ЭПИЛОГ
Два года спустя
С чего обычно начинается прекрасный день? С поцелуя любимого мужчины, с чашки самого вкусного кофе и с вида на врастающий в залив Западный мост… Но уж точно не с таких новостей!
— Что значит «застряли в пробке», Майя? — неверяще переспросила я, включив видеосвязь и увидев крайне разъяренную белобрысую киронку.
С тех пор как мы враждовали, много воды утекло. Лисс Горез действительно нравился Ладислав, но дурой она не была и, когда поняла, что между нами все серьезно, смирилась. После этого наше с ней общение стало в разы приятнее. Тем более что как помощницу ее никто не мог переплюнуть.
— То и значит, Лили. Они выехали заранее, но на въезде в Уну застряли наглухо, и…
— Я пойду к алтарю в фате и чулочках!
— Успокойся, — приказала секретарь Ладислава. — Дыши глубже. Тебе сегодня нельзя нервничать, можно только улыбаться. Это же самый лучший день в жизни любой женщины!
— Хочешь сказать, ты не психовала на собственной свадьбе? — фыркнула я, но последовала совету киронки. Вдох-выдох.
К слову, одной из причин нашего замечательного общения с помощницей Ладислава стало ее счастливое замужество. Отпустив мысли о Берговице, Майя, видимо, отпустила себя и в первом за долгие годы отпуске познакомилась с тренером киронской сборной по плаванию и будущим супругом. А поженились они полгода назад.
— Очень, — призналась Майя после заминки. — Меня так мутило от волнения, что кусочек традиционного свадебного торта едва не полез обратно.
— Кошмар! И ты говоришь про лучший день?
Пришлось задержать дыхание, чтобы не вспоминать таритские ругательства.
— Так, — предпочла не развивать тему секретарь. — Я сейчас выдвигаюсь в их сторону на «стрекозе», подниму его в воздух. Слышишь, Лили?! Подниму всех и вся, если потребуется, лично разрулю эту пробку.
— Что, если я опоздаю?
— Тебе можно! Тебе сегодня можно все!
С этими словами Майя отключилась, а я бросила телефон на постель. Хотелось с криками бегать по комнате, но это мне вряд ли мне поможет. Вот что мешало самой забрать платье еще вчера?
Конечно же наличие тяжеленного шестиметрового шлейфа, который расшивали камнями на профильном предприятии за городом! Расшивали, расшивали, расшивали… чтобы застрять в пробке.
Свадебный наряд должен был отправиться в отель «Мадин», который мы с Ладиславом выбрали для проведения церемонии. Фелиса долго ворчала по этому поводу, называя нас скучными. По ее версии, нам следовало пожениться на пляже или на пешеходной части Западного моста. В конечном итоге я сказала, что собственную свадьбу она может играть где угодно, а нам пусть оставит нашу. Девочка надулась и заявила, что когда она будет выходить замуж, то потрясет весь город.
Радует то, Фелисе еще два года учиться, а до этого Ладислав запретил ей думать о свадьбах. Кого бы это еще останавливало… Особенно сейчас, когда Нат закончил учебу и подписал контракт с известной звукозаписывающей компанией. Его песня «Моя навсегда» взорвала все чарты, а поклонницы осаждали днем и ночью. Впрочем, до поклонниц Нату не было дела, и я подозревала, что вскоре братик перейдет к самым решительным действиям, о чем и мечтает Фелиса. Впрочем, я в их отношения не лезу, хватает своих.
У меня безумно насыщенная жизнь, которая однажды сделала крутой виток. Например, я наконец-то получила гражданство, и теперь меня будет сложно выгнать из Кирона.
— Лили, ты еще не готова? — В комнату заглянула Фелиса.
Она была в джинсах и футболке, мы обе собирались отправиться в отель в удобной одежде, а потом переодеться. Я — в свадебное платье, она — в наряд подружки невесты.
Ехать предстояло из дома Ладислава, где мы с ним провели нашу первую ночь и где жили в последнее время. Здесь же я провела свою последнюю незамужнюю, а Ладислав — в городском особняке. По таритской примете, ночевать в одном доме с женихом — к неудачам. Никогда не отличалась суевериями, зато перед свадьбой оторвалась по полной, ходила и ловила повсюду знаки. Преимущественно зловещие, но, к счастью, ни один из них не сбылся. К счастью же, ехать тут всего ничего, но меня уже начинало потряхивать, и из-за платья, и из-за предстоящего праздника. Прямо как два года назад, когда я организовывала день рождения Фелисы.
— Платья нет, — хихикнула я. Меня действительно пробрал нервный смех.
— Как «нет»?
Я быстро пересказала Фелисе то, что узнала от Майи, и она тотчас разразилась таритскими ругательствами.
— Лакшачья задница! — прорычала девчонка. Эмоции так и бурлили в ней. — Говорила же, давай я пошью для тебя платье, но ты вцепилась в эту модель…
— Ты собиралась сделать огромный вырез на спине, — напомнила я.
— Ну да!
— И хотела, чтобы платье было черным.
— Это оригинально! Всем бы запомнился твой образ.
Я приподняла бровь:
— Как самой мрачной невесты?
— Поверь, ты была бы не самой мрачной, — отмахнулась она.
Как раз в это время позвонила Майя. В панике.
— Мы порвали шлейф.
— Что значит «порвали шлейф»? — тихо пробормотала я.
Кажется, зловещие знаки сработали.
— Это значит, что на нем надрыв, — заметила Майя, судя по голосу, близкая к обмороку. — Метровый. Это случилось, когда мы грузили его в «стрекозу». Эти лакшаки нервничали и случайно зацепили…
С моей легкой руки большая часть персонала Ладислава теперь поминала лакшаков и их седалище (не в его присутствии, разумеется).
— Но я все равно его привезу! Без шлейфа оно тоже шикарное.
— Ладно, — согласилась я.
И посмотрела на Фелису:
— Слышала?
Странно было бы, если бы не слышала. Я говорила не по громкой связи, но Майя орала так, что я чуть не оглохла. Еще одна отличительная особенность лисс Горез, а ныне лисс Фердхен, заключалась в том, что когда она нервничала, то сильно повышала голос.
— Это конец.
— Где твой оптимизм, Лили? Конец был бы, если бы тебе оторвало ногу. Сложно идти к алтарю с одной ногой, когда из тебя хлещет кровь.
На такое я даже не нашлась что возразить. В последнее время девушка моего брата увлекалась триллерами, и это сказалось не только на ее творчестве, но и на образе мышления.
— У нас есть запасной вариант? — невозмутимо поинтересовалась Фелиса, распахивая двери шкафа. — В прошлый раз сработало!
В прошлый — действительно сработало. Наш общий проект на первом курсе отметил представитель модного дома «Гастенс». Отметил и предложил нам обеим стажировку, а мне — еще и грант на обучение в «Брасе». Поэтому я отказалась быть ее помощницей. Ну и еще потому, что встречалась с Ладиславом и не хотела смешивать личное с работой. Зато теперь мы вместе учимся.
Я покачала головой, но потом кое о чем вспомнила.
— Оно потрясающее! — воскликнула Фелиса, когда я достала платье из недр шкафа, содержимое которого кочевало вслед за мной.
И я поняла, что платье с оторванным шлейфом мне не нужно.
Мне изначально не нужно было никакое другое платье.
А когда шла по мосту навстречу Ладиславу и поймала его изумленно-восхищенный взгляд, в этом убедилась. Сейчас мне казалось, что лучшего платья, чем «Северное небо», не найти, потому что с него все началось. Начались наши чувства.
Чувства, которые с каждым днем становились все сильнее и сильнее.
Мой ящер сдержал свое обещание: правительство Кирона пересмотрело закон и внесло несколько поправок. Многие мигранты смогли вернуться в страну, особенно это касалось эмпатов. Тех, кто не сразу сумел найти работу, стали привлекать для оказания психологической помощи в больницах и реабилитационных центрах, где дар был особенно нужен.
А я сдержала свое обещание в ответ. Помогала Ладиславу исправляться. Впрочем, это было взаимно. За эти два года мы успели узнать друг о друге много всего, съездить в Тариту к моим родителям, поселиться в одном доме, сотню раз поссориться и столько же помириться. И спланировать свадьбу.
— Знакомое платье, — прошептал он мне на ухо, когда я вложила руку в его ладонь и священник начал церемонию.
— Решила быть внезапной, — подмигнула я.
По киронской традиции нам предстояло произнести собственные клятвы, глядя в глаза друг другу. И Ладислав был первым:
— Клянусь оберегать тебя от всех невзгод. Прислушиваться к тебе. Любить и не скрывать своих чувств.
Я широко улыбнулась, поймав спрятанное среди слов послание, понятное только мне. Что ж, теперь моя очередь.
— Клянусь быть тебе опорой во всем. Идти с тобой по жизни рука об руку. Клянусь любить тебя всем сердцем и чувствовать как саму себя.
Последнее, впрочем, давно уже было так. Я действительно чувствовала его как саму себя, а может, даже больше. И сдается мне, эмпатия тут ни при чем.
— Люблю тебя, — произнес Ладислав, надевая на мой палец кольцо со змейкой в соответствии с традицией Кирона.
— Люблю тебя, — эхом отозвалась я, надевая двойное кольцо, в котором две полоски металла сплетались по таритской традиции.
Когда прозвучали объединившие нас слова, я глубоко вздохнула.
Глубоко и счастливо.
А потом слегка подалась вперед, принимая его поцелуй.
