Глава 118
Вести от гидростроевцев приходили редко. Вернее, редко публиковали интересные сообщения от них, научные же данные принимались регулярно, а широким массам их не озвучивали за ненадобностью – различные НИИ рутинно формировали свои информационные массивы, малопонятные обывателю. Главное – к упавшему метеориту подобраться никак не получалось, он будто специально залег в труднодоступной расщелине на отроге горы. Оставалось ждать улучшения погодных условий, что расстраивало, ведь вся спешка оказалась напрасной: сезон метелей и низких температур можно было переждать и в Солнечном. Экспедиция не испытывала бытовых трудностей, но особенно радовало Игоря отсутствие в ней межличностных конфликтов, значит, Катя справлялась со своими обязанностями хорошо.
Казимиров уклонялся от бесед, да и от встреч тоже, поэтому никакой информации из первоисточника получить не удавалось. Это периодически покалывало обидой душу. Расстраивало и молчание Кати, будто списали они с профессором Игоря со всех счетов и вычеркнули из своих жизней. «Так надо», – убеждал сам себя Кремов по дороге на лекции или домой.
Марина компенсировала все. У нее получалось заполнять собой мир мужа, вытеснять из него переживания и сомнения.
Когда дети оставались у родителей с ночевкой, супруги погружались в параллельную реальность, где не существовало ничего, кроме их чувств. Именно проведенные вместе ночи заряжали энергией жизни обоих, хотя, конечно, ему энергия нужна была больше. «Сейчас есть только я!» – улыбаясь, произносила Марина, а затем запускала пальцы в волосы мужа и поцелуем лишала его последних остатков разума. Кремов превращался в сгусток полыхающих нейронов и, в свою очередь, разжигал встречное пламя еще больше. Через ее страсть и любовь он отчетливо воспринимал действительность, в остальном жизнь казалась набором умственных и волевых задач, решаемых в стерильных условиях. Как-то, глядя на спящую жену, Игорь подумал об этом и почти испугался – полоснула мысль о большей реальности прожитого на Ложе. Запах волос Марины, вкус ее слегка потрескавшихся от ветра губ, маленькие складки в уголках рта, сонное сопение, не идеально ровное из-за осеннего насморка, легко остудили разум, но в то же время стало ясно, насколько важна эта женщина: где она, там реальность.
Отношения Игоря с тестем неожиданно испортились. Причем и Марина переносила отца все хуже: видимо, не смогла простить ему эксперимент, хоть не признавалась в открытую.
Семенов настырно упрашивал Игоря повторить погружение. Яйцеголовые якобы что-то высчитали, и оказалось, что Ложе совсем не безнадежно, а прошлая неудача – лишь случайность. В качестве аргумента последнего шанса Семенов приводил возможное исцеление нервной системы Игоря. Это заставляло задуматься. Недавно Кремов перенес обморок: приступ случился, ко гда мыльный пузырь под жужжание электромоторчика нес его к Иванычу по безлюдным аллеям комбината. Перед глазами в последний момент оказалась панель со смеющейся девочкой из зеленых кристаллов и надписью «Москва 2000», и вдруг – пелена. Игорь очнулся, когда электрокар уже открывал дверцу рядом с цехом – наверняка дуновение свежего воздуха помогло прийти в себя. Он никому ничего не сказал, затолкав испуг поглубже в подсознание, но почувствовал, что рано или поздно подобное обязательно повторится, и тогда… А что тогда? Какой-нибудь мех молниеносно среагирует на падение человека, затем госпиталь, уведомление близких и неизбежное списание! Напрасными окажутся нынешняя учеба, мотоцикл, и самое главное – чем он сделается для Марины и детей? А Казимиров предупреждал. Вот что подразумевается под изношенностью нервной системы. Проклятое схлопывание! По всем признакам это оно, пока еще робко, позвонило в дверь.
Однако предложение тестя все равно отталкивало, и пусть не получалось пока сформулировать причину, это было лишь делом времени. В последнюю встречу пару дней назад Владимир Алексеевич атаковал вновь с нехарактерной для себя нервозностью. Игорю пришлось отказаться в жесткой форме. В результате они, похоже, поссорились серьезно.
