Глава 18

Крейк почувствовал, как темнота прижалась к его плечу. За пределами света электрических ламп лежали призраки и ужасные воспоминания. Не имело значения, как сильно он пытался заткнуть им рот, они все равно шептали из черноты.

Он сгорбился над томом, лежавшем на столе, пальцы побежали по формулам, закрепляя их в памяти. Закончив, он встал и глубоко вдохнул.

«За мной никого нет».

Он повернулся. Никакие фантомы не ждали его, естественно. Только брат, неподвижно лежавший на скамье и одетый в красный шелковый халат.

Магический круг был готов. Воздух наполняла еле уловимая пульсация резонаторных мачт, окружавших его; они образовывали клетку из частот, через которую не сможет пройти никакой демон. Крейк твердо решил, что на этот раз никто и ничто не сможет убежать.

Он придирчиво проверил оборудование. В центре круга находился осциллятор: обычная металлическая полусфера, подключенная к передвижному стеллажу, находившемуся за кругом; стеллаж держал модулятор, пару резонаторных коробок и осциллоскоп. Крейк оглядел батарею датчиков с верньерами и проверил запасной генератор, который должен будет включиться в работу, если произойдет короткое замыкание. Рядом с осциллятором лежало железное кольцо диаметром в фут, подключенное ко второй резонаторной коробке. Он внимательно проверил соединение.

Последней он осмотрел эхо-камеру, большую клепаную батисферу, притаившуюся на краю света. Она ему не нужна, подумал он. Понадобилось бы нечто экстраординарное, чтобы заставить его опять включить чертову штуковину.

После трагедии они закрыли подвал и, на вид, оставили все его принадлежности нетронутыми. Закону они ничего не сообщили. Все, что происходило в доме Крейков, оставалось в семье: бизнес отца был слишком важен, чтобы выносить скандал на публику. Смерть Бесс объявили трагической случайностью, дверь подвала заперли и наняли шакльморцев, которые всегда держали рты на замке. Слуги знали, конечно, но никто бы не стал даже слушать их слова, если есть свидетельство такого могущественного аристократа, как Роджибальд Крейк.

Почти три года винный подвал лежал непотревоженным. Ждущим, как какое-нибудь злобное создание, затаившееся и терпеливое. Ждущим его.

— Перестань! — вслух сказал он себе. Его голос эхом отразился от колонн и вернулся назад глухим и замогильным. Но он не согнется перед ужасом из прошлого. Бесс мертва. Он это принял. Здесь остались только воспоминания.

Ему потребовалась большая часть ночи, чтобы подготовиться. Он жадно порылся в старых книгах, впитывая в себя их вино. Он думал, что больше никогда не возьмет в руки это собрание знаний. Какое-то время он был так поглощен этим, что забыл, зачем пришел сюда, и устыдился, вспомнив. Когда-то Искусство было его всепоглощающей страстью. После трагедии он отвернулся от него, но оно все равно влекло его обратно, словно мотылька к пламени.

Закончив приготовления, он начал работать верньерами, прощупывая эфир на разных частотах. Формулы дали ему диапазон поисков, остальное должны были сделать инстинкты. Не самое сложное призывание, но он никогда не пробовал его раньше. Смешно, на самом деле. При помощи демонов может много чего сделать, но он никогда не пытался лечить.

Эта странная болезнь, которая отправляет людей в кому, сбила врачей с толку. Но у врачей нет тех орудий, которые есть у него.

Первая стадия — самая легкая. Он вызовет демона, который поставит пациенту диагноз. Теоретически, как только тот осмотрит Кондреда, он обеспечит его частотами, которые дадут возможность вызвать более сильного демона, специалиста именно по этой болезни. Если повезет, тот сможет устранить болезнь, терзающую его брата.

Демонизм утверждал, что, используя эту технику, можно вылечить самые ужасные раны и болезни мозга и нервной системы, к которым медицина даже не могла подступиться. Искусный практик мог вернуть человека буквально от порога смерти. Так, по крайней мере, утверждали слухи, хотя в замкнутом мире демонистов отыскать подтверждение было очень трудно.

Если бы он обладал подобным умением, то спас бы Бесс. Но он может спасти Кондреда. Возможно.

Гудение началось, когда он двигался через частоты, пытаясь нащупать нужный кусочек диапазона. Есть! Стрелка одного из высокоточных датчиков прыгнула. Он должен установить ловушку, окружить демона интерференционными структурами, чтобы тот не смог улизнуть от него. Возбуждение от охоты усилило концентрацию. Он действительно научился это делать. Раньше он только неуклюже шарил по эфиру. А сейчас он действовал умело и решительно, ловко загнал жертву в ловушку, а потом сжимал клетку до тех пор, пока не осталось места для побега. После чего он нашел основной резонанс и прикрепил демона к месту, пронзив звуковыми колебаниями. Потом аккуратно совместил его вибрации с вибрациями видимого мира, втянув его в фазу, который большинство людей называют «реальностью».

В кости просочилось знакомое чувство паранойи и беспокойства. Он этого ожидал: на первичном уровне присутствие демона выбивало людей из колеи. Но здесь, в том самом месте, где он убил свою племянницу, это чувство было особенно острым. В темноте собирались призраки. По волосам потек пот, он сражался с желанием посмотреть через плечо.

«Ее там нет. Никого там нет».

Демон, заключенный внутри магического круга, начал принимать форму. Клок дыма, ничего больше. Еле ощутимая вещь, похожая на грязное пятно. Демон выгибался и изменялся, метался во все стороны, но резонансные мачты не давали ему убежать. Убедившись, что положение стабильное, Крейк повернул рубильник второго резонатора, и совместил вибрации железного кольца с вибрациями демона. Клок дыма потащило к объекту, сперва легко, а потом все более настойчиво, и, наконец, втянуло внутрь; он исчез.

Крейк стал постепенно ослаблять оба резонатора, сохраняя вибрации, пока не убедился, что демон заключен в железном кольце и не в состоянии вырваться. Паранойя тоже слабела. Наконец он выключил оба резонатора, и первое призывание закончилось.

Он вошел в круг и подобрал железное кольцо. Оно выглядело совершенно обычным, но его обостренные чувства легко обнаружили внутри демоническую жизнь.

Ну, это сделано, и сделано хорошо. Но это была легкая часть. Он обернул вокруг железного кольца несколько слоев проволоки, соединяя с осциллоскопом, и отнес его туда, где лежал Кондред. Если все пойдет по плану, демон в кольце прочитает состояние человека и передаст на прибор, к которому подсоединен.

Он посмотрел на лицо брата и внезапное засомневался. А хочет ли он это сделать? На самом деле? Не будет ли лучше, если Кондред никогда не проснется и не испытает боль, опять увидев лицо того, кто убил его дочь?

Он тряхнул головой, разозлившись на самого себя. Речи труса. Он просто боится посмотреть в лицо справедливому гневу брата. Он спасет Кондреда и примет наказание. Именно так и должен действовать джентльмен.

Он поднял голову брата и надел железное кольцо ему на лоб. Потом отошел и встал перед передвижным стеллажом. Демон уже работал. Невидимые щупальца побежали по телу Кондреда, выискивая болезни и повреждения.

Крейк ждал. Было тихо, только мягко жужжал резонатор и гудели электрические лампы, стоявшие на шестах вокруг него. За ними лежала клубящаяся темнота подвала.

Одна из ламп щелкнула и заколебалась, на мгновение замерцала, потом опять загорелась ровным светом. Крейк взглянул через плечо и нахмурился, потом опять повернулся к осциллоскопу. Как раз сейчас прибор должен получать данные. Первый намек на сомнение вполз ему в голову. Правильно ли он выполнил призывание? Казалось, что все прошло хорошо, но всегда трудно быть полностью уверенным.

Свет лампы опять вздрогнул. Крей, нахмурясь, поглядел на нее. Что-то случилось с электричеством? И почему здесь так чертовски холодно?

Снова повернувшись к приборам, он заметил, что датчик осциллоскопа ожил, стрелки беспорядочно запрыгали туда и обратно. Он глядел на них с растущей тревогой. Неужели какая-то неисправность? Он постучал по боку прибора, но стрелки продолжали раскачиваться без всякого ритма или смысла.

Внезапно Кондред дернулся, словно в него ударил электрический разряд. Крейк с тревогой посмотрел на него. Брат дернулся опять, его тело забилось в конвульсиях, потом опять успокоилось.

Рот Крейка пересох. Нет, нет, этого не может быть! Он не сделал ничего такого, что могло повредить Кондреду. Демон в кольце так же безопасен, как любой из заключенных в серьгах, которые носит экипаж «Кэтти Джей». Он нажал на переключатель, выключая осциллоскоп, и подбежал к Кондреду.

— Брат? Ты слышишь меня?

Внезапно Кондред задергался, его конечности затряслись и задрожали, глаза распахнулись, и все лицо исказилось в ужасной гримасе. Из губ потекла слюна, пятки забарабанили по скамье.

Крейк схватил железное кольцо и сорвал его с головы Кондреда, но конвульсии стали еще сильнее. Крейк попытался удержать его на месте, но даже в разгар кризиса что-то сдерживало его и не давало использовать всю свою силу. Он и брат никогда не касались друг друга; это казалось неправильным.

Кондред дернулся и соскользнул со скамьи. Крейк успел только придержать его голову, не дав ей удариться о каменный пол.

«Кровь и сопли, только не опять! — подумал он, беспомощно сжимая брата. — Что я наделал? Что я наделал?»

Лампа, которая мигала, взорвалась фонтаном искр. По коже побежали мурашки, страх растекся по позвоночнику. Он в отчаянии оглянулся, словно искал кого-нибудь, кто сможет помочь ему. Маленькая фигурка в ночной рубашке пробежала мимо, едва видимая в свете ламп, и мгновенно исчезла.

Его сердце остановилось. Это не могла быть она. Не могла.

Кондред содрогался все сильнее. Его кулаки сжимались и разжимались, глаза закатились. Крейк попытался вспомнить что-нибудь полезное, но голова была пуста. Он никогда не изучал медицину и не знал, что делать.

Тонкая струйка крови потекла из ноздри Кондреда, Крейк с ужасом посмотрел на нее.

Из темноты послышался влажный щелкающий звук, он отчетливо расслышал его. С таким звуком маленькая девочка пыталась втянуть воздух в продырявленные легкие.

— Ты не здесь! — проорал он.

Но такое уже случалось, и он не попадется на этот трюк. Его уже мучили так, в прошлом. В другом святилище, под домом Плома в Бухте Тарлок. Когда он пытался поймать демона.

Значит демон здесь. Но не та крошечная искорка, которую он вызвал из эфира. Что-то более сильное, темное, худшее. Но откуда же он взялся? Его здесь не было. Если не…

Он посмотрел вниз, на Кондреда, и его глаза широко распахнулись от осознания ужасной правды. Его брат метался и выгибался, гримасничая и строя рожи.

«Если демон не находится внутри Кондреда».

Разбилась еще одна лампа, осыпав его стеклом. Он почувствовал, как дюжина крошечных осколков укусили его щеку, затылок и тыльную сторону ладони.

Итак, демон внутри брата. Он проснулся, почувствовав присутствие нового демона, которого вызвал Крейк, и поднялся к поверхности, чтобы защитить свою территорию. И если не остановить его, он в приступе ярости убьет хозяина.

Движение в темноте. Он взглянул и увидел окровавленное лицо, перекошенное смертельной мукой. Лицо маленькой девочки. В следующее мгновение оно пропало. Крейк почувствовал, как у него сдавило горло. Ему захотелось завыть.

Но он не стал. Он знал эту игру. Он знал, как демоны играют на страхах человека, как извлекают из его памяти грехи и мучают тем, что его больше всего страшит. Для Крейка это была Бесс. Всегда Бесс. За исключением того, что воспоминание о ней больше не имеет власти над ним, как раньше. Он сумел встать лицом к лицу с правдой о том, что сделал. Это не может его сломать.

Кондред нуждается в нем. Он, Крейк, должен изгнать демона.

Он осмотрел святилище в поисках ответа. Магический круг? Нет времени. Для этого нужно заново настроить все резонаторные мачты. Кровь Кондреда потоком лилась через нос, его спина выгнулась, готовая треснуть. Нет времени. Но что еще? Что еще?

Эхо-камера.

Подумав о ней, Крейк бросился к контрольной панели, подсоединенной к металлической батисфере, и нажал на включатель, активируя ее. Из тишины поднялся мрачный гул подавленной силы. Крейк вернулся к Кондреду и наклонился над ним, чтобы поднять. Однако перед ним лежала Бесс, ее белая ночная рубашка, пробитая многими ударами, покраснела от крови.

Он крепко сжал глаза. «Не сейчас».

Когда он открыл их, на скамье опять лежал Кондред, из его губ текла кровь, а зрачки вращались, как у обезумевшей лошади. Крейк подхватил брата под руки, прижал к груди и потащил по полу, торопливо и грубо.

«Ты делаешь мне больно, дядя Грайзер, — донесся из темноты голос маленькой девочки. — Очень больно».

Вот тут из его губ вырвался крик, пробившись через стиснутые зубы. Но он принял свое горе, почерпнул в нем новую силу и втащил Кондреда в открытую дверь эхо-камеры, в тот самый кошмарный портал, через который когда-то внес дочку Кондреда. Кондред скользил и извивался, так и этак, но Крейк был неумолим. Рука ударила его по носу, и Крейк вздрогнул от боли. Он не отступит. Напрягая мышцы, он потащил брата дальше через люк. Когда Кондред наполовину оказался внутри, Крейк схватил брата за бедра и втолкнул внутрь его дергающиеся ноги.

«Очень больно…»

Он захлопнул крышку. Окровавленная детская ручка ударила изнутри по иллюминатору. Крейк, испуганный, отскочил. Потом его лицо покраснело от гнева, и он бросился к контрольной панели. Не обращая внимания на показания счетчиков, он передвинул верньеры, выстроив хорду ужасной дисгармонии.

Крошечные ручки обняли его ногу, к нему прижалось холодное маленькое тельце.

— Отличная попытка, — с ненавистью сказал он и повернул включатель.

Эхо-камера выпустила по Кондреду акустический залп, мешанину из вибраций и гармонических колебаний, которые набросились на демона и стали его бить и терзать. По винному подвалу пронесся жуткий крик — звуковой поток разрывал демона на части. Казалось, что звук шел отовсюду: из стен, из пола, из головы Крейка. Казалось, что он никогда не кончится, но вот он смолк, уйдя на невообразимое расстояние.

Крейк не прекращал атаку, пока не убедился, что никакая маленькая девочка не держится за его ногу. Только тогда он выключил эхо-камеру и осмелился взглянуть вниз, потом рывком открыл дверь. Кондред неподвижно лежал, свернувшись в клубок; глаза закрыты, нос и рот вымазаны красным.

Мертв?

— Ты не умрешь! — яростно проорал Крейк. Он потянулся внутрь и потащил брата наружу. Он не разрешит Кондреду умереть. Он не даст этому случиться, одной силой воли. Он и наполовину не любил брата так, как любил Бесс, но убить обоих в одном святилище… нет, это больше, чем он сможет выдержать. Этого не произойдет, и точка. Мир не может быть таким жестоким.

Понадобилась вся его сила, чтобы вытащить брата из эхо-камеры. Наконец тело выскользнуло из камеры, босые ноги тяжело и неуклюже ударились о пол. Крейк споткнулся под тяжестью неподвижного груза и опустился на пол. Какое-то время он сидел, держа на коленях голову Кондреда, словно тот был его любовником, и выискивая на бледном расслабленном лице признаки жизни.

Внезапно глаза Кондреда открылись, и он закричал.

— Нет! Не трогай меня! Нет! — орал он, размахивая руками, словно защищаясь от невидимых врагов. Он отполз от Крейка, перекатился и, прижав руки к лицу, скорчился на боку, словно защищаясь от кого-то. Потом он успокоился, все еще настороженный, словно проснулся после ночного кошмара

— Где человек в черном? — хрипло прошептал он. Он встал на колени. — Чужак? — Его глаза уставились на Крейка. — Он ушел?

При этих словах сердце Крейка печернело. Не удивительно, что он почувствовал что-то ужасное, когда вошел в этот дом. Один из них был здесь. Человек в черном. Император.

— Да, Кондред, — тихо ответил Крейк. — Он ушел

Кондред только сейчас сообразил, кто находится перед ним.

— Грайзер? — хрипло спросил он.

Крейк почувствовал, как слезы навернулись на глаза и постарался не заплакать.

— Это я, — сказал он.

Кондред по-прежнему глядел на него, вытаращив от изумления глаза. Потом брат кинулся к нему. Крейк поднял руки, но слишком медленно, и не успел остановить Кондреда, который обнял его и крепко сжал в объятиях.

Вот тогда Крейк заплакал и никак не мог остановиться. Слезы капали из глаз, пока он держал брата, хрупкую оболочку человека, которого знал, и, несмотря на всю их вражду, он сжимал его как нечто дорогое и давно потерянное. После того, как его схватили шакльморцы, он ожидал чего угодно, но только не этого.

— Никогда не думал, что вновь увижу тебя, — наконец сказал Кондред над его плечом. — Кровь и сопли, после всего, что я потерял, я думал, что потерял и тебя.

— Кондред… — сказал Крейк. — Кондред, прости меня за…

Эти слова сломали его; слезы потекли потоком, он схватил спину брата пальцами, как когтями, и сильно сжал. Но пока охваченный горем Крейк ревел, Кондред не пролил ни одной слезинки. Он ровно дышал, держал брата и… молчал.

В конце концов, Кондред освободил его, и они уселись лицом друг к другу на каменном полу, окруженные разрушенными приборами святилища. Мрачный электрический свет отбрасывал глубокие тени, вокруг лежала темнота. Крейк ждал — наполовину с ужасом, наполовину с надеждой, — когда брат заговорит.

Кондред вытер кровь со рта рукавом ночной рубашки. Он был слаб, голова, наверно, страшно болела, но он не жаловался. Таков был стиль его жизни. Их отец никогда не любил тех, кто жалуется.

— Грайзер, — наконец сказал он. — Ты не знаешь, что такое потерять ребенка, и я молюсь, чтобы ты никогда не узнал. Если бы ты спросил меня об этом до того, как Бесс умерла, я бы сказал тебе, что буду охотиться на тебя до самых дальних краев земли и до тех пор, пока не увижу тебя мертвым. Но даже у ненависти есть предел, по меньшей мере у моей, и я давно достиг его. Бесс ушла, Аманта… — он сглотнул, — ушла… Какой смысл в мести? Назло себе самому убить последнего человека, которого я любил?

Крейк почувствовал удар в грудь, физическую боль. Услышать, как Кондред говорит такое… Он никогда даже представить себе не мог, что Кондред чувствует к нему нечто большее, чем презрение. Но разве Кондред не приютил его, когда Крейку негде было жить, разве не сделал его частью семьи, пусть и неохотно? Разве он не делал то, что и должен делать брат, даже хотя каждое действие сопровождалось презрением?

— Я не могу объяснить это тебе, Грайзер, — прошептал он. — Я просто… Однажды я просто перестал тебя ненавидеть. И я решил, что разрешаю тебе уйти. Ты достаточно настрадался. Заставлять тебя страдать дальше… Бесс это не вернет.

Крейк никогда не слышал, чтобы Кондред говорил таким образом и не знал, что сказать в ответ. Слова казались плохим орудием для такой цели.

— Это была случайность… — наконец сказал он и замолчал, потому что это прозвучало жалко.

— Я знаю, — кивнул Кондред. — Я знаю, конечно. Ты обожал ее. Как и мы все.

Но Крейк решил двигаться дальше, хоть и вслепую. Если он не выскажется сейчас, то возможности, скорее всего, больше не будет.

— Это не я… — сказал он. — Ты понимаешь, что это сделал не я? Мной завладел демон. Это была моя ошибка, моя, черт побери, но тогда меня не было в моем теле, это сделал не я. — Слезы брызнули опять. — Я закрыл дверь. Я всегда закрывал дверь. Но, может быть, на этот раз…

— Ты закрыл дверь, — сказал Кондред утомленным, лишенным чувств голосом. Словно из него все вытекло. Он никогда не позволял эмоциям вырваться наружу, и, наверно, уже выплакал все свои слезы, даже если они у него были. — Я знал, что ты делал там.

Крейк с удивлением посмотрел на него. Кондред фыркнул:

— Ты жил под моей крышей, проводил все время в винном погребе и делал вид, что работаешь над каким-то большим изобретением. Неужели ты думаешь, что я не знал о том, что ты строишь какую-то ученую штуку? Я боялся, что ты можешь взорвать дом. И всегда имел второй ключ, Грайзер. Так что когда ты уходил, я спускался вниз.

Он вздохнул и пробежал пальцами по лбу, отбрасывая назад безжизненные серо-белые волосы.

— Когда я понял, что происходит, то пожалел тебя. Бедный младший брат с дикими идеями, неспособный построить бизнес, неспособный найти свое место в жизни. — Он поерзал и, поморщившись, уселся прямо напротив эхо-камеры. — Я считал демонизм суеверием и чепухой. Я думал, что ты вырастешь из него. Но я был слеп и беспечен и однажды потерял ключ. — Он выдавил из себя маленькую горькую улыбку. — Ты помнишь, как отчаянно Бесс хотела посмотреть твою мастерскую? Ты говорил ей, что делаешь там игрушки. И очень часто приносил игрушку из города и говорил ей, что сделал ее. Ну, и она нашла ключ. Грайзер, ты закрыл дверь. То, что она попала внутрь, моя ошибка, моя вина.

Его голова повисла, от истощения или горя, Крейк не мог сказать. Он посмотрел на Кондреда и на мгновение застыл на месте, переваривая все, что тот сказал. Если бы не Кондред, той ночью Бесс никогда бы не спустилась в святилище. Если не он, она была бы жива. И брат винит в этом только себя.

— А вот это сделали со мной пробужденцы, — сказал Кондред, поднимая голову. — Я помню, как в моей спальне появился человек в черном, источающий страх, как он напал на меня. А потом — ничего. — Его глаза сузились, он сосредоточился, пытаясь вспомнить. — Он что-то принес… И протянул ко мне… — Он беспомощно покачал головой, так и не вспомнив.

— Какой-то порабощающий предмет, несомненно, — сказал Крейк более твердым голосом, теперь он оказался на надежной почве. — Возможно кольцо, браслет или, быть может, ленту. В нем был заключен демон, который держал тебя без сознания. Император подчинил тебя своей власти, и демон перешел в тебя. — Его голос стал мрачным. — Ты не единственный, кто так заболел. Держу пари, все они дочери и сыновья аристократов, которые отказались преклонить колени перед пробужденцами.

— Да, — сказал Кондред. — Хотел бы я знать, не получит ли отец какое-нибудь письмо, в котором они пообещают вылечить меня в обмен на его поддержку и средства.

Крейк вспомнил разговор с отцом.

— Возможно, уже, — сказал он.

Какое-то время они оба молчали.

— Они хотят захватить сельские области, — наконец сказал Кондред. — Там, где у них самая сильная поддержка. Они привлекут деревенских на свою сторону, запрут Коалицию в городах и прекратят поставки продовольствия.

Крейк уже собирался согласиться, когда услышал слабый звук за погребом. Знакомый звук, он регулярно слышал его все эти годы. Крейк вскочил на ноги, когда услышал еще один, потом еще и еще.

Кондред прислушался:

— Что это?

— Ружейный огонь, — сказал Крейк. — Это ружейный огонь!