Глава 42
Теплый денек перед самым Рождеством. Плюмерии сбросили листву, готовясь к семидесятипятиградусным зимним холодам. Пока Кари шла от автобусной остановки к своему дому возле Змеиного ручья, ветер бросал ей под ноги целые охапки крупных сухих листьев.
В руках она тащила две хозяйственные сумки. В одной скрывался горшок с мексиканской юстицией – только ярко-розовые цветочки наружу, – в другую рядом со стопкой учебников была засунута брошюра «Таблицы для расчета деревянного каркаса кровли», изданная Американским советом лесопромышленников.
Несколько соседских детишек, лет семи-девяти, сооружали во дворе рождественский вертеп. Они уже расставили по местам фигурки девы Марии и плотника Иосифа, младенца Христа в колыбели, а также четвероногих обитателей яслей – козла, осла, овцы и трех черепах. Посреди двора воткнули в землю трубчатую стойку от палатки. Двое девчонок и мальчишка перекинули через нее гирлянду с лампочками и теперь растягивали ее по сторонам, чтобы над макетом яслей возник переливающийся огнями конус, похожий на рождественскую елку.
Их мать наблюдала за ними с крыльца. Стерегла низковольтный трансформатор, шнур которого кольцами свернулся у нее под ногами.
Кари улыбнулась женщине на крыльце.
– Чудо что за nacimiento! – крикнула она детям.
– Спасибо! – солидно ответила девочка постарше. – Такие только в «Кеймарте» продают, которые из plástico, они дождя не боятся. А гипсовые размокают.
– Смотрю, у вас там еще и черепашки…
– Ну, волхвы и ангелы в «Кеймарте» кончились, а эти черепашки у нас уже были. Они деревянные, но мы их от дождя пропиткой для ботинок попшикали.
– Так что эти черепашки…
– Claro – это черепашки-волхвы. Их как раз три, – объяснил мальчишка, самый мелкий из них. – Если мы найдем фигурки, каких не хватает, то тогда это будут просто черепашки, которые живут тут в яслях. Друзья ослика и овечки.
– Мы их специально запачкали, чтобы были больше похожи на тех, что в Змеином ручье живут, – добавила девочка.
– Nacimiento – просто блеск, – восхитилась Кари. – Спасибо, что все показали и рассказали.
– Пожалуйста! Приходите посмотреть, когда мама его в розетку включит. Feliz Navidad!
Подходя к своему дому, часть крыши которого была накрыта синим брезентом, Кари вдруг услышала свист. Вначале два тихих коротеньких свистка, а потом ускоряющаяся переливчатая рулада, все громче и громче. Под конец уже казалось, что где-то на улице играют на паровом оргáне, да не одном, а на двух сразу. Она сразу поняла, что это не просто свист, а какое-то сообщение на «сильбо гомеро».
И, скорее всего, речь шла о неизвестном мужчине, который сидел на ступеньках ее крыльца.
Кари поудобней перехватила лямки сумки с тяжелым горшком, повисшей вдоль ноги сбоку.
При ее приближении мужчина поднялся с крыльца.
Остановившись в углу двора, Кари сделала вид, будто озабоченно осматривает цветок, который уже начал желтеть.
Обратила внимание, что незваный визитер вооружен: правая пола пиджака немного оттопыривается и под ней проглядывают очертания рукоятки пистолета. Вместо того чтобы пройти по дорожке, она срезала путь прямо по газону, чтобы солнце продолжало светить ему прямо в глаза.
– Миз Мора, я детектив Терри Роублз из управления полиции Майами-Дейд. Не уделите мне несколько минут?
Вежливый. Не просто махнул жетоном, а раскрыл удостоверение с фотографией.
Она не стала подходить ближе, пока внимательно не изучила документ. Интересно, не носит ли он пластиковые стяжки вместо наручников на поясе?
Терри Роублз сразу увидел, что лицо перед ним – это в точности то самое лицо, что изображено на карандашных набросках, которые лежат в папке у него под мышкой. Теперь эти наброски показались ему еще гаже и отвратительней, чем прежде. Не просто бездушные улики. Папка словно раскалилась, жгла под мышкой.
Кари не хотелось пускать его в дом, где она по несколько раз на неделе переставляла три имеющихся у нее предмета меблировки. Он ведь коп. Что копы, что «мигра» – одна лавочка. Нечего ему там делать.
Поэтому Кари предложила ему присесть за стол в саду, а не в доме.
Какаду, устроившийся на заднем крыльце, решил ответить невидимому свистуну в своей обычной манере – проорал несколько фраз по-английски и по-испански.
– Вы понимаете язык свиста? – спросил Роублз.
– Нет. Мои соседи таким способом экономят минуты на мобильнике. Да и хакеры не взломают. Прошу прощения за лексикон попугая – он всегда пытается влезть в их разговоры, – так что, если он вам вдруг что-нибудь скажет, не принимайте на личный счет.
– Миз Мора, в доме, в котором вы некогда работали, произошло много всяких событий. Вы знакомы с кем-либо из людей, которые его снимали последними?
– Да я с ними всего-то два дня и общалась, – ответила Кари.
– И кто вас на эти два дня подрядил?
– Они сказали, что из какой-то кинокомпании – название не помню, в разрешении на съемку было. За последние пару лет там вообще много чего снимали – в основном рекламные ролики. Потому-то и реквизита столько накопилось.
– Вы знали кого-нибудь из этой съемочной группы?
– За начальника у них был Ганс-Петер, высокий такой – так, по крайней мере, все его называли.
– Вы в курсе, что они обнаружили в доме?
– Нет. Мне эти люди очень не понравились, и на второй день я ушла.
– Чем не понравились?
– Тем, что натуральные уголовники. Мне не нравилось, как они себя вели.
– Вы составили по этому поводу официальную жалобу?
– Составила прямо перед тем, как уйти.
Роублз кивнул:
– Некоторые из них убиты, некоторые исчезли неизвестно куда.
Как он ни приглядывался, никакой реакции на лице у Кари не увидел.
– А сейчас вы учитесь.
– Да, на вечернем.
– Кем думаете стать?
– Я хочу работать ветеринаром. Есть уже кое-какая практика.
– Слышал, что недавно вам окончательно подтвердили статус временной защиты, так что разрешение на работу тоже продлили. Поздравляю.
– Спасибо.
Было хорошо понятно, к чему он клонит.
Роублз поерзал на лавке.
– Вы на пути к полноценному гражданству. У вас есть лицензия санитарки, вы ухаживали за пожилыми людьми, вы убирались в домах. Та «съемочная группа» изъяла целую кучу золота из дома, в котором вы работали. Миз Мора, вам из нее что-нибудь перепало?
– Золото? Да я деньги на продукты-то едва с них вытрясла!
В заброшенном гнезде опоссума на чердаке по-прежнему лежали еще три десятитоловых слитка.
– В прошлом году вы задекларировали в налоговой весьма скромный доход, а теперь вот этот дом вдруг купили…
– Его бóльшая часть по-прежнему принадлежит банку. Владельцем записан деверь моей кузины, он из Кито. Я за ним просто присматриваю. Чиню, привожу в порядок.
И все это полная правда – по документам. Если понадобится, она их ему под нос сунет!
Сидя у себя на заднем дворе и глядя в его темные глаза – такие же темные, как и у нее самой, – Кари чувствовала, как где-то внутри волной поднимается гнев.
Ну кто бы мог подумать, что она и сюда сумеет пробраться – беда! Кто бы мог подумать, что беда пролезет в этот вот садик, в этот ее дом, стоящий на сплошном фундаменте без единого лаза, в котором может застрять играющий во дворе малыш!
Она совершенно отчетливо видела перед собой лицо Роублза – гораздо отчетливей, чем сад у него за спиной. Словно зрение сфокусировалось точно по центру. Примерно так же, резко и отчетливо, она видела фигуру команданте, когда тот стрелял в ребенка под домом.
Кари подняла взгляд на свое манговое дерево, прислушалась к дыханию ветра в его листве, сделала глубокий вдох, потом еще один.
Пчела, спеша перед зимой пополнить запасы в улье, подлетела к сумке с юстицией в горшке, потыкалась в цветы. Перед глазами Кари сразу промелькнул образ старого натуралиста, которого она опекала в Колумбии, – из кармана торчат сложенные очки, на голове затянутая густой сеткой шляпа.
Ее злость на Роублза была ничем не оправдана, и она это прекрасно понимала.
Кари встала из-за стола.
– Детектив Роублз, хочу предложить вам стаканчик холодного чая, но прежде прошу вас изложить суть дела.
В молодости, занимаясь боксом во время службы в морской пехоте, Терри Роублз как-то целых шесть сюрреалистических недель удерживал звание чемпиона Тихоокеанского флота в полутяжелом весе; в лице Кари он заметил нечто такое, что сразу же узнал.
«О’кей. О’кей. Жутко не хочется приступать, но пора».
– О’кей, – сказал он вслух – после того как это «о’кей» раз десять прозвучало у него в голове. – У вас есть какое-либо представление о том, что именно Ганс-Петер Шнайдер собирался с вами проделать?
– Нет.
– Ганс-Петер Шнайдер поставляет женщин шахтерам на нелегальные разработки золота в Колумбии и Перу. Многие из них получают ртутное отравление, потому что шахты загрязняют источники воды. Когда такие женщины умирают, больше на них уже не заработать – их органы не годятся для продажи. Он торгует человеческими органами, не отравленными ртутью. Изымает их где-нибудь в мотелях. Продает женщин-калек в особые клубы во всех частях света. Он сам калечит женщин, чтобы потакать подобным извращенным вкусам – на заказ. Я это к тому, что если даже до вас Шнайдер и не доберется, то есть и другие женщины, которых он заставит очень сильно страдать.
Никакой видимой реакции на лице Кари.
– Вот его наброски – это то, что он планировал проделать с вами. Дизайнерские предложения, так сказать. Еще раз прошу прощения, но прошу отнестись к этому максимально серьезно.
Роублз подвинул по столу стопку листочков, лицом вниз.
Кари перевернула их один за другим. С точки зрения художественного мастерства – просто отличная графика. На самом первом ей была оставлена только одна конечность – рука с кистью и пальцами, чтобы было чем ублажать ее будущих хозяев, а по всему телу – татуировки с портретами Матушки Гнис. От остальных рук и ног не оставлено и следа. На рисунке она выглядела как какой-то обрубок с единственной торчащей сбоку рукой. В углу имелась пометка мелким почерком: «Бостонский приклад».
Далее эскизы все быстрей мелькали у нее в руках. Просмотрев их все до единого, Кари опять аккуратно сложила листки в стопку, подровняла и подвинула по столу обратно к Роублзу.
– Вы можете помочь нам остановить Ганса-Петера, – произнес он.
– Каким образом?
– Он буквально зациклился на вас. Он нужен мне, и он нужен Интерполу. Нам нужно отправить его больных и богатых клиентов в тюрьму или в психушку – туда, где им самое место. Я хочу, чтобы Ганс-Петер перестал терзать для них женщин. Вы можете приманить его.
– Вы знаете, где сейчас Ганс-Петер Шнайдер?
– Его кредитки засветились в Боготе и Барранкилье, и в Боготе с его телефона сделано несколько звонков. Но он обязательно вернется сюда. А если не вернется, нам придется сработать на упреждение и самим отправиться по его душу. Помощь Интерпола гарантирована. Один информатор уже опознал нескольких его клиентов. У одного из них вилла на Сардинии. С вашей учебой и работой я все улажу. Так как, вы готовы? Поедете со мной, чтобы его прищучить?
– Да.
– А еще я хочу посадить в тюрьму человека, который взял в аренду те стволы, – сказал Роублз.
Он уже произвел несколько арестов по делу о незаконном предоставлении огнестрельного оружия, но нужно было доказать присяжным, что именно это оружие было в руках у напавших на его дом уголовников.
– Из одного из этих стволов стреляли в мою жену, – медленно проговорил Роублз. – И в меня тоже, и в мой дом, который чертовски похож вот на этот. Я очень люблю свой дом, точно так же как вы любите свой – в смысле, дом деверя вашей кузины. Вы не видели – Ганс-Петер Шнайдер ходит при оружии?
– Да.
– Что конкретно вы видели? Можете описать?
– Описать стволы?
– Я читал ваше заявление на продление СВЗ. Я в курсе вашего прошлого. Вы точно уверены, что это оружие не просто из киношного реквизита?
– У них было два «АК» с полноценными переводчиками огня и глушителями и пара винтовок «АР-15С», одна с пружинной насадкой. Для всего – рожковые магазины на тридцать патронов, а для одного из «АК» еще и барабанный. У Ганса-Петера Шнайдера, у этого высокого, – девятимиллиметровый «Глок» в плечевой кобуре за спиной. Вам с лимоном?
– Пожалуй, не буду я чай. Миз Мора, у меня не получится получить добро на круглосуточную охрану вашего дома, но могу предложить пару мест по программе защиты свидетелей, где вы сможете спокойно пожить и где никто вас не найдет. Можете оставаться там до тех пор, пока…
– Нет. Мой дом – здесь.
– Но можете хотя бы взглянуть на эти убежища – чисто для моего спокойствия?
– Нет, детектив, я уже видела такие в «Кроуме».
– Мобильник у вас всегда при себе, чтобы я мог с вами оперативно связаться?
– Да.
– Я попрошу местных коллег, чтобы они включили вашу улицу в маршрут патрульных объездов. Чтобы постоянно катались тут туда-сюда.
– Хорошо.
На взгляд детектива Роублза, этой золотой предвечерней порой Кари являла собой крайне приятное зрелище – даже несмотря на то, что он ей не нравился. Он так долго оставался один! Представил себе, как его жена сидит сейчас на лавочке в «Пальмире», а солнце играет у нее в волосах… Так, надо срочно двигать отсюда.
– Ганс-Петер объявлен в международный розыск, – сказал он. – Как только его засекут, я вам сразу позвоню. И запирайте двери, – напомнил напоследок.
– С наступающим Рождеством вас, детектив Роублз.
– Feliz Navidad, – отозвался он.
«Ну что ж, теперь она меня вроде хотя бы не НЕНАВИДИТ… а впрочем, какая разница? С какой стороны ни посмотри», – уныло подумал Терри Роублз, направляясь обратно к своей машине.
