Глава XXII
– Слушай, капрал, а откуда вот ты это знаешь? Вроде свидетели в Зеленом квартале не водятся? Или именно мне чего-то не говоришь?
– Не говорю. И никто из наших не скажет. Вы, господин сержант, человек новый, наших дел, простите, не знаете, так что и откровенности от ребят не ждите. Или верьте, или… – тут капрал замялся.
– Или увольняйте. Или увольняйтесь? Так?
– Не обижайся, – он вновь перешел на «ты», – сам подумай – если кто-то нам что-то рассказывает, он и в самом деле жизнью рискует. А ради чего? Заплатить мы не можем, наши доходы сам знаешь. Ну, прикроем где, на что-то глаза закроем. Но ведь не жизнью же он нам обязан. Так что своих, извини, мы бережем.
Все правильно. Без агентуры в этом болоте работать бесполезно, а у этого пройдохи Вида она, похоже, сильная. Поэтому нечего лезть с расспросами, лучше подумайте, господин Ажан, как это использовать.
Вернувшись в здание полиции, патрульные написали подробные рапорты, блеснув высоким стилем. Жан с удивлением узнал, что, оказывается, труп лежал головой к пригороду и в то же время к повороту на улицу Нищих, ноги его были вытянуты вдоль тела, а глаза смотрели в лужу, на которой лежала голова. Воистину велик язык протоколов!
Когда сержант собрался писать собственный отчет, к нему подошел Маршанд:
– А, крестник Инквизитора, ну, как тебе Зеленый квартал?
– Бывало и хуже. А почему «крестник» и кто такой «Инквизитор»?
Оказалось, что Инквизитором амьенские полицейские прозвали Гурвиля, который был доверенным лицом интенданта, «цепным псом», как назвал его Маршанд, и, видимо, выполнял функции службы безопасности. Во всяком случае, полицейских увольняли по его представлениям без разговоров и разбирательств. А поскольку вас, господин сержант, назначили по его слову, то сами понимаете… И вообще, поскольку вы человек новый, извольте все прежде всего непосредственному начальству докладывать, и что там такого интересного сегодня произошло? А что вы сделали? А что видели патрульные? А что девочка рассказывала? А не подходил ли кто к ней? А не стоял ли кто рядом, не выглядывал ли в окна? Может, по дороге кого заметили?
Вопросы правильные, господин лейтенант, но почему так заинтересованно, даже нет, скорее истерично, что ли? На вашей земле таких историй по пять на дню, вон про другие трупы ни одного вопроса, чем же этот лучше? Так, информацию про Почку мы пока придержим, посмотрим, как все дальше сложится.
На следующий день Жан, воспользовавшись должностным ресурсом, вновь пошел с Вида.
Капрал деликатно промолчал, но скривился весьма многозначительно, мол, нам бы от начальства подальше, но дисциплина есть дисциплина.
Во время обхода Ажан подвел патруль к тому дому, куда забегал убийца.
– Чей это дом, капрал?
– Если я скажу, чей дом, мне в полиции не работать. Убить не убьют, но уволят точно. Да и зачем тебе? – Как-то так получилось, что сержант с капралом прочно перешли на «ты».
– Вчера, сразу после дела, убийца забегал сюда, на второй этаж, дверь справа. Возможно за деньгами. Мне интересно – к кому. Если узнаешь – есть шанс прикрыть тот веселый дом, с девочками. Узнаешь?
– А не врешь, сержант? Ты-то откуда знаешь? Может, и убийцу назовешь?
– Фамилию – нет, а кличку – попробую. Почка, есть такой?
– Кто сказал? – В голосе Вида удивление смешалось с уважением. – Впрочем, извини, сгоряча вопрос задал. А по делу – попробую узнать про квартиранта. Ты сейчас с ребятами продолжи патрулирование, а я один прогуляюсь. Вечером увидимся.
Но вечером Вида в полиции не появлялся. Ажан выслушал разнос от Маршанда по поводу неумения руководить, сам перенервничал, ночью не смог заснуть, и только на утреннем разводе вновь увидел Вида, свежего и явно хорошо выспавшегося.
Головомойку от обоих начальников капрал перенес стоически, как святые переносили пытки язычников. Мол, живот у бедняги прихватило, осознал, кается, больше никогда, а морда как у объевшегося кота – сытая и довольная.
Уже на маршруте, отстав от подчиненных, Вида тихо сказал, что все удалось. Ту комнату на втором этаже снимает некий господин, имени которого никто не знает, но снимает он ее уже полгода. В комнате не живет, приходит днем, уходит вечером. И не каждый день, но часто. Ходит по Зеленому кварталу всегда разными маршрутами, особых примет не имеет – рост средний, полный, но не толстый. Одна зацепка – ходит с тростью, в которую спрятана рапира. И пользоваться оружием умеет – местные пару раз попытались его подержать за вымя, первый раз вдвоем, второй – вчетвером. Ни один на своих ногах не ушел, больше не пробовали.
Отлично! Дальше все просто – проследить, от кого приходит и куда уходит, и дело в шляпе. Если бы. Следить кто будет? Ажан и Вида? Смешно. Здесь с наружным наблюдением просто – тебе надо, ты и следи, и плевать, что тебя как полицейского всякая собака знает, а вести объект в одиночку – это просто праздник какой-то. Для негодяя, естественно. А ждать его где? В Зеленом квартале, где посторонних отродясь не бывало?
Вот и получается, вроде известно много, а на выходе, извините, пшик. С господином сделать нельзя ничего. А что можно? Можно поймать Почку, который может знать что-то еще о господине – как-то же он с ним познакомился, через кого-то общался. Не исключено, что у них и экстренная связь отработана.
Господин после этого на дно заляжет? Возможно, но вряд ли – если он работает на тот веселый дом, то бизнес не терпит сбоев, новые «работницы» должны поступать постоянно. Следовательно, максимум – сменит базу. Да, придется его поискать, так ведь на то и полиция, чтобы искать. А душегуб Почка на свободе ходить не должен.
Вечером хозяин «Плахи», как сокращенно называли таверну завсегдатаи, направлялся в центр – туда, где располагались лучшие бордели города. Конечно, официально запрещенные, но разве есть такие города, чтобы небедному, солидному мужчине не нашлось место для достойного отдыха в компании милых дам? Такие дома есть всегда и везде, на любой кошелек и настроение. Вот в один из них и шел этот уважаемый муж, предвкушая самые пикантные приключения, ожидавшие его этой ночью. Как вдруг перед ним возник мужчина. Кто такой – в полумраке не разглядишь, но и волноваться особо нечего, если ты могуч и находишься почти в центре города, где полно полицейских патрулей. Толку от этих болванов мало, но шелупонь их все же боится.
– Какая встреча, мэтр! Кажется, вы торопитесь? Бросьте, друг мой, посмотрите, какой прекрасный вечер! Давайте проведем его в приятной беседе. Вы меня узнали? Как ваша челюсть, не беспокоит?
Демоны! – Мэтр от досады скрипнул зубами. У этого парня удар, как у коня копытом, придется быть вежливым.
– О, господин полицейский! Как я рад вас видеть (то есть, чтоб ты провалился, но это только в мыслях), вы на службе?
– Разумеется! Вы представляете, по вашему совету второй день ловлю Почку, и второй день неудачно!
От громко сказанных слов бравый трактирщик вспотел.
– Господин полицейский, умоляю, тише, если вас кто услышит…
– Вы хорошо думаете, друг мой, и это меня радует, – почти шепотом перебил его Ажан, – давайте отойдем в этот уютный переулок, на который не выходит ни одного окна, и тихо, спокойно побеседуем. Нам ведь есть, о чем побеседовать?
После этой почти спокойной и очень обстоятельной беседы трактирщик пошел домой. Какие бабы, когда его самого только что… В смысле, конечно, переносном, но как-то от этого не легче.
С другой стороны, этот парень не потребовал ничего опасного, зато иметь в друзьях, чур меня, не в друзьях, но в хороших знакомых, сержанта полиции, который явно с головой дружит, при его делах не просто хорошо – прекрасно! Так что есть повод отложить баб, но вот повод не выпить отсутствует гарантированно!
Третий вечер Жан проводил на колокольне небольшой церквушки около Зеленого квартала. А внизу стоял Вида со своими патрульными, злыми на весь свет и особенно на идиота-сержанта, который заставляет их ждать неизвестно чего. Лейтенант вечером четко объявил – отдыхать, а этот сразу после – стоять, идете со мной. Якобы на одной неприметной улочке должен появиться какой-то бандит, брать которого Ажан собрался лично, но подстраховка – дело святое. Поэтому стойте, служивые, в подворотне, если что – супостат побежит мимо, не дай бог прозеваете, и кулак показывает. А кулак хоть и не пудовый, но крепкий – вчера на спор два кирпича пополам расколол.
И третий вечер трактирщик обслуживал своего завсегдатая по кличке Почка. Не сам, разумеется, для этого есть слуги, его дело – смотреть за порядком да считать выручку. Но когда Почка выходил – трактирщик подходил к окну и переставлял подсвечник с подоконника на стойку. А что – дело обычное, надо в книгу записать, сколько и чего посетители заказали, сколько заплатили. Таверна, она учета требует, иначе в трубу вылетишь.
А дальше за дело брался сержант. Хватать убийцу в таверне – опасно. Могут посетители пострадать, а кто-то и наоборот, помешать захочет, мало ли вокруг таких благородных, кто полицию презирает, а бандитов считает героями? Да и трактирщика подставлять не след, нельзя, чтобы его с арестом связали. Ни профессионально – агент вырисовывался перспективный, ни по-человечески. Так что два дня Жан отслеживал маршрут. Слава богу, домой Почка шел одним путем, но и там его трогать было опасно – место для захвата неудобное, а вот для побега наоборот – по крышам, переулкам, ищи ветра в поле. Зато на подходе была та самая тихая улочка.
Почка шел домой в прекрасном настроении – кошелек приятно оттягивал пояс, денег было в достатке, на ночь должна была прийти одна из курочек мамы Розы, а что, он клиент уважаемый и постоянный, такой по борделям не ошивается – к нему сами приходят.
В этот момент сзади раздались шаги, кто-то бежал. За ним?! Почка резко развернулся, в его руке хищно сверкнул длинный стилет… и грудью уперся в острие сабли:
– Полиция! Брось оружие, руки за голову и встань на колени, – произнес спокойный, уверенный голос. В темноте лица говорившего видно не было, только темный силуэт, но ведь один! Значит, не все потеряно, с одним можно справиться, не впервой.
– Ой, пожалуйста, не убивайте, я все отдам, только не убивайте, вот, я бросил, – заныл он жалким, даже слезливым голосом, отбросил стилет, начал поворачиваться спиной и опускаться на колени, для чего сделал шаг назад, разорвав дистанцию, и, поднимая руки, выхватил другой нож, попытавшись бросить его в противника. Хорошая была попытка, жаль, не удалась. Противник успел сместиться и обухом сабли резко и страшно ударил по руке. Молния клинка, хруст кости и боль… Боже, какая это была боль! Она поглотила, затмила все мысли и чувства. Лишь каким-то краем сознания Почка отметил, что к нему подошли еще трое, накинули на шею веревку и куда-то повели. Куда, кто, зачем – этих вопросов не существовало, была только боль в сломанной умелым ударом руке.
