Книга: Том 2. Робинзоны космоса (СБОРНИК)
Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ КАТАКЛИЗМ
Дальше: ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ОДИССЕЯ ЗЕМЛИ
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ВЕЛИКИЕ СУМЕРКИ
глава 1
Заговор
Когда Марс испарился, давление немного упало. Наши шансы на выживание выглядели теперь великолепными, и, если не случилось бы ничего непредвиденного, смертельной опасности, казалось, мы уже избежали. Мы решили немного передохнуть, поручив наблюдателям сообщить нам, если будет что-то новое. Ко мне присоединилась Рения, которую все еще беспокоил тот ужасный напор, коему подвергалась земная кора. И действительно, малейший сбой в синхронизации геокосмосов мог вызвать непоправимую катастрофу. Но в данный момент силы были практически уравновешены, расходясь лишь на несколько дин. Захватив с собой легкий приемник-передатчик, на случай, если мы кому-либо понадобимся, мы вышли на улицы города.
Я думал, что уже знаю его «от» и «до», этот подземный город, но сегодня я смотрел на него новыми глазами: нам почти не встречалось прохожих. Все находились в своих квартирах, кабинетах, на заводах, в лабораториях, собравшись группами перед экранами. Пронизанный сверкающими авеню, более узкими улицами, прорезанный огромными садами, ложное небо которых всегда было голубым, за исключением тех часов, когда шел дождь, город простирался на десятки километров. Мы направились к шахте № 702 и спустились на нижний уровень, где находились «джунгли». Там обитали хищники, которые бродили по подземному миру совершенно свободно. Постовые у входа узнали нас и пропустили без вопросов, даже несмотря на то, что мы были вооружены фульгураторами. Обычно проходить в джунгли с оружием воспрещалось: любой, кто отправлялся туда погулять, делал это на свой страх и риск. Но на властителей и верховного координатора это правило не распространялось. На некотором расстоянии от входа мы наткнулись на Хлларка и его трибу. В отличие от обычных слонов, из которых мы спасли лишь необходимых для выживания вида, прибежище в Хури-Хольдэ нашло все стадо параслонов целиком. О том, чтобы оставить этих разумных существ погибать, не могло быть и речи!
Мы взяли легкий катер и на минимальной высоте облетели чащу. Затем опустились на какую-то прогалину. Растянувшись на траве, я случайно растревожил гигантский муравейник. Вокруг нас простиралась полустепь. Иллюзия свежего воздуха была полной. Свет заливал далекие дали. Стены, впрочем, слишком далекие, оставались невидимыми, а верхушки массивных колонн, которые то тут, то там поддерживали свод, также терялись в иррадиации.
Приглушенный рык заставил меня вздрогнуть и потянуться за фульгуратором. К нам приближался громадный лев; его большие желтые глаза смотрели мне прямо в лицо. По развитому выпуклому лбу под рыжей гривой я тотчас же понял, что это один из паральвов, и убрал оружие за пояс. Животное — но было ли это все еще животное? — уселось в трех шагах от нас. Я подошел к нему, провел рукой по жестким волосам, нашел идентификационную пластину: Сирах, 30 Кхар 4605. Имя и место рождения.
— Ты как, Сирах, — сказал я, — в порядке? Или что-то не так?
Он тихо испустил несколько ритмичных полурыков.
— Прости, старина, не знаю твоего языка.
У паральвов и в самом деле был свой язык — самый элементарный, всего с сотню-полторы «слов», обозначавших главным образом конкретные предметы или простые действия. Он подошел ко мне, прикусил подол туники, потянул за него.
— А! Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой? Ну ладно, только не слишком далеко. Нам желательно не отходить от...
Чтобы он понял, я указал на катер.
Сирах был настойчив, и мы последовали за ним. Метров через сто мы напоролись на труп молодого паральва: мех его был обожжен в паре мест — судя по всему, в него стреляли из фульгуратора.
Рения посмотрела на меня: кто мог оказаться столь глупым — столь преступным и глупым, — чтобы убить паральва? Они никогда не нападали на людей, всегда вели себя дружески, и потому время от времени им даже позволяли, к величайшей радости детишек, подниматься в городские сады. К тому же, рождаемость у паральвов — да и всех прочих параживотных — находилась на крайне низком уровне, и потому убийство такового, даже не преднамеренное, каралось у нас очень строго.
Сирах потащил нас дальше. Метрах в десяти от первого мы обнаружили еще одного львенка, также мертвого. Но этого убили из более примитивного оружия: в основании черепа зияла небольшая дыра, должно быть, от цельной пули.
— Клянусь Лама’ком, демоном киристинян, именно с таким оружием фаталисты... Хм, это уже серьезно!
Я отцепил от пояса передатчик и набрал Г едина.
— Говорит Хорк. Номер 44-22-651.
— Говорит Гелин. 44-22-651, подтверждаю. Говорите.
Удостоверившись таким образом, что никто, за исключением одного из членов Совета, не сможет подслушать наш разговор, я ввел его в курс дела.
— Да уж... Ситуация действительно неприятная, если не сказать больше. Я немедленно отправлю к вам отряд полиции...
— ...и кого-нибудь, кто понимает паральвов, если не трудно. Я уверен, что Сираху много чего известно по этому поводу. Что там у вас с этим катаклизмом?
— Ничего нового. Он пока и не думает заканчиваться. Сейчас же возвращайтесь. В джунглях небезопасно...
— Мы вооружены, но уже собираемся обратно. Однако же паралев, похоже, хочет отвести меня чуть дальше. Я все же сперва посмотрю.
— Не думаю, что это будет благоразумно.
— О благоразумии думать уже поздно.
* * *
По сей день я благословляю эту нашу неосмотрительность, так как она спасла Землю от опасности, возможно, даже более страшной, чем фаталисты. Сирах провел нас по скалистой теснине к веренице гротов, в которых, теоретически, должны были обитать паральвы. По мере того, как мы приближались к этим пещерам, походка нашего проводника становилась все более и более осторожной.
Припав к земле, он весь напрягся и нырнул в высокую траву. Пригнувшись, мы молча, с оружием наизготове, последовали за ним и вскоре услышали шум голосов. Наш проводник резко остановился и повернул к нему свою умную морду. Я подошел к нему. Метрах в двадцати от нас, прислонившись спиной к огромному валуну, стоял часовой; в руке у него блестела сталь какого-то оружия. Он не смотрел в нашу сторону, так что нам удалось незамеченными спрятаться за густым кустом какого-то травянистого растения. Чувствуя себя, судя по всему, в полной безопасности, караульный сохранял лишь подобие бдительности. Я задумался: как быть? Имелись все шансы на то, что случай и их собственная глупость вывели нас на след заговорщиков-фаталистов, но вполне могло быть и так, пусть это и выглядело маловероятным, что этот парень просто здесь прогуливался, как и мы сами, сумев где-то умыкнуть оружие. Тут он чуть развернулся, и я заметил, что держит он не фульгуратор, а тяжелый пистолет, — подобное оружие у нас было запрещено законом. Я приготовился к битве. Рядом со мной, готовый к прыжку, сжался в комок паралев — усики оттянуты назад, губа приподнята, обнажая огромные клыки, — инстинкт в нем явно брал верх над разумом. Он вздрогнул, когда я успокаивающе провел рукой по его косматой гриве.
Из-за скалы, у которой стоял часовой, возникли двое мужчин. Их лица были закрыты масками, и однако же я сразу узнал одного из них, Карноля, помощника властителя машин. Я быстро перебрал в памяти все, что знал об этом субъекте: умный, тщеславный, прекрасный организатор, он не был любим по причине своей жесткости, и я даже слышал, что он лишь с огромным трудом прошел предшествующее клятве психологическое обследование. Его спутника я никогда прежде не видел. Жестом я показал Рении, что нужно припасть к земле, а затем взял на мушку группу из трех человек, но в самый последний момент стрелять передумал. В том, что Карноль — предатель, сомневаться не приходилось, но как знать: возможно, дав им пройти, я смогу узнать что-либо полезное. И действительно, они остановились всего в нескольких шагах от нас.
— Отлично сработано, Дхар, — сказал Карноль. — Эти идиоты-фаталисты сыграют нам на руку. Но держи своих парней наготове, да смотри — пусть высаживают лишь внешние ворота! В противном случае, нам всем конец.
— Не беспокойтесь, властитель, я лично прослежу за этим.
— Прекрасно! Я, в свою очередь, займусь этими придурками из Совета. Как только я разберусь с ними, та озлобленность, которая возникнет у людей по отношению к фаталистам, поможет нам и с этими покончить раз и навсегда. И могу тебя заверить, что никакие гуманные соображения меня, как этого беднягу Хорка, не остановят!
— А с ним-то как поступим, властитель?
— Хорк нам нужен живым — так же, как и его жена и его друг Кельбик. Лишь эти двое, Хорк и Кельбик, способны высчитать момент, когда опасность исчезнет и мы сможем возобновить вращение вокруг нашего старого Солнца. Я тут едва не сказал, что он настоящий кретин. Так оно и есть, но только с политической точки зрения — не с научной.
«Спасибо, властитель Карноль, — подумал я. — Я и сам о вас такого же мнения».
— Ладно, — продолжал Карноль. — Начинаем через три часа. Наши друзья фаталисты уже, должно быть, готовятся дать Хури-Хольдэ почувствовать космос.
Я почувствовал, как рука Рении сжала мое предплечье. Я поднес палец к губам — тише, мол, не шевелись. Они удалились. Сирах поднял правую лапу, выпустил и снова убрал когти, посмотрел на меня с вопрошающим видом. Я помотал головой в знак запрета.
— Извини, Сирах. Я бы с радостью тебе их отдал, уж поверь мне, но сейчас нам, людям, нужно, чтобы они ушли. Это ведь они убили твоих собратьев, не так ли?
Паралев испустил слабый рык.
— Не волнуйся. Людское правосудие, возможно, не столь быстро, как твои когти, но они свое получат, обещаю!
Не став дожидаться ответной реакции, я развернулся и зашагал в обратном направлении. Контрольный зал, когда мы в него вошли, был практически пуст: в нем находились лишь несколько властителей да дежурная команда. Я подошел к Хани.
— А! Это вы, Хорк. Астероиды уже поглощены. Вот, взгляните.
На экране огненная медуза выбрасывала во все стороны свои щупальца. На одном из них виднелась небольшая черная точка — Юпитер!
— Через несколько часов нас накроет радиация. Опасность...
— Опасность, — перебил его я, — сейчас, в этот самый момент, представляет не радиация, а фаталисты с одной стороны и Карноль — с другой.
И я пересказал Хани подслушанный мной разговор.
— Нужно немедленно предупредить Гелина! — воскликнул он.
— Вы в нем уверены? После предательства Карноля...
— В Гелине-то? Да я знаю его с самого детства!
— Отлично, это упрощает проблему.
Спустя несколько минут у нас уже вовсю шло совещание. Гелин полагал, что нужно немедленно арестовать Карноля и взять под охрану герметические шлюзы. Я был с ним не согласен.
— Думаю, будет лучше, если мы подождем, пока они начнут претворять свои планы в жизнь, — сказал я. — Если я правильно понял тактику Карноля, она заключается в том, чтобы позволить фаталистам выбить внешние герметические ворота, а затем напасть на них прежде, чем они успеют добраться до средних ворот, и представить таким образом себя спасителем положения — предварительно убив вас, что в суматохе можно будет отнести на счет фаталистов. Но он не сможет арестовать фаталистов в одиночку. Его сторонникам придется раскрыться, и мы сможем одним выстрелом убить сразу двух зайцев — повязать и фаталистов, и заговорщиков.
— А если фаталисты одержат верх? — возразил Гелин. — Что, если они взломают еще и средние, а затем и внутренние ворота?
— Ваша полиция уже поднята по тревоге и сможет взять эти ворота под охрану с самого начала. Нужно предупредить и другие города, пусть тоже выставят у ворот караульных. Но я не думаю, что заговорщики уже успели заручиться чьей-либо поддержкой за пределами столицы. Кто правит Хури-Хольдэ, тот правит всем миром. Предупредите также и Венеру. Хани, на правах старейшины вы можете созвать Совет на чрезвычайное заседание. Соберите здесь всех властителей — под надежной охраной. Ты, Рения, останешься с ними.
— А вы? — спросил Гелин.
— Я? Возьму несколько человек, и мы поднимемся в спа-сиандрах на поверхность, — на тот случай, если кто-то из наших друзей попытается дать деру.
глава 2
Сражение в жидком воздухе
Сначала я хотел взять с собой Кельбика, но затем отказался от этой идеи. Для будущего Земли было необходимо, чтобы хотя бы один из нас оставался живым, а я вовсе не был уверен в том, что удастся вернуться. Я захватил с собой полтора десятка полицейских, и, облаченные в спасиандры, мы устроились в одном из пустых домов внешнего Хури-Хольдэ, неподалеку от шахты, от которой было рукой подать до ангара больших космолетов.
Почти все корабли давно уже были перемещены на подземные стоянки, но на случай срочных межпланетных перелетов с десяток летательных аппаратов были оставлены в ангаре. Если кто-то пожелал бы покинуть Хури-Хольдэ, ему пришлось бы пройти мимо нас. Чтобы оставаться в контакте с Советом, я распорядился прогреть пост связи, располагавшийся в занятом нами доме, и смог таким образом наблюдать за распространением солнечного взрыва через выводимые на экран изображения.
Мы все были вооружены тяжелыми фульгураторами. Мятеж должен был начаться менее чем через час, и нам не оставалось ничего другого, кроме как ждать. Так мы и сделали.
Мы находились на седьмом уровне, улицы, вплоть до этой высоты, были заполнены замороженным воздухом и снегом. Напротив нас простирался старый парк, теперь представлявший собой рыхлую волнообразную льдину, над которой то тут, то там возвышались ангары. Ворота первого, ближайшего к нам, были свободны от снега. Слева от нас из ледяной корки пробивалась небольшая надстройка шахты.
Убивая время, я болтал ни о чем сначала с Ренией, потом с Кельбиком.
— Не подставляйся под пули, — вдруг сердечно произнес последний. — Я вообще не понимаю, что ты забыл там, наверху. Тебе там в самом деле не место.
Мне там действительно было не место. Я вышел целым и невредимым из стычки с фаталистами, случившейся в лесу уже в столь, казалось бы, далекие времена, когда на Земле еще была атмосфера и деревья, но я и сам прекрасно понимал, что, в плане эффективности в бою, любой из моих полицейских даст мне сто очков форы. Я занимал важную должность, да чего уж там: одну из самых важных — теперь я мог сказать это без ложной скромности, — так как, если не считать теоретического вето Совета, я являлся повелителем обеих планет. У меня была любимая жена, отвечавшая мне взаимностью, множество добрых друзей. И однако же я решил поучаствовать в этой, в общем-то, не имевшей особого значения заварушке и отдавал распоряжения таким тоном, что мне никто не осмеливался перечить. Зачем?
Я не был таким уж ценным кадром, чтобы без меня где-то не могли обойтись. Кельбик вполне смог бы меня заменить и, полагаю, где-то справился бы с моими нынешними обязанностями даже лучше, чем я сам. С другой стороны, если бы меня не стало в самый разгар кризиса, на какой-то момент, несмотря на гарантированную Советом преемственность, в функционировании всей системы управления могли бы произойти вредоносные для нашей планеты перебои. Таким образом, мне лучше было бы остаться в контрольном зале, и пусть бы подавлением мятежа занялись другие. Другие... Возможно, в этом и крылась причина? Быть может, я ощущал бы определенное отвращение, определенный стыд, посылая других в бой, тогда как сам бы ничем не рисковал? Я уже и сам не знал, что и думать. И пока мы ожидали в этой пустой комнате, вся обстановка которой сводилась к огромному экрану, я вдруг, впервые в своей сознательной жизни попытавшись заняться самоанализом, понял, почему нахожусь здесь: мне просто-напросто нравились сражения и битвы!
Я принял эту мысль не без некоторой гадливости: все мое воспитание представляло мне ее как сомнительный, почти животный атавизм. Конечно, в Хури-Хольдэ мы уважали мужество, но редко именно такое. Обычно то было мужество ученого, ставившего опасный опыт, мужество инженера, техника, пилота космолета... Но не мужество воина, в котором мы нечасто нуждались. И сама мысль о том, что можно получать удовольствие от участия в битве, была нам чужда... мысль об опасности, которой ты готов подвергаться ради самой опасности, ради приносимого ей возбуждения... И тем не менее... Кельбик тоже любил летать на планере в грозовую погоду...
Кто-то постучал мне по плечу, прервав тем самым ход моих мыслей.
— Сейчас, вероятно, начнется, — сказал один из полицейских.
Мы принялись ждать взрывов. Прошла минута, пять, полчаса, час... Ничего не происходило. Я связался с Гелином. Все шло как обычно, полиция была наготове, но фаталисты пока еще не показывались. Уверен ли я, что правильно разобрал обозначенное Карнолем время штурма? Вскоре Землю накроет солнечное излучение, и нам придется спуститься на нижний уровень. Пробежало еще несколько минут...
Внезапно справа от нас, из-за жилого массива, в красноватом сиянии вырвался столб пара. Почти тут же до нас дошла вибрация, и серия толчков сотрясла дом. Одни за другими, повылетали внешние ворота.
Я вызвал Гелина, и тот сразу же ответил. Фаталисты набежали огромной толпой, сняли караульных у внешних ворот, а затем эти ворота взорвали. И теперь, продвигаясь к средним воротам, они наткнулись на людей Карноля.
— Почему они не атаковали средние ворота одновременно с внешними? — проговорил я. — Я почему-то думал, что так и будет...
— Если бы я полагал, что им это по силам, я бы ни за что не согласился на ваш план, Хорк. Нет, эти ворота находятся под надежной охраной — с внутренней стороны. Но если бы вдруг их все же попытались взорвать снаружи, мы бы, конечно, вмешались.
— А где ваши люди?
— Пока выжидают. Позволим нашим врагам перебить друг друга. Хотите увидеть сражение?
На моем экране возник шлюз № 3, с его выбитыми внешними воротами, через которые из космоса проникал ледяной холод. На другом конце шлюза группа людей, облаченных в серые скафандры текнов, вела бой с отрядом нападавших — эти были в синих скафандрах триллов, дополненных черной повязкой на левой руке. То тут, то там сверкали молнии фульгураторов, а со стороны фаталистов к внешнему вакууму тянулся легкий туман, образованный дымом огнестрельного оружия.
— Теперь я понимаю, почему с фаталистами были текны, — сказал я. — Они всегда намеревались использовать фаталистов в качестве пешек. Но нужно будет пересмотреть результаты психологического обследования, Гелин. Похоже, у нас тут изрядно честолюбцев, которых почему-то не удалось выявить сразу.
Как это ни странно, но в момент, когда на кону стояла жизнь города, эта мысль меня успокоила. Я предпочел бы текнов-преступников текнам-иррационалистам.
— Исключительные обстоятельства, вроде тех, в которых мы живем, Хорк, вполне могут и изменить человека.
— Где ваши люди?
— За боковыми воротами. Они не замедлят вступить в игру, так как, полагаю, вскоре в этом возникнет необходимость. Карноль явно недооценил своих союзников!
Группа текнов, оборонявших ворота, в самом деле значительно уменьшилась, пусть они и обладали более мощным оружием. Да и было ли это оружие более мощным по сути? Изолирующий спасиандр практически останавливает луч небольшого легкого фульгуратора, тогда как пуля этот же спасиандр пробивает насквозь. Это следовало бы помнить!
Открылись ворота Б. С медлительностью, которая едва не вывела меня из себя, но которая в данном случае была необходима, полицейские выдвинули на огневую позицию супермощный фульгуратор. Голубой луч проскользил справа налево. И как раз вовремя: один из фаталистов входил через боковые ворота А с брикетом взрывчатки. Он исчез в пурпурном пламени.
— Здесь проблема уже решена, — сказал Гелин. — У других ворот бой также складывается благоприятно для нас. Извините, но я должен вас покинуть, — похоже, нас тоже только что атаковали.
Экран вновь сделался белым. Один их моих полицейских окликнул меня:
— Властитель, из шахты вылезают люди...
Я выглянул из открытого окна. Под тусклым мерцанием звезд скользили человеческие силуэты. Внезапно они отчетливо вырисовались в ослепительном свете прожектора. Их было по меньшей мере полтора десятка, разбегавшихся куда попало, укрывавшихся за ледяными выступами, падавших, снова поднимавшихся, рвущихся к ангару. Мои люди открыли огонь, и несколько силуэтов замерли навсегда. Лейтенант едва успел оттянуть меня назад в тот самый момент, когда разряд фульгуратора испепелил оконную раму.
— Погасите прожектор! Прочешите лучами всю площадь!
Тучи пара поднялись от испарившегося льда, когда заработали два больших фульгуратора. Было мало что видно, но площадь заливал на удивление яркий свет. Я, однако же, приказал выключить прожектор. Откуда тогда свет?
— Солнце! Его свет настиг нас!
Вверху, в небе, Солнце перестало быть обычной сверкающей звездой. На его месте пылало небесное светило невыносимой яркости, яркости, которая усиливалась с каждой секундой. И если наш огонь преграждал врагу дорогу к ангару или шахте, то его таким же образом отрезал нам путь к отступлению! Заигравшись в нашу тщетную людскую войнушку, мы просто-напросто забыли о катаклизме.
Лед мерцал под лучами сверхновой! Я произвел в уме быстрый подсчет: еще несколько часов нам ничто не угрожало. Воздуха и пищевых концентратов нам должно было хватить дня на три, но температура быстро станет нестерпимой. Поверхность уже покрылась тонким слоем блестящего глянца, а во впадинах собирались лужицы жидкого воздуха.
В моем шлемофоне раздался голос:
— Кто у вас за командира?
Такой вопрос свидетельствовал о том, что врагу не известно о моем присутствии.
— Командую тут я, капитан Рексор, — проговорил я, узурпируя личность знакомого мне офицера.
— С вами говорит Карноль, теки первого класса. Вы подчиняетесь Совету?
— Да.
— Тогда все это недоразумение. Мы только что подавили восстание фаталистов, пытавшихся взорвать ворота. Почему вы стреляете по нам?
Выгадывая время, я ответил:
— Увидев вас выбегающими из ангаров, мы приняли вас за мятежников.
— Ладно. Забудем это. Если вы подчиняетесь Совету, бросьте оружие, и мы вернемся вместе.
— Зачем нам бросать оружие?
— Вы можете оказаться фаталистами. Я так не думаю, но не хочу подвергать себя лишнему риску.
— Мы — отряд регулярной полиции. Если кто и должен бросить оружие, так это вы!
— Как вы можете это доказать?
— Двое наших парней сейчас выйдут и покажут вам свои значки.
— Договорились.
Я подал знак двум бойцам, и те, выбравшись наружу через окно, бегом припустили к мятежникам. Спустя несколько секунд Карноль сказал:
— Хорошо. Значки мы увидели. Мы сложим оружие.
Значки могли носить лишь те, для кого они были специально изготовлены, — для всех прочих они могли оказаться смертельными. Секрет их изготовления был известен только Совету. К тому же Карноль, потерпев неудачи и, вероятно, уже осознавая полный провал, намеревался пойти единственно возможным для него путем: сыграть роль героя, подавившего штурм внешних ворот, и рассчитывать на то, что никто не в курсе его предательства.
Мои люди медленно шли обратно. Мятежники по одному поднимались во весь рост и отстегивали свои пояса с оружием. В этот момент в шлемофонах раздался хриплый голос Гелина, клером, без какого-либо шифра произнесший:
— Хорк, немедленно возвращайтесь. Восстание подавлено. Карноля мы еще не взяли, но за этим дело не станет.
— Стало быть, это вы, Хорк! — гневно вскричал Карноль. — И вам все известно! Что ж, если нам конец, вы останетесь здесь вместе с нами! Огонь!
Огненный дождь обрушился на дом, превратив одного из стоявших у окна полицейских в дымящуюся головешку. Пораженные сзади, возвращавшиеся к нам двое парней замертво упали наземь.
Черт бы побрал этого Гелина, как вы говорите! Если бы он подождал еще хотя бы пару минут, прежде чем сделать свое злополучное объявление, все было бы уже кончено, и практически без боя. Теперь же...
Отступление нам уже было отрезано, а вскоре, после того как шахты наполнились бы сначала жидким воздухом, а вслед за ним и водой, стало бы невозможно вернуться и в город. Не то чтобы вода или жидкий воздух нас сильно бы стеснили, учитывая тот факт, что все мы были в спасиандрах, но внутренние ворота были отрегулированы так, что открывались только в вакуум. В общем, без немедленной помощи
нам пришел бы конец. Я направился к пункту связи, твердо намеренный запросить эту помощь, как вдруг полыхнула мощнейшая вспышка, и меня отбросило на пол: подбитый врагом, взорвался один из наших тяжелых фульгураторов. Оглушенный, я попытался подняться, пошатнулся и рухнул на передатчик, разбив его на мелкие кусочки. Мы оказались отрезанными от Совета! Если Гелина, использовавшего большую антенну Хури-Хольдэ, все по-прежнему могли слышать, то наши небольшие персональные передатчики не могли пробиться сквозь металлическую броню города!
Из серьезной ситуация стала практически безнадежной. Будучи убежденным в том, что мы уже возвращаемся, не зная, что идет битва, так как зона, в которой мы находились, располагалась вне поля зрения больших перископов, Гелин вполне может интерпретировать прекращение связи как знак, что мы уже покинули дом. Помощи он не вышлет, а когда, по прошествии какого-то времени, начнет беспокоиться, будет уже слишком поздно. Ослепляющее пятно, висевшее в небе, стремительно увеличивалось в размерах. Твердый воздух, озаряемый сине-фиолетовыми лучами фульгураторов, испарялся, поднимаясь вверх в густом тумане, клубясь и затуманивая взор. То близкие, то далекие туда и сюда метались бесформенные, не поддающиеся локализации силуэты. Мгновение-другое — и началась рукопашная. В заполоненной людьми комнате образовалась жуткая куча-мала из облаченных в спасиандры тел, в которой невозможно было разобрать, кто тут друг, а кто — враг. Я обнаружил, что стою рядом с четырьмя выжившими в этой бойне, сжимая в руке фульгуратор. Друзья или враги? Оружие опустилось, и я распознал под забралом шлема знакомый значок. Снаружи, на превратившейся в бурный поток улице, реки жидкого воздуха гоняли комья снега. Некое подобие атмосферы окутывало дымкой звезды. Затем, несмотря на разрежённость воздуха, который, едва переходя в газовое состояние, устремлялся к темной полусфере, поднялся сильнейший ветер. Один из полицейских коснулся моей руки:
— Властитель, если бы нам удалось добраться до ангара, в котором стоят космолеты...
Я тотчас же понял. Наш последний шанс заключался в том, чтобы на космолете обогнуть Землю и спуститься в один из городов с темной стороны, там, где ворота еще работали. Но до ангара было метров пятьдесят с лишним, а улица теперь утопала под двухметровой глубины смердящим и бурлящим потоком, в котором лед смешивался с водой и прочими жидкостями. Тем не менее течение это не было равномерным; местами, там, где улицу, в верхней ее части, загораживал ледяной или снежный барьер, глубина потока была гораздо меньшей. Затем он преодолевал препятствие и несся дальше с неудержимой силой.
Кур, один из выживших, методично обрывал электрические провода. Сами по себе, эти провода особой прочностью не отличались, но изоляционный материал, которым они были обмотаны, был чрезвычайно прочным при растяжении — даже при температуре жидкого воздуха.
— Так и быть, — сказал я. — Но пойти должен я. Я выше вас всех чуть ли не на голову, да и помощнее буду.
Жестом прервав их возражения, я крепко-накрепко обвязался вокруг талии проводом. Выглянув из окна первого этажа, я принялся ждать. Поток бежал в один уровень с антаблементом. Я погрузил в него руку. Несмотря на малую плотность жидкости, состоящей главным образом из жидкого воздуха, течение было очень сильным. Теперь к нему примешивалось и немного воды, превращавшейся в лед, как только она касалась потока, и сразу же уходящей на дно.
Благодаря спасиандру я не ощущал ни жара большой звезды, ни холода потока. Но через несколько часов жить на поверхности станет уже невозможно. Поток чуть схлынул, и я спрыгнул на улицу.
И тотчас же растянулся во весь свой рост. Вновь замерзшая вода образовывала на дне толстый пласт, состоявший из разобщенных, неправильной формы, замороженных кусков льда, и у меня сложилось впечатление, что я иду по бильярдному столу, то и дело наступая на шары. Я вцепился в кабель, распрямился. Авантюра выглядела безнадежной. На столь скользком покрытии удержаться на ногах было практически невозможно. Я прислонился к стене, готовый подняться обратно, если поток вернется. Но на сей раз запруда устояла, так
как вся жидкость уже ушла, и надо льдом теперь оставался лишь тонкий слой жидкого воздуха, быстро испарявшегося.
Я бросил взгляд на верхнюю часть улицы. Скоплением остроконечных глыб чуть дальше возвышалась запруда. Я решил попытать удачи и на четвереньках, почти ежесекундно натыкаясь руками на кубики льда, очень медленно начал продвигаться, изредка с беспокойством поглядывая на запруду. Ослепляющий солнечный свет отражался от льдинок, затем этот лед начал понемногу таять, и, стараясь держаться поближе к стене, я смог подняться на ноги.
Так я добрался до перекрестка, где меня подхватил ветер. Я попытался удержаться на ногах благодаря проводу, который как могли натягивали мои люди, но завертелся и упал. Ветер уносил меня в нужном мне направлении, и я приказал Куру ослабить натяжение провода. Я был уже в нескольких метрах от ангара, когда запруда не выдержала.
Волна приближалась ко мне, сперва гладкая и ровная, затем, по выходе из тени, пенистая и клокочущая; воздух испарялся под обжигающими лучами сверхновой. Спустя пару мгновений волна накрыла меня, но, к моему величайшему удивлению, не утащила с собой, — ее плотность была слишком слабой. С горем пополам мне удалось снова встать на четвереньки и добраться до ворот ангара. Распрямившись, я просунул в щель рычаг, ворота поддались, и вскоре я был уже на борту одного из космолетов.
Я запустил передачу, но ничего не произошло. Короткий осмотр циферблатов открыл мне печальную истину: последний придурок, пользовавшийся кораблем, оставил контакт включенным, и все аккумуляторы, приводящие в действие реле, разрядились. Я поискал другие в соседнем космолете, который невозможно было вывести из-за его неудачного расположения. В конечном счете мне удалось прийти на помощь моим людям, но на это ушло немало времени.
Разделенное на четыре части небесное светило, которое некогда было нашим Солнцем, опускалось на западе. Вращаясь, Земля вскоре вывела бы под обжигающие лучи свою другую сторону, и встали бы те же проблемы. Нужно было спешить. Я выбрал в качестве места назначения Кильгур, и космолет понесся к нему на скорости 3000 км/ч. Мы летели
низко, и, несмотря на всю мощь нашего аппарата, пилотаж оказался делом не легким. В сумеречной зоне, которая перемещалась по мере того, как вращалась Земля, значительные и быстрые перепады температуры создавали постоянный циклон. Воздух испарялся, устремлялся к темной зоне, снова выпадал дождем, так что, чтобы преодолеть эту зону, мы вынуждены были подняться выше. Высоко над нами опустошали пространство невероятные смерчи. Наконец, оставив позади этот кошмарный пейзаж, мы заметили суперструктуры Кильгура. Бросив призыв по радио, я посадил космолет возле одних из ворот. Поставив корабль в ангар, мы спустились на нижний уровень.
Пусть я едва держался на ногах от усталости, я все же попросил ввести меня в курс ситуации. Мятеж фаталистов в очередной раз был подавлен, большинство текнов из числа сообщников Карноля схвачены. Я тотчас же запрыгнул в межгородскую трубу и на скорости 800 км/ч понесся в Хури-Хольдэ.
Рядом со зданием Совета, судя по всему, велись ожесточенные бои, и команды триллов все еще работали над разбором развалин и уборкой трупов. Фаталисты сражались с энергией отчаяния, и многие полуобуглившиеся тела по-прежнему держали в руках тяжелые пистолеты, являвшиеся их основным оружием.
глава 3
Власть
Совет принял меня незамедлительно. Политическая обстановка прояснилась, однако космическая по-прежнему оставалась тревожной. Кельбик представил мне последние данные.
Земля и Венера теперь удалялись со скоростью, превосходящей скорость раскаленных газов Солнца. Во всяком случае, мы уже вышли за пределы зоны, которую эти газы могли бы достичь в ближайшем будущем. Однако расчеты показывали, что если мы немедленно не увеличим ускоре-
ние, то температура земной и венерианской почв под воздействием реакции тепла скоро превысит точку спекания глины. Это означало, что почва обеих планет на многие десятилетия станет непригодной для обработки. Геологи и геофизики, в свою очередь, полагали — и Рения мне это подтвердила, — что дальнейшее ускорение геокосмосов приведет к разрывам земной коры, которые могут оказаться катастрофическими. Для принятия решения у нас оставалось всего несколько часов. А пока мы очень осторожно увеличили мощность геокосмосов.
Заседание Совета вылилось в тревожную дискуссию. С одной стороны, нам грозило немедленное и трагическое растрескивание коры. С другой — более отдаленная, но не менее ужасная опасность полной стерилизации почвы обеих планет. Наших продовольственных запасов, синтетической продукции и продукции гидропонных ферм нынешнему населению хватило бы лет на пятнадцать. Но затем нам пришлось бы либо резко уменьшить численность этого населения — исход поистине трагический! — либо начать завоевывать и осваивать чужие планеты, при условии, что нам вообще удалось бы найти подходящие для жизни планеты за столь короткий промежуток времени. Оставалась, правда, возможность, что нам удастся изобрести какой-нибудь новый способ восстановления плодородия почвы.
Кельбик, Рения, Хани и сам я высказались за второй, менее рискованный вариант, и многие властители нас поддержали. Но большинство оказалось против, и было решено увеличить ускорение. Мы вернулись в контрольный зал. Прежде чем Рения ушла в свою геофизическую кабину, я успел шепнуть ей несколько слов. Она должна была предупредить меня, когда напряжение земной коры достигнет предела. Я прекращу ускорение и — к черту последствия! Кельбик, разумеется, был с нами заодно.
Я сел за пульт управления, заменив Сни. Nova Solis занимала на экранах большую часть неба, и, несмотря на светофильтры, блеск ее был почти нестерпим. Раскаленные газы давно достигли орбиты Юпитера, и огромная планета была теперь невидима, утонув в сиянии излучения или же превратившись в плазму. Из чистого любопытства, я попросил передать из обсерватории изображение Сатурна. Уже окутанный облаком светящегося газа, тот находился у самой границы зоны. Как я и предполагал, планета уже потеряла свои ледяные кольца.
Тянуть дальше не было возможности, и я осторожно увеличил ускорение. На экране интегратора линия напряженности коры дала небольшой скачок. Я вызвал Рению:
— Что у тебя?
— Пока что почти никакого эффекта. Продолжай, раз уж так надо. Но только очень медленно. Рано или поздно мы все равно достигнем линии разрыва.
Я обернулся. Властители сидели в амфитеатре и следили за мной. Случайно или по расчету, но все противники ускорения, главным образом физики и геологи, держались с одной стороны. Напротив них сидело большинство, те, кто не верил в возможность восстановления плодородия почвы, — химики, ботаники, агрономы... Кельбик склонился надо мной, опершись на мое плечо. Немного раздраженный, я уже хотел было его оттолкнуть, как вдруг почувствовал, как он сунул что-то тяжелое за отворот моей туники.
— Все будет в порядке, — громко произнес он, — если мы сумеем правильно распорядиться имеющимися в нашем распоряжении силами.
Сунув руку за пазуху, я нащупал рукоятку фульгуратора.
Да, ответил я, также, в свою очередь, играя на скрытом смысле слов. — Но когда придет время, нужно действовать решительно!
Я продолжал увеличивать скорость, не сводя глаз с экрана интегратора. Внутреннее напряжение коры теперь нарастало очень быстро, волнистая линия через каждые несколько миллиметров прерывалась новыми вспышками. Через два часа я услышал голос Рении:
— Хорк, прикажи эвакуировать Гилюр. По прогнозу сейсмологов, при данном ритме ускорения уже часов через пять случится землетрясение магнитудой девять баллов.
Девять баллов! Это означало, что город обречен.
Я отдал приказ, встал и обратился к Совету:
— Властители, я думаю, нам следует прекратить любое дальнейшее ускорение!
Гдан, властитель растений, поднялся со своего места:
— Каково будет наше положение при теперешней скорости удаления?
Хани сверился с показаниями приборов, сделал быстрый подсчет.
— Мы все еще будем в зоне, где глина спечется, и почва будет уничтожена.
— В таком случае, — сказал Гдан, — я полагаю, нам следует продолжать.
Хани воспользовался своим положением старейшины.
— Пусть те, кто хотят продолжать, встанут!
Пересчитав голоса, он повернулся ко мне:
— У них большинство, Хорк. Сожалею...
Прислонившись спиной к пульту управления, я обвел собрание взглядом. Это большинство сократилось. Гелин, властитель людей, присоединился к нам. Рения выглянула из окна своей кабины. Я указал ей глазами на пульт. Она отрицательно покачала головой.
— Что ж, — тихо проговорил я. — В таком случае я отказываюсь подчиняться.
Повисла оцепенелая тишина. Все были потрясены. Никогда еще со дня образования Совета ни один теки не осмеливался открыто восстать против его решений. Пожав плечами, Кельбик с удрученным видом начал взбираться по лесенке к геофизической кабине, удаляясь от меня как от чумного.
— Я не ослышался? Вы отказываетесь повиноваться, Хорк? — вопросил властитель растений. — Но это безумие!
— Безумие или нет, но я отказываюсь! И я думаю, что скорее безумец тут — вы, вы, намеревающийся взорвать планету!
— До этого еще далеко! Во второй и в последний раз, именем Совета, приказываю вам подчиниться!
— Во второй и в последний раз — отказываюсь!
И коротким нажимом кнопки я прекратил любое новое ускорение.
— Что ж... Гелин, прикажите вашим людям арестовать его!
— Я это сделаю сам, — промолвил Гелин, подмигнув мне, и небрежно вытащил фульгуратор, держа его за ствол. Я выхватил из-за пазухи свой и направил на властителей.
— Гелин, стойте там, где стойте! Я не знаю, на моей вы стороне или же нет. Вы все, бросьте оружие! Быстрее!
С выражением ужаса на лицах властители поднимались один за другим со своих мест и складывали оружие. Фиолетовая молния сверкнула с верхней площадки лестницы, и Белуб, помощник Гдана, рухнул на пол, — Кельбик оказался шустрее. Я чувствовал смертельную усталость и отвращение — события последних дней измотали меня до предела. Я не спал уже двое суток.
— Гелину ты можешь доверять, — крикнул мне Кельбик. — Он с нами с самого начала.
Гелин уже отдавал приказания по своему микропередатчику. Тотчас же контрольный зал заполонили агенты полиции текнов и начали собирать оружие. Хани печально смотрел на нас.
— Хорк! Кельбик! Такого я от вас не ожидал! Восстать против Совета...
— Ничуть, властитель, — возразил ему Кельбик.
— И Хорк здесь ни при чем. Его личный бунт, его отказ исполнять идиотские приказы только помогли нам, Гелину и мне.
Он быстро подошел к ошеломленному Гдану и сделал резкий жест, словно хотел вырвать ему глаза. Затем отвел руку, держа нечто дряблое. Искаженное страхом лицо, смотревшее на нас, было уже лицом не Гдана, а совершенно незнакомого нам человека.
— Властители, представляю вам нашего заклятого врага, истинного врага, главаря фаталистов, — во всяком случае, я так думаю. И вероятного убийцу настоящего Гдана! Пока Хорк героически сражался с заговорщиками наверху, я провел небольшое расследование. Я давно уже, еще со дня нападения на наши планеры, заподозрил, что прямо здесь, среди членов Совета, скрывается предатель. Мысль о том, что настоящий теки может быть фаталистом, мне казалась абсурдной. Стало быть, кто-то в Совете был не тем, кем хотел казаться. Но неопровержимое доказательство я получил лишь вчера. Пластическая маска этого самозванца, несмотря на все ее совершенство, имеет один недостаток, который я обнаружил по чистой случайности: она флуоресцирует в слабом ультрафиолетовом излучении. Вчера, примерно в тот момент, когда Хорк подлетал к Кильгуру, этот лже-Гдан явился ко мне в лабораторию для того, чтобы попытаться убедить меня в необходимости еще большего ускорения. У меня была включена ультрафиолетовая лампа, и лицо его случайно попало под ее излучение. С этой минуты я знал все. Я предупредил Г едина, и мы решили подождать. Целью этого индивида было уничтожение Земли, ни больше ни меньше! Столь запутанной ситуации на политической арене у нас давно уже не было: все эти последние годы текны Карноля полагали, что это они управляют фаталистами, тогда как на самом-то деле все обстояло с точностью до наоборот!
— Но как так вышло, — прервал его Хани, — что он столько времени успешно выдавал себя за властителя?
Рооб, властитель психических наук, поднялся со своего места.
— Некоторые из наших тайн столь опасны, что ими мы стараемся не делиться даже с властителями. Вот уже несколько сотен лет у нас есть аппарат, который позволяет очистить человека от всех его знаний и перенести в сознание другого. Остальное уже было делом пластической хирургии и прекрасной маски. Вы и сами знаете, что не все наши хирурги — текны. Но вот как фаталисты смогли получить доступ к планам психоскопа?
— Самое забавное, — продолжал Кельбик, — здесь то, что плодородию Земли ничто не угрожает, во всяком случае, о полном разрушении почвы речь точно уж не идет. Загипнотизированные аргументами псевдо-Гдана, в своих вычислениях вы забыли такой фактор: прежде чем температура повысится до точки спекания глины, солнечная радиация сначала восстановит атмосферу, затем испарит огромные массы воды, которая в свою очередь образует защитный экран из пара и облаков. Вот исправленные расчеты. Можете перепроверить, если хотите!
Желающих не нашлось.
На сей раз восстание фаталистов затухло уже окончательно. Кадуль, главарь, действовавший под маской Гдана, был передан в руки психотехников, которые, также воспользовавшись аппаратом, смогли предоставить Совету все необходимые имена. Казней было всего ничего. Мы уже устали от всей этой резни и убийств, и подавляющее большинство заговорщиков было просто-напросто переправлено на Луну, переделанную в большую тюрьму.
Как и предвидел Кельбик, плодородный слой нашей почвы в основном сохранился. У Земли снова была атмосфера, сотрясаемая грозами невиданной силы. Ураганы тщетно пытались разорвать плотный свод клубящихся туч, которые большую часть времени скрывали от нас пылающую сверхновую. Мы потеряли некоторое количество воздуха и воды, потому что в верхних слоях атмосферы молекулы под влиянием высоких температур достигали скорости освобождения, однако эти потери можно было в дальнейшем восстановить.
На поверхности жара была удушающей, постоянно бушевали циклоны, и лишь редкие группы геологов и агрономов выходили из подземных городов, чтобы подсчитать наши потери. Больше всего мы пострадали в период оттаивания, когда целые пласты почвы, пропитанные влагой, сползали со склонов и скальные породы растрескивались на поверхности от резких перепадов температуры. Из центральной обсерватории на Луне отчетливо была видна сверхновая, это пылающее ядро огромной флуоресцирующей туманности, занимавшей едва ли не полнеба. Затем началась последняя стадия реакции: ядро утратило свою видимую яркость, потому что основное его излучение перешло в ультрафиолетовую часть спектра. Видимой осталась лишь газовая оболочка, похожая на рваную светящуюся вуаль.
Наконец-то мы смогли ощутить и удаление. Внешняя температура снова понизилась, влага выпала снегом, а затем воздух перешел в жидкое и, наконец, в твердое состояние. Медленно, очень медленно туманность померкла в невообразимой дали. И наступили Великие Сумерки.
Теоретически, по-прежнему правил Совет, но на деле последнее слово оставалось за мной: при поддержке Гелина я, сам того не желая, стал верховным властителем.
глава 4
Путешествие
Великие Сумерки! Они продолжались всего пятнадцать лет и, однако же, вполне заслужили это название. Наша цель, Этанор, ближайшая звезда на момент нашего отлёта, находилась на расстоянии в пять световых лет. То была не одна из тех звезд, которые входят в систему Альфа Центавра, как вы ее называете, и не Проксима, но звезда класса G, звезда, которую сегодня вы уже должны знать как одну из ваших «соседок», но которую я не смог бы вам показать без вычислений, не представляющих, в сущности, ни малейшего интереса. Наши гипертелескопы обнаружили вокруг нее как минимум семь планет.
Один вечер особенно врезался мне в память. Я был в центральной обсерватории вместе с Кельбиком и Ренией. Рения чувствовала себя уставшей, вскоре должен был родиться наш сын. Мы сидели в удобных креслах, глядя на экран панорамного обзора. В одном его углу светилась туманность, которая некогда была нашим Солнцем, но которую сами мы уже обозначили ее техническим термином, «Соль», как сказали бы вы. С другой стороны зала, в созвездии в форме пятиконечной звезды выделялась одна особенно яркая точка — Этанор. Мы говорили о знаменитом барьере, некогда остановившем наши звездолеты, барьере, к которому мы сейчас приближались.
— Я еще раз проверил расчеты, Хорк. Все в порядке. Сам понимаешь, после этой истории с константой Кооба я стал осторожнее.
— Значит, мы пройдем?
— Несомненно, и, вполне вероятно, даже сами этого не заметим. Но нужно будет проследить за тем, чтобы в пространстве в тот момент не оказалось ни одного звездолета. Если данные, оставленные нашими предками, точны, все пройдет как по маслу.
— Думаю, они точны. Впрочем, я намерен выслать вперед, в разведку, один из кораблей...
— При той скорости, с которой мы сейчас перемещаемся, учитывая, что старые релятивистские уравнения еще не отвергнуты, толку от этого будет немного. Космолет опередит нас всего лишь на несколько дней!
Да, пожалуй, это бесполезно. А как идет изучение марсианского звездолета?
— Топчемся на месте, да ты и сам знаешь. Впрочем, возможно, и не знаешь. Обязанности верховного координатора больше не оставляют тебе времени для изысканий!
Действительно, я вот уже несколько лет как был верховным координатором. На мне лежала вся ответственность за поддержание обеих планет в пригодном для жизни состоянии. Но этот марсианский звездолет... Возможно, даже и к лучшему, что Клобор погиб на Марсе, а то бы он точно умер сейчас — от глубочайшего разочарования... Быть может, он упустил какую-то деталь, которая ему, археологу, показалась незначительной? Несмотря на весь наш изначальный оптимизм, нам никак не удавалось восстановить этот двигатель. Он немногим отличался от того гиперпространственного двигателя, который использовали для своих бесплодных испытаний наши предки. Кроме того, марсианский корабль располагал космомагнитом обычного типа. И однако же документы, найденные в мертвом городе, были категоричны: марсиане, существа гуманоидного вида, посещали далекие звезды и возвращались оттуда! И неоднократно. Правда, был еще на их корабле некий специальный контур, в котором никак не могли разобраться наши лучшие специалисты, включая Кельбика. Действие его распространялось скорее на время, чем на пространство.
— Я вот что подумала, Хорк, — осторожно вмешалась Рения. — Если марсиане когда-то достигали иных звездных систем, может, они там и сейчас? Может, там и мои предки, те, чьи звездолеты так и не вернулись?
Я улыбнулся.
— Я тоже об этом думал, Рения. Потому-то я и поручил нескольким командам ученых заняться проблемой оружия, так как, помимо прочих, предвидел и такую возможность...
Мы на какое-то время умолкли. На экране безмятежно, словно ожидая нас, сияли звезды. Но такие далекие... Меня охватила меланхолия. Все эти годы без ласкового солнечного света! Неужели человеку суждено познать лишь крохотную частицу космоса? Пять световых лет! А ведь вселенная раскинулась на несколько миллиардов парсеков!
Кельбик, должно быть, догадался, о чем я думаю.
— В конечном счете мы обязательно раскроем секрет марсиан! Может, уже и не при нашей жизни, но какая разница? Мы переместили нашу планету. Это уже немало, поверь мне!
— Оружие? — пробормотала Рения, словно пробуждаясь ото сна. — Ты действительно думаешь, что нам придется его применить?
— Не знаю. Надеюсь, что нет. Но если в той солнечной системе, в которую мы вот-вот войдем, есть разумные существа, располагающие звездолетами, боюсь, они встретят нас без особой радости. Я бы предпочел, чтобы в системе Этанора вообще не было жизни!
— А что, если это и есть мир драмов? — Рения содрогнулась.
— Мы вооружены лучше, чем наши предки, — сказал Кельбик. — И потом, на нашей стороне вся мощь двух планет.
— А сколько планет на их стороне? — возразил я. — Впрочем, такая возможность кажется мне маловероятной. Судя по ритму нашествия драмов, они летели из гораздо более далеких миров, и летели со скоростью меньшей, нежели скорость света. Прибывали волнами, через каждые шестьдесят лет...
— Кто знает, какие чудовища водятся в этих мирах! — вздохнула Рения.
— Вскоре увидим. Ждать осталось не так уж и долго.
Так мы и болтали, строя планы, но даже не подозревая
о том, что среди наших будущих врагов будут в том числе и люди!
* * *
Наконец настал тот час, когда мы преодолели барьер. Я не стал высылать в разведку космолет. Отчеты различных экипажей, некогда безуспешно пытавшихся совершить это великое путешествие, совпадали до мельчайших подровностей. Сначала замедление скорости, затем остановка и невозможность продвинуться дальше, каким бы ни был расход энергии. О приближении к барьеру нас предупредили радиоуправляемые роботы. И вот тогда-то нам довелось поволноваться — из-за Луны!
Теоретически, масса нашего спутника, слегка увеличившаяся вследствие скорости, для преодоления барьера была вполне достаточной. Но как будет на практике? Этого мы не знали. Стало быть, необходимо было все рассчитать так, чтобы Луна не оказалась у барьера впереди Земли, иначе могло бы произойти чудовищное космическое столкновение. Все эти последние месяцы Кельбик разрабатывал теорию преодоления барьера по методу резонанса, но пришел к уравнениям, физический смысл которых был неясен, и которые в данный момент ничем не могли нам помочь. Мы не знали наверняка, где начинается опасная зона для масс планетарного порядка, поэтому все команды астрономов внимательно наблюдали за Луной, будучи готовыми отметить малейшее изменение в ее орбите.
Наступил момент, когда наши роботы остановились, не в силах продвинуться дальше. Через несколько часов нам пришлось самим преодолевать барьер, с Луной позади Земли. С этой стороны нам, таким образом, ничто не угрожало. На всякий пожарный, всех, кто находился на нашем спутнике, мы перевезли на Землю. Оставив Совет в контрольном зале, мы с Кельбиком уединились в лаборатории. Рения, остававшаяся дома с Арелем, нашим новорожденным сыном, присоединилась к нам за несколько минут до критического момента.
Впрочем, момента прохождения барьера никто даже не заметил: на то, что он остался позади, нам указал лишь тот факт, что через пару часов наши космолеты смогли снова свободно взлететь. Ни сила тяготения, ни магнитное поле, ни скорость света — ничто в этот миг не изменилось. И Луна прошла вместе с нами без каких-либо значительных пертурбаций, чему я очень обрадовался: помимо бесценного материала, содержавшегося в ее лабораториях, мне всегда нравилось, как Луна выглядит ночью, и я бы сильно расстроился, если бы пришлось оставить эту верную спутницу Земли.
Итак, за какие-то пять лет мы преодолели примерно половину пути. Теперь, когда проблема барьера была успешно решена, нас не ждало ничего интересного еще года на четыре. И то были самые тягостные годы. Мы практически не выходили на поверхность, представлявшую собой унылую ледяную пустошь под усеянным звездами черным небом. В самих городах жизнь протекала крайне монотонно. Впрочем, текнам, возобновившим свои личные исследования, каким-то образом удавалось сохранять бодрое настроение; у триллов с моральным духом дела обстояли похуже. На обе эти группы давило воспоминание о мятеже фаталистов и о тех ужасных репрессиях, к коим пришлось прибегнуть. Недостаток солнечного света, постоянное нахождение в одних и тех же, уже приевшихся парках, приглушали радость. Прогулки по поверхности ее и вовсе не приносили, и лишь несколько групп молодых любителей приключений находили удовольствие в подъемах на покрытые замерзшим воздухом горные вершины.
Звезда, являвшаяся целью нашего странствия, увеличивалась в размерах, но очень медленно. Теперь она уже располагала диском, видимым в обычные телескопы, но ее планеты можно было различить лишь с помощью гипертелескопа, что не сообщало нам о них ничего нового, потому что в гипертелескоп любое небесное тело, звезда или планета, выглядело обычной точкой. Начать торможение мы смогли, лишь когда приблизились к Этанору на расстояние в половину светового года. А спустя еще несколько месяцев, когда мы уже весьма значительно снизили скорость, я возглавил разведывательную экспедицию.
Мы должны были вылететь на одном из больших боевых космолетов, которых на всякий случай понастроили несметное количество. Он назывался «Клинган», что по-французски означает «La Terreur» — «Ужас». Как видите, мы так и не избавились от привычки давать нашим боевым машинам тщеславные имена! Длиной немногим более ста метров, при максимальном диаметре в двадцать пять метров, он был буквально напичкан всеми видами старого полузабытого вооружения, которые удалось восстановить нашей мирной науке, а также кое-какими новинками. Я решил принять участие в экспедиции, чтобы на месте определить, подходит ли нам эта солнечная система и не следует ли нам, не снижая скорости, взять курс на какую-нибудь другую звезду. Разумеется, Кельбик пожелал сопровождать меня, и хотя, наверное, было бы благоразумнее оставить его на Земле, я согласился. Моя высокая должность отдалила меня от остальных смертных, за редкими исключениями, и, раз уж со мной не могла отправиться Рения, я был рад иметь рядом хоть кого-то из тех, кому мог доверять!
Экипажем, в который входило с полсотни человек, командовал венерианин Тирил. Для управления кораблем вполне хватило бы и дюжины; остальные образовывали боевые группы, но я от души надеялся, что использовать их не придется.
Мы вылетели утром — свет Этанора был уже достаточно силен, чтобы это слово снова приобрело прежний смысл. Рения проводила меня до входного шлюза, а затем удалилась — маленький силуэт в спасиандре на дорожке, покрытой замерзшим воздухом. Мы с Кельбиком устроились в командной рубке, и «Клинган» устремился в небо, с каждой секундой набирая скорость.
Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ КАТАКЛИЗМ
Дальше: ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ОДИССЕЯ ЗЕМЛИ
