Глава 117

Комбинат располагался в западной части города и занимал гигантскую площадь. Производственные корпуса, выстроенные в бесконечные шеренги, отличались друг от друга в зависимости от специализации. Однако на каждом имелся типовой номер, нанесенный белой краской с черной окантовкой. В талоне Игоря значился цех с замысловатым номером 35/80-573, до которого предлагалось доехать на электрокаре. Неподалеку от здания комбинатовской конторы имелся целый парк разноцветных машинок, походящих то ли на мыльные пузыри, то ли на яйца с маленькими колесиками. Посетовав на отсутствие аэродуг, Кремов уселся в ближайшую и опустил в приемник на спартанском торпедо талон. Монохромный экран высветил зеленоватыми кристаллами сообщение «Алиса приветствует Вас в Москве 2000» и пиктограмму улыбающейся девочки. Спустя несколько секунд зажужжал моторчик, и кар резво вырулил со стоянки. Дисплей проинформировал о времени в пути. «Пятнадцать минут! С ума сойти!» – пронеслось в голове. Игорь поставил рюкзак на пустующее слева сиденье, вытянул ноги и закрыл глаза. Он решил в следующий раз взять с собой Аю, уж она-то порадуется покатушкам на «мыльных пузырях».

Как-то, еще до рождения Назара, папа с дочкой играли в пиратов. Впрочем, та игра могла называться как угодно, потому что огромная кушетка, изображавшая водную гладь, еще недавно выступала пустыней, а перед тем – ледяным катком, еще раньше – чем-то еще, а сам процесс игры всегда повторялся и никогда не надоедал: неугомонная егоза взбиралась на спину папе, назначенному то лошадкой, то самолетом, то, как вчера, пиратским кораблем, и с хохотом ползала по ней, иногда драматично «срываясь» и взбираясь вновь. Игорь частенько хватал дочку под руки и пытался расцеловать ей щеки, но она, заливаясь смехом, уворачивалась и отползала на кушетке подальше, с тем чтобы тут же напасть на «уснувшего и потерявшего бдительность» папу. В итоге наездник (фигурист, пилот, пират) уставала и запрашивала какую-нибудь историю или сказку, после чего благополучно засыпала.

В тот раз, однако, произошло нечто важное для Игоря. Наигравшись и уютно устроившись у него на спине, Ая произнесла фразу: «Папа, ты – мягкое теплое море». Перехватило дух. Никакими другими словами дочка не смогла бы более ясно донести свое отношение к нему: выразить любовь, безграничное доверие и обозначить масштаб папиной личности в своем мире. Это один из тех моментов, которые называют счастьем, он будет питать всегда, во все минуты, вплоть до последней…

Через обозначенное ЭВМ время кар подкатил к огромному корпусу № 35/80-573. Игорь вышел, и машинка тут же устремилась в обратный путь.

Пройдя через дверь в боковой пристройке, Кремов очутился в комнате отдыха. Навстречу поспешил парень лет двадцати пяти в зеленой спецовке.

– Здравствуйте, меня зовут Герман! С чем пожаловали?

Игорь представился, извлек из рюкзака папку с рисунками, схемами и пояснительной запиской и протянул парню.

– Вот с этим пожаловал. Одолеете?

Герман вскользь глянул рисунки, внимательнее, но тоже не слишком – схемы и пролистал записку. Лицо его помрачнело.

– Вы хоть представляете, во что нам это станет? Каких сложностей цеху и инженерам задаст? Это очень, очень сложно реализуемый проект! Будь вы инженером, вы бы меня поняли.

Герман выжидательно замер. Игорь и без инженерного образования прекрасно понял, что парню не хочется тратить на него время. Конечно, мастер не имеет права отказаться от заявки, но полагаться на такого нехочуху дело гиблое – затянет все сроки и угробит идею.

– Вы не забываете, где работаете? – спокойно спросил Игорь. – Комбинат создан для удовлетворения запросов граждан, не обязательно смыслящих в инженерии. Вам отказывают в столовой от котлет, мотивируя, что это сложное блюдо, а вы даже не смыслите, насколько, потому что не кулинар?

Лицо Германа вспыхнуло. Здесь к ним направился мужчина лет пятидесяти, пивший какао в кресле поодаль и, очевидно, слушавший диалог. Его волосы и пышные усы были седыми почти полностью, привлекали внимание очки с тонкими стеклами в изящной металлической оправе, старомодные цеховые брюки черного цвета, широкие ремни подтяжек, кофейная в коричневую клетку рубашка и солидные механические часы. Обувь у мужчины тоже выглядела оригинально: ботинки на высокой подошве из толстенного коричневого кожзама, а может, даже из натуральной кожи. Рядом со своим молодым коллегой, облаченным в стандартную спецовку, этот выглядел пришельцем из другого мира. Кого-то он напоминал, но, как и в случае с водителем автобуса, возившим на Скалу, Игорю не удалось понять, кого именно.

– Герман, что тут?

– Вот, гражданин пришел со своим проектом! – крякнув с досады, воскликнул парень. – Предлагает создать мотоцикл. Это ж архаика какая-то! К нам ученые обращаются, хозяйственники, рационализаторы, а здесь нужно распыляться на… на…

– Прихоть? – спокойно спросил мужчина, забирая у молодого коллеги из рук чертежи. При этом седой взглядом поинтересовался у Игоря: «Позволите?» Кремов едва заметно кивнул. Наверняка от распаленного конфузом Германа это укрылось.

– Иваныч, ну ты ж понимаешь, – попытался оправдаться он.

Иваныч слушал его вполуха, внимательно рассматривая любительские эскизы посетителя.

– Вот что, – произнес он, не оборачиваясь к Герману, – это можешь отдать мне. У тебя хорошавинское задание висит и калибровка станка светит в конце квартала, а у меня автослойка пылью покрываться начала, как раз на этом проекте ее выгуляю.

– Иваныч, – просиял молодой мастер, – ты человечище! – Но тут же спохватился и, обернувшись к Игорю, смущенно добавил: – Простите, у меня действительно важные проекты…

Герман осекся и раскраснелся вкрай, сообразив, что с каждым новым словом только усугубляет неловкость. Игорь примирительно кивнул.

– Что ж, предлагаю пройти в мою мастерскую, – сделав ударение на первом слоге в слове «мастерскую», сказал Иваныч, – проект беру на себя, зовут меня Юрий Иванович, можно просто по отчеству.

Они с Игорем проследовали через комнату отдыха к входу в цех.

В цеху со старомодными узкими окнами во всю высоту стен шумели машины и работали люди в оранжевых касках и зеленых спецовках, как у Германа. Здесь пахло маслом, металлом и бумагой, на их фоне различались включения пластика, компьютерного «нутра», кабелей, резины – атмосфера была честной и здоровой. «Только безделье не пахнет никак», – вспомнились строчки из какого-то детского стишка. Сразу у входа, справа, прижимаясь к глухой цеховой стене, ввысь к далекому потолку тянулась металлическая лестница с широкими ступеньками. Иваныч уверенно направился к ней, хотя чуть поодаль виднелись лифты. Игорь последовал за мастером, и вот они ступают по гулким ступеням, постепенно удаляясь от земли. Сверху цех кажется разноцветным муравейником: у каждого станка пол выкрашен в свой цвет, видимо, для обозначения специализации машины и пространства, необходимого оператору, блестят рельсы, по которым осторожно ползут тележки с деталями, горят диодные огни различных индикаторов и лампы освещения. В огороженных зонах собраны какие-то коробки, в других за низкими прозрачными барьерами расставлены столы с мониторами ЭВМ, лампами и бумагами. Ватманов Игорь не заметил, наверняка инженеры чертили «электронно», а художники рисовали стилусами прямо по дисплеям. Лестница вела все выше, иногда ответвляясь длинными балконными площадками, на которые выходило множество дверей. «Это студии и мастерские цеховиков», – догадался Кремов.

Наконец они с Иванычем поднялись под самый потолок, где лестница заканчивалась короткой площадкой всего с одной дверью. Лифтовое сообщение обрывалось еще на предыдущем этаже, и, очевидно, Иванычу всегда приходилось потопать по ступеням, даже когда подъем он совершал на лифте. Они остановились перевести дух у перил.

– Не устал? – спросил мастер Игоря, как-то естественно перейдя на «ты». Это понравилось Кремову, теперь он чувствовал себя уютнее.

– Есть немного, – признался тот. – Что ж вы так высоко забрались?

– Давняя история. Сначала пришлось, а затем самому слезать не захотелось. Этому цеху очень много лет, он на комбинате одним из первых появился. Тогда решили застраивать промзону от внешней границы, собирались аэродуги размещать, парки разбивать и прочее, в общем, промгородок в старом понимании явления. После высадки кто ж задумывался о нынешних целях комбината? Тогда лишь бы выжить, не до жиру. Но нашли ребис, научились его эффективно использовать, и оказалось, что промышленность вполне может выполнять массу задач одновременно, включая бытовое и творческое обслуживание граждан. Это и кружки по интересам, и изобретательство всякое и прочее и прочее. К тому времени настоящую промышленность решили перебазировать на юг, где она и поныне благополучно живет, а здесь в уже построенные корпуса пустили мастеров.

Мастерская Иваныча представляла собой светлое просторное помещение с панорамными окнами. В середине стояли большой стол и пара стульев с роликами, на столе сиротливо скучала «книжка» мобильного ЭВУ. Справа вдоль глухой стены протянулась вереница каких-то компактных станков, накрытых разноцветными пластиковыми кожухами. У дальней стены вплотную к окну расположился большой верстак, рядом с ним – серые металлические этажерки с разнообразным инструментом. Левая стена «отдыхала» от функциональной нагрузки и позволяла подобраться к подоконнику, на котором Иваныч наверняка любил посидеть, разглядывая соседний корпус и видневшуюся за ним даль.

Игорь с любопытством озирался вокруг, а мастер тем временем выложил на стол материалы проекта и застыл над рисунком мотоцикла «три четверти». Он разглядывал его долго, потирая подбородок и прищуриваясь, а затем произнес, будто бы ни к кому не обращаясь:

– Красивая машина!

Такой приговор снял последнее напряжение внутри, утвердилось ощущение, что «Борзой» попал в нужные руки.

Иваныч собрал рисунки в папку, прочел пояснительную записку и обернулся к Игорю:

– Знаешь, над этим придется попотеть. Ну-ка, опиши мне свой мотоцикл свободно. Какая мощность у него, что за тип двигателя и так далее?

Игорь подробно описал конструкцию, как он ее видел, Иваныч не перебивал и не задавал уточняющих вопросов, только помечал что-то в блокноте. Это заняло определенное время, затем мастер открыл ЭВУ и застучал по клавишам, вглядываясь в экран.

– Ну что ж, есть контакт! – обрадовался чему-то он. – На сегодня достаточно. Скоро я тебе позвоню и приглашу на согласование общей компоновки, хорошо? Кстати, ДОТ выдал мне информацию по твоему проекту – просил отнестись к нему с повышенным вниманием. Не знаешь почему?

Игорь пожал плечами, не хотелось объяснять все в деталях:

– Наверное, считает, что проект поможет отвлечься от ненужных размышлений, я ведь на перепрофилировании, а это непросто в психологическом плане.

– В лечебных целях, стало быть?

– Пожалуй, в лечебных.

– Тогда ясно, почему мотоцикл, – улыбнулся Иваныч.

Спускаясь по лестнице к выходу, Игорь размышлял над его словами. Удивляло, как в одном и том же проекте Герман и Иваныч увидели совершенно разное. Первый расценил все как блажь гражданина, страдающего от безделья, и решил выхолостить идею, даже не разобравшись в сути. Герман, как все молодые, куда-то спешил, «бил по площадям», не желая заморачиваться мелочами, а уж мотоцикл наверняка таковой являлся. Что это? Ни два ни полтора, как говорится, – народному хозяйству не нужен, новых идей никаких (там еще и двигатель внутреннего сгорания – архаика!), а если приспичило некоему Игорю Кремову, одному на миллион, соригинальничать, то милости просим – компромисс в виде яхтенного клуба или парапланеризма, эти занятия массовые, матчасть освоена. Да, немножко себя поломаем, но надо же иметь совесть и не загружать мастеров глупостями. А Иваныч? Он увидел то, о чем Игорь даже не сказал. В Улей бы его, преподавать.

На улице шел дождь, с полей через комбинатовскую стену захлестывал ветер. Тополя, уходящие вереницей вдоль цеховых стен в перспективу, качали костлявыми узкими кронами. Каждый новый порыв отщипывал пучки желтых листьев, мельтешащих в полете проблесковыми маячками. Скоро деревья разденутся донага, совсем скоро. Вот вдали показалась точка: это мчал по золотому ковру за пассажиром «мыльный пузырь». Дождь придавал контраста всему – цвета на мокрых поверхностях сделались сочными, глубокими: асфальт иссиня-черный, опавшие листья золотые, электрокар почти пурпурный. Контраст дождь выбивал и в запахах: ну когда еще можно подышать корой тополя и сырой кирпичной стеной?

«Да, в следующий раз возьму с собой Аю, – подумал Игорь, забираясь в электрокар. – Только Иваныча нужно предупредить».

Уже на выходе из комбината мысли вернулись к Герману. А ведь он по-своему прав! Молодому мастеру необходимо реализоваться, поучаствовать в создании чего-то полезного, стоящего. Это потом, перед пенсией, с чувством выполненного долга можно будет не спеша эстетствовать над изощренными фантазиями чудаков, поглядывая на красный уголок в мастерской, украшенный грамотами и медалями. Правда, у Иваныча в уголке ничего такого нет, только Ленин да старенький затертый хронометр – награда еще его отцу за ударный труд при строительстве Солнечного водохранилища. Но все же.