Глава 143
Но основную работу Игорь выполнял не в котельной и не в странствиях с Валентинычем.
По иронии, требовалось оправдывать подозрения Дрима, максимально оперативно вербуя в свою команду возможно большее количество игроков. Игорь понимал, что нет времени формировать круг единомышленников подле себя, и этого, к счастью, не требовалось. Подходящим кандидатом на роль лидера выступил Май Жуков. Он имел внутренний стержень, вызывал симпатию многих жителей Скалы, кроме того, Май уже мог твердо опереться на своих друзей.
Компанию Жуковых Игорь даже нарек про себя сектой Мая. В нее входили Джина, с которой Нерв познакомился в «Медузе», парень Джины по кличке Лапкоплав, немногословный гигант Яшка, две сестры-близняшки Нюра и Зина, бывшая технолог «Пищевика» Женечка по кличке Эльф и Рома по кличке Ротор.
Членов секты объединяло желание вернуться в город. Никто об этом в открытую не признавался, но все понимали все без слов. В остальном маевцы казались абсолютно разными людьми.
В противовес основательной и последовательной Паше, Джина болтала без умолку, стремилась во все сунуть нос и слыла неисправимой ура-оптимисткой. Она следовала принципу «всегда готов!»: обожала сабантуи, страшные истории по вечерам, развеселые анти-ДОТовские протесты, «Медузу», рок-н-ролл и не терпела зиму, дождь и морализаторские поучения в свой адрес. На Скалу попала типичным образом – с делегацией текстильного завода, где она, в силу природной неугомонности, отвечала за агитпроп и культпросвет. Возглавляемые ею передовики производства несли «альтернативщикам» вразумляющий свет, но та поездка закончилась переформатированием самой Джины. На Скале Джина устроилась в «Медузу», помогала в столовой и барменам. Оттуда переняла ресторанный стиль жизни, много курила, перепробовала все коктейли и лишь в одном отличалась от большинства ветреных коллег – хранила верность своему Лапкоплаву и по первому его зову сбегала с любых вечеринок домой.
Лапкоплав – прирожденный оппозиционер. В Солнечном его не устраивал ДОТ, на Скале не нравился Дрим. Лапкоплав когда-то вдоль и поперек проштудировал «Наставление по партизанской войне» и настолько проникся идеей герильи, что наотрез отказался возвращать книгу в библиотеку. За это отхватил дисциплинарный выговор по представлению секретаря культпросвета Жанны Долговой – будущей Джины. Узнав впоследствии о парадоксальном фортеле своей обидчицы, сменил гнев на милость, заочно влюбился в нее и, бросив в ДОТе на стол заявление об увольнении и отказ от перепрофилирования, устремился на Скалу. Кличку получил за неуживчивость и спорщицкий характер. Поначалу кто-то называл его ершом, кто-то ежом, на что будущий Лапкоплав обижался вдвойне: мало того, что обзываются, так еще и вразнобой! В конце концов ерша и ежа по шуточному предложению Мая решили скрестить в химеру с лапами и плавником. Кличка прижилась, теперь Лапкоплав обижался только на то, что обзываются.
Яшка очень любил трудиться и целый день мог посвящать занятиям типа рубки дров, перетаскивания тяжестей, прополке травы. Его на вес золота ценили креативщики, которым он никогда не отказывал в помощи, несмотря на кричащую бредовость некоторых креативных инициатив. Постоянная занятость на этом поприще да значительная площадь Скалы являлись причиной того, что Яшкины созидательные усилия никак не конвертировались в сколько-нибудь заметное глазу благоустройство поселка. Яшка засыпал первым на всех посиделках, носил джинсу, сшитую из двух, никогда не рассуждал на мировоззренческие темы и держал ручного ужа, люто ненавидимого женщинами и Лапкоплавом. Впрочем, уж не докучал недоброжелателям – он по примеру хозяина воздерживался от пустопорожних разговоров, предпочитал пореже выползать из коробки. Каждое утро Яшка отправлялся к «Медузе», где раздавали завтраки, и набирал на всех, поэтому никто из маевцев не завтракал в своих жилищах, все встречались у Жуковых. Может быть, это вторая причина, объединявшая членов секты. Странно, но со своей чудовищной силой, трудолюбием и безотказностью Яшка не принимал участие в дримовской деятельности. Еще одной выдающейся странностью, мгновенно подмеченной Игорем, была неспособность Яшки внутренне разделять Скалу и Солнечный. Он и оказался-то здесь только потому, что чувствовал большую нужность безалаберным «альтернативщикам», чем родному крепкому колхозу «По заветам Ильича». Там-то хозяйство работало и без Яшки, а тут нет – вот и вся подоплека.
Нюра и Зина – детдомовки, их родители погибли в ребисовой шахте. Игорь помнил из стародавних сводок ДОТа: некоторые свойства ребиса, слабо изученные, проявились в страшном взрыве, унесшем жизни двадцати восьми горняков. Сестры выросли трудолюбивыми и статными, но, как и все сироты, чуток диковатыми. На Скале никто не вмешивался в их огороженный уютный мирок, в то время как в Солнечном ДОТ постоянно норовил рассортировать сестер по разным заводам и выдать замуж. У близняшек имелся выделенный канал ментальной связи, по которому они мгновенно обменивались информацией. И Нюра, и Зина работали в столовой «Медузы», имели доступ на продуктовый склад, никогда не подводили с качеством и свое временностью готовки. Обе любили Яшку, а он не хотел никого обижать. В этом треугольнике вообще никто никого не хотел обижать, поэтому Нюра и Зина условились дождаться еще одного Яшку, а по его появлении уже «крутить любовь». Пока же девушки сообща берегли наличного Яшку, справедливо полагая, что такие на дороге не валяются и «не приведи случай, Яшенька сгинет, тогда уж век обеим в девках сидеть». Кремов чувствовал, что Яшка любит Нюру, но, как уже было сказано, – никто не хотел никого обижать.
Эльф и Ротор нашли друг друга на Скале, хотя до нее были знакомы в Солнечном. Эльф – автор тех самых «один к одному», которые очень нравились Кремову. Хорошенькая до невозможности женщина. Она единственная из маевцев, кто перешагнул рубеж в сорок лет, но выглядела значительно моложе. Эльф страдала неизлечимым бесплодием, поэтому личное у нее не заладилось с самого начала. Подруги вышли замуж, обзавелись детьми, Женечка выпала из их круга, серьезного мужчину, по понятным причинам, не нашла и всю жизнь заглушала боль и тоску ударным трудом: создала рецепты изумительных блюд, принципиальную схему «горячего» пищевика, заслужила гору грамот и вымпелов, но однажды даже работа перестала спасать. В своем горе Женя не замечала молоденького двадцатипятилетнего техника Рому, а тот, вопреки предписаниям ДОТа и протестам родителей, пошел на приступ. Эльф отбивалась как могла от ухаживаний парня, не желая губить его судьбу. Скалу она выбрала как средство последнего шанса, но Ротор на то и Ротор, что так просто не остановишь, – нашел ее здесь, и Эльф уступила. Они жили для себя, совсем не разделяя местных идей, без идейной ненависти к Солнечному.
К появлению стены в каждом из маевцев давно вызрело упомянутое решение вернуться в город, и в этом, кроме индивидуальных причин, свою роль сыграла их парадоксальная дружба. Без нее маевцы себя не мыслили, она диктовала им совместный путь: уезжать – так вместе.
Вокруг маевского коллектива Игорь и принялся строить команду. Он прослушивал токи, сращивал еще не сращенные связи, незаметно пресекал конфликты, настраивал маевцев друг на друга, добиваясь слаженного звучания их душ и помыслов. Он поддерживал взросление Мая, помогал тому бороться с неуверенностью и страхом, сопровождал друга в походах в «Медузу». И самое главное – он готовил маевцев к неизбежной борьбе.
Время поджимало.
Нерв трудился вдохновенно и самоотверженно, прекрасно осознавая, что эта игра – его лебединая песня, самый большой, самый бескомпромиссный вызов жизни и на кону поистине драгоценный подарок Солнечному – животворящая кровь. Она горячим бушующим потоком расплавит застарелые тромбы и напитает ткань общества кислородной свежестью. Сейчас самое время, потом гниение приобретет необратимый характер! Без притока этой крови рано или поздно город будет пожран собственными детьми – клонами какого-нибудь формалиста Караваева, которые разучатся различать добро и зло, наплюют на ориентиры, заботливо расставленные предками, снова с жаром окунут человечество в кошмар инквизиционных костров, массово спуская за бесценок души.
О, дьявол умеет ждать, пока самонадеянная молодость расправится с памятью и опытом предыдущих поколений, пока раздутое «благоденствие» останется единственной ценностью для перекормленных бессердечных эгоистов! Тогда он в сотый раз вынет из цилиндра и предложит им безотказно действующие пороки, посеет ненависть и напьется их страданьями, а великолепная машинерия Солнечного лишь выведет процесс истребления на новый жуткий уровень.
К сожалению, никто еще не изобрел «таблеток горя», «вакцины опыта», прочей чудодейственной продукции, способной мгновенно и устойчиво привить потомкам, не знающим лишений и войн, доброкачественный страх перед дьявольским промыслом – связующей нитью пропустить через сознания поколений «сквозную память». Многообещающий проект Ложа провалился, с ним разбились и надежды на «таблетку», доступную каждому!
Нервы – по-прежнему наедине со своим сакральным знанием, обреченные бессильно наблюдать очередное сползание общества к упадку и разложению. Именно поэтому Катя и Евгений Митрофанович до сих пор не пришли на помощь Игорю: ДОТ стремится законсервировать Солнечный в апогее расцвета, не допуская мысли о тупиковости своей стратегии. Согласно ей, Игорь лишь обостряет противоречия, должен быть ликвидирован, и никому, даже авторитетнейшему Казимирову, не позволено этому мешать.
Игорь прекрасно все осознавал, но теперь не боялся. На Скале он неожиданно рассмотрел захватывающую перспективу, ту самую даль в чарующей дымке, от которой учащенно бьется сердце, а за спиной вырастают крылья. Он наконец постиг, как синтезировать средство, избавляющее общество от исторической амнезии. Без Ложа, без сказочных таблеток и вакцин. Этому служил его вдохновенный самоотверженный труд, и, невзирая ни на что, Нерв шел к цели.
