Глава 24

Привычная ко всяким бедам, Кари не стала опускать руки. Да и просто нельзя было сидеть без дела.

На следующий день после печальной процедуры кремации головы Антонио им с Хульетой подвернулась работа – обеспечивать бортовое питание на экскурсионном катере, курсирующем от Станции морских птиц на Пеликан-харбор до гнездовья на Птичьем острове и обратно. Целый месяц можно не думать, откуда взять деньги. Так, что же предложить публике на борту? Что-нибудь порциями на один укус, без капающего жира и соуса.

Маленькие эмпанады, бутербродики-канапе, чоризо на зубочистках… Половинки авокадо, начиненные рыбой и креветками с лимонным соком, если бюджет позволит. Всяко-разная газировка, ром, водка. Ну и пиво, конечно же.

Поначалу они попробовали подавать жареные свиные ребрышки, но пассажиры уделали жиром и кетчупом всю палубу, которую пришлось долго отмывать. Разводить открытый огонь на катере запрещалось, но в гавани имелось несколько грилей и мангалов, которыми им разрешили пользоваться, а для разогрева эмпанад и запеченных яблок смекалистые сестры приспособили стерилизатор ветеринарного медпункта.

Катер был здоровенный, открытый, с большим навесом на стойках и туалетной кабиной, торчащей возле поста управления. В рундуки под сиденьями упрятано сорок спасательных нагрудников. По периметру – надежные релинги из толстых стальных труб, чтобы никто не выпал на ходу.

На первый рейс, который довелось обслуживать Кари с Хульетой, записалось тридцать человек, в основном из Майами, и деньги эти люди потратили не зря. Главной задачей экскурсионного маршрута было привлечь внимание к Станции морских птиц, существующей исключительно на добровольные пожертвования, к которым вполне было можно отнести и средства, полученные от продажи билетов. Обычно после обхода по воде естественного гнездовья на Птичьем острове с наступлением сумерек катер спускался чуть южнее, к устью Майами-ривер, чтобы гости на борту могли полюбоваться сияющей на ней дорожкой заката между вздымающихся по сторонам небоскребов. Но сегодня, обойдя остров, катеру предстояло лечь в дрейф немного не доходя реки – напротив прибрежного парка Бэйфронт, в котором намечался большой фейерверк.

Хозяйкой, принимающей гостей на борту, была в тот день доктор Лилибет Бланко – врач-ветеринар и директор Станции морских птиц на Пеликан-харбор. В США она приехала с Кубы, семнадцатилетней девчонкой, одна, в рамках операции «Питер Пэн».

Доктор Бланко частенько приглашала Кари помочь ей в работе с животными. Сегодня ее было не узнать – черный брючный костюм, жемчуга… Вместе с ней на экскурсию к острову отправился и ее муж, совладелец одной из городских площадок для хай-алай.

Перед тем как катер отвалил от причала, доктор Бланко обратилась к собравшимся на борту с короткой приветственной речью.

Пройдя под мостом на дамбе с Семьдесят девятой улицей, катер направился к югу, к Птичьему острову – а вернее, сразу двум островкам, расположенным почти вплотную друг к другу: одному естественному, другому насыпному, общей площадью всего около четырех акров. Находятся они в частной собственности, и ни на какие средства госбюджета для поддержания их в порядке рассчитывать не приходится.

Птицы уже возвращались домой – ибисы, цапли, пеликаны, скопы целыми стаями летели на ночевку к своим гнездовьям на острове. На фоне темнеющего неба на востоке ярко сверкали снежно-белые крылья.

При каждом выходе катера на подобную экскурсию работники станции старались совместить приятное с полезным – воспользовавшись близостью острова, выпустить на свободу вылеченную птицу. Конечно, присутствовал здесь и некий элемент шоу, призванного наглядно проиллюстрировать собравшимся на борту экскурсантам главную задачу станции и привлечь новых благотворителей, одни только взносы которых и позволяли ветеринарному медпункту держаться на плаву. В тот вечер в контейнере-переноске для домашних животных на палубе скрывалась молодая кваква. Переноску накрыли от дневного света полотенцем, чтобы птица не беспокоилась и по возможности сидела смирно.

Еще птенцом-подростком ее выдуло из гнезда во время урагана «Ирма», и в итоге диагноз: серьезный вывих крыла и обезвоживание. Пациенту восстановили водный баланс, вправили крыло, и, судя по успешным подлетам в просторном вольере, кваква была готова вернуться в родную стихию.

Капитан подвел катер к Птичьему острову настолько близко, насколько позволяло мелководье у берега.

Кари вынесла контейнер на корму и поставила его на поручни релингового ограждения.

Присутствующий на борту телевизионщик – популярный ведущий прогнозов погоды – тем временем наговорил на камеру короткий синхрон, посвященный проблемам окружающей среды. Когда он подступил к поручню, Кари подхватила переноску и отодвинулась подальше от объектива телекамеры. Сдернула полотенце, открыла дверцу. Птица сидела внутри, отвернувшись от входа, – всем был виден только ее хвост. Ведущий был явно озадачен.

– Слегка подергайте ее за хвостовые перья – она и развернется, – тихонько посоветовала Кари.

Птенец-переросток еще не избавился от детского пуха. Почувствовав, как кто-то опасливо трогает его за хвост, он моментально развернулся и высунул голову наружу. А увидев кружащих над Птичьим островом сородичей, тут же ракетой взмыл в небо и устремился прямо к ним.

Настроение Кари взмыло на ту же высоту, что и освобожденная кваква, и этот душевный подъем не оставлял ее до тех пор, пока она уже не могла различить, какая из реющих в небе птиц – ее недавний питомец.

Катер начал медленно обходить островок с гнездовьем, готовясь направиться к югу, к месту намеченного фейерверка.

Некоторые пассажиры прихватили с собой бинокли. Один вдруг обратился к капитану, указывая на что-то надкушенным пирожком.

Кари поставила на столик поднос с канапе, и капитан передал ей свой бинокль.

На острове под одним из деревьев висела вверх ногами крупная скопа, запутавшаяся лапами в рыболовной леске. Леску несколько раз намотало на сук, а рядом с несчастной птицей на крючке болталась уже изрядно высохшая рыбина. Скопа слабо похлопывала крыльями. Из разинутого клюва свисал острый черный язык. Огромные когти бессильно хватали воздух.

Пассажиры облепили поручень у борта.

– Ну и когти, охренеть!

– Смотри, рыбу у кого-то украла.

– Ну, больше уже ничего ни у кого не украдет…

– Нельзя тут что-нибудь сделать?

У берега было слишком мелко, чтобы катер мог подойти вплотную. Они находились примерно в пятидесяти ярдах от красноватых мангровых зарослей, окаймляющих остров, – достаточно близко, чтобы различить горы всевозможного мусора, густо усыпающего землю между деревьями.

Имелась у всего этого хлама и положительная сторона – брезгливые любители пикников сюда давно уже даже и не совались. Хоть эти развалы представляли собой серьезную опасность и для обитающих на острове птиц, которые там регулярно застревали или запутывались.

Кари долго смотрела в бинокль на беспомощную скопу – лапы перекручены леской, глаза свирепо закатились, острые крючковатые когти силятся ухватиться за небо. Наверху кружили птицы. Стая ярко-белых ибисов плотным строем шла на снижение, нацеливаясь на кроны деревьев внизу.

При виде замотанной леской птицы у Кари перехватило дыхание. Связана!

– Я заберу ее, – сказала она капитану. – Если вы немного тут подождете, я ее заберу.

Тот бросил взгляд на часы.

– Мы не успеем на фейерверк. Может, кто-нибудь со станции подхватит тебя потом на моторке?

– Нету сейчас никого на станции, – ответила Кари. – Завтра только придут.

Волонтеры иногда заглядывали на остров, чтобы освободить ставших жертвами мусора птиц, но никакого четкого расписания таких посещений не имелось. Что же касается хищников вроде скопы, то кое-кто и просто побоялся бы иметь с ними дело.

– Кари, вообще-то сейчас у тебя здесь другие обязанности.

– Вы можете просто оставить меня и забрать на обратном пути. Ну пожалуйста, капитан, Хульета вполне и без меня управится!

Он видел по ее лицу, что она все равно сделает то, что намеревалась. И не хотелось ставить ее в такое положение, в котором все выглядело бы так, будто она ему перечит, – это означало бы для нее потерю работы. Через плечо Кари капитан увидел, что доктор Бланко тоже смотрит на него и почти незаметно кивает.

– Только постарайся побыстрей, – сказал капитан. – Если это займет больше двадцати минут, я вызову морской патруль, чтобы они за тобой присмотрели.

Вода – почти идеально прозрачная, глубина у борта катера – примерно фута четыре. У песчаного дна лениво колышутся водоросли, чуть прилегшие под напором приливного течения.

Капитан открыл небольшой ящик с инструментами.

– Бери, что тебе понадобится.

Кари выбрала плоскогубцы и моток изоленты на тканевой основе. И – слава богу! – тут нашлись толстые рабочие перчатки, на случай если придется лезть в горячий мотор. Имелась на борту и небольшая аптечка, не очень-то богатая – рулон марли, рулон плотного бинта, резиновые жгуты да тюбик «Неоспорина».

Инструменты и аптечку она сунула в пустой переносной холодильник – заодно с полотенцем, позаимствованным у одного из пассажиров, побывавшего перед экскурсией на пляже. Сняла фартук, натянула спасательный жилет. Не снимая обуви, спиной вперед спрыгнула в воду. Вода была градуса двадцать три – двадцать четыре, но сквозь моментально намокшую одежду показалась довольно прохладной. Ноги нащупали дно, водоросли щекотно коснулись лодыжек. Борт катера, медленно поднимаясь и проваливаясь обратно в воду, нависал где-то высоко над головой.

Капитан передал ей вниз термоящик, надежно перевязав крышку веревкой.

С уровня воды мангровые заросли тоже казались очень высокими – они словно стремились поскорей вылезти на множестве своих кряжистых ног из соленой воды обратно на земную твердь.

Песчаное дно залива Бискейн изрыто множеством каналов и канав, оставленных винтами регулярно проходящих одним и тем же маршрутом судов и моторных лодок, и через одну такую подводную «канаву» Кари пришлось переплывать, толкая перед собой термоящик и по-лягушачьи дрыгая ногами. Как хорошо, что на ней надежно облегающие ногу кеды!

Опять отмель. Некоторое время Кари волокла ящик за собой на буксире, но вскоре пришлось поднять его из воды. Она потыкалась в разные стороны, выбирая, где можно выбраться на берег сквозь путаницу мангровых стволов.

Оказавшись наконец под кронами деревьев, опять неуверенно закрутила головой. Ну и где теперь искать птицу? Оглянулась на лодку, и капитан махнул куда-то на юг. Да уж, непростая задачка! Землю сплошь устилал мусор – пластиковые ящики, газовые баллоны, перепутанные рыболовные снасти, детский стульчик, автомобильное сиденье, растрескавшееся от соленой воды, велосипедная шина, дырявый надувной матрас… Большинство этого добра оставил после себя отлив, а как оно вообще попало в море, можно было только гадать: где моторная лодка перевернулась, вывалив в воду все пожитки, где портовый крановщик уронил в воду ящик-другой при разгрузке, хотя подавляющее большинство ненужного хлама наверняка принесло сюда прямо из города – с берегов Литтл-ривер, впадающей в залив по соседству.

С трудом пробираясь сквозь напластования мусора, словно оставшиеся после какой-то глобальной катастрофы, Кари подумала: насколько это все-таки похоже на ее собственную жизнь. Ну, или почти похоже, поскольку человеческих останков среди обломков вроде не наблюдалось.

Птица висела на суку вниз головой футах в пяти от земли – на рыболовном поводке из сверхпрочной фторуглеродной лески, туго стягивающей ей лапы. Медленно вращалась в воздухе, слабо прихлопывая одним крылом и судорожно сжимая когти. Крючковатый клюв был широко разинут, из бледно-лиловой пасти торчал острый черный язычок. Болтающаяся рядом с птицей рыбина напоминала вяленую – глаза запали, чешуя потускнела. Провисела она тут как минимум пару дней – встав рядом, Кари сразу поняла это по запаху.

Придвинулась как можно ближе – так, чтобы птица не сумела достать ее клювом. Ногой нагребла под нее горку листьев и тонких веточек, сверху положила пляжное полотенце.

Протянула руку, поддела леску, намотала ее на два пальца, а другой рукой попробовала перекусить шнур плоскогубцами – изнутри на губках у них были острые кромки, позволяющее использовать инструмент в качестве кусачек. Но прочный нейлоновый поводок лишь заламывался и сминался между ними, разрезать его кусачками никак не удавалось. Тогда Кари выдернула из кармана свой любимый складной нож, одним движением большого пальца, не глядя, выщелкнула клинок. Нож был очень острый.

Зазубренная сторона лезвия успешно перепилила поводок, и птица, хотя и всего фунта в три весом, тяжело повисла на обмотанных вокруг лески пальцах. Леска пульсирующе подергивалась – птица по-прежнему пыталась взмахивать одним крылом и сучить лапами, но Кари ловко опустила ее на полотенце и быстро замотала в него, стараясь на затягивать слишком туго. Острые когти судорожно впились в толстую махровую ткань.

Укладывая птицу в термоящик с предварительно распахнутой крышкой, Кари услышала негодующий сдавленный писк. Поставив его на голову, чтобы хорошо видеть дорогу, она продралась сквозь густой кустарник и сквозь россыпи мусора двинулась обратно к берегу. Там уже можно было опустить его и просто толкать перед собой по воде.

Обеспокоенный ее появлением скат-хвостокол, прятавшийся на дне, взмыл с песка и ударился в бегство, взмахивая своими подводными крыльями. Мимо проплыла стая дельфинов – Кари было хорошо слышно, как они отдуваются, перекрывая крики с катера. Хульета была уже в воде и быстрыми саженками плыла ей навстречу. Какой-то немецкий турист, завидев прыгнувшую за борт даму, поспешно стянул штаны и в одних белых трусах прыгнул следом. Благородный порыв себя оправдал – росту он был изрядного, поэтому легко поднял громоздкий ящик на высокий планширь катера.

Под всеобщие аплодисменты они водрузили контейнер с птицей на столик бара.

Доктор Бланко внимательно наблюдала за ними. Кари тоже посмотрела на нее.

– Ну, и что теперь будешь делать, Кари? Предположим, меня здесь нет. – С этими словами доктор Бланко легонько пихнула своего мужа локтем.

– Явное обезвоживание, доктор, – отозвалась Кари. – Первым делом надо восстановить водный баланс. Потом сделаю иммобилизацию крыла и прослежу за тем, чтобы птица находилась в тепле и темноте, пока мы не вернемся на станцию.

– Тогда приступай, – сказала доктор Бланко, усаживаясь поблизости, чтобы все хорошо видеть.

Прямо через полотенце Кари крепко зафиксировала скопу, удерживая ей лапы другой рукой, и они с Хульетой широким бинтом надежно перевязали сломанное крыло, чтобы иммобилизовать его стандартной «восьмеркой», с которой были хорошо знакомы. Когда катер направился к югу, Кари сделала птице интубацию, воспользовавшись толстой коктейльной соломинкой из бара, предварительно смазанной жиром, – отыскала гортанное отверстие пищевода и ловко вставила туда соломинку.

– А ей не больно? – поинтересовался кто-то из пассажиров.

Отвечать Кари не стала. Надев позаимствованные у кого-то очки и набрав в рот воды, начала осторожно выдувать ее через соломинку, чувствуя на лице отдающее рыбой дыхание птицы и глядя ей прямо в огромный черный глаз, обрамленный кольцом желтой радужки.

Потом скопу осторожно уложили в ту же переноску, из которой недавно вылетела отпущенная на свободу кваква, и прикрыли дверцу кухонным полотенцем.

– А чего с ней так цацкаться, как с каким-нибудь щеночком? – спросил кто-то из пассажиров. – В смысле, они ведь и сами других убивают!

– А что это вы сейчас едите – не куриное крылышко? – поинтересовалась доктор Бланко и отправилась разыскивать Кари, которая уже вытирала стол в баре, что-то односложно отвечая доброхоту из Германии, выражавшему горячее желание помочь ей и в этом деле, и вообще во всем, в чем может оказаться ей полезен.

– Кари, загляни ко мне в понедельник. Думаю, это тебе будет интересно, – сказала ей доктор Бланко. – Мой муж говорит, что все равно платит целой куче адвокатов, а получает только «посмотрим, что тут можно сделать» – так у них принято выражаться. Так вот, давай-ка посмотрим, что тут можно сделать с твоими документами на пребывание в стране. Он считает, что для доказательства «обоснованных опасений» по статусу временной защиты им понадобятся фотоснимки твоих рук.

Когда Кари поняла, что на нее направлен объектив телекамеры, то сразу отвернулась, а давать интервью категорически отказалась.

Включив телевизор, Ганс-Петер сразу узнал ее покрытые шрамами руки. И зачем ей сразу две? Небольшая асимметрия будет куда пикантней. Схватил блокнот, стал быстро набрасывать эскиз.