Глава 73
– Одно отделение, – сообщил Синий, в чьем кабинете сидели они с Уиллом. – Они воевали вместе на протяжении всей кампании, включая передислокации, – Первая в Заливе.
– Неудивительно, что Джули не знала об этом, – заметил Роби. – Она тогда даже не родилась.
– А ее отец о службе держал язык за зубами, – подхватил Синий. – Может, он даже жене не говорил.
– Я знаю, что некоторые солдаты не любят распространяться о своем боевом опыте, но факт самой службы в войсках обычно не утаивают. В его личном деле нет никаких намеков на основания для подобной секретности?
– Возможно. – Синий выудил из стопки на столе очередную манильскую папку. – Как вам известно, во время Первой войны в Заливе в Багдад союзные войска на самом деле не вступали. Миссия заключалась в изгнании Саддама Хусейна из Кувейта, и эта миссия была выполнена.
– Сто дней, – сказал Роби. – Помню.
– Верно. Итак, согласно сообщениям, иракцы порядком награбили в Кувейте, каковой является одним из богатейших государств в Заливе. Наличные, золото, драгоценные камни, всякое такое…
– Дело клонится туда, куда я подумал?
– Доказать ничего невозможно, но похоже на то, что Гетти, Уинд и Брум в Кувейте были охочи до чужого добра. Всех троих уволили на общих основаниях.
– Джули вы сказали, что ее папаша получил почетную отставку по медицинским основаниям.
– Это правда. Сказал.
– Если они были замешаны в воровстве, как, по-вашему, могли они протащить трофеи обратно в Штаты? Ни один из троих на богача не похож, – возразил Роби. – Гетти зарабатывали дерьмовой работенкой и жили в дерьмовом дуплексе. У Уиндов никаких богатств не было. И я видел квартиру Брумов. Ничего особенного.
– Кёртис Гетти, вероятно, бóльшую часть просто вынюхал. Финансы Рика Уинда показывают, что он никогда особо не зарабатывал, но притом владел домом и ломбардом. Опять же, мы не можем найти никаких записей о том, из каких средств он заплатил за предприятие.
– Но притом получал полную казенную пенсию. Как такое возможно, если его считали вором?
– «Считали» здесь ключевое слово. Полагаю, за недостаточностью улик. Но увольнение на общих основаниях говорит о многом, потому что по всем остальным статьям его послужного списка в войсках ему причиталась самая что ни на есть почетная отставка.
– Значит, в конце концов его взяли за задницу?
– И он явно не стал это опротестовывать. Опять же, это говорит об очень многом. Если он похитил что-то, но всё равно получил полную пенсию, а тюремного срока не получил, да притом удержал плоды своей кражи, Уинд, наверное, считал, что легко отделался.
– А если он разбогател воровством, зачем ему пенсия?
– Мы не знаем, много ли им удалось умыкнуть. Может, он считал это своей заначкой на черный день и решил продолжать получать казенные деньги.
– А Лео Брум?
– Вот здесь мы сорвали банк. Его квартира в округе Колумбия не бог весть что, но у них был дом на берегу океана в Бока-Ратоне, и мы отследили инвестиционный портфель, который он держал на другое имя. На общую сумму около четырех миллионов.
– Ладно, по крайней мере, он, похоже, кувейтцев пощипал. Значит, по-вашему, кто-то решил с ними посчитаться спустя столько времени? А к чему втыкать в самую середку меня?
– Вы-то и есть деталь, внушающая тревогу, Роби. Эти трое отставников в схему худо-бедно укладываются. А вот вы – нет. – Синий закрыл папку и посмотрел на него через стол. – Вы прошлись по своим недавним заданиям?
– По пяти. Совершенно шаблонные. Никаких очевидных причин кому-то покушаться на меня. И никаких очевидных причин, почему нет. Так что я не смог сузить круг подозреваемых. – Он поразмыслил несколько секунд. – По словам Джули, мать сказала своему убийце, что девочка ничего не знает.
– И что с того?
– Не знает чего? Об армейской службе своего папочки? Я могу вам прямо сейчас сказать, что мужик в автобусе, покушавшийся на Джули, явно не с Ближнего Востока.
– Это ничего не значит. Вы тоже не с Ближнего Востока, и всё же работали от их лица. Они могли нанять для выполнения местное дарование. Это проще, чем протащить в страну одного из своих, особенно в наши дни.
– Так почему вы не сказали Джули об этих утверждениях о воровстве? – Роби поглядел на него.
– Я решил сфокусироваться на медалях. И обвинения против Кёртиса Гетти не были доказаны.
– Но всё же?
– А смысл?
– Почему? – напирал Роби.
– У меня есть внучки.
– Ладно, – уступил Роби. – Это я могу понять.
– Но к ответам мы, кажется, не приблизились ни на йоту, – проронил Синий.
– Нет, может, и приблизились.
– Как это?
Роби встал.
– Они хотят втянуть меня во что-то, что бы то ни было.
– Само собой, но как это нам поможет?
– Я должен заставить их попотеть, привлекая мое внимание более усердно.
– Что вы имеете в виду?
– Собираюсь заставить их надавить посильнее. Когда люди давят изо всех сил, они делают ошибки.
– Что ж, вы уж постарайтесь не давить на них настолько сильно, чтобы это кончилось вашей гибелью.
– Нет, я хочу, чтобы они сфокусировались на мне. И так уж слишком много сопутствующего ущерба.
Повернувшись, Роби вышел из комнаты.
Он собирался повидаться с Джули. Вообще-то поведать ей пока нечего. Как и сказал Синий, ничего хорошего информирование ее о прошлых проступках отца не даст. Роби был убежден: все прегрешения троих солдат, допущенные двадцать лет назад, к нынешней ситуации ни малейшего отношения не имеют. Они – просто удобные фигуры на шахматной доске.
«Это все из-за меня, – думал Роби. – Это началось с меня и должно так или иначе окончиться на мне».
