Глава XVIII
– Позвольте откланяться, ваше сиятельство.
– До свидания, Жан. – Голос виконта де Сент-Пуана строг и официален. Вокруг суетится народ – разгружаются телеги, сортируются товары, которые следует доставить в Кале, все заняты делом, и разговор дворянина с простолюдином не должен отвлекать людей.
– Что собираешься делать дальше? – вопрос задан скучным тоном, каким спрашивают о здоровье, совершенно не рассчитывая услышать обстоятельный ответ.
– Пока сам не знаю. Получу свои деньги, а дальше – как сложится. Отныне я человек вольный. – Ажан равнодушно пожал плечами. – Де Савьер грозился подобрать непыльную работу, только где его самого искать? Он человек военный, кто знает, где окажется.
Не надо парнишке знать, что друзья договорились держать связь через небольшую меняльную контору в пригороде Парижа. Ту самую, куда старший де Безье переводил деньги то ли для Жана, то ли для его сына.
Такой вот разговор получался у боевых товарищей, прошедших вместе и войну, и путешествие, опасностью от войны не сильно отличавшееся.
– Так мы можем больше и не увидеться?
– Как знать, господин виконт, жизнь покажет. Вас ждет блестящая карьера, я уверен.
Конечно, уверен. Если этот мальчик повторит путь того графа Рошфора, он взлетит высоко. Станет сдержанным, даже надменным, научится подчинять себе людей не парой слов – одним взглядом. Что ему будет отставной вояка, встретившийся в юности?
Однако это в будущем. А сейчас открытая душа мальчишки не выдержала игры, он бросился к Ажану, обнял…
– Жан, я не хочу расставаться!
– Ты ведь сам выбрал военную службу, – тихо, чтобы фамильярность не услышали окружающие, сказал Ажан, – а, значит, привыкай к расставаниям.
Потом положил руки парню на плечи и, чуть отстранив, посмотрел ему в глаза.
– Через графиню ты всегда найдешь де Савьера, а через него – меня. Впрочем, есть вариант, что я останусь в Амьене, тогда все будет еще проще.
Затем, подмигнув, сделал шаг назад, вскинул руку в воинском приветствии.
– До свидания, господин виконт!
Распрощавшись с Шарлем Сезаром, отправившимся с караваном в Абервиль, где должен был представиться в штаб Пикардийского корпуса для зачисления на службу, Жан пребывал в легкой растерянности.
Вот так вот, господин Ажан. Расчет завтра, а сегодня ни в чем себе не отказывайте. Сколько у вас осталось? Целый экю? Вот на него и не отказывайте. Как в прежнем мире говорилось? Гуляй, рванина? Счастливого вам загула.
Хотя до вечера часа три еще есть – можно попробовать найти Марту, ну или хоть что-то о ней узнать.
А где можно навести справки? У трактирщиков? Ага, с одним экю в кармане – самое то.
В ратуше? Не вариант по той же причине. Представить себе городского служащего, согласного задаром шевельнуть пальцем, на это фантазии Жана не хватило категорически.
Остается городская полиция. Там если и не подскажут, так бесплатным ночлегом обеспечат запросто. Дней эдак на несколько, для проверки личности, например. Но голод в сочетании с перспективой ночевки под открытым небом пробудили, казалось, навсегда забытый дух авантюризма.
Предлог для посещения – легко, служить хочу! А там – кривая вывезет… Небось Авось пока еще с нами, не подведет!
В Амьене городская полиция занимала двухэтажное здание, примыкавшее к грозного вида постройке – городской тюрьме. У дверей никого, охрана скучала внутри – двое расхлябанного вида молодцов в костюмах обычных горожан, но при шпагах и с нарукавными нашивками полицейских остановили Жана.
– Кто, к кому, зачем? – в предельно лаконичной манере поинтересовались охранники.
– Господа, я только что приехал в ваш город, ищу работу. Могу ли я найти ее в полиции?
Взгляды стражей порядка повеселели, словно они перед собой клоуна увидели, ну или какого другого дурака.
– Разумеется, конечно, в нашем славном Амьене своих мужчин нет, без приезжих нам никак не справиться. Впрочем, если хочешь узнать точно, кто ты есть на самом деле, обратись к мэтру Гурвилю – дверь с заднего двора, выкрашена красной краской. Может, ему золотарь какой и нужен. – Молодцы, видимо, решили, что пошутили достаточно остроумно – заржали в голос.
За четыре года воинской службы в Клиссоне и Сен-Беа Жан привык, что юмор на посту – проступок непростительный, от которого отучают сразу и навсегда. Но не лезть же со своим уставом в чужой монастырь, поэтому просто вежливо поблагодарил и пошел, куда послали.
Мэтр Гурвиль оказался сухим, подвижным мужчиной среднего роста и средних лет, суетливым поведением и острым лицом немного походившим на хорька. Занимал он маленький кабинет, в котором были только стол, два стула. На столе лежала пачка исписанных бумаг.
– Чего надо? – спросил он, не отрывая взгляда от какого-то документа.
– Работу ищу. – Жан решил быть столь же кратким.
– Чего умеешь?
– Стрелять, фехтовать, думать.
Хозяин кабинета мельком взглянул на посетителя и вновь погрузился в чтение.
– И как, нравится?
– Стрелять? – Жана начал забавлять этот диалог.
– Думать.
– Ничего так занятие, бывает интересно. Если в меру.
Бумага легла на стол, а взгляд Гурвиля сосредоточился на Ажане.
– Тебе сколько лет, мыслитель? Откуда ты взялся?
– Двадцать, мэтр. Я военный, точнее бывший – месяц назад вышел в отставку.
Рассказать новую «официальную» биографию – быстро. Крестьянский сын, ушел из дома смотреть мир, устроился на службу в роту охраны клиссонской академии, дослужился до капрала и с повышением переведен в гарнизон небольшой пиренейской крепости. Вышел в отставку в звании унтер-офицера после окончания контракта. Участник сражения при Фадже и обороны Сен-Беа, об Алой звезде пока молчим. Все. Если бы…
А из какой деревни? А сколько в ней домов и кто староста? А почему ушел из дома? А учился ли чему дома? А как попал в охрану академии – по конкурсу или кто рекомендовал? А умеешь ли читать-писать, знаешь ли математику? А на каком уровне и кто учил? А долго ли учился?
С подобным, надо признаться, Жан столкнулся впервые. Так подробно, логично, надо сказать – грамотно его нигде в Галлии до сих пор не расспрашивали. Даже покойный де Баон, и тот биографией Ажана особо не интересовался – ему рекомендации де Ри хватило.
А этот хорек не просто спрашивает, он еще и смотрит… профессионально: не отведет ли собеседник взгляд, не появится ли в ответах лишних пауз или наоборот – не будут ли они поспешными, не дрогнет ли голос.
Однако на таком опросе проколется любой дилетант. Это счастье, что в свое время Жан легенду до мелочей проработал. Ясно, что про деревенские дома и старосту Гурвиль проверять поленится – не тот случай, его больше наши реакции интересуют, ну так это сыграть запросто, это мы умеем, а вот кто другой точно поплывет.
Интересно, в случае прокола Гурвиль бы ему только в рыло сунул, или чем похуже дело закончилось? Вот не верится, что к такому пройдохе так легко зайти-уйти можно. Да и дверь, которая на улицу ведет – не простая она. Есть, есть там какое-то свечение, явно магическое.
Но, видимо, ответы Жана отторжения не вызвали.
– Документы, – Гурвиль протянул руку.
Жан передал подорожную. Стандартную такую, мол, отслужил Жан Ажан пятилетний контракт, вышел в отставку и направляется к месту постоянного проживания. А поскольку место это ему самому неизвестно, то может он колесить по дорогам славной Галлии в течение трех месяцев, и никто ему в этом мешать не должен. Все обычно, кроме подписи.
Маршал де Комон, находясь после переговоров с кастильцами в веселом настроении, решил по-мальчишески созорничать и лично заверил документы отставного унтер-офицера.
Гурвиль от вида личной подписи и печати маршала обалдел совершенно, несколько раз переводя взгляд с письма на Жана, затем вскочил:
– Так, сиди здесь, никуда не выходи, – и, схватив бумаги со стола, умчался. Вынырнув из своей каморки, он обежал здание и уже неспешно вошел в главный вход. Поднявшись на второй этаж, прошел в приемную самого интенданта полиции Амьена виконта де Романтена.
– Доложите обо мне, передайте, что дело срочное, – обратился Гурвиль к секретарю.
Через минуту из кабинета донеслось:
– Батист, заходи.
Господин де Романтен, как и положено виконту, был статен, красив, дорого одет, благоухал духами и потом, создавая вокруг себя непередаваемый аромат истинного вельможи.
– Чего у тебя?
– Очередной желающий на работу, ваше сиятельство, – Гурвиль говорил почтительно, однако без подобострастия, как говорят с дворянами простолюдины, уверенные, что заслужили их уважение.
– Это ты из-за очередного ко мне без вызова заявился? – усмехнувшись, спросил виконт.
– Нет, конечно. То есть все обычно – очередной бывший военный хочет в полицию, словно здесь медом намазано. Только этому орлу двадцать лет, а в отставку он вышел унтер-офицером. И подорожную ему подписал маршал де Комон, собственноручно.
Де Романтен выхватил из руки Гурвиля документы.
– Вот это да! И что нам теперь делать? Откажешь, а вдруг де Комон об этом узнает? Мне с ним ссориться неинтересно. А взять – так самому маршальского шпиона у себя посадить… Да и нет у нас свободных должностей… И дернул тебя черт начать с ним разговор! Нет чтобы сразу отказать, сейчас не ломали бы себе голову.
– Так скучно же с бумагами сидеть, ваша милость, а здесь человек вроде интересный…
– Вот уж интерес-то он нам теперь обеспечил, спасибо тебе. – Интендант со злостью швырнул бумаги Ажана на стол.
Гурвиль потупился, изображая раскаяние, а затем, хитро прищурившись, предложил:
– Так у нас вакансия в патруле освободилась, пусть туда идет. Словно и не отказываем, но, как говорится, чем богаты… Может, сам не захочет. А для верности… эту вакансию племяннику Робера обещали, вот мы нашего героя к нему в наряд и направим, посмотрим, когда Робер его съест. Или подавится – в любом случае мы ничего не теряем, а скучно и в этот раз точно не будет.
Через полчаса ожидание Жана было вознаграждено. Перед ним извинились, что места, достойного бравого унтер-офицера, в полиции Амьена нет, но есть должность патрульного… в общем, если уважаемый господин не против… то мы были бы рады… а оплата у нас…
– Я согласен, мэтр Гурвиль. Когда приступать?
– Да вот завтра с утра и приступай. Оставь документы, я все оформлю и с утренним колоколом ждем.
– Мэтр, помилуйте! Мне завтра у графского казначея деньги получить, счет в банке открыть, с жильем обустроиться. Позвольте через три дня – буду в полном вашем распоряжении. Да! И не поможете? В Амьене должна проживать моя двоюродная тетка Марта ван Ставеле, приехала сюда два года назад… Не подскажете, как ее найти?
– Крутая Марта! – даже не сказал, а простонал Гурвиль, непроизвольно почесав левую скулу.
– Почему крутая? Вы ее знаете?
– Боюсь, вы единственный человек в городе, который ее не знает, – ответил мэтр, незаметно для себя перейдя на «вы». – Хозяйка таверны «Прекрасная Марта», буквально два квартала от нас, в сторону графского дворца. До свидания, господин Ажан, жду вас через три дня.
Когда вечером побледневший Гурвиль доложил де Романтену об этом разговоре, тот сел за стол, обхватил голову руками и произнес длинную фразу, напечатать которую не решилась бы ни одна самая желтая газета. Впрочем, смысл ее был вполне благопристоен: «Господи, спаси и помилуй!».
