ГЛАВА 21
— Окружили страшно, до трамвайного полотна протянули веревку, — Саша устало опустил глаза в стол, голос его дрожал, — гоняли абсолютно всех. Я чудом, дворами, подошел.
После убийства старика-таксидермиста, после того, как увидела его страшный труп, Зина пошла в Еврейскую больницу к Цимарису. К счастью, идти было недалеко. Саша был на работе. В последнее время Зина заметила одну вещь — он чаще бывал на работе, чем в собственном доме. И связано это было не с тем, что Цимарис души не чаял в своей сложной и порой очень неприятной работе. Зина прекрасно понимала, что Саше точно так же невыносимо возвращаться в пустую квартиру, как и ей.
Цимарис был на обходе, и Зине пришлось ждать в коридоре возле ординаторской. Больница была переполнена, и люди постоянно сновали туда-сюда. От Саши Зина слышала, что никто не хочет идти работать в Еврейскую больницу, поэтому здесь всегда не хватает врачей. Работа была слишком тяжелой, а платили не так много. Удерживались только такие энтузиасты, как Цимарис, которые не могли жить без своей медицины. Эту особенность Саши Зина понимала.
Только сев на стул в коридоре и прислонившись затылком к холодной больничной стене, покрытой облупленной штукатуркой, она почувствовала, как устала. Во что превратилась ее жизнь?
Почему она не может жить так, как все нормальные люди: спокойная, хорошая работа, дом, семья, любящий муж… К чему все эти трупы, загадки, кровавые кошмары, призраки, погони, которые мучают ее во сне? Зина прекрасно могла бы обходиться без них, но… Но разве смогла бы она жить так, как все нормальные люди? И разве эта пытливость ума не являлась ее проклятием? Проклятием и даром одновременно?
Докопаться до истины, заглянуть под видимую суть вещей, узнать правду, скрытую под плотными слоями лжи… Все это было ее жизнью. По-другому Зина жить не могла. Другая сторона дара всегда проклятие. Она закрыла глаза, пытаясь прогнать страшные призраки. Но они не уходили. Две одинокие слезинки скатились из-под закрытых век, оставляя на щеках обжигающий след.
— Что с тобой? Зина, что случилось? — встревоженный голос Цимариса вернул ее в реальность, и она с трудом разлепила свинцовые веки. Вот так бы рухнуть в кровать, уснуть и навсегда забыть обо всем…
— Случилось, — Зина выдержала пытливый Сашин взгляд, — мы должны поговорить наедине. Это важно. Чтоб ни одна живая душа не слышала!
— Сейчас организуем, — он хотел засмеяться, но быстро оборвал свой смех. — Ты плохо себя чувствуешь? Что болит?
— Голова, страшно, — вымученно улыбнулась Зина. Саша все-таки был очень хорошим врачом, и по ее виду сразу определил, что с ней что-то не так.
— Я сейчас, — Цимарис быстро вернулся в ординаторскую, принес две таблетки и стакан воды, — эту выпей сейчас. А вот эта таблетка поможет тебе заснуть.
— Надеюсь, не люминал? — горько усмехнулась Зина.
— Нет, конечно, — и Саша назвал распространенный успокоительный препарат, который не имел таких побочных эффектов, как барбитураты.
Зина выпила таблетку от головной боли — единственно для того, чтобы успокоить Цимариса. Сама она прекрасно понимала, что ничто не поможет ей прийти в себя.
— Идем, — Саша взял ее за руку, они пошли в коридор направо и очень скоро зашли в небольшой чулан под лестницей. Там было темно, пыльно, но достаточно просторно.
— В этом месте нас точно никто не услышит, — пояснил он, — говори.
Зина быстро заговорила, описывая все то, что пережила какой-то час назад. На Сашу ее рассказ произвел весьма тягостное впечатление.
— Боже мой! — он вцепился руками в волосы. — Тебя никто не видел? Если кто видел, тебя могут арестовать за убийство!
— Думаю, меня не видели. Не знаю, как скоро обнаружат труп. Это зависит от того, какие контакты были у старика. Может, его уже обнаружили, а может, найдут ближе к ночи. Я не знаю. Я знаю, что убийца очень спешил, потому что не стал закрывать за собой дверь. И убийца — близкий старику человек.
— Потому, что тот сам впустил его в квартиру? — Саша схватывал очень быстро.
— Да, — кивнула Зина, — и это не Юна. После того, как она ушла, чучельник был жив. Я сама видела, как он расхаживал по комнате. Это означает, что после Юны он ждал кого-то еще.
— А ведь был уже достаточно поздний час… — задумался Цимарис. — Ну да, еще одно доказательство того, что это близкий человек. Чужие в гости в полночь не ходят. Что теперь делать?
— Когда ты заканчиваешь дежурство? — спросила Зина.
— Завтра в шесть утра. Что я должен делать? — Несмотря на весь ужас происшедшего, в голосе Саши прозвучали довольно бодрые нотки.
— Думаю, к завтрашнему утру труп найдут. Это означает, что в лавке старика будет обыск. Хотелось бы, чтобы ты сходил туда и посмотрел повнимательней, что будет происходить. Появится ли там внук? Это первое…
— Я пойду, — быстро согласился Цимарис.
— И второе: ты должен как можно быстрей связаться со своим другом и разузнать все о дельфинах в Севастополе. Что это за секретная база и что там делают с дельфинами.
— Я сделаю и это, — сказал Саша, — это оказалось даже проще, чем я думал. Я уже позвонил ему с работы. Через два дня он будет в Затоке, у нас под Одессой. А потом мы можем встретиться и лично поговорить.
— В Затоке? — мгновенно насторожилась Зина. — Что он будет там делать?
— Не знаю. Мне сказал, что его вызвали для какой-то экспертизы по дельфинам.
— Опять дельфины… — Крестовская задумалась. — Видишь, насколько они важны? Это след. Его надо распутать. Ты сможешь заставить его говорить?
— Без проблем, — кивнул Саша, — напою в крайнем случае. Ты только не волнуйся.
— Хорошо, — немного успокоилась Зина. — Значит, завтра вечером я жду тебя у себя. Ты ведь мой адрес помнишь? Придешь и расскажешь, что увидел на Привозе.
Следующим вечером Саша сидел за столом в комнате Зины. И, несмотря на то, что она постаралась — заварила вкусный чай, приготовила бутерброды с сыром и колбасой, даже не прикоснулся к еде.
Саша видел следующее. Когда он приехал на Привоз, а было это как раз к полудню, потому что в больнице пришлось задержаться, лавка старика была уже оцеплена. Повесили заграждение, и на страже стояли два солдата с винтовками в форме НКВД. Подъехал медицинский автомобиль. Из лавки вынесли длинныйсверток, завернутый в черный брезент. Саша понял, что это труп дельфина.
Люди, столпившиеся у заграждения, тут же принялись комментировать.
— Старик чучелов за живых людей делал, халамидник безглазый, шоб ему густо до покрышек… — послышалось в толпе.
— Ой, да не мучьте мои ухи за ваши сопли! Лавку грабанули, а старик фраеров и замочил! Ще тот куцый был старикашка, шо бандитов лавки за фарш отправил!
— Пожар то был, пожар! За шо вытаращились? Шоб вы смотрела на меня тухлым глазом, вот таким косым, как ваш тухес, шо ни увидеть, ни посмотреть!
— Собака! Собака сдохла, от и вонь! Чучелов-то из живых собаков понаделал. Вот одна и издохла.
— Ой, не смешите за мои гланды! Понаехали тут, халамидники из Беляшовки! У старика клад нашли! Царские червонцы да бриллианты! Под полом прятал. А заложила его полюбовница, ще та фифа продохлая. Вот он ту профурсетку рядом с кладом и положил. Говорят за то, шо копал всю ночью…
Как понял Саша из этого разнообразия Привозных разговоров, толком, что произошло со стариком и почему НКВД обыскивает лавку, никто не знал. А ведь толпились возле заграждения местные старожилы. Все эти люди работали на Привозе не один год и прекрасно знали и саму лавку, и старика-так-сидермиста. Среди версий, звучащих в толпе, не было ни одной правильной, что выглядело достаточно странно. Это означало, что НКВДисты тщательно скрывают все, что там произошло.
Цимарис выбрался из толпы и пошел через двор, пытаясь обойти лавку с другой стороны и заглянуть в окно. Ему это удалось. Он успел заметить, что в лавке полно людей — и в форме, и в штатском. Все они выглядели начальственно. Среди них не было ни одного, кто мог выглядеть подозреваемым, испытывал бы хоть какую-то скорбь или вел себя так, как должен был бы вести внук старика. Из всего этого Саша сделал вывод, что его там не было.
— У меня создалось впечатление, что они что-то ищут внутри, — сказал Цимарис. — Там явно происходил обыск. И, судя по всему, весьма серьезный.
Но наблюдение Саши длилось не долго, его заприметил один из солдат, стоящих в оцеплении. Он подошел к нему и, угрожая винтовкой, отогнал за ограждение, подальше от окна. Цимарис отлично сыграл роль хитроватого торговца-еврея, и у солдата не возникло никаких подозрений. Саша вернулся в толпу. Та между тем начала редеть, смотреть было не на что. Внутри лавки не происходило ничего интересного. Больше не выносили никаких черных брезентовых мешков, значит, не было никаких трупов. Люди постепенно начали расходиться.
Примерно часа через два все, кто был внутри лавки, вышли наружу. Следователь в форме НКВД ее запер. Начальство расселось в черные автомобили. Солдаты сняли ограждение, и вся улица вокруг опустела. Саша ушел домой.
— Интересно, — задумалась Зина вслух, — а там было много начальства?
— По-видимому, много. И в штатском, и в форме НКВД.
Зина вдруг подумала, что там вполне мог быть и Григорий Бершадов. Наверняка был. Разве такое преступление могло обойтись без него? Особенно, если она идет с Бершадовым по одному и тому же следу.
Зине вдруг вспомнились его слова об иностранном шпионе — диверсанте. Значит, именно с этим шпионом вполне могли быть связаны старик, Юна, исчезновение корабля и пожары в море. Да уж, гремучая смесь…
— Вот бы узнать, как выглядит его внук! — сказал Саша. — И почему его не было во время обыска в лавке.
— Всему свое время, — вздохнула Зина. — Ладно. Со стариком разберемся позже. Теперь твоя задача — дельфины. Я чувствую, что это важнее всего.
— Ты отдала ткани на анализ? — спросил Ци-марис.
— Сегодня утром, — кивнула Зина, — результаты будут через пять дней.
Через пять дней Крестовская сидела напротив Тараса в небольшой столовой на Ришельевской и наблюдала, как тот расправляется с двойной порцией борща. Борщ был густой, наваристый, ложка в нем стояла торчком, а вокруг нее плавали густые островки жирной сметаны. Почему-то это вызвало у Зины отвращение. Но Тарас буквально был в восторге, отправляя в рот ложку за ложкой. Зина старалась на него не смотреть.
Впрочем, Тарас был в своем репертуаре. И Зина поневоле с радостью отметила про себя, что он полностью выздоровел. Кроме борща, на грязноватом подносе перед ним стояла тарелка с пшеничной кашей и шницелем, голубцы, щедро политые сметаной, салат из капусты, бутерброды с сыром и вареной колбасой и два заварных пирожных. А перед ней, как всегда, был лишь стакан кофе с молоком — она категорически не могла есть вместе с Тарасом, его обжорство всегда вызывало у нее дикое отвращение.
Он быстро расправился с борщом, с голубцами, надкусил шницель и наконец, откинувшись на спинку стула, лукаво посмотрел на Зину:
— Один в один!
— Что — один в один? — не поняла она.
— Содержимое ампул, которые ты мне дала на исследование, один в один совпадает с веществом, которое было найдено мною в тканях мертвой рыбы.
— Дельфина… — машинально поправила Зина и тут же уточнила. — Это яд?
— Смотря для кого, — Тарас снова вцепился в шницель. — Для человека — нет. Для дельфина — да. Особенно в той дозировке, в которой его накачали этим веществом.
— Барбитураты? — нахмурилась Зина.
— Совсем нет! Ничего общего, — рассмеялся он. — Но тоже очень интересное вещество. Такое впечатление, что ребята, с которыми ты столкнулась, имеют собственную фармацевтическую лабораторию и очень интересно экспериментируют с секретными и запрещенными медицинскими препаратами. Частным образом такое не сделаешь.
— Ты о чем? — не поняла Зина.
— О том, что ты столкнулась с секретной лабораторией НКВД.
— Что? — Зина подавилась кофе.
— Что слышала! — рассмеялся Тарас. — Моя дорогая, да ты попала в историю! Все эксперты, которые работают сейчас в моей сфере, знают, что секретные лаборатории НКВД в области военной медицины вовсю экспериментируют с амфетаминами! Это их страшно интересует — барбитураты и амфетамин.
— Ты можешь объяснить с самого начала? — внутри Зины все обмерло.
— Ну конечно. Давай я расскажу с самого начала, тебе понравится.
И Тарас рассказал следующее. Впервые амфетамин был синтезирован румынским химиком Лазером Еделяну в 1887 году в Германии в виде рацемической смеси. Вещество привлекло к себе внимание в 1920-е годы в качестве заменителя эфедрина при лечении астмы. Психоактивные свойства амфетамина были обнаружены американским биохимиком Гордоном Аллесом в 1929 году. В 1932-м компания Sith, Kline and French начала продажу амфетамина в форме основания дли использования под торговым названием Бензедрин.
В 1937 году в продажу по всему миру поступили соли амфетамина в виде таблеток, рекламируемые как средство для лечения нарколепсии, болезни Паркинсона, депрессии, а также как средство для похудения. Клинические случаи использования амфетамина были описаны в 1937 году.
Амфетамин химически структурно схож с адреналином, поэтому оказывает сильное возбуждающее воздействие на периферическую нервную систему. Он сужает периферические сосуды, повышает артериальное давление, ускоряет сердцебиение, вызывает расширение зрачков, повышает функциональную активность скелетных мышц, особенно при сильном физическом утомлении.
Это воздействие связано с активацией нервной системы. На центральную нервную систему амфетамин оказывает сильное и длительное психостимулирующее воздействие. Очень сильно возрастает физическая активность. Возрастает и активность гормонов — норадреналина, серотонина и дофалина, отвечающих, в частности, за регуляцию настроения и общей активности психики.
Однако основной механизм действия амфетамина — это вызывать у человека повышенное возбуждение, полностью прогонять сон. Кроме того, он блокирует обратный захват высвобожденных гормонов, в частности, серотонина, а потому действует как очень сильный антидепрессант.
Также амфетамин уменьшает чувство усталости, вызывает прилив сил, повышает умственную и физическую работоспособность, снижает потребность во сне и подавляет аппетит. Человек может не есть и не спать несколько суток и при этом находиться в очень активной физической форме.
После употребления амфетамина у человека развивается сверхбодрствующее состояние сознания. Возникает эйфория. Настроение в целом напоминает маниакальное. Человек ощущает прежде не свойственную ясность мышления, стремление к деятельности.
— Если сказать по-простому, — закончил свой рассказ Тарас, — то это наркотик, который заставляет человека бодрствовать, не спать и без страха выполнять любые приказы.
— Универсальный солдат, — вырвалось у Зины.
— Нет, — хохотнул Тарас, — это часовой, который не спит! Вахтенный дежурный на корабле, который в три часа ночи не сомкнет глаз, его даже не будет клонить ко сну. И отряд солдат, которые бодро пойдут в атаку в час, в два ночи, сохраняя активность и энергию больше, чем днем!
— Подожди, — не поняла Зина, — но ведь до этого препарата… До амфетамина мы имели дело со снотворным!
— Совершенно верно! — согласился Тарас. — Амфетамин полностью ослабляет действие всех снотворных средств. Это очень логичный секретный эксперимент: накачать человека снотворным, затем дать большую дозу амфетамина и проследить, как все это будет действовать! Я более чем уверен, что в лабораториях по военной фармакологии проводят именно такие эксперименты с людьми. В военных целях применение амфетамина бесценно. Поэтому очень логично, что у ребят, с которыми ты связалась, есть доступ и к барбитуратам, и к амфетамину. Барбитуратами хорошо травить неугодных людей, как крыс! А амфетамином их можно накачать как следует и отправить выполнять любую дурь! Чем не рай?
У Тараса было своеобразное чувство юмора, от которого Зина содрогнулась.
— То есть ты хочешь сказать, что эти лаборатории занимаются развитием сверхспособностей? — уточнила она.
— Ничего подобного! — Он покачал головой. — Не развития сверхспособностей, а их искусственной стимуляцией! Чтобы сделать сверхсолдата, использовали разные методы во все века. Кто-то пил отвары особых растений, вроде полыни и женьшеня. Кто-то ел галлюциногенные грибы. А кто-то выполнял медитативные практики. Эффект проявлялся раз от раза и был неоднородным. Но многие правители пытались заставить своих воинов стать выше, сильнее, быстрее, выносливее, терпеть физическую боль, находиться в ледяной воде, не умирать сразу от смертельных ранений, в общем, создать иллюзию всесильности. И на все это способен амфетамин.
— Именно он был в ампулах? — спросила Зина.
— Нет. Амфетамин — в таблетках. В ампулах была основа для изготовления таблеток. А вот дельфину сделали инъекцию такой дозы амфетамина, что от возбуждения у него буквально разорвалось сердце.
— Но зачем?! — удивилась Зина.
— Думаю, с дельфином кто-то проводил такие же эксперименты, как с людьми. Пытался вызвать у него активность ночью, ведь все знают, что ночью дельфины спят, как люди. Дельфины вообще похожи на людей. А вот то животное, которое сделало инъекцию, совсем не похоже на человека. Поверь моему опыту, ничего общего…
