Глава 20
Патти сняла туфли, потому что была канадкой, встала на кровать и выпрямилась на пружинящей поверхности. Потом слегка переместилась и подняла лицо к свету.
– Пожалуйста, откройте жалюзи в качестве личного одолжения для меня. Я хочу видеть дневной свет. Какой вред это может причинить? Никто сюда не приходит.
Затем она села на край кровати и снова надела туфли. Коротышка смотрел на окно так, словно там шла трансляция бейсбольного матча. Во всяком случае, с таким же вниманием.
Жалюзи остались на месте.
Коротышка пожал плечами.
– Хорошая попытка, – одними губами сказал он.
– Решают, как поступить, – так же ответила Патти.
Они снова стали ждать.
И тут жалюзи поползли вверх. Двигатель заурчал, и внутрь проникло голубое сияние дневного света – сначала узкая полоска, которая постоянно увеличивалась, пока всю комнату не озарили солнечные лучи.
Патти посмотрела на потолок.
– Спасибо, – сказала она и подошла к двери, чтобы выключить желтую лампу.
Три шага. Первый был хорошим, потому что она любила дневной свет. Второй – еще лучше: ведь она заставила их сделать что-то для нее, сумела установить с ними связь. Она дала им понять, что она личность. Но после третьего шага Патти снова почувствовала себя хуже; она поняла, что обеспечила их новым рычагом воздействия. Она рассказала им о том, что боится потерять.
Патти положила локти на подоконник, прижалась лбом к стеклу и стала смотреть в окно. Вид не изменился. «Хонда», парковка, трава и стена деревьев. Ничего больше.
* * *
В гостиной в задней части дома Марк закончил телефонный разговор, положил трубку и проверил экраны. Патти была счастлива. Он повернулся к своим компаньонам.
– Послушайте. Звонил сосед. Старый фермер, владелец яблоневого сада, находящегося в двадцати милях отсюда. Туда заявился какой-то тип и устроил им неприятности. Они хотят, чтобы мы за ним присмотрели. На случай если он пройдет мимо в поисках ночлега. Они послали за ним своих ребят. Очевидно, собираются как следует проучить.
– Он к нам не придет, – сказал Питер. – Мы сняли указатели.
– Яблочный фермер говорил про громадного мужика. Наш приятель в окружной конторе сказал то же самое. Крутой на вид, зовут Ричер, интересуется историей своей семьи. Он изучил четыре разных переписи. По крайней мере в двух должен быть адрес в Райантауне. А у меня там теоретически имелись дальние родственники. И это место находится как раз рядом с углом яблоневого сада, о котором шла речь. Этого типа интересует недвижимость Ричеров, и он по кусочкам собирает информацию. Должно быть, какое-то безумное хобби.
– Думаешь, он придет сюда?
– Имя моего деда все еще фигурирует в документах. Но уже после Райантауна. После того как они разбогатели.
– Сейчас нам это не нужно, – сказал Роберт. – У нас поджаривается рыбка побольше. До прибытия первых гостей осталось менее двенадцати часов.
– Он не придет, – сказал Марк. – Должно быть, принадлежит к другой ветви семьи. Я никогда о них не слышал. Он будет изучать собственные корни. Наверняка. Все так поступают. Ему нечего здесь делать.
– Мы только что подняли им жалюзи, – сообщил Роберт.
– Пусть они так и останутся, – сказал Марк. – Он не придет.
– Они могут подать сигнал о помощи, – возразил Роберт.
– Следите за дорогой и звонком, – велел Марк.
– Зачем, если он сюда не придет?
– Потому что может появиться кто-то другой. Случайный прохожий. Нам необходимо сохранять максимальную бдительность. Потом что именно сейчас мы можем здорово заработать, парни. Внимание к деталям сегодня принесет нам дивиденды завтра.
Стивен переключил два боковых экрана, настроенных на то место дороги, где она выходила из-под деревьев. Одна камера давала крупный план, другая – общий.
Все застыло в неподвижности.
* * *
Ричер сделал все, как хотела Амос, – вернулся в свой номер и просидел там остаток дня. Никто его не видел. И это радовало. Вот только обед мог стать проблемой. Гостиница, которую он выбрал, маленькая и уютная, не предоставляла обслуживания в номерах. Здесь, вероятно, вообще не было кухни, а кексы для завтрака приносили из соседнего кафе и выдавали бесплатно в вестибюле. Но до завтрака было далеко, и в течение ближайших двенадцати часов кексов не предвиделось. Вероятно, даже ближе к четырнадцати. Так можно и от голода умереть.
Джек выглянул в окно, что оказалось пустой тратой сил, потому что ему удалось рассмотреть лишь заднюю часть соседней улицы. Однако Ричер знал, что кафе, где целый день подают завтрак, находится всего в одном квартале. Если он сходит туда, кто его заметит? Максимум два или три случайных прохожих в таком небольшом городе, как Лакония. Ну и посетители кафе. И обслуживающий персонал. А они уже видели его во время ланча. Совсем недавно. Это нехорошо. «Да, – могут сказать они, – он практически постоянный посетитель». Что, естественно, приведет к поискам в ближайших отелях. И тогда маленькая гостиница с потускневшей краской станет целью номер один. Очевидным местом. Возможно, заслуживающим немедленного визита. Или они начнут с этого утро, еще до того момента, когда цивилизованные люди успевают встать и уйти.
Нехорошо.
Лучше выбрать что-то подальше. Ричер отвернулся от окна и представил карту Лаконии. Свой первый отель, городской архив, здание муниципалитета, полицейский участок, второй отель, заведения между ними, в которых он ел и пил кофе, улицы с витринами магазинов, где продавали обувь, сумки и кухонную утварь. В итоге Ричер решил, что лучше всего пообедать в таком месте, где он еще не бывал, и что две встречи с кем-то в десять раз хуже одной. Назовем это законом. Джек вспомнил бистро с единственным, наполовину занавешенным окном и старомодными электрическими лампочками внутри, похожими на сияющие заросли нагретых проводов. Вероятно, там совсем немного персонала и небольшое количество скромных клиентов. Он проходил мимо, но не зашел внутрь. В шести кварталах от гостиницы. Или в семи. Идеальный вариант, однако Ричер решил, что будет двигаться не по прямой, а сворачивая в боковые улочки, где заметно меньше пешеходов.
Вполне безопасный маршрут.
Он спустился вниз, вышел на улицу, где сгущались сумерки, и зашагал в заданном направлении. Его мысленная карта работала хорошо; правда, в какой-то момент Джек колебался, какое выбрать направление, но в конце концов принял правильное решение, и вскоре бистро показалось прямо впереди. В восьми кварталах, а не в шести и не семи. Дальше, чем он думал. Ричер оставался на виду дольше, чем рассчитывал, и насчитал восемнадцать прохожих. Не все его видели. Но некоторые смотрели прямо на него. Никто из них не показался ему подозрительным. Обычные люди.
На тротуаре, перед входом в бистро, Ричер встал на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь через приподнятую занавеску и оценить обстановку. Он спокойно относился к еде и знал, что проблем не будет. Однако ему понравился угловой столик, стоявший так, что он мог сесть спиной к стене. Посетителей было совсем мало, а значит, его обслужат достаточно быстро, не обращая на него особого внимания. Пожалуй, это кафе вполне подходило для его целей. В дальнем углу Ричер заметил два свободных места. Официантка выглядела проворной и толковой. Шестеро людей уже что-то ели. Все вполне обычные. Идеально во всех отношениях. За одним небольшим исключением – из шестерых он знал двоих: Элизабет Касл и Картера Каррингтона.
Второе свидание. Возможно, их отношения перешли в деликатную фазу. Им придется пригласить его к своему столу. И даже если он откажется, это не поможет. Он сядет за столик недалеко от них, и они будут чувствовать себя неловко. И обстановка станет напряженной и искусственной.
Однако Ричер был в долгу перед Амос. Она рисковала из-за него. Ночью вы не станете выходить из своего номера ни при каких обстоятельствах, чтобы вас никто не увидел. Сколько еще он может позволить себе ходить по городу?
В конце концов ему не пришлось принимать решение. По какой-то причине Элизабет Касл подняла глаза и увидела его. Ее рот удивленно приоткрылся, образовав маленькую букву «О», потом на губах появилась улыбка, которая показалась Ричеру совершенно естественной, и она помахала ему рукой, сначала просто приветствуя, а потом приглашая войти и присоединиться к ним.
Он вошел. В данный момент это был путь наименьшего сопротивления. Пересек зал. Каррингтон вежливо и немного старомодно встал, чтобы пожать ему руку. Элизабет потянулась в сторону и подвинула к столику третий стул. Каррингтон указал на него ладонью, точно метрдотель.
– Пожалуйста, садитесь, – сказал он.
И Ричер сел спиной к двери, лицом к стене.
Путь наименьшего сопротивления.
– Я не хочу портить вам вечер, – сказал он.
– Не говорите глупости, – ответила Элизабет Касл.
– Тогда мои поздравления, – сказал он. – Вам обоим.
– По какому поводу?
– Это ваше второе свидание.
– Четвертое, – поправила она.
– Неужели? – удивился Ричер.
– Обед вчера вечером, кофе сегодня утром, ланч и обед. И мы познакомились благодаря вашим изысканиям. Замечательно, что вы проходили мимо. Это как предзнаменование.
– Звучит не слишком хорошо, – сказал Джек.
– Бывает по-разному, – ответила Элизабет.
– Это хорошее знамение, – добавил Каррингтон.
– Я нашел Райантаун, – сообщил им Ричер. – И все сошлось с переписью, где говорилось, что мой дед был мастером на оловянном заводике, а жил как раз на соседней улице. Сам завод на некоторое время законсервировали, что объясняет, почему потом он работал на округ. А когда завод снова начал функционировать, мой дед вновь занял должность мастера. Я не стал проверять следующую перепись. К этому моменту мой отец уже покинул Лаконию.
Каррингтон кивнул, но промолчал, и Ричеру показалось, что он мог бы многое добавить, но ему мешают манеры и правила поведения.
– Что такое? – спросил Джек.
– Ничего, – ответил Каррингтон.
– Я вам не верю.
– Ну ладно, есть кое-что.
– Что именно?
– Мы как раз это обсуждали, – сказал Каррингтон.
– На свидании? – спросил Ричер.
– Мы на свидании из-за вас. Естественно, мы обсуждаем вашу проблему. И я не сомневаюсь, что будем обсуждать ее вечно. Она приобретет для нас сентиментальное значение.
– Так что же вы обсуждали?
– Мы и сами не вполне понимаем, – признался Каррингтон. – И немного смущены. Нам удалось взглянуть на оригиналы документов. И в обоих случаях это прекрасно проведенные переписи. Знаете, постепенно развивается подсознательное чувство, когда начинаешь замечать закономерности и можешь распознать хороших переписчиков и ленивых. Ты замечаешь ошибки. И видишь обман. Как правило, это связано с умением читать и писать у мужчин и возраста у женщин.
– Вы обнаружили какие-то несоответствия в документах? – спросил Ричер.
– Нет, – ответил Каррингтон. – Они выглядят превосходно. Все сделано тщательно и без ошибок, но это не лучшая перепись из тех, что мне доводилось видеть. Та, что была проведена в сороковом году, попала в Зал славы, и мы верим каждому ее слову.
– Значит, для меня все складывается превосходно, – заметил Ричер.
– Как я уже говорил, за годы работы вырабатывается особое чувство. Ты попадаешь в их мир, оказываешься рядом, становишься ими через документы. Вот только ты знаешь, что будет дальше, а они – нет. И это вас разделяет. Тебе известно, каким будет конец фильма. Поэтому ты думаешь, как они, но также замечаешь, кто из них окажется мудрым или глупым в будущем.
– И?.. – спросил Ричер.
– Что-то не так с той историей, которую вы мне рассказали, – продолжал Каррингтон.
– Но не с документами.
– В какой-то другой части. – Картер кивнул.
– Но вы не знаете, в какой именно? – догадался Ричер.
– Никак не могу определить.
Пришла официантка и приняла заказ, и разговор перекинулся на другие темы. Джек не стал возвращаться назад. Он не хотел портить им вечер, предоставил им выбирать темы и поддерживал беседу всякий раз, когда у него появлялась такая возможность.
* * *
Ричер заказал только главное блюдо, быстро справился с ним и встал, собираясь уйти. Он хотел, чтобы десерт они съели без него, – считал, что это меньшее, что он мог для них сделать. Они не возражали. Он заставил их взять двадцатку. Они сказали, что это слишком много. Ричер предложил им сказать официантке, что она может оставить сдачу себе.
Он вышел из бистро, свернул направо и зашагал в ту сторону, откуда пришел. Стало заметно темнее; машин почти не было, и ни одного пешехода. Все магазины закрылись. Сзади появилась машина, которая проехала мимо несколько медленнее, чем следовало автомобилю в вечернее время в небольшом городе. Тут не о чем беспокоиться, сообщила ему задняя часть мозга, после изучения тысяч единиц пассивной информации о скорости, направлении, намерениях и последовательности действий – и полученный результат был признан безопасным.
И тут Ричер увидел то, что этому критерию не соответствовало.
К нему приближались зажженные передние фары. Они находились в ста ярдах. Большие и ослепительные, расположенные высоко и широко. Крупный автомобиль. Идеально ровная дорога; казалось, он едет точно посередине, как будто оседлал разделительную полосу. Машина двигалась вперед очень медленно. И это вызывало тревогу. Необычная скорость. Неправильно для данного контекста. Точно в час пик, но еще медленнее, словно водителя занимали какие-то другие проблемы. Современный человек предположил бы, что он говорит по телефону, но Ричер видел, что он чего-то ищет. Взглядом. Отсюда центральное положение на дороге. И дальний свет фар. Он хочет контролировать оба тротуара сразу.
И что он ищет?
Или кого-то?
Большая машина. Возможно, полицейская. Полицейским разрешено медленно ездить посередине дороги. И они имеют право искать что угодно и кого угодно.
Ричер попал в свет фар. Лучи света скользнули по нему, жесткие, синие и яркие, потом ушли дальше, и Джек внезапно оказался в полусером мире, наполовину озаренном отражением яркого света в ночном тумане впереди. Он обернулся и увидел пикап, высокий, блестящий и красивый, очень длинный, с двумя рядами сидений в кабине, длинным кузовом и большими хромированными колесами, которые поворачивались очень медленно, даже расслабленно.
Но все события происходили внутри.
Это выглядело как вспышка невероятной радости, словно сыграла безнадежная ставка. Невозможное случилось. Пять лиц повернулось в его сторону. Пять пар глаз смотрели на него. Пять ртов широко раскрылись. Один из них двигался.
– Это он, – говорил отец мальчишки из яблоневого сада.
