Глава 6

Через секунду я лежала навзничь на полу, придавленная незнакомцем. Я и глазом моргнуть не успела, как он сбил меня с ног. Застал врасплох, как есть.

Он сидел верхом на мне и смеялся.

Выдержка меня чуть не подвела, зато спасла выучка. Незнакомец слегка наклонился ко мне и немного утратил устойчивость. Я обхватила его за шею обеими руками и потянула, а сама взбрыкнула. Мне удалось перекинуть его через голову и использовать силу броска для того, чтобы вскочить на ноги. Но он оказался проворным, как мои Учителя, а я еще толком не встала. И все же в этот раз я оказалась готова. Я кинулась во всю прыть с линии атаки, но не от незнакомца, а, наоборот, к нему, ушла в кувырок и снова вскочила на ноги. И вот тут-то все и началось.

Хорошо, в этом кабинете почти не оказалось мебели. Пол был обит чем-то мягким темно-серым; серые световые стены и пара металлических шкафов – вот и вся обстановка. Если честно, рукопашный бой не мой конек. Я владею только базовыми защитами и навыком убраться подальше от противника. В основном айкидо. То есть дома, если я вдруг оказывалась рядом с чудовищем, а Гончих поблизости не было, это означало, что у меня ой-ой-ой какие неприятности, и никакая рукопашная меня не спасет, и выход один: шарахнуться подальше. В кабинете шарахаться было особо некуда, поэтому шансы на победу в этой схватке у меня были невелики. То один из нас, то другой отвоевывал преимущество, но незнакомец определенно был сильнее, и в конце концов он припечатал меня лицом в пол, выкрутив мне руку – это такой болевой прием, называется «рычаг предплечья». Я замолотила о пол свободной рукой.

– Неплохо, – одобрил незнакомец.

Я встала с пола и пыталась худо-бедно привести в порядок одежду. Закончив, я подобрала с пола сумочку. И наконец как следует разглядела своего противника.

Выглядел он на свой лад внушительно. Щитки на локтях и коленях, щитки на плечах, защитный пояс, поножи и наручи – все алое и желтое, в общем, даже красивое, но тоже на свой лад. Под всеми этими щитками ало-желтая одежда в нелепом асимметричном стиле: один рукав длинный, другой короткий, подол у рубашки неровный, у одного сапога голенище выше колена, у другого только по щиколотку. Лицо грубоватое, с густыми бровями, глаза ярко-зеленые, а рыжие волосы коротко острижены на висках, зато длинные на макушке и сзади. С одной стороны у него в волосах торчали перья – длинные, тонкие и прикрепленные алыми и желтыми лентами. С виду ему уже за пятьдесят – и все еще ведущий боец в таком-то возрасте? Прямо удивительно.

– Благодарю, старший оружейник! – выпалила я, низко поклонившись, как обычно кланялась Учителям.

Он рассмеялся. Голос у него оказался мрачный и прокуренный:

– Прекрасно. Пора бы уже привыкнуть к поклонам. – Он поманил меня за собой. – Идем-ка. Врукопашную дерешься сносно. Посмотрим, что ты еще умеешь.

Мы миновали череду еще одних длинных коридоров и пришли в настоящую оружейню – огромную, не то что у нас дома. Многое из того, что висело на стенах и лежало на стеллажах, нормальный человек не додумался бы пустить в ход. Я смотрела по сторонам и далеко не про все понимала, для чего это. Хотя какие-то штуковины казались отчасти привычными. Вот, например, целый набор предметов с рукоятями как у мечей. Но клинки у них гибкие точно плети и длиной раз в пять больше стальных клинков. Вот как с таким управиться? Да его в руки взять и то опасно для здоровья. Или вот еще – даже не один, а два здоровенных ножа с тремя лезвиями. У одного лезвия расходятся веером, а у второго – крестом, и получается то ли небольшое копье, то ли огромный нож. Но зачем так располагать клинки? Еще тут был кнут с цепью вместо ремня. Опять же: зачем? А эти штуки в форме звериных когтей? И металлический круг с заточенным краем…

У меня в голове не укладывалось, как можно всем этим сражаться. По-моему, себе навредишь больше, чем противнику. Правда, все штуковины наверняка изготовлены из холодного железа – это железо с изрядной примесью магии. Возможно, такое оружие полезно, если окажешься нос к носу с кем-то, кто использует магию. Но меня учили, что оказываться нос к носу с кем-то из Потусторонья – это то, чего Охотник должен избегать всеми силами.

Оружейник обвел рукой стеллажи:

– Назови, что из этого тебе знакомо, чем ты умеешь пользоваться и насколько хорошо ты этим владеешь.

Я немножко нервничала, но чувствовала себя достаточно уверенно. В конце концов, я уже сколько лет пользуюсь оружием. И мне очень хотелось не ударить лицом в грязь перед старшим оружейником. И я принялась перечислять со всеми подробностями. Ножи – я могу ими драться, могу метать, – рогатка, праща, копье, лук, револьвер, дробовик, арбалет, винтовка.

– Я умею стрелять из пистолета, полуавтоматического и автоматического, но предпочитаю старый добрый шестизарядный револьвер. Автоматическое оружие мы приберегаем для тех случаев, когда деваться уже некуда. А револьвер прост в уходе, его легко перезаряжать, и если уронишь в грязь, ему ничего не будет. Ну и по-честному: если ты не уложил противника шестью пулями, значит, никакая пушка тебе не поможет – или ты просто не умеешь стрелять.

Оружейник кивнул. Он ничего не сказал, но, судя по всему, остался доволен моим объяснением:

– У вас там, что ли, все козопасы такое умеют?

Я пожала плечами:

– Пожалуй, и так, старший оружейник. Детям дают в руки оружие, как только они захотят учиться. А они хотят чуть ли не с пеленок. Я сама взяла оружие в четыре года. В семь я уже ходила на охоту.

Чистая правда. Снег удерживает пришлецов на расстоянии, но время от времени они совершают быстрые набеги. Особенно те пришлецы, которые умеют летать.

– А если бы я пришла сюда, всего этого не зная, – что тогда, сэр? – поинтересовалась я, чуть подумав.

– Пришлось бы тебе осваивать элементарное оружие. Поторчала бы тут подольше с инструкторами и со мной, – ответил он.

Ладно. Дядя сказал: спроси оружейника. Кажется, сейчас подходящий момент.

– Сэр, я как бы… Я не понимаю много из того, что видела в поезде и слышала. Тут всех все время снимают на камеру. И видканалы у Охотников. И что значит «культовый»? Я совсем… – И я беспомощно всплеснула руками.

Он поманил меня, и я двинулась следом за ним; мы прошли в небольшой кабинет прямо возле оружейни. Там стояло два стула: один за столом, другой – перед. Мы оба уселись.

К этому времени я здорово проголодалась и хотела пить. Завтрак был давным-давно, у дяди в офисе мне ничего не предложили. Но я могу сутками обходиться без еды, поэтому ничего не сказала.

Оружейник открыл белый шкаф напротив стола, вынул оттуда две бутылки и бросил одну мне. Бутылка была металлическая, холодная и полная ледяной безвкусной воды. Ух ты, спасибо! Голод пережить еще можно, а вот жажду сложнее.

– Здесь у нас тысячи людей, все столпились в одном месте, – сказал оружейник. – Вооружить и обучить их всех скопом невозможно. Невозможно поддерживать среди населения должный уровень военной подготовки. – Непонятно, к чему это он и как это связано с моим вопросом, но я молча кивнула. – Представь, что будет, если всем здешним жителям раздать оружие! – продолжал он. – Они же все поубивают друг друга по пустякам.

Тут он прав. Я его прекрасно понимала. Даже на Горе драки вспыхивают только так, а ведь мы-то друг друга знаем как облупленных. А на чужих людей и вовсе управы не найти. Или, допустим, какая-нибудь тварь пробьет Барьер и против нее выступит сотня обычных цивов с оружием. Вряд ли у цивов обойдется без жертв, и вряд ли жертва будет одна. Кого-нибудь обязательно ранят, а то и убьют, причем свои же. Мы на Горе, когда все сообща гоним пришлецов, и то вечно напортачим. Кто-то попадет под свои же пули. Кто-то наделает глупостей. Кто-то будет корчить из себя героя. И это при том, что мы приучены сражаться бок о бок и нас от силы два-три десятка.

– Вот поэтому мы делаем то, что должны делать, а люди пускай это видят, – заключил оружейник. И помахал камере в углу. – Нас снимают почти беспрерывно, и у каждого из нас свой видканал. Правда, снимают не только нас, сама потом убедишься. – Он смотрел куда-то мимо меня и о чем-то раздумывал. – Ты толковая девочка. Уверен, ты все поймешь. Зритель, наблюдая нечто опасное по видканалу, начинает иначе относиться к опасности.

Я тряхнула головой. Пока все это мне не очень понятно, но ведь я еще и не успела толком все обмозговать.

– Звезды спорта из прежних времен, – сказал он. – Читала когда-нибудь о таких?

– Ну… не так чтобы много, – промямлила я.

Кое-что в таком духе я припоминала. Правда, немного. Что когда-то люди, хорошо игравшие в игры, были так же знамениты, как актеры или музыканты.

– Ну вот, мы примерно как те звезды спорта. И у нас есть… фанаты. Они следят за нашими достижениями. – Я изумленно вытаращилась на него. – А культовый – значит популярный. Это тот, чья популярность постоянно растет, как у звезды спорта.

«Просто прими как есть, – мысленно велела я себе. – Тут тебе не Гора».

– А если что-то пойдет не так? – уточнила я. – Если Охотника ранят или убьют?

– Такое бывает не часто, – ответил оружейник. – Но прежде всего имей в виду: ты не в прямом эфире, а в записи. Режиссеры успеют решить, стоит транслировать твои проблемы на публику или нет. Они также успеют разобраться, справляешься ты или нет. Если нет – они смонтируют твою Охоту с другой, а сами тем временем вызовут Элит-Охоту.

При упоминании Элит-Охоты у меня и вовсе глаза полезли на лоб. Элит-Охота – ведь этим ребятам по зубам драккен и даже Житель-Волхв. Их бросают в горячие точки, они сопровождают и защищают беженцев. Элита – это, ну… эпично. Вот бы кого-то из них повстречать живьем!

Оружейник слегка улыбнулся:

– Если ты столкнешься с кем-то, кто окажется тебе не по силам, или с чем-то совершенно неожиданным, тебя вызволят из Охоты, а на твое место прибудет Элита. Да, бывает, что Охотников ранят, – и ничего, люди воспринимают это нормально: ведь Охота от этого только убедительнее. А без убедительности цивов, чего доброго, переклинит. Они возьмут да и потребуют, чтобы правительство прекратило впустую переводить на нас деньги. Но если ситуация из рук вон, то решать проблему отправят лучших из лучших, а камеру до поры выключат. И включат, только когда дела наладятся, чтобы опять транслировать нас в самом выгодном свете.

Ох… ну ладно. В этом хотя бы есть логика. Правда, во всем остальном ее не так уж много.

– Алло, Карли, – проговорил он в перском. – Девочка готова к экипировке.

К экипировке?

Карли вошла через минуту и поманила меня пальцем. Я поднялась, слегка поклонилась оружейнику, а он, кажется, снова удивился, и вышла следом за куратором. Очередной коридор привел нас в комнату, где стояло полдюжины столов с компьютерами.

– Не пойми превратно, но в этом ты ходить не будешь, – заявила Карли, включая монитор, на котором всплыла надпись «Экипировка».

– А я не в этом Охо… – начала было я, но Карли не дала мне договорить:

– Не тарахти, а лучше послушай меня. Нас снимают. Ты видишь, как я одета, как одет оружейник Кент. Каждому из нас обязательно полагаются собственные цвета и запоминающийся костюм. Чтобы люди сразу могли сказать, кого они видят на экране. И тебе нужна одежда, которая будет смотреться профессионально. Как у других Охотников, а не как у… – Она умолкла, но суть я уловила. Надо, чтобы я выглядела не как только что из дикого леса, хотя я как раз примерно оттуда. – Ты поняла?

Понять-то я поняла. Спасибо оружейнику Кенту: он мне все растолковал. А то все это показалось бы мне сущим бредом. То есть это бред и есть, но теперь я уже могу принять его и жить с ним.

Мое молчание Карли расценила как согласие:

– Вот и хорошо. Сначала мы подберем тебе цвета.

Сочетания цветов на первой, второй и третьей странице оказались… ой, нет. Ни за что в жизни не надела бы такие цвета, а уж на Охоту и подавно. Но на четвертой странице наконец…

– Вот! – выпалила я, тыча пальцем в монитор.

– Антрацитовый, светло-серый, серебристо-серый. Хороший выбор. – Она пометила комбинацию и переместила ее в папку. – Ладно, давай выберем фасон.

Вот уж… брр! Нет, вы не думайте: мне нравится все красивое. И новая одежда тоже нравится. Но с тех пор как я перестала расти, свой костюм я обновляю примерно раз в год. Пей до капли, ешь до крошки и до дыр носи одежки – так у нас говорили и так поступали. И я так привыкла. А тут передо мной вываливают целый гардероб: страница за страницей, одежда на каждый день, нарядные платья и всякое такое.

У меня от растерянности даже сердце заныло. Или это от голода? Карли взглянула на меня и сжалилась.

– Пока достаточно, – сказала она. – Принесу тебе твою одежду, переоденешься, и я покажу тебе, где мы едим.

Я услышала только «где мы едим». Карли вышла и через несколько минут вернулась.

У меня челюсть отвисла, когда она протянула мне новый костюм. Когда, спрашивается, его сделать-то успели?

Костюм более-менее повторял мою старую Охотничью одежду; я, наверное, неосознанно выбрала именно его. Там была туника с капюшоном и подолом почти до колена; спереди и сзади свисали острые края. У длинных рукавов имелись перемычки между пальцами. К тунике прилагался пояс – очень широкий, я бы назвала его защитным, он был явно не только для красоты. И еще необычайно мягкая рубашка, чтобы надевать под тунику. Туника, кажется, была из замши, а пояс – лайковый. И то и другое серое, но с узором из темно-серых листьев с черными краями: вдоль подола тянулась полоса шириной дюйма четыре и вдоль пояса шириной дюйма два. Штаны тоже были замшевые, и тоже с листьями: они разбегались по штанинам спереди. А сапоги подходили к поясу.

Карли показала мне, где душевая, чтобы я там переоделась. Она вошла, когда я еще натягивала сапоги. Я быстро выпрямилась, потопталась, чтобы сапоги сели как следует.

– Старшая Охотница. – Я почтительно склонила голову.

Она ничего не сказала, только обошла меня кругом. Теперь мы обе были облачены в кожу – и все равно отличались как небо и земля. Завершив круг, она встала передо мной, улыбаясь.

– Ты прекрасно выглядишь, детка, – похвалила она. – Тебе идут эти цвета.

Я покраснела.

– Я не люблю яркие цвета, – запинаясь пробормотала я. – А разве… а в таком разве можно Охотиться?

– Настоящий Охотничий костюм куда скромнее, но в видэфире цвета нарочно усиливают, – объяснила Карли. Я таращилась на нее недоуменно, и она продолжила: – На Охоте мы носим обесцвеченные версии. Редакторы в видстудиях добавляют цвета, прежде чем отправляют эфир на видвизоры.

– Ага… – На миг я почувствовала себя полной дурочкой, но тут же мысленно встряхнулась. Что за ерунда! Я уж точно не стану обряжаться как оружейник. – То есть это все для камеры?

– Вот именно. Тебя будут много показывать, и важно, чтобы зрители ни с кем тебя не путали. – Карли взглянула на меня, словно ожидая, что я скажу что-то, но я была вся внимание. – Впрочем, ты, должно быть, умираешь с голоду. Я тоже. Пойдем в столовую, познакомишься с товарищами. – Она фыркнула. – Для знакомства лучшего места не найти. У них будет выбор: набивать брюхо или гнобить тебя. И они предпочтут набивать брюхо.

– А как же…

– Все твои вещи уже отнесли к тебе, – быстро ответила Карли, опережая мой вопрос. – Не волнуйся, никто ничего не выбросил.

Уф, какое счастье! Есть у меня подозрение, что как бы ни была хороша новая одежда, я при каждом удобном случае буду влезать в старую.