– Пошевеливайся, Куинн! – слышу вопль Джекса, хлопающего в ладоши. – Давай!

Я пробегаю между двух игроков, попеременно веду футбольный мяч обеими ногами. Моя черно-оранжевая футболка липнет к спине.

Нет, не люблю. Просто ненавижу его. Я ужасно рада, что выпускной год подходит к концу и это моя последняя игра.

– Сюда! – Краем глаза вижу окликнувшую меня Майю Веласкез.

Сделав пас назад правой ногой, передаю мяч ей и замечаю, как кто-то бросается ко мне.

– Жри землю, Карутерс. – В следующую секунду после столкновения игрок в зеленой футболке толкает меня на поле.

– Уф, – рычу я, поморщившись.

Проклятье! Тупая боль пронзает попу и спину. Прищурившись от солнечного света, поднимаю взгляд. Симона Фелдман из команды Уэстона ухмыляется со злорадством в зеленых глазах.

Вдруг, к моему удовольствию, кто-то врезается в нее, заставив пошатнуться. Она не падает, но я смеюсь, потому что Симону осадили. Спасибо, Дилан.

Глянув влево, вижу того, кого и ожидала увидеть. Дилан, дочка моего брата Джареда, которая всего на два года младше и играет в нашей команде, бежит к воротам спиной вперед, широко улыбаясь.

Симона вместе с остальными тоже двигается дальше, оставив меня позади.

– Вставай, Куинн!

Я опускаю веки и издаю стон, узнав этот голос. Поднявшись, разворачиваюсь и обнаруживаю Мэдока, который швырнул свой черный пиджак на скамейку и ослабил голубой галстук. Наверное, он примчался сюда сразу после работы, чтобы посмотреть матч.

– Встряхнись! – распоряжается мой брат, хлопая, как и Джекс. – Вперед!

Я закатываю глаза, отворачиваюсь и пускаюсь в бег. В данный момент я предпочла бы миллион других вещей: ведение дневника, стряпню, плавание, домашние задания, стирку… Установка пломбы на зуб и то лучше, только Мэдоку, Джексу и моему папе, если уж на то пошло, нравится, когда их дети занимаются спортом. Братья ценят физические нагрузки и хорошее, невинное развлечение, а отец – трофеи на полках и очередной факультатив для моего резюме в колледж.

Не то чтобы я нуждалась в футболе. Мое поступление в Нотр-Дам следующей осенью уже гарантировано.

– Итак, – Мэдок подходит после нашей победы, обнимает меня рукой за шею и целует в макушку, – у меня появилась отличная идея. Ты могла бы пройти стажировку, помогая с моей избирательной кампанией летом.

– То есть у тебя появилась отличная идея, как получить бесплатную, легкодоступную рабочую силу.

Он цыкает, будто это соверше-е-енно не так, но я-то его знаю. Мэдок – самый веселый из моих братьев, с ним просто разговаривать, и я чувствую себя наиболее непринужденно в его обществе. Однако он привык получать все, чего только захочет.

Уверена: Мэдок был бы не против нанять сотрудника с зарплатой, но помыкать и командовать мной гораздо легче, чем кем-то малознакомым.

– Да ладно, – начинает уговаривать брат. – Ты вежливая, следуешь указаниям, у тебя хорошо подвешен язык. Плюс ко всему мы семья. Я не получу обвинений в порочащих связях с интерном.

Не сдержавшись, я прыскаю от смеха. Ему всегда удается поднять мне настроение.

– У меня другие планы. Гораздо интереснее просиживания в офисной кабинке и «холодного» обзвона избирателей с мольбами сделать тебя мэром.

– Планы? Какие, например?

Пожав плечами, я распускаю хвост и снимаю эластичную повязку для волос.

– Думала попутешествовать.

Я не смотрю на него, однако отвечает Мэдок лишь через минуту.

– Почему я ничего не слышал об этом до сегодняшнего дня?

– Ты уже обсуждала это с папой? – спрашивает брат.

Сунув свое полотенце и резинки для волос в рюкзак, пропускаю его вопрос мимо ушей.

– Куинн, несмотря на мое желание увидеть, как ты расправишь крылья, он ни за что этого не позволит. – Мэдок вручает мне бутылку воды. – Тебе известно, что понадобятся месяцы, чтобы подготовить его к чему-то подобному, и отец никогда не отпустит тебя одну. – Затем он добавляет чеканящим тоном: – А если отпустит, я не разрешу. К тому же, я думал, вы оба решили, что ты пройдешь летние курсы в Кларке перед отъездом в Нотр-Дам осенью.

Господи.

Стараясь скрыть раздражение, придаю лицу бесстрастное выражение. Через несколько месяцев я действительно уеду и тогда начну скучать по Мэдоку и по всем остальным, поэтому не хочу вести себя своенравно.

Я забрасываю лямку рюкзака на плечо.

– Да, знаю. Забудь, что я сказала. Это просто фантазии. – Закатив глаза, перевожу все в шутку и ухмыляюсь. – Думаю, дождусь окончания колледжа, прежде чем начну жить своей жизнью.

– Умница. – Он улыбается, слегка стукнув меня по руке кулаком. – Более того, ты ведь в курсе, что у Джареда на все лето распланированы мероприятия, Паша занята организацией производственной линии в Торонто. Кто же тогда будет следить за его графиком? А Джекс и Джульетта не обойдутся без твоего особенного подхода при подготовке шоу фейерверков на День независимости для летнего лагеря и…

– И так далее, и тому подобное… Знаю! – ворчу я. – Меня нельзя заменить. Никто другой не в состоянии сделать то, что делаю я, верно?!

– Конечно, чемпионка Куинн. Ты нам нужна.

Я качаю головой и, обогнув его, направляюсь в раздевалку.

Боже, я люблю Мэдока. Люблю свою семью. Но каждый из них умеет мной манипулировать.

Никто из родных не посоветует мне отправиться в путешествие. Никто не скажет: «Сделай это!» или «Чем ты хочешь заняться летом, Куинн?»

Джекс и Джаред полагают, что со мной все в порядке. Мэдок всегда хочет, чтобы семья постоянно была рядом с ним. Мои племянницы и племянники слишком сосредоточены на собственных жизнях, им не до меня. А родители… ну, они желают мне счастья. Однако при этом не хотят, чтобы я совершала ошибки. Черт, моему первому свиданию предшествовала двухдневная поучительная беседа о сексе.

Ведь я – их малышка, второй шанс.

Дело не в том, что с моими братьями якобы что-то не так. Они выросли хорошими людьми. Но, судя по моим наблюдениям, в этом нет заслуги моих родителей.

Никто не знает, чего я хочу. Никто не обращает достаточно пристального внимания.

Никто, кроме Лукаса.

Я принимаю душ, быстро надеваю короткие джинсовые шорты, серую футболку с V-образным вырезом и сушу волосы. Расстегнув рюкзак, достаю бейсболку, которую Лукас отдал мне три года назад, перед отъездом из города. Всегда ношу ее с собой.

Целых три года я не видела его, не разговаривала с ним. После окончания магистратуры он переехал работать в Нью-Йорк. Вскоре архитектурное бюро направило его заниматься проектом в Дубай. По большей части Лукас жил на Среднем Востоке, с тех пор как покинул Шелберн-Фоллз, и складывается такое ощущение, что возвращаться он не собирается.

Для меня не секрет: технически он не является членом нашей семьи, однако Мэдок был его наставником с тех пор, как Лукасу исполнилось восемь лет. Он присутствовал в жизни с момента моего рождения.

Я несколько раз намеревалась написать ему: письма, имейлы, сообщения в «Фейсбук» – только что-то всегда останавливает меня. Может, страх, что Лукас не ответит, или то, что он, вероятно, терпел назойливую маленькую Куинн Карутерс и все ее глупые вопросы, пока был вынужден находиться здесь, а теперь подобная необходимость отпала. Зачем ему вообще утруждаться, да? Мне больше нет места в его жизни. Лукасу уже двадцать девять. Он важный, занятой, умудренный опытом человек…

И я от него писем тоже не получала, так что…

Натянув светло-голубую бейсболку с эмблемой Cubs почти до глаз, чтобы укрыться от солнца, иду к велосипедной стойке, установленной перед зданием школы.

– Знаешь, до сих пор не могу поверить, что у тебя нет машины! – кто-то выкрикивает у меня за спиной, пока я отстегиваю свой велосипед. – Это же своего рода фишка нашей семьи, Куинн!

Тихо смеюсь, узнав голос Дилан. Да, любовь к машинам – наша фамильная черта, до такой степени, что один из моих братьев – ее отец – владеет компанией по проектированию и производству оригинальных автозапчастей, а другой управляет городским гоночным треком. Оглянувшись через плечо, вижу, как она подъезжает на «мустанге босс 302», когда-то принадлежавшем ее папе. Джаред отдал его Дилан, когда купил себе новенькую «шелби».

Она широко улыбается, выглядывая в открытое водительское окно.

– Загрязнение атмосферы входит в десятку самых страшных убийц на Земле, – говорю ей, разматывая велозамок. – Тысячи людей в этой стране ежегодно умирают из-за грязного воздуха. Лучший способ снизить уровень вредных выбросов – ходить пешком или пересесть на велосипед. – Улыбаясь с напускным самодовольством, убираю замок в рюкзак. – Я просто вношу свой вклад.

– Можешь внести вклад за меня? – Тихо хохотнув, мой племянник Кейд подходит к нам и бросает спортивную сумку в кузов своего пикапа.

– И за меня, – говорит его близнец Хантер, тоже забросив сумку в машину.

Они, наверное, только закончили тренировку в школьном тренажерном зале, где набирают мышечную массу перед началом их предпоследнего сезона в футбольной команде этой осенью.

Сдвинув губы вбок, я с отвращением смотрю на «увеличитель пениса», сжирающий топливо тоннами, который Мэдок купил своим сыновьям. Огромная машина не сделает мужское достоинство больше, что бы ни думали подростки. Мой брат подарил парням один пикап на двоих в надежде научить их делиться и заставить везде ездить вместе, потому что они часто ссорились.

Такой агрегат, вероятно, производит достаточно выхлопных газов, чтобы убить тараканов… под землей… в Антарктике.

Вообще-то, меня не так уж беспокоит загрязнение окружающей среды. Я люблю ездить на велосипеде. Этим я отличаюсь от своей семьи и домой могу дольше добираться, что дает мне больше времени бывать наедине с собой.

Дилан улыбается с нежностью в голубых глазах.

– Увидимся вечером, ладно?

Кивнув, я надеваю рюкзак на плечи, откатываю велик от стойки и слышу сзади рев пикапа Кейда и Хантера. Вместе с Дилан они уносятся со школьной стоянки – практически опустевшей, так как уроки закончились два часа назад.

Я сажусь на велосипед и тоже уезжаю, вдыхая свежий аромат сирени, разносимый легким ветерком.

Мне нравится это время дня, когда родители еще не ушли с работы, а школьников уже отпустили домой. На улицах тихо, тепло, солнце клонится к западу, но не печет плечи и шею, как в обед. Его желтые блики мелькают среди листвы над головой. Я быстро качусь по улицам, заставленным машинами на обочинах, слышу детей, играющих в хоккей на роликах во дворе.

Сегодня пятница, поэтому мне не нужно беспокоиться и спешить домой, чтобы заняться домашними заданиями. Учебный год практически подошел к концу все-таки. Итоговые письменные проекты сданы, даты экзаменов назначены, подготовка к выпускному идет полным ходом. Я на финишной прямой.

Более того, сегодняшний день очень важен для Дилан. Несколько месяцев назад она получила права вкупе со старой отцовской машиной, и вечером состоится ее дебют на гоночном треке. Я должна там присутствовать.

Только сначала… Свернув за угол, держу путь в центр города. Мои волосы развеваются; так приятно чувствовать ветер, колышущий одежду. Я улыбаюсь, думая о мольбах мальчиков купить мне машину. Не сорвет ли им крышу, если они узнают, что я на самом деле могу быть заинтересована в мотоциклах?

Промчавшись по Хай-стрит, поворачиваю направо, торможу у тротуара перед магазинчиком на углу Саттон и паркую свой велик. Бросив взгляд через деревянные французские двери с облупившейся красной краской, вижу, что все выглядит так же, как вчера. Паутина перекрывает обзор, однако я различаю поломанную стойку старого кафе, сиденья из потрескавшегося винила, пустые пыльные полки, перевернутый стул и разрозненные обломки на полу.

Я сдвигаюсь левее и заглядываю в витрину. Там полки тоже покрыты толстым слоем пыли. Их я бы убрала. Прежде чем войти, потенциальные посетители хотят оценить внутреннее убранство магазина, поэтому… да, полки нужно убрать, тогда будет понятно, что это за место.

Покусывая нижнюю губу, ощущаю порхание бабочек в животе от волнительного предвкушения.

Я бы сделала наружную кирпичную стену кремовой, похожей на сдобное тесто. Двери покрасила бы в бирюзовый – мой любимый цвет. Благодаря этому магазинчик стал бы по-летнему ярким, уютным, радостным, необычным… идеальным для летнего бизнеса.

Еще бы я добавила несколько столиков с зонтиками на улице, включила в меню не только разнообразную выпечку, но и напитки и, возможно, мороженое.

Целый день я бы держала двери открытыми, чтобы вся улица чуяла аромат хлеба и пирожных.

– Эй, – окликает кто-то.

Повернув голову, обнаруживаю подошедшего ко мне парня. Он в джинсах и белой футболке с надписью. Похоже, мой ровесник, однако я никогда не видела его в своей школе.

– Как тебя зовут? – спрашивает парень.

Позади него я замечаю группу ребят, которые переговариваются и смеются.

Я отворачиваюсь обратно к старой пекарне. На табличке «ПРОДАЕТСЯ», висящей на окне, указан телефонный номер. Не хочу показаться грубой, но он не получит от меня личной информации просто потому, что считает себя милым, особенно если я с ним незнакома.

– Ты учишься в Фоллз Хай, верно?

Проигнорировав его, возвращаюсь к своему велосипеду.

Вдруг с моей головы срывают бейсболку. Я резко разворачиваюсь. Парень держит ее, подняв руку вверх, и улыбается.

– Что мне сделать, чтобы ты со мной заговорила? – Он машет бейсболкой.

– Говнюк. Вот, я заговорила. Теперь отдай мне кепку.

Парень лишь смеется.

Я вскидываю руку, пытаясь забрать ее.

– Верни!

С этой бейсболкой я не расставалась четыре года. Если не ношу ее, то она лежит у меня в рюкзаке. Лукас когда-нибудь вернется домой и захочет получить свою вещь обратно. Живот сводит от мысли, что я могу потерять ее.

– Она какая-то старая и потрепанная, – замечает парень, чье имя меня не интересует. – Я мог бы сводить тебя на игру Cubs и купить новую.

Сделав выпад, пытаюсь выхватить бейсболку, однако он уворачивается.

– Ты так и не назвала своего имени, – упрекает незнакомец с такой улыбкой, словно наслаждается этой маленькой игрой.

Я оскаливаюсь, тяжело дыша, шагаю вперед, толкаю парня ладонью в грудь, заставив оступиться, и, воспользовавшись шансом, вырываю кепку из его хватки.

Он сотрясается от смеха и улыбается мне, пока я сжимаю ее в кулаке.

Внезапно его лицо вытягивается, а взгляд сосредотачивается поверх моей головы.

– Чем могу помочь? – спрашивает парень раздраженным тоном.

На меня падает тень. Почувствовав кого-то у себя за спиной, я поворачиваю голову и вижу своего старшего брата Джареда. Он возвышается надо мной, смотря на молодого придурка так, будто с нетерпением ждет от него малейшей оплошности.

– О нет, – произносит кто-то.

К нам направляется один из дружков парня. Обхватив того рукой за шею, он утягивает его назад и говорит:

– Извини, Джаред. Он недавно переехал в город.

Они удаляются прочь; напуганный приятель что-то бормочет новенькому на ухо.

Я вздыхаю и оборачиваюсь к Джареду.

– У меня все было под контролем. Мне порой бывает стыдно из-за тебя.

Он вскидывает бровь.

– Сестра главы «ДжейТи Рэйсинг» ездит на велосипеде – вот чего нужно стыдиться.

Едва слышно зарычав, я снова надеваю бейсболку. Не собираюсь продолжать этот разговор. Джаред, Мэдок и Джекс ждали моего шестнадцатилетия, чтобы купить мне машину, когда я получу права. У них руки горели от желания над ней поработать, модифицировать, или что там еще делают с машинами…

Братья по-прежнему с пеной у рта стараются меня переубедить.

– Тебя домой подвезти? – интересуется Джаред. – Я все равно туда еду.

Я бросаю взгляд на пикап, припаркованный у бордюра: на заднем сиденье – его восьмилетний сын Джеймс и дочка Мэдока Эй-Джей.

– Все в порядке. Сперва загляну в байкерский бар, – говорю невозмутимо, отвернувшись и взобравшись на велосипед, – может, кокаина нюхну, займусь незащищенным сексом.

– Подожди! – окликает он, затем подходит к пикапу, рокочущему на холостом ходу. – Эту посылку по ошибке прислали к нам домой. – Нырнув в открытое пассажирское окно, брат достает желтый пакет, возвращается и кидает его мне.

Поймав посылку, нащупываю что-то твердое внутри, после чего переворачиваю. Она адресована мне, только данных отправителя в левом углу нет.

– Тут не указан обратный адрес. – Я поднимаю пакет, глянув на Джареда. – Не хочешь проверить его на наличие сибирской язвы для начала?

Он закатывает глаза и направляется к водительской двери. Из салона гремит Remedy группы Seether. Но я замечаю намек на улыбку, замаскированный под хмурой гримасой.

– Увидимся вечером, – говорит брат, потом резко переводит взгляд на тротуар, где ошивается кучка парней. – Эй, ты! – Джаред указывает на идиота, который приставал ко мне. – В этом городе есть еще двое таких, как я. Не забывай об этом!

Парень сразу же вытягивается по струнке и отворачивается, делая вид, словно обращаются не к нему. Тихо засмеявшись, я убираю посылку в рюкзак.

Я порой ненавижу чрезмерную опеку братьев, а иногда люблю.

Вернувшись домой, оставляю велосипед в гараже и иду прямиком на кухню.

Папа, вероятно, все еще в Чикаго. Мама теперь тоже в любое время дня и ночи чем-то занята. Так как Мэдок баллотируется в мэры, она назначила себя координатором его мероприятий и постоянно проводит встречи с поставщиками, музыкантами, подбирает площадки…

Мне особенно нравится, когда дома нет ни души. Не ощущая давления, я хоть ненадолго расслабляюсь.

Бросив рюкзак на кухонную стойку, достаю из холодильника баночку Fresca, затем бегу вверх по лестнице в свою комнату. Хочется окунуться в бассейн, пока никто не пришел и не отвлек меня.

Надев белое бикини и захватив полотенце из ванной, спускаюсь обратно, беру рюкзак и свой напиток, после чего выхожу в патио.

Шум водопада, стекающего по камням в бассейн, мгновенно успокаивает. Мои губы растягиваются в улыбке. Окончательно перебравшись в Шелберн-Фоллз из Чикаго, родители решили сделать бассейн. Водопад был одним из основных пунктов в моем списке желаний. Он напоминал мне о семейной поездке в национальный парк Йосемити, когда мне было одиннадцать. Почти все остались в лагере, предпочтя поплавать или порыбачить, а я с Джексом и Лукасом поднялась по «Туманной тропинке» к двум водопадам.

Я до сих пор чувствую на коже прохладные брызги, орошавшие ноги и руки в процессе восхождения. Слышу грохот воды, ощущаю, с каким напором она проносится мимо нас. И запахи…

Хвоя, вода и земля. Будто восход солнца в пещере.

Папа знал, насколько мне понравилась поездка, поэтому установил искусственный водопад, хотя я упоминала о нем только один раз. Он так много делает, пытаясь меня осчастливить. У нас есть квартира в Чикаго, потому что родителям приходится часто туда наведываться, к тому же иметь собственное жилье удобнее, чем жить на чемоданах в отеле. Но с момента перехода в старшую школу я редко там бываю. Большие города – это не мое.

Я делаю глоток газировки, кладу свои вещи на столик, чувствуя тепло вечерних лучей солнца на плечах. Роясь в рюкзаке в поисках айпада, замираю, наткнувшись на конверт, который передал Джаред.

Чуть не забыла о нем. Достаю посылку и вновь ее изучаю. Она адресована мне, однако отправлена на адрес Джареда и Тэйт. Странно: никогда не пользовалась их адресом. Данные отправителя не указаны, есть только марка Торонто. Разглядываю ее с любопытством. У меня нет знакомых в Канаде.

Едва разорвав упаковку, заглядываю внутрь и торопливо вытаскиваю книгу.

Подержанную книгу.

Она в твердой обложке, с потрепанной бумажной суперобложкой, края которой местами разорваны и загибаются. Больше в конверте ничего не обнаруживаю: ни письма, ни визитки.

Озадаченно опускаю его, гадая, кто мог послать мне старую книгу.

Надеясь найти подсказки, пролистываю страницы. Запах состаренной бумаги ударяет в ноздри. Книга в хорошем состоянии, но уголки страниц слегка обветшали, переплет тоже помят.

Закрываю книгу и читаю обложку. «Практически никогда». Имени автора нет. Странно. Проверяя заднюю сторону, знакомлюсь с аннотацией и моментально останавливаюсь, закатив глаза, после чего бросаю ее на стол.

Роман. Мне, конечно, интересно, кто мог ни с того ни с сего прислать книгу, только не хочу зря тратить время. Вместо этого подхожу к краю бассейна, медленно опускаюсь в воду: по щиколотки, до бедер, до талии – отталкиваюсь и ныряю. Прохлада обволакивает тело, кожу головы, умиротворяя меня. Всплываю на поверхность, заглаживаю волосы назад и, вернувшись к бортику, вновь подхватываю конверт.

Торонто.

Паша в Торонто, насколько мне известно. Однако я не так близко с ней общаюсь. К тому же вряд ли сентиментальные девчачьи романы по ее части. А больше я никого в тех краях не знаю…

На самом деле единственный знакомый мне человек, живущий за пределами штата, – это Лукас. Очень сомнительно, что роман отправил он, особенно после столь долгого молчания.

Бросаю конверт, тянусь за айпадом, нажимаю пальцем на строку поиска и наблюдаю за мигающим курсором. Руки дрожат, на мгновение я колеблюсь, но потом начинаю печатать.

Лукас Эван Морроу.

Голубой круг вращается; мое сердце екает в груди, в животе все переворачивается. Не хочу видеть результаты, и в то же время мне хочется, чтобы они скорее появились, дабы покончить с этим.

У меня еще есть время. Я могу отключить айпад, ведь лучше задаваться вопросами, чем знать ответы наверняка, да? Всегда была любопытной, но вдруг мне не понравится то, что найду? Столько времени я продержалась и не гуглила его, живя в счастливом неведении. А если Лукас женился или в серьезных отношениях с кем-то? Либо превратился в сволочь с залысинами и пивным животом? Ему почти тридцать. Какой смысл зацикливаться?..

Вдруг… фотография за фотографией появляется на дисплее, и я ощущаю трепет внутри.

О боже.

Я облизываю губы, все мои вопросы вместе с мыслями улетучиваются из головы.

Вот он.

Изображений море. Лукас на встречах, торжественных открытиях, вечеринках… Некоторые – официальные: он пожимает руки другим бизнесменам и шейхам; на других, судя по всему, даже не подозревает, что его фотографируют. Его голова опущена, брови сосредоточенно нахмурены. Я хорошо помню это выражение.

Лукас прекрасен. Горло сжимается от внезапного желания зарыдать, однако я вовремя спохватываюсь.

Я скучала по нему. Правда, до этого момента не осознавала, насколько сильно. Теперь мне понятно, почему я не искала информацию о Лукасе. Это слишком больно. Я выросла с ним, говорила и видела его регулярно, а он за три года ни разу не написал, не позвонил, не возвращался домой. Лукас забыл о нас, как я и предупреждала.

Нет, не желаю видеть его жизнь, частью которой не являюсь.

Но, глядя в глаза парня – голубые, словно воды Тихого океана спустя десять минут после заката, – понимаю еще кое-что. Пока мое сердце колотится, от сдерживаемых слез жжет в глазах и каждая мышца в груди сжимается при виде красивого лица Лукаса, мне становится ясно, что я не просто скучаю.

Я тоскую по нему.

Его стиль одежды изменился. Почти на каждом фото он в костюмах, выглядит выше и старше. Галстук затянут, челюсти стиснуты, будто Лукас непрерывно готовится к конфронтации.

Куда делся парень с руками в моторном масле, который помогал моим братьям в гараже и научил меня играть в грязи?

– Привет.

Я резко вскидываю голову, услышав позади себя голос. Хоук выходит через кухонные двери. Перевернув планшет, прячу экран.

Он бросает полотенце на шезлонг, подходит к бассейну, стягивая на ходу футболку, и предупреждает:

– Отвернись.

Зная, зачем Хоук об этом просит, я закатываю глаза и отворачиваюсь. Слышится шорох одежды. Несомненно, он снимает свои шорты и обувь, собираясь переодеться в плавки. Хоук – мой племянник, но мы не кровные родственники. Парень пользуется данным фактом, чтобы испытывать границы дозволенного. Между нами никогда ничего не произойдет, однако ему нравится напоминать, что мы можем попробовать, если захотим. Ну… «для практики».

Едва услышав всплеск, я поворачиваюсь и вижу его темный силуэт под водой. Хоук всплывает, откидывает назад волосы – с выбритыми висками и длинными прядями на макушке. Пирсинги в его губе и брови поблескивают на солнце.

– Привет, – говорю я. – Тебя не было в школе сегодня.

– Другими делами занимался.

Он плывет на спине. Я явно не вытяну из него больше информации. Хоук редко прогуливает, только в последнее время это случается все чаще.

Мне интересно выяснить причину, хотя я не особо беспокоюсь. Парень получает хорошие оценки и, похоже, не ввязывается в неприятности. Хоук умеет заботиться о себе. Единственное – надеюсь, что его мама не узнает. Она ратует за образование, очень.

По мере нашего взросления вместо «если мы пойдем в колледж» все говорили «когда мы пойдем в колледж».

– Ты вечером участвуешь в гонке по бездорожью?

Выпрямившись, он трясет головой и направляется ко мне.

– Нет, но могу поучаствовать, если поедешь со мной, – дразнит Хоук. – Я пущу тебя за руль.

– Я не умею водить.

Он медленно подходит ближе. Его глаза искрятся озорством.

– Тебе пора научиться. – Парень кладет руки на бортик по бокам от меня. – Хватит ходить вокруг да около. Если не на мне, на ком еще ты сможешь потренироваться?

Едва не засмеявшись, спрашиваю:

– Ты хотел сказать, потренироваться с тобой?

– Или – или. – Он пожимает плечами, затем подхватывает мой айпад. – На что смотришь?

– Ни на что, – восклицаю, насторожившись, и пытаюсь забрать планшет. Однако брови Хоука взмывают вверх, когда он замечает фотографии на дисплее. Капля воды стекает с его волос на щеку. Он сосредотачивает взгляд на мне.

– До сих пор? – интересуется парень.

Мои плечи напрягаются, оборонительный инстинкт активизируется. Я отнимаю и выключаю айпад.

– Они никогда этого не позволят, – заявляет Хоук.

Его слова сжимаются вокруг меня словно клетка. Я не нуждаюсь в пояснениях, прекрасно понимая, что он имеет в виду.

Мое восхищение Лукасом в восьмилетнем возрасте к четырнадцати годам трансформировалось во влюбленность. И даже сейчас, в семнадцать, никуда не исчезло. Это крошечное пламя не затухает в глубине моего сердца. Невзирая на расстояние, утрату контакта, на то, что он взрослый, двадцатидевятилетний мужчина…

Господи, Хоук прав.

Мэдок может примириться с моим выбором, Тэйт и Джульетта – тоже.

А вот Джаред, Джекс и отец?

Они все видят только в черно-белом цвете.

Сглотнув ком в горле, убираю планшет и смотрю на Хоука.

– Итак… – меняю тему, – твои другие «дела»… нелегальны?

Он опускает веки.

– Это оскорбительно.

– Но все же… они нелегальные?

Парень обрызгивает меня.

– Забудь. Я ни черта тебе не расскажу.

– Почему?

– Потому что ты расколешься от одного взгляда моего отца.

Засмеявшись, я тоже его обрызгиваю. Он, скорее всего, верно подметил.

– Что читаешь? – спрашивает Хоук, протянув руку мне за спину, и берет со стола книгу.

– Осторожно! – Я морщусь. – У тебя руки мокрые.

– Что, если твоя вторая половинка встретится тебе слишком поздно? – читает он аннотацию. – Ты отпустишь этого человека? Или рискнешь всем, причиняя боль своим близким, чтобы вы были вместе? – Хоук умолкает, сдвинув брови, затем лукаво смотрит на меня. – Лукасу всего около тридцати. Еще не слишком поздно.

– Заткнись, – огрызаюсь я, пытаясь выхватить книгу.

Только он поднимает ее выше и отталкивает мои руки, продолжая читать.

– Однажды холодной зимней ночью, увидев девушку на пустой стоянке, Джейс не знает, что сделать сначала: узнать ее имя или затащить в постель. – Разразившись хохотом, парень трясется и переводит глаза на меня. – Что это за дерьмо, черт побери?

– Просто… – выхватив роман, я бросаю его обратно на столик. – Перестань вести себя по-свински на пять секунд. Это не твоего ума дело.

– Женщинам точно нравится порно. Я знал.

Его ехидная ухмылка меня раздражает.

– Это не порно. По крайней мере, я так думаю. Кто-то прислал мне книгу по почте.

– Не знаешь кто?

– Нет. – Покачав головой, прислоняюсь спиной к борту бассейна. – И письма там не было.

– Как таинственно, – бормочет он, снова смотрит на меня и играет бровями. – Ты прочитаешь, чтобы проверить, затащит ли он ту девушку в постель?

Вот поэтому он мой самый нелюбимый родственник. Хоук постоянно старается подначить меня. Однако при этом мы очень близки. О себе он думает в последнюю очередь, за что я его ценю.

– Тебе ведь известно, что происходит, когда попадаешь в постель к мужчине, да?

– Там происходит больше, чем с девушками в твоей постели, насколько я слышала.

Хоук смеется.

– Не испытывай мое терпение, Куинн. Помни: мы не настоящие родственники.

Я смотрю на него. Он дерзко улыбается, перебирая руками под водой.

– Ой, и что же ты сделаешь? – парирую я. – Побьешься в конвульсиях на мне секунд пятнадцать, а потом уснешь?

Он бросается за мной, обхватывает руками и поднимает.

– Нет! – взвизгнув, кричу я. Внутренности в животе переворачиваются, но я все равно смеюсь. Хоук швыряет меня в воду. Пролетев полметра, я со смехом погружаюсь на глубину.

Да, он определенно мой самый нелюбимый родственник.