Глава 122
Мотор рычал на высоких оборотах, с легкостью разгоняя мотоцикл до ста восьмидесяти. Большего не позволяла дорога, струящаяся извилистой лентой. «Борзой» походил на мастер-модель – мощный, крепкий, «авторский», с массой второстепенных деталей, выполненных по обходной технологии – «на изоленте». «Супер-В», уступая реальному собрату по всем параметрам, напротив, оставался в памяти более законченным и выверенным изделием. Немудрено, ведь его строил целый завод, где человек сто корпели только над оптимальной формой подножек, а еще тысячи, разделившись на противоборствующие команды «маркетологов», «конструкторов» и «технологов», сходились не на жизнь, а на смерть в вопросах движка и ходовой. В горниле споров отшлифовывался до блеска продукт без явных недостатков и просчетов.
То ли дело «Борзой»! Брутальный тертый кочевник, знающий истинную цену гламурным цацкам. С кондовыми тумблерами от карьерных самосвалов, с фарой из снаряжения патрульного меха, с «общеиндустриальной» оснасткой топливной системы, окрашенный кисточками в четыре слоя нитры и в три слоя лака, – этот демонстрировал готовность к ядерной войне хоть сейчас. Однако стремительный силуэт подкупал совершенством линий, а грубость исполнения компенсировалась эстетикой чистой мощи. Для Игоря большое значение имело воплощение в «Борзом» личных задумок, дизайнерских фантазий. Иваныч мог, дай ему больше времени, довести полюбившееся изделие до иного уровня проработки и исполнения, но времени-то как раз и недоставало. «Борзой» нужен здесь и сейчас!
«А-а-ар-р-р-р-р!» – гаркнул мотор, выстреливая машину вперед. Великолепно! Живое железо, отдающее горячим маслом и бензином, свирепствовало, реагируя на открытие дросселя, будто доказывало хозяину свою профпригодность. Поворот, укладка до подножек, недовольство осаженного движка, четкое клацанье коробки и новая телепортация. Такое не может надоесть! За спиной, прижавшись к мужу, визжит от восторга Маринка. Да, детка, сейчас мы покажем тебе бросок леопарда! «А-ар-р-р-р!» – рычит «Борзой» и, не замечая веса седоков, складывает асфальт в гармошку. Переднее колесо упрямо лезет вверх, хорошо еще, что база позволяет с этим как-то бороться. А мощность не иссякает! Следующая передача – клац, – и новый сумасшедший импульс толкает машину, словно позади взорвались ракетные ускорители!
Иваныч говорил, что для «Борзого» «Эверест» выбрал итальянский двигатель «гуцци», даже модель назвал – «леманс», что ли. Информация о нем пришла с последней земной радиограммой, и свежее по моторам внутреннего сгорания ничего накопать не удалось. Несмотря на это, Анатольич сетовал на примитивность конструкции, несовершенство металлов и, поднатужившись, немного улучшил «леманса», «подсыпав» к первоначальному рецепту жидкостное охлаждение и высокую степень сжатия. Говорил, что можно и больше, ребис позволяет, но тогда пришлось бы приладить к мотоциклу не реактивные ускорители, а реактивные тормоза!
Примитивность конструкции, надо же! Оказывается, протоземляне прорву лет назад отстали в прогрессе от Солнечного, который лишь теперь выуживает из черной космической пропасти их трогательные бандерольки. Это словно старики родители шлют взрослому чаду домашние пирожки и компот, а тот шикует в ресторанах, запивая крабов шампанским. Но чадо сентиментально! «Эверест» аккуратно складировал пирожково-компотные подарки в инфомассивы, интересные только историкам. Те постфактум силились «спрогнозировать и доказать» тотальную победу коммунизма над капиталом в протоземном обществе, наверняка уже давно исчезнувшем. Впрочем, в состоявшейся когда-то неотвратимой победе коммунизма никто не сомневался и без историков. Игорь, например, на однажды заданный дочкой вопрос: «А прото-Земля была советской?» – не моргнув глазом ответил «да», справедливо рассудив, что здесь невозможно ошибиться.
Выходит, в утиль земные знания? Конечно! Политех Солнечного упразднил соответствующий предмет, промышленность вообще о них забыла, даже ДОТ, бережно сохраняющий традиции, сдался: ребис и эфирное электричество коренным образом изменили представления людей о технологиях. Держались только мастера с их ОПП, поставлявшие древние механизмы экспедиционным партиям. Но и мастерское время подходило к концу, так что мотоцикл Игоря – почти ископаемое, лебединая песня цеховых старичков, любимчик Иваныча, Анатольича и испробованный таки чадом домашний компот…
«Борзой» пожирает не только километры загородной дороги «в никуда», но и часы. Степь незаметно перекрашивается в оранжевые цвета от косых лучей вечернего солнца, городские высотки на востоке вспыхивают, как игрушечные, нужно возвращаться.
Марина и Игорь остановились на обочине, чтобы рассмотреть городской пейзаж.
Они сняли шлемы, и Маринка впилась в губы мужу.
– Потрясно, – прошептала она, отдышавшись. – Никого, слышишь, никого больше не катай на этой машине! Она творит страшные вещи с женщинами!
Игорь захохотал. Его милая сдержанная жена, оказывается, может ревновать! И как – на всякий случай! Конечно, он никого не будет катать на «Борзом», кроме нее.
