Глава 41
Сухопутное море
Троица пограничников поднималась на высоту с самого утра; молодым было проще, но старший наряда пограничной стражи Дионисий уже порядком утомился. Имечко редкое, но что попишешь, когда отец с острова Буяна родом, а там в ходу греческие имена. Тем не менее стражник шел, куда деваться: приказ старшего заставы. Из столицы вчера примчал гонец и, судя по суровому виду воеводы, вести он принес недобрые. Всей заставе приказали держать ухо востро и быть наготове, что бы это ни значило. Словно в другие дни на степных рубежах бывало иначе. Набеги степняки устраивали регулярно, собирались в ватаги по десять, двадцать, бывало, и по полсотни человек и шли грабить. Но только и жители пограничья – отнюдь не легкая добыча: как воевода с заставы клич пускал, шли все и без разговоров. Так что очень быстро собиралось не меньше семи-восьми сотен серьезных мужиков, и все при оружии, в таком месте иначе нельзя.
– Что, дядь: думаешь, набег? – В компанию Дионисий взял племянников, Димку да Сашку; молодые еще, старшему нет и восемнадцати, но в пограничье взрослеют рано. Лук в руках держать умеют, бьют без промаху.
– Думаю, что большой набег, – согласился дядя, – о мелких нас из столицы гонцами не предупреждают. Скорее всего, не одно племя пойдет, а несколько.
– У нас же со степняками мир, – уперся Димка, – не нарушат же они свое слово? Они сами в Киев посольство в том году прислали и договор заключили с княгиней о дружбе и вечном мире…
– С царицей, – поправил младшего брата Сашка, – теперь у нас царица, а не княгиня. Это тоже гонец принес, воевода вчера читал, пока ты дрых.
– Я бы не слишком доверял слову степняков. – Дионисий вытер пот, обильно выступивший на лбу; подъем ему давался нелегко.
– Это почему?
– Понимаешь, по-настоящему слово они дают другим людям из своего народа и часто даже держат его. Хитрость в том, что нас, нестепняков, они за людей не считают. Мы для них что-то вроде животных, дичи в лесу. Держать слово, данное зайцу, это же смешно, поэтому можно косому пообещать все что угодно, главное, чтобы на костерке шкварчала свежая зайчатина.
– Это почему мы не люди?
– Потому что такое вот у них устройство головы.
– И зачем они так устраивают свои головы? – Сашка, всегда отличавшийся любознательностью, не отставал.
– А оттого что так убивать и грабить проще, – пояснил дядя, – выходит, что ты и не человека убил, а на охоту сходил за добычей.
– Просто они гады, – Димка был куда более прям, чем его брат, – гады подколодные. Но мы их всех перебьем.
– Смотри лучше по сторонам, а то как бы нас не перебили.
Вроде до вершины совсем немного, но чем выше, тем тяжелее дается каждый шаг.
– Меня не убьют, – усмехнулся Димка, – я заговоренный.
– Брехня, – едко поддел брательник.
– И ничего не брехня, – обиделся Димка, – мне еще десять лет назад сам Неждан так сказал. А он знаешь кто теперь? Он теперь самый главный жрец, только нового бога.
– И чего тебе Неждан сказал? – заинтересовался Дионисий; Неждан раньше был жрецом Даждьбога и действительно бывал в этих краях. Пусть он и не умел колдовать, но сила какая-то особая у него имелась, его предсказания всегда сбывались.
– Он мне сказал, что я не умру до тех пор, пока не придет ко мне сухопутное море. А сухопутного моря не бывает, тем более моря и не ходят. Так что я вообще никогда не умру.
– Так не бывает, – не согласился более рассудительный Сашка.
– Бывает; я, может быть, богатырь вообще.
– Богатыри сильные, а тебе даже я могу тумаков дать.
– Это еще посмотрим, кто кому тумаков даст, – рассердился младший, – потом жалеть будешь, что не ценил будущего великого богатыря!..
– Тише вы, – оборвал спорщиков дядя, – шум какой-то, слышите?
– Это с той стороны, – крикнул Димка, – я бегом на вершину, посмотреть!
Племянник кинулся вверх, до точки наблюдения оставалось совсем немного, буквально несколько десятков шагов, двое оставшихся пограничников тоже ускорили движение. Звук слышался вдали, но все более громко и отчетливо. Похоже было на лязг железа и ржание коней. Нехорошие предчувствия всколыхнулись пуще прежнего: если набег, то уже скоро они доберутся до наблюдательного пункта. Там и костер уже сложен, чтобы запалить, если пришел враг.
Сверху раздался крик Димки и тут же смолк. Теперь Сашка и Дионисий уже бежали, забыв про усталость. Взобравшись на верхотуру, пограничники обнаружили двоих незнакомых людей. Вид у незнакомцев был грозный: стеганые куртки и шлемы из собачьих голов. Кто это такие, объяснять жителям рубежа было не нужно. Один из врагов, ругаясь, вытаскивал стрелу из бока, второй стоял с обнаженной саблей над телом Димки.
– Ах ты гад! – заорал Сашка и, вскинув лук, стрельнул прямо во врага.
Дионисий достал меч. Врагов было только двое, к тому же один ранен, но исход схватки отнюдь не был предопределен.
– Я возьму на себя здорового, – крикнул старший племяннику, – добей подранка!
Меч схлестнулся с саблей. У пограничника была пусть легкая, но все же кольчуга, что давало серьезные преимущества в бою, вот только враг был совсем не слабым, а стражник – слишком уставшим. Смотреть за чем-то еще не было никакой возможности, пришлось сосредоточиться на отражении ударов. Враг наседал, выкрикивая что-то на своем лающем языке, оставалось только надеяться, что Сашка добьет второго и поможет, потому как справиться с этим здоровяком в одиночку у него не выйдет. Враг выбил у стражника из рук меч и тут же получил в ногу стрелу.
Увидав лежащего на земле напарника, из глазницы которого торчала стрела, враг тут же все понял. С криком он бросился за лучником, не давая тому прицелиться и спустить еще одну стрелу. Дионисий пытался найти свой меч, чтобы снова отвлечь степняка. Тот хоть и хромал от раны, но двигался достаточно быстро, и дела у Сашки были неважны. Наконец отыскав свой меч, стражник устремился на врага:
– Стой, песий сын, твой противник – я, иди сюда, мы еще не закончили!
Кочевник обернулся и тут же кинулся на него. Это был опытный воин, который сразу понял, что его единственный шанс – быстро убить мечника, а потом уже как-нибудь загнать лучника. Или поднять лук и застрелить его. Удар сабли был силен, кольчуга не выдержала прямого выпада и порвалась, боль пронзила все тело, но и удар меча достиг цели, заставив степняка взвыть от боли. Стрела Сашки просвистела мимо, и дерущиеся мужчины упали, покатившись по земле и обмениваясь ударами. Оба были ранены и истекали кровью, но враг был сильней. Оказавшись сверху, он удерживал стражника одной рукой, а второй выхватил с пояса острый кинжал. И тут ему прямо по шлему из собачьей головы пришелся удар чем-то тяжелым.
Над поверженным степняком стоял Сашка, сжимая в руках полено из костра:
– У меня стрелы кончились.
Дионисий перехватил из обмякших пальцев степняка нож и перерезал врагу горло.
– Ну и здоровый же был, паскуда, не из простых!..
Сашка подошел к краю и ахнул. Дионисий подполз к племяннику посмотреть, что тот увидел, и тоже обомлел.
Повсюду, куда можно было кинуть взор, со стороны Степи шли люди, катились кибитки, двигались кони. Врагов было столько, что посчитать их не представлялось возможности, но было ясно, что в этот раз набегом дело не ограничится: на Русь шла вся Великая степь, тысячи и тысячи.
– Зажигай костер черным дымом, – распорядился стражник, – надо предупредить наших. Беги на заставу.
– Дядь, а как же ты?
– Я свое отбегал, – попытался подняться Дионисий, но рана в боку была достаточно серьезной, силы стремительно покидали пограничника, – бросай все, беги. Я сам запалю, не теряй времени.
Дионисий высек искру, разжигая давно заготовленный именно для таких случаев костер. Дым будет видно издалека, так что врасплох заставу не застигнут. Главное, чтобы Сашка добежал и предупредил, что сражаться тут бесполезно, надо бежать.
Стражник лежал на краю, наблюдая, как внизу движутся бесчисленные человеческие волны. Рядом лежал бездыханный Димка: его «сухопутное море» все же явилось за ним.
