Глава 96
Белая блузка, черная юбка средней длины, прическа «дулька» придавали Марине образ классической школьной училки. Они, да еще очки в роговой оправе, надетые ею непонятно зачем, предвещали какое-то научно-просветительское мероприятие.
Милко, как обычно, смерил хозяйку института надменно-безразличным взглядом, развалившись на столе. Прогулка с фальшивым двуногим и Игорем по пыльным коридорам не прельщала животное, поэтому оно с царственным высокомерием отвернулось к окну и зажмурилось.
Марина вела Кремова по знакомому маршруту в хранилище. Там она попросила «Эверест» дать картинку космических достижений. Компьютер спроецировал изображение звездного неба над серой безжизненной поверхностью планеты.
– Луна! – вырвалось у Игоря.
– Откуда знаешь? – удивилась Марина.
Он рассказал ей о своих давнишних снах. Сначала смущаясь, затем все увереннее подробно описал Луну, Землю из космоса, космическую станцию, людей…
– Поздравляю, коллега, – произнесла Марина, посмотрев куда-то вверх. Оттуда спускалась стрела с монитором.
– Это первый подтвержденный случай, понимаете? – сказал «Эверест» с волнением в голосе.
– Жаль только, что обстоятельства не позволяют возрадоваться на сто процентов, – ответила та.
– Бросьте, Марина, если расчеты оказались верными, обстоятельства не имеют значения!
Сны, сны, сны. Как часто они выступают ключом к сущности человека. Звезды, далекие, холодные. Космос, окрыляющий душу безграничностью. Люди… Казалось, все это – плод воображения, игры разума, который компенсировал дефицит красок бросками в ядерно-мощные мечты. Нет. Разум обращался к реальности!
Эх, какими же глупыми стали люди в Мегаполисе!
Каждый осознает личную исключительность, считает собственные переживания чем-то уникальным, новым, конечным. История – скучные тексты в скучных учебниках, опыт стариков – брюзжание. Личное «я» – целая вселенная, существующая здесь и сейчас, «я» оценивает действительность и набирается опыта с условного нуля, у «я» впереди – вечность. Как только сомкнутся глаза «я», черная пелена навсегда поглотит мир.
Это неправда! «Скучные» учебники по «скучной» истории – настоящая вечная жизнь, «я» буду существовать, когда глаза пытливого школяра прочтут строки о великой войне и страданиях предков, о предательстве и трусости, о моих страшных ошибках и победах, благодаря которым он уже не ошибется и достигнет еще большего. Я всегда буду рядом с ним, шагающим по улице, гоняющим мяч во дворе, проливающим слезы, потому что я – его часть, без меня он – никто. А если он забудет меня, если не захочет или не сможет в двух строчках из учебника прожить мою длинную жизнь, научиться на моих ошибках, если я для него перестану быть примером и мой язык превратится в абракадабру, – тогда моя теперешняя жизнь, за столетия до его рождения, уже утратила смысл.
Нет человека как вселенной «здесь и сейчас», есть человек как вечная вселенная, сложенная предками по кирпичикам и направленная в будущее к потомкам.
Игорь обладал редчайшей способностью подключаться к колоссальному массиву народной памяти напрямую. Его сны – реальность живших когда-то космонавта, следователя, психолога, инженера. Они смотрели карими глазами Игоря на мир сейчас, определяя поведение, восприятие событий, поддерживая в трудные моменты, добавляя сил и заставляя чувствовать несокрушимость своего характера, закаленного богатейшей историей.
У русских хороший, светлый код, запечатленный в широкой улыбке солдата-победителя, щедром гостеприимстве сельского труженика, сосредоточенном взгляде ученого с карандашом у ватмана. Для кого же они побеждали, изобретали, выращивали? Для себя?..
– Марина, вы понимаете, что эксперимент со сквозной памятью удался? – почти кричал Семенов. Та, безусловно, все понимала, улыбаясь растерянной улыбкой и хлопая ресницами. – Игорь! Вы новый человек! Ваши предки мечтали о таком, стремились, чтобы следующие поколения осознавали себя во всем историческом богатстве! В вас сконцентрировалось все лучшее, что копилось веками. Если хотите – вы носитель чистой породы!
– Я один?!
Семенов весело захохотал. Марина взяла Кремова за руку.
– Посмотри на эти стеллажи, представь, что в каждой ячейке, как в пчелиной соте, – «новый человек». Вы уже запрограммированы быть собой, вам нравятся одни и те же вещи, вас заставляют трепетать звуки одного и того же горна, в ваших головах одинаковые приемники одинаковых волн, понимаешь? Неважно, где вы и в каких условиях живете!
– Каждому снятся одинаковые сны? – растерянно спросил Игорь.
– Вряд ли, – ответил вместо Марины Семенов, – все-таки видеть глазами умерших людей дано единицам. На то вы, Игорь, и определены ДОТом в число коммуникаторов НКО, чтоб различать малейшие токи ноосферы.
Услышанное породило больше вопросов, чем ответов. Почему одинаково воспитанные люди, можно сказать, частички одного целого, не проявляли стремления объединиться? Если уж ребенок Солнечного точно знал, что такое хорошо и что такое плохо, почему раз за разом переступал через себя в Мегаполисе? Он задал им эти вопросы.
Марина предположила:
– Ты как себя там ведешь? Играешь по принятым правилам или живешь в полном согласии с совестью?
Игорь вспомнил свои внезапные порывы: девушку с парнем на холодной остановке под моросящим осенним дождем, Евгения Митрофановича, такого разного, но всегда близкого, детей из молчановского приюта… Но в то же время в памяти восстала ежедневная злоба на нерасторопных водителей, медленных пешеходов, продажных копов. Ее, злобы, всплыло гораздо больше. Матвей, заразивший мечтой целое сообщество, вычеркнут из друзей и вызывает острые приступы брезгливости. Ну а сам-то Игорь что? Каков он, ребенок Солнечного?
«Два тебе, с минусом до китайского города Шанхая!» Кремов обреченно «застрелился» оценкой школьной «русички» Ольги Яковлевны. Что такое «Шанхай» и зачем туда тянется минус, навсегда осталось тайной, но от странной фразы так явственно разило беспощадным разочарованием учителя, что буквального перевода и не требовалось.
Игорь откровенно не справился: не уберег Юкэ, не распознал изменений в Матвее, слишком редко навещал Казимирова, сбежал из Мегаполиса, оставив таких как Жучок. Потери, потери, потери. Кроме того, не давала покоя еще одна мысль.
– Все плохо, друзья, – вздохнул он, – и я не разделяю вашего ликования. И еще я не понимаю, почему же такое идеальное общество, как Солнечное, погибло? В чем причина? Я просмотрел кучу слайдов, прочел рекомендованные вами книги, побродил по музею. Но там все так стройно и причесано, что не видно и признаков краха. И во снах ничего об этом нет!
