а он поцеловал её в шею.

– Уверена, что нас никто не побеспокоит?

– Я каждому дала задание, так что в ближайший час все будут заняты.

– И Дрюн? – он продолжал стягивать с неё платье, край подола был уже у бёдер.

– И он тоже.

– Обещаешь? – Холокаи вновь приник к её шее, а руки остановились на бёдрах. – Тебя слишком занимает четырёхрукий. Надо бы мне с ним разобраться, – он развернул её к своему красивому лицу с бездонными карими глазами. – Я не шучу. Ты чересчур много думаешь о нём.

– Когда ты ревнуешь, у тебя ямочки пропадают, – Леандра с улыбкой провела по его щеке. – Но ты ревнуешь зря.

– Я не ревную, – он прижал её к себе. – Но он какой-то странный. Он же обратился сам. Какой неодемон обратится по собственной воле?

– Тот, чьей ипостаси требуется слава и некто, кто эту славу может обеспечить. Мы с ним решили, что никогда не будем говорить о его прошлом.

– В общем, он выходит из ряда вон, – нахмурился Кай. – Тянет одеяло на себя, а мы – команда и должны работать вместе.

– Я с ним поговорю…

– Нет-нет… Сейчас у нас есть более важное дело, – он поцеловал её с возросшей нежностью, но она чувствовала почти безграничную силу в его руках.

– Да?

Его пальцы вновь медленно потянули платье по бёдрам, потом – выше.

Никодимус стоял на борту первой баржи и наблюдал, как Рори ремонтирует ту, которую пыталась украсть Речная Воровка.

После того как Никодимус взломал богозаклинание неодемона, Рори отредактировал друидский текст так, чтобы баржа держалась на плаву. Сэр Клод покинул свой металлический кокон и обработал раны Никодимуса, стараясь ни в коем случае не коснуться пациента.

Когда рассвет начал прятать звёзды за светлым пологом неба, на реке появился остальной отряд Никодимуса. Джону не удалось снять с Дории чары Речной Воровки. Лишь со смертью неодемона и быстрым разложением богозаклинания Джон сумел расколдовать магистру и всех остальных.

Рори выкрикивал команды лоцману четвёртой баржи, тот вместе с дюжиной матросов связывал два судна вместе. Друид хотел перенести часть текста с одной баржи на другую, чтобы завершить починку. Никодимус поплотнее закутался в одеяло, несмотря на тёплое тропическое утро, обещавшее стать жарким деньком.

– Я не приступила к шантажу только потому, – произнёс женский голос за его спиной, – что не решила ещё, чего мне от тебя надо.

Никодимус повернулся к магистре Дории Кокалас, эмиссару гидромантов Иксоса. В свои сто десять лет Дория была самым старшим чарословом при дворе Никодимуса. Она происходила из Облачного народа Шандралу и обучилась гидромантии в родном городе, а затем – целительству в Порте Милосердия.

Несмотря на почтенный возраст, Дория держалась прямо, гордо выпрямившись во все свои пять футов и десять дюймов. У неё были карие глаза, только начавшие мутнеть, и седые волосы, увязанные в конский хвост. Она рассеянно одёргивала длинные рукава синей мантии.

– Магистра, – улыбнулся Никодимус, – рад приветствовать вас этим прекрасным иксонским утром.

– Не уходи от темы. Когда я сообщу твоей жене, на какой риск ты пошёл, пытаясь завербовать мелкого неодемона, она просто взорвётся.

– Но сперва взорвёт меня.

– А чего ты ждал, женившись на драконице?

– Дория, прости, что не разбудил тебя. Просто время поджимало.

– О, не переживай, я кого угодно могу простить после небольшой взятки.

– Даже не знаю, чем тебя умилостивить? Обширное поместье? Кресло в совете Лиги?

– Я, пожалуй, склоняюсь к пяти-шести юным красавцам, которые будут таскать меню повсюду в паланкине, готовить мне кушанья и временами массировать пятки, – пожала плечами Дория.

Никодимус расхохотался. Из его эмиссаров и советников Дория была самой любимой и наиболее доверенной. Наверное потому, что она продержалась в его отряде двадцать пять лет, тогда как у всех прочих была скверная привычка погибать.

– Пять-шесть юных красавцев – это, по-моему, немного чересчур. Сойдёмся на двоих?

– Разве у тебя нет «первого правила борьбы с водяными», или как там это называется? – усмехнулась гидромантка.

– У Речной Воровки были атрибуты справедливого воровства. Ты же понимаешь, какую пользу она могла бы нам принести.

– Но ты ведь не знал об этом, когда полез в треклятую воду.

– Хорошо. Трое красавцев-слуг, – сказал Никодимус. – Это моё последнее слово.

Крик со стороны баржи заставил их оглянуться. Что-то так пошло не так, и два судна столкнулись, опасно накренясь. Взвыв, Рори сиганул с носа баржи в воду.

– Ну, по крайней мере, – Дория вздохнула, – ты не угробил друида с кузнецом. Может быть, им удастся протянуть дольше, чем один сезон.

– Оба держались бодрячком.

– Теперь я понимаю, как именно разыскала тебя на твоём высоком и одиноком насесте, – она замолчала и кивнула на корму, где сэр Клод, перегнувшись через ганвейл, наблюдал за Рори.

Друид плыл вдоль борта и, периодически прикасаясь к нему, редактировал заклинания в дереве.

– Сэр Железные Штаны поведал мне, что Речная Воровка утверждала, будто одна из составляющих её божественной совокупности явилась с Древнего континента. Кроме того, сэр Стальной Шлем доложил, что у неодемона было лицо твоей дочери.

– И не наврал. Я велел сэру Клоду рассказать тебе обо всём, но чтобы никто не подслушал.

– Он так и поступил.

– Можно ли теперь узнать, действительно Речная Воровка была с Древнего континента или нет?

– Учитывая, что Конопатый, – она показала на рыжую голову Рори, торчащую из воды, – прикончил всю команду неодемона до того, как мы успели их допросить… Боюсь, ничего в голову не приходит.

– Это я виноват. Надо было приказать Рори оставить, по возможности, парочку.

– Надо было. А ещё надо было вовремя разбудить меня.

– Согласен.

– Что до лица Леандры… Кроме того, что это молодое и красивое лицо, других резонов, зачем богине оно понадобилось, я не нахожу.

Никодимус кивнул и сменил тему.

– Что ты думаешь о сэре Клоде?

– Ну, – Дория смерила рыцаря взглядом с ног до головы, – у него достанет сарказма, чтобы вписаться в наш отряд. Думаю, ему вполне можно доверить исполнять свой долг, особенно если оный будет включать в себя свары с Конопатым. Я не в силах разобраться в их отношениях. Они были знакомы друг с другом прежде?

– Нет.

– Может, в какой-нибудь стычке между лорнцами и дральцами один из них убил брата другого или что-то в таком же роде?

– Оба это отрицают. В их досье тоже ничего похожего не было. Напротив, сэр Клод – ветеран войны Золотого Меча на севере Лорна, а Рори сражался в Войне Белолесья на юге Драла. Вряд ли они приближались друг к другу хотя бы на сотню миль до того, как присоединиться к нам.

– Тогда я не знаю, что и думать, – Дория задумчиво хмыкнула. – Наверное, органическая неприязнь. Между прочим, лорд хранитель, что будем делать, чтобы не допустить нового воплощения Речной Воровки?

– Магистра, ты – мой советник. Предполагается, что советники дают советы.

– Я слишком стара для своей работы. Потому-то и подалась в политику.

– Хорошо. Учитывая ипостаси Речной Воровки, думаю, не ошибусь, если скажу, что её культ распространён в прибрежных деревнях.

– Намекаешь на пресловутое стремление к справедливости?

– Городские боги воровства куда более безжалостны.

Дория покачала головой, словно взвешивая все за и против.

– Она тройная божественная совокупность, так что трудно судить наверняка. Может, городской бог воровства слился с древней речной богиней бедности.

– Пять тысяч воров, молящихся у единственного ковчега? – Никодимус вскинул бровь. – Такое возможно только в Шандралу. У Леа проблемы с сельскими неодемонами, с городскими же она управляется в два счёта. Если бы где-то там объявилась свежеиспечённая богиня воровства, Леа бы знала.

– Значит, – Дория пожевала губу, – ты считаешь более вероятным, что пять тысяч прибрежных жителей начали молиться о том, чтобы разжиться добром, перевозимым между Матрупором и Шандралу? Самая бредовая идея из всех, которую я когда-либо слышала.

– Отрадно получить столь высокую оценку, магистра.

– Что же, тогда возвращаемся в Шандралу и предлагаем принцу-регенту изыскать возможность и деревням получать выгоду от речной торговли? Может, им взимать плату за пользование рекой? Или корона за свой счёт построит храмы и школы, поделившись доходами?

– Пылающие небеса, я пока ни о чём таком не думал. Хранитель Иксоса – Леандра. Сделать так, чтобы недовольные заново не воплотили Речную Воровку, её забота.

– Как это похоже на тебя, – фыркнула Дория. – Типичный папаша.

– Что-что? Я просто уважаю её самостоятельность.

– Послушай, ты же знаешь, она где-то ошибается. Знаешь, что сельская местность Иксоса оказалась вне её контроля. Следовательно, ей придётся что-то менять, согласен?

– У меня такое ощущение, что если я скажу «да», ты найдёшь способ заставить меня почувствовать себя задницей.

– А разве для этого тебе надо делать что-то особенное?

– Вы меня утешили, магистра. Ну, ладно, ладно, я согласен, что Леа придётся что-то менять.

– Следовательно, ты не можешь просто взять и сказать ей, что именно надо менять.

– Не могу? – удивился Никодимус.

Он-то полагал, что удостоится похвалы Дории за своё уважение дочерней независимости.

– Разумеется, нет. Ты должен помочь ей измениться.

– А, ну да, конечно, – пробормотал Никодимус, хотя понятия не имел, как же это сделать.

– С сыном тебе было бы проще.

– Ты так думаешь?

– У Облачного народа есть поговорка…

– Прежде, на юге, ты никогда не цитировала их поговорки.

– Близость дома навевает ностальгию. Так ты хочешь причаститься мудрости моего народа или нет?

– Хочу.

– Внемли: «Для того чтобы быть хорошим отцом сыну, мужчине достаточно быть добрым, мудрым или умным».

– Ничего не понял. А что же тогда нужно, чтобы стать хорошим отцом дочери?

– В том-то и дело! Ничего конкретного. Это… – Дория неопределённо помахала рукой. – Ну, знаешь, некая… – ещё один энергичный взмах, долженствующий указать на сложность искомых качеств. – Некая комбинация.

– Воистину, бесценная мудрость!

– Стоп-стоп-стоп, ты же портишь весь эффект.

– Дория, у тебя никогда не было дочери. У тебя вообще детей не было.

– Зато я сама была дочерью. Ты не считаешь, что это позволяет мне куда лучше судить о том, что нужно дочери, чем тому, кто, скажем, делает глупости, воспитывая дочь?

– Леа уже тридцать три года, она хранительница целого королевства. Не похоже, что я до сих пор её воспитываю.

– Сын остаётся сыном до встречи с милой, а дочь остаётся дочерью до самой могилы.

– Ещё одно мудрое изречение Облачного народа?

– Ну, что ты! Неужели считаешь нас столь поэтичными? Люди Облака практичны и прозаичны. Я слышала эту поговорку в Драле.

– Дральское ещё не значит умное, – парировал Никодимус. – Я понимаю, что воспитание дочери – задача нелёгкая, но не уверен, что твои общие слова можно применить к Леа. Посуди сама, она – получеловек-полутекст, дочь драконицы, умная как тысяча лукавых неодемонов, обожающая влипать в неприятности и постоянно борющаяся с болезнью, которая, и в этом нет сомнения, скоро её убьёт.

В голосе Никодимуса прорезалась нотка боли. Дория немного помолчала, потом произнесла:

– Да, ты прав. Леандра уникальна, – она на мгновение умолкла. – В общем, растить дочь нелегко, а такую как твоя – в особенности.

Никодимус глубоко вздохнул. Ему пора было возвращаться к Леандре. Далеко на востоке пузатая туча расстелила пелену дождя над джунглями.