ГЛАВА 10
Барг распахнул дверь и замер. В его глазах блеснул огонек и тут же погас. Но, несмотря на это, Зина знала, что он рад ее видеть. И радость эту никак нельзя было скрыть.
— Я думал, ты больше никогда не придешь, — честно сказал Виктор.
— Поэтому ты не впустишь меня в квартиру? — усмехнулась она.
— Что ты… прости… заходи, конечно, — Виктор посторонился в дверях, пропуская ее вперед. — Ужинать будешь? Я картошку пожарил.
В квартире было удивительно тихо. Крестовская остановилась напротив запертой двери в страшную комнату. Эта комната до сих пор вызывала у нее дрожь.
— А где твой пес?
— У… соседа, — почему-то запнулся Виктор.
— К тебе должен кто-то прийти?
— Нет… Не в том речь. Сосед попросил одолжить, чтобы квартиру посторожил. Он на сутки уехал… Утром его заберу, — Виктор заговорил быстро-быстро, а глаза его забегали по сторонам.
Вдруг ясно и отчетливо Зина поняла, что Виктор лжет. Понимание это пришло яркой вспышкой, освещая как бы самые темные участки страшной комнаты. Скорей всего, тогда это был пес соседа. Виктор просто одолжил его, чтобы показать ей. Но зачем? И кто в таком случае сейчас заперт?
Но, несмотря на то, что все это она поняла, Зина не подала виду, что додумалась до такой простой мысли. Какая разница, если она все-таки пришла к нему? Ей больше не к кому было идти. А сидеть в своей темной комнате ночью одной было невыносимо… Так невыносимо, что по сравнению с этим даже ужас, пережитый тогда, был менее страшен.
— Что с тобой? — Виктор внимательно вглядывался в ее лицо. — Тебя что-то мучает. Что с тобой происходит? Тебе нужна помощь? Ты только скажи, я помогу.
— Я… не знаю… — Зина запнулась.
— Что тогда?
— Мне страшно.
Вместо ответа он обнял ее, притянул к себе, покрывая поцелуями лицо, шею, руки… Постепенно под этим жарким наплывом растворился даже мучающий ее страх. Прижимаясь к нему изо всех сил, Зина словно впитывала его душу каждой своей клеткой, и в этом облаке могло раствориться все, даже страшные сны…
Позже они сидели на кухне и ужинали, с жадностью уминая невероятно вкусную жареную картошку, селедку и овощной салат. Было мирно и тихо. Уютно светила лампа под матерчатым абажуром. Тени, мечущиеся по углам, были совершенно не злые. И даже в открытое окно не доносилось чужих голосов.
Со стороны они, наверное, были похожи на супружескую пару, прожившую вместе не один год. Удивительное спокойствие этого часа согревало душу Зины, и ей не хотелось никуда уходить.
— Этот чекист преследует меня, — неожиданно произнесла она, спокойно посмотрев в лицо Виктора, пытаясь понять, как он отреагирует на ее слова. — Тот самый, ты его видел, Эдуард Асмолов… Вчера он опять приходил. Я поначалу думала, что он из 1-го отдела НКВД.
— Из 1-го отдела? — насторожился Виктор. — Как ты сказала: — 1-й отдел?
— Да. А что? — прищурилась Зина.
— Первый отдел — самый секретный. Он связан с внешней разведкой. Грубо говоря, это шпионаж.
Какое отношение ты можешь иметь к шпионам? Зачем ты разведке?
— Вот поэтому он и поправил меня, когда понял, что рано или поздно я узнаю, чем занимается Первый отдел… А потому признался, что на самом деле работает в 9-м отделе. И он не врет…
— 9-й отдел, — задумался Виктор. — Никогда о таком не слышал. И брат ничего о подобном не говорил.
— А должен был? — удивилась Зина.
— Ну да! Мы все время общаемся с братом, много разговариваем. — Виктор поднялся, прошел по комнате. — Не поверишь, но я знаю всю систему работы НКВД, все отделы. Мой брат очень серьезный человек. У них есть отделы охраны, внутренней безопасности, уголовных расследований, экономических преступлений… Но я никогда не слышал про 9-й отдел. И что же хотел от тебя этот тип? — Он сел и внимательно посмотрел на Зину.
— Самое простое. Чтобы я работала на них.
— Стучала? — хмыкнул Барг.
— Вроде. И вот это самое страшное на самом деле. Я не понимаю, чего от меня хотят и в чем может заключаться мое сотрудничество. Что я могу делать для них? Это страшно мучает меня, я ночами не сплю, — призналась Зина.
— Чего ты боишься?
— Что меня арестуют, — вздохнула она.
— Понимаю, — Виктор тоже вздохнул. Похоже, ситуация серьезная, если уж он пришел к тебе сам. Придется подключить брата. Нам с тобой не справиться в одиночку.
— Нам? — вскинула на него глаза Зина.
— Нам, конечно. Ведь мы теперь вместе, правда? — улыбнулся Виктор.
— Правда, — кивнула она. — До тех пор, пока меня не арестуют.
— Думаю, этого не произойдет. Завтра я поеду к брату. Я уже давно у него не был, будет хороший повод. И узнаю, кто такой этот Эдуард Асмолов, что он делает, какую работу выполняет, что за фигура. Ну и то, чем занимается 9-й отдел НКВД.
— Я не думала, что этот чекист снова появится в моей жизни, — честно призналась Зина. — А он преследует меня…
— Успокойся. Мы подумаем, что можно сделать, — Виктор сжал ее руку, а его слова прозвучали в душе Зины самой лучшей музыкой из всех…
Виктор пришел к Зине на работу через четыре дня. За это время ничего страшного не произошло, Асмолова она не видела. Студента похоронили. Его смерть оформили в органах как несчастный случай. Было понятно, что убийцу никто не будет искать.
Барг не смог увидеться с Зиной — у нее было подряд три вскрытия, и отлучиться даже на минуту она не могла. Поэтому Виктор оставил записку с просьбой вечером прийти к нему домой.
В семь вечера она переступила порог его квартиры. Было по-прежнему тихо. Пахло приятно — какой-то сдобой. Оказалось, что к ее приходу Виктор испек потрясающие булочки с ванилью, которые буквально таяли во рту.
Про собаку Зина даже не спрашивала — она уже не сомневалась, что никакой собаки не существует, и не хотела ставить Виктора в неловкое положение. Ведь он был так нужен ей!
Барг выглядел более взволнованным, чем обычно. Казалось, он был уже и не рад, что ввязался в это дело.
— Ну и задала ты мне задачку! — честно признался он. — Даже чуть с братом не поссорился. Оказалось, что 9-й отдел — это самый секретный отдел НКВД! Куда там 1-му!
— Что это значит? — сразу насторожилась Крестовская.
— Сейчас все расскажу. Не так-то просто было это узнать. Но я все-таки дотошный. И про отдел узнал, и про Асмолова тоже. Устраивайся поудобней…
Виктор начал свой рассказ. С первых же слов Зина забыла и про чай, и про булочки, и про все остальное. Барг рассказал ей следующее.
Новой большевистской власти вместо отвергнутой церкви срочно нужно было подкрепление своей сугубо материалистической идеологии. Поэтому СССР начал поиск новых духовных символов в оккультных обществах. Поиск был исключительно тайным, и об этом знали только избранные.
Мистика как направление поиска была выбрана не случайно. Ведь оккультизм объединяет в себе названия, верования всевозможных учений и традиций, связанных с верой в существование скрытых и необъяснимых наукой сверхвозможностей человека и паранормальных явлений в окружающем мире.
Именно благодаря оккультным исследованиям, проведенным в глубокой тайне, главным символом государства большевиков стала пятиконечная звезда — могущественная пентаграмма, заимствованная из оккультных практик. Такими же знаками стали рабоче-крестьянские символы — серп и молот.
В оккультной практике серп означает смерть, а молот — власть. Все вместе — могущество, преобладание власти над смертью. Власть перевешивает смерть…
По заданию Лубянки виднейшие ученые стали изучать в спецотделах возможности применения на практике гипноза, телепатии, внушения, технологии вызова коллективных массовых галлюцинаций, исследовали феномен массового психоза. Все это делалось для того, чтобы разработать технологии грамотного управления людской толпой.
Очень скоро появились результаты, и стало ясно, что необходимо выделять все это в особый отдел. Но как его назвать? Официальная советская идеология не оставляла места мистике и оккультизму. Мнение людей, занимавших высокие посты, о том, что занятия оккультизмом могут способствовать укреплению социалистического государства, стало тайной, хранимой на самом высоком уровне.
Но отдел был необходим. Первоначально он назывался Специальный отдел ГПУ-НКВД. Этот отдел стал базой для проведения оккультных экспериментов под непосредственным руководством чекистов. Позже получил название шифровального, а еще через время стал называться 9-м отделом. Он стал самым засекреченным отделом НКВД, и многие чекисты даже высокого уровня не имели никакого понятия о его существовании.
Курированием секретных работ занимался личный помощник Феликса Дзержинского — комиссар III ранга Глеб Иванович Бокий. Официально он числился главой секретного отдела ВЧК по шифрованию.
В отличие от других подразделений, специальный шифровальный отдел находился по своему статусу при ВЧК-ОГПУ-НКВД, что означало его полнейшую автономию. Бокий передавал всю информацию непосредственно в Политбюро, минуя руководство своего ведомства.
Размещался отдел в здании на Кузнецком мосту в Москве в помещении Народного комиссариата иностранных дел, но в отдельном флигеле. Вход к нему шел через внутренний дворик, который находился под усиленной охраной.
В число основных официальных задач отдела входили: радиотехническая разведка, дешифровка телеграмм, разработка шифров, пеленгация и выявление вражеских шпионских передатчиков на территории СССР. Пеленгаторная сеть монтировалась на крышах многих государственных учреждений, и таким образом осуществлялось слежение за всем радиоэфиром. В сфере внимания 9-го Спецотдела находились и передающие устройства посольств и иностранных миссий. Ему непосредственно подчинялись и все шифроотделы посольств и представительств СССР за рубежом.
Но мало кто знал, что существует и неофициальная часть — более важная, чем всем известная работа отдела. Паранормальные явления, оккультизм, сверхспособности человеческого тела и разума, древние религии, мистика, артефакты, любые необъяснимые с научной точки зрения явления — всем этим занимался Девятый отдел.
В поле зрения сотрудников были все оккультные секты и мистические общества. Также под особым прицелом находились люди, обладающие особыми способностями, — алтайские и сибирские шаманы, знахари, гадалки и прорицатели всех видов и мастей, народные целители, колдуны и мольфары. Кого-то из них взяли на государственную службу, но очень многих попросту убрали. Это тоже входило в работу отдела: полное физическое уничтожение людей, обладавших мощными сверхспособностями.
Для этой цели у 9-го отдела существовала разветвленная агентурная сеть, строго следившая за любыми проявлениями мощного дара, — к примеру, дара предвидения или целительства. Если в этих способностях отдел не был заинтересован или, наоборот, слишком большая мощность силы дара означала, что ее обладатель не пойдет на службу и не будет использовать способность в чьих-то интересах, — к человеку подсылались наемные убийцы, с ним происходил «несчастный случай», «самоубийство» или же он просто исчезал без вести.
Строгий учет знахарей и колдунов был очень важен для системы, обладающей слишком большой хваткой во всем, что касалось частной человеческой жизни. Люди, отличающиеся от всех, выбивались из этой системы, портили ее, а потому ими необходимо было заниматься особо.
Все сотрудники, принятые на службу в 9-й отдел, обладали каким-либо особым даром, редкими способностями, не доступными обычным людям.
Причем оценивались только сверхспособности — к примеру, гипноз, дар предвидения, целительство, а не особые, углубленные знания.
Впрочем, единственное исключение для знаний составляли оккультные науки. На службе в 9-м отделе были специалисты по демонологии, спиритизму, чернокнижию, знающие древние языки, к примеру, арамейский.
К концу 1936 года в официальном штате отдела числилось 100 сотрудников. В секретном, еще одном штате, — 90. И каждый из этих 90 человек был уникален, обладал редким и страшным даром.
Сам глава отдела Глеб Бокий увлекался мистикой, изучал тайные восточные учения и историю оккультизма. Чтобы найти людей для работы в своем спецотделе, Бокий начал настоящую «охоту на ведьм» по всей стране. Специально для него из Алтайского края привозили шаманов. За три года — с 1933-го по 1936 год каждый шаман побывал в застенках НКВД. Но не каждый вернулся оттуда. Согласно особому списку ОГПУ из краеведческих музеев изымались предметы шаманских и оккультных ритуалов. Кроме того, проводились многочисленные опыты по передаче мысли на расстояние, пирокинезу, гипнозу, предсказанию событий.
Еще в 1909 году во Франции Глеба Бокия посвятили в мартинистскую масонскую ложу. Втайне он был членом верховного совета ложи французских масонов. В 1920 году Бокий и его самый ближайший помощник Александр Барченко создали первую в СССР ложу масонов и назвали ее «Единым трудовым братством».
В декабре 1924 года Бокий перевез Барченко в Москву из Петрограда, где тот был раньше был сотрудником Института мозга и высшей нервной деятельности. Барченко также был организатором экспедиции на Ловозеро, где обнаружил развалины древних оккультных сооружений, а потому считал, что отыскал легендарную Гиперборею.
Познакомились они в 1919 году, когда Барченко приезжал в Москву для доклада о своих работах и произвел на Бокия очень сильное впечатление. А в 1924 году Барченко стал тесно сотрудничать с секретным отделом.
Официально он числился сотрудником научно-технического отдела Высшего совета народного хозяйства, где якобы занимался исследованиями гелиодинамики и лекарственными растениями. На самом же деле Барченко был экспертом Бокия по парапсихологии.
Он выступал консультантом при исследованиях знахарей, шаманов, медиумов и гипнотизеров, которых спецотдел активно использовал в своей работе. Методика Барченко применялась и в особенно сложных случаях дешифровки вражеских сообщений — в этих случаях он проводил спиритические сеансы.
Деятельность Барченко удавалось удачно скрывать, потому что в течение 1920 — 1930-х годов органы Государственной безопасности неоднократно реорганизовывались, меняли свою структуру и название. И можно было либо полностью шифровать участие Барченко в экспериментах, либо проводить его как консультанта, со сменой названия отдела умело пряча следы.
А названия эти менялись постоянно. С 5 мая 1921 года по 6 февраля 1922-го — 8-й спецотдел при ВЧК. С февраля 1922-го по 2 ноября 1023 года — спецотдел при ГПУ Со 2 ноября 1923 года по 10 июля 1934-го — спецотдел при ОГПУ С 10 июля 1934-го по 25 декабря 1936 года — спецотдел при ГУГБ НКВД СССР. И, наконец, с 25 декабря 1936 года — 9-й отдел при ГУГБ НКВД СССР…
Среди «тем», изучаемых 9-м отделом, была одна, которая вызывала у Бокия особенный интерес. Наряду с редкими способностями человеческого мозга он коллекционировал… редкие, неизученные психические заболевания. По его приказу специально разыскивались древние документы о случаях, которые нельзя было объяснить с точки зрения медицины. К примеру, случаях одержимости и других редких явлений, балансирующих на грани болезни и мистики. Бокий обращался к ведущим психиатрам страны, чтобы изучать такие заболевания и консультироваться.
Известен интересный пример. Академик Бехтерев рассказал Бокию о невероятном психическом заболевании, которое быстро охватило большую часть населения на Кольском полуострове. Это был так называемый «полярный синдром» — когда люди массово, по 70—100 человек одновременно, лишались разума. Они начинали говорить на неизвестных иностранных языках, у них появлялось странное стремление к северной Полярной звезде, увеличивалась агрессивность и физическая сила.
Для проведения северных научных экспериментов требовалась стационарная исследовательская станция. И она была построена. Официально станция называлась Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) и была открыта в июне 1923 года. Однако просуществовала она недолго, эксперимент завершился плачевно: люди сходили с ума и лишали жизни друг друга. Станцию было решено закрыть.
Бокий собирал редкие психические заболевания не только на территории СССР. В частности, он несколько раз ездил в Европу, во Францию, где занимался какими-то тайными исследованиями. Что за материал привез из Франции Бокий, никто не знал. Единственное, о чем он рассказывал, — что привез какие-то старинные рукописи из монастыря бенедиктинцев. Но что было в этих рукописях, хранилось в глубочайшей тайне.
Тут Виктор сделал передышку, а отдышавшись, поспешил сказать, что его рассказ окончен.
— Если бы я верила в Бога, здесь бы самое время было креститься, — призналась Зинаида.
— Так что, если этот чекист действительно работает в 9-м отделе под руководством Бокия, ты вступаешь на такую страшную почву, что нельзя и представить, — с горечью сказал Барг.
— Ну да, мистика и оккультизм, — кивнула она. — Но, понимаешь, я в них не верю. Я ведь работаю в морге… А что ты узнал про Асмолова лично? — помолчав, заговорила Зина снова.
— О нем мало что известно, — вздохнул Виктор. — Асмолов появился в Одессе недавно — в середине мая. Он был переведен из Москвы со специальной секретной миссией. Какой — содержится в глубокой тайне.
— Как же, — ехидно усмехнулась Зина, — понятно, что гадость. К нам все гадости приходят из Москвы.
— Если эта миссия связана с 9-м отделом…
— А с чем же еще? — произнесла она и вдруг замолчала. Почему-то из ее памяти выплыли последние слова Евгения — об ужасе, который он не смог предотвратить.
