Глава 1
Выйдя из коляски, Альва сразу почувствовала – дома что-то стряслось. Приветствие швейцара было натянутым. Миссис Эвелин, экономка, едва завидев ее, скрылась в коридоре. Альва поднялась к себе в спальню и звонком вызвала Мэри. Но вместо Мэри пришла одна из горничных.
– Мэм? – Девушка присела в торопливом реверансе.
– Что это значит? Я звонила Мэри.
– Да, мэм. Мэри не может прийти.
– Как так? Она заболела? Поранилась? Может быть, она вышла?
– Не знаю. Миссис Эвелин назначила меня вам помогать.
Альва нажала кнопку, чтобы вызвать миссис Эвелин, и отпустила девушку.
– Не нравятся мне эти загадки, – заявила Альва, когда на пороге появилась миссис Эвелин. – Где Мэри?
– Думаю, наверху в своей комнате, потому что ключ она еще не сдала и об уходе не сообщала. – В тоне Эвелин прозвучало осуждение, однако Альва не могла понять, осуждает она Мэри или ее саму.
– Об уходе?
– Вы приказали сегодня ее рассчитать.
– Рассчитать? Вы что, выжили из ума? Я ничего такого не говорила!
Миссис Эвелин сконфузилась.
– Я имела в виду – мистер Вандербильт передал мне, что вы потребовали дать ей расчет. И я дала.
– С чего, по-вашему, я буду заниматься такими глупостями?
Вид у миссис Эвелин сделался несчастный.
– Я не вправе задавать ему такие вопросы.
– Да, конечно. Где сейчас мистер Вандербильт?
– Вышел около часа назад.
– Да что ж такое! – пробормотала Альва, вышла из комнаты и направилась к лестнице для прислуги.
Она уже подходила к комнате Мэри, когда та появилась на пороге, одетая, словно собралась в церковь, – в шляпке и перчатках. В каждой руке она держала по чемодану.
Альва произнесла:
– Стой. Отнеси их обратно. Я не увольняла тебя. Мой муж ошибся.
Мэри остановилась.
– Ошибся? Вы не хотите, чтобы я уходила?
– Боже мой, конечно, нет!
– Потому что я и сама не могла понять, с чего бы вдруг… – Мэри запнулась. Потом продолжила: – Я рада это слышать, но… Я думаю, лучше будет, если я уйду.
Альва завела ее в комнату.
– Не знаю, что на него нашло, но я все исправлю. Распаковывай чемоданы. И думать не хочу, чтобы на твое место пришел кто-то другой.
– В какой-то степени я даже рада, что он это сделал, – сказала вдруг Мэри. – То есть я, конечно, не хочу уходить – вы мне почти как сестра. Но…
– Что случилось? Расскажи мне.
– Я, в общем-то, приноровилась не обращать на это внимания. Когда ты всего лишь чернокожая девушка, к такому привыкаешь, как к шуму железной дороги, например. – Мэри все еще не выпускала чемоданы из рук. – Иногда другие слуги болтают всякое – что такие, как я, не должны занимать должность, для которой существуют «более подходящие кандидаты». А теперь и мистер Уильям стал делать мне замечания.
– Не обращай на него внимания. Распаковывай чемоданы, а я все улажу.
– Он дотронулся до моей щеки и сказал: «Ты слишком хорошенькая, чтобы белые мужчины только смотрели на тебя. Такие девчонки раньше были любимицами хозяев».
– Уильям позволил себе такое?
Мэри молчала.
– Но он не…
– Нет. – Мэри встряхнула головой. – По крайней мере, пока. Поэтому мне лучше уйти, прежде чем все не стало еще хуже.
– Возможно, ты права…
Альва еле сдерживала слезы. Сколько она помнила себя, Мэри всегда была рядом. А Уильям… о чем он только думал?
– Что ты теперь будешь делать?
– Буду помогать мисс Армиде – мама уже почти слепая. Вы сможете нас навещать. И я буду шить и вышивать для вас, как раньше.
– А что, если… не знаю, к примеру, ты откроешь магазинчик и будешь продавать там свое рукоделие? Ты ведь создаешь шедевры! Любая из моих знакомых щедро заплатила бы за такую работу.
– Нет, мне они платить не станут. Знаете, так нелепо – мы тогда подумали: раз северяне решили освободить рабов, мы все станем равными. А теперь кажется, они нас освободили, чтобы мы только не путались под ногами.
– Тогда мы наймем белую девушку, которая станет смотреть за магазином. Или какую-нибудь итальянку, у которой еще не пропал акцент. Пусть говорит, что все изделия – работа лучшей мастерицы в Италии. Ни у кого и сомнения не возникнет.
– Я думала поискать магазины, куда смогу продавать свои работы.
– Я наведу справки. Позволь мне тебе помочь. Это будет справедливо.
Они спустились по лестнице вместе. У служебного входа Альва на минуту оставила Мэри и, вернувшись, положила ей в руку пятьдесят долларов.
– На первое время. И я прослежу, чтобы Армида назначила тебе жалованье.
– Приезжайте повидать нас в воскресенье.
– Только по-старому уже не будет, – огорчилась Альва.
– Вот вам мой совет: наймите на мое место девушку пострашнее.
– Пострашнее?
– Чтобы он не соблазнялся ею. Сделайте так, чтобы такое не повторялось в вашем собственном доме.
Альва открыла рот, собираясь возразить: «Уильям никогда бы не…», но тут же его закрыла. На самом деле она совершенно не знала, на что способен ее муж. Она никогда не думала, что он так жестко отреагирует на ее желание посетить вечер Уорда. И никогда бы не поверила, что он настолько безнравственен, чтобы связаться с другой женщиной, тем более с Мэри.
– Не знаю, что на него нашло. Он ведь даже не особенно любит… ну, ты понимаешь, о чем я. Твоя комната прямо над моей.
– Хм. Но он же все время в разъездах.
– Ты хочешь сказать…
– Мисс Альва, я не знаю, чем он там занимается. Максвелл об этом ничего не рассказывает. Вот вы не знаете, что на него нашло, а я думаю, что перемены в жизни человека не меняют. Разве что проявляется настоящая личность, которая обычно прячется за маской приличий. Теперь мистеру Уильяму просто не нужно ничего скрывать.
– Ты думаешь, он всегда был безнравственным эгоистом? Но у меня в голове просто не укладывается… Он так добр со мной, ты же знаешь.
– Потому что это дает ему почувствовать свое превосходство. Подумайте – ведь на самом деле он всегда ставит себя на первое место.
(«Очаровывай его, Альва. Льсти ему. Понимаешь? Ты должна стать наградой».)
Альва не нашлась, чем возразить. Только спросила:
– По твоей теории выходит, что теперь, когда он настолько богат, он может делать все, что ему заблагорассудится, безо всяких последствий?
– Без последствий, которые могут быть важны для него, – уточнила Мэри.
Вечером подали тушеного кролика с начинкой из душистой зелени и гарниром из весенних овощей. Альва была так расстроена, что почти не чувствовала вкус еды, что раздражало ее еще больше. Теперь она видела своего мужа в новом свете, и этот человек ей совсем не нравился.
Они ужинали вдвоем, поэтому ужин накрыли на маленьком столе в утренней столовой. Альва любила этот стол из дуба, инкрустированный кленовыми звездами, выложенными в созвездия, любила эту комнату. Весь день в ней было особенно приятное освещение. Однако сейчас ничто не приносило Альве удовольствия.
– Днем произошло кое-что весьма необычное, – обратилась она к Уильяму.
– Неужели?
– Я выезжала в город, а когда вернулась, мне сообщили, что Мэри уволена по моему распоряжению. Это очень странно, поскольку я таких распоряжений не давала. Еще более странно то, что вы передали прислуге это распоряжение от моего имени. Возможно, вам приснилось, что я попросила вас ее уволить?
Уильям отложил вилку.
– Я был бы вам благодарен, если бы вы не ерничали.
– А я была бы вам благодарна, если бы вы… с чего же начать? Для начала, не врали слугам и не превращали меня в тирана. Далее, ваша ложь создала для меня неудобства – из-за вас я лишилась превосходной камеристки. Представьте, если бы я взяла и уволила без причины Максвелла, не поставив вас в известность.
– Максвелл идеально подходит для своей работы. А ваша девушка изначально не должна была здесь служить. Люди нашего класса негров в доме не держат, даже в качестве судомоек.
– Раньше вас это не беспокоило.
– Мне только недавно указали на эту проблему.
– Кто же?
– Общество. Мой брат…
– Корнель?
– Да, он упоминал об этом. – Тон Уильяма оставался ровным и дружеским, как всегда. – На самом деле не важно, кто сказал. Это факт. Как и то, что репутация всей семьи страдает, оттого что вы держите эту девушку. По всей видимости, Элис уже несколько раз указывала вам на это, но вы ничего не предприняли, поэтому я решил этот вопрос самостоятельно.
– С самого тысяча восемьсот семьдесят пятого года мне на это указывало множество ограниченных леди, и это не имело никакого значения.
Уильям проигнорировал ее слова, отрезав себе еще кусочек кролика.
– А если бы она ответила на ваши знаки внимания?
Уильям отложил вилку.
– Прошу прощения?
– Если бы Мэри вам не отказала, «общественное мнение» беспокоило бы вас так же сильно?
– Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите. Мне указали на проблему, и я ее решил, вот и все.
– Сделав вид, что приказ исходит от меня.
– Я привык решать проблемы самым эффективным способом.
– Но вы хотели, чтобы она подумала, будто ее выгнала я.
– Альва, она не являлась ценной частью моего хозяйства, и поэтому я от нее избавился. Думаю, вопрос исчерпан.
Альва обратилась к дворецкому:
– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы ужин подали в мою комнату. Я бы хотела поужинать в одиночестве.
Но когда еду принесли в комнату, Альва даже не притронулась к ней. Она не притронулась к еде!
На следующий день, заглянув в гостиную, Уильям был по обыкновению весел. Он уже успел прокатиться верхом – на ногах бриджи, в руках перчатки из воловьей кожи, волосы растрепаны.
– Только послушайте, что я узнал, – заявил он. – Утром в «Юнионе» рассказали. Помните юную Шарлотту Астор, которая вышла замуж за Джеймса Дрейтона?
Альва отложила ручку. На столе перед ней лежал список требований к новой камеристке – миссис Эвелин должна была отнести его в агентство, когда они отправятся в свое ежегодное путешествие в Париж. Временно Альва назначила на место Мэри одну из горничных – ей нужен был кто-то, чтобы собрать и разобрать вещи, что-нибудь принести, отпарить или погладить. С остальным она пока справится сама.
– Конечно, я помню Шарлотту Дрейтон. Она ездила в Нью-Джерси.
Уильям взял из миски яблоко. Натирая его о лацкан до блеска, он сообщил:
– У нее был пламенный роман с Хэллетом Борроу. Дрейтон выгнал ее из дому, отец не желает ее видеть, а теперь Дрейтон еще и вызвал Борроу на дуэль! Просто великолепно! Такое даже в театре редко увидишь!
– А где она сейчас живет?
– Кто знает.
– Дети с ней?
– Уверен, Дрейтон оставил детей у себя, не беспокойтесь.
– И собирается рисковать жизнью? Не слишком ответственный шаг для человека, который может остаться их единственной опорой.
– Не понимаю, отчего вы так злитесь.
– Я не злюсь. Нет, злюсь, хотя и до вашего появления я уже была не в духе. Ваш вчерашний поступок…
– Погодите-ка, – сказал Уильям, подошел и сел в кресло рядом с Альвой. – Разве мы не потратили бог весть сколько денег и времени, чтобы наконец принадлежать к высшему обществу?
– Потратили, но…
– Альва, вы – одна из самых почитаемых женщин в стране. Но вы вели себя совершенно безрассудно, когда дело касалось этой служанки. Я жалею лишь о том, что не осознал всей серьезности проблемы раньше. Если даже Элис не могла вас вразумить, мне не стоило и пытаться. Но мой долг – защищать вашу честь и честь наших детей. По такой же причине Дрейтон собирается стреляться с этим хлыщом Борроу. – Уильям взял ее руку в свои. – Поймите, ведь вы… вы ангел-хранитель этого дома. И для меня вы тоже ангел. Вы умная, целеустремленная, вы помогли всей нашей семье вырасти в глазах общества. Если мне придется стреляться, чтобы защитить вашу честь, – я это сделаю. Если мне придется нанести вам оскорбление, чтобы защитить от собственной мягкосердечности, – так тому и быть.
Уильям отпустил ее руку и встал.
– Завтра отправляемся в путь, – добавил он, выходя в холл. – Пойду удостоверюсь, что Максвелл уложил мои новые костюмы.
И он сбежал вниз по ступеням, оставив Альву в гулкой тишине. Легко сумел избежать ее обвинений в приставаниях к Мэри. И только что назвал ее ангелом. Своим ангелом.
Неужели это все игра?
Лондон, 27 апреля 1891 года
Милая Альва!
Кажется, я не ошибалась, когда говорила, что вряд ли почувствую какую-то радость, получив титул герцогини Манчестер. Хотя голова у меня болит не от короны, а от духовной и материальной нищеты моего супруга. Он продал почти все, чтобы оплатить свои долги, и стал завсегдатаем таких заведений, в которых уважающих себя леди днем с огнем не сыщешь.
Поэтому я перебралась в несколько потрепанный, но довольно милый дом на Грейт-Камберленд-стрит. Жизнь с его сиятельством стала совершенно невыносимой, и мы расстались навсегда. Конечно, я могла бы потерпеть еще немного – врачи подтвердили, что он умирает от чахотки, и мне ни к чему было внимание, вызванное нашим расставанием. Но мое сочувствие к нему иссякло уже давно – думаю, это произошло одновременно с уменьшением состояния моего отца и последующей потерей со стороны супруга всяческого ко мне интереса. В то время как сам Берти все еще считает меня настоящим сокровищем и жалеет, что нам не суждено быть вместе. Какая злая ирония – быть превозносимой будущим королем и отвергнутой разорившимся герцогом. И страшно, и смешно.
В такие времена непросто не пасть духом. Но я должна быть сильной если не ради себя, то ради детей. Альва, как бы я хотела показать их тебе. Они такие красивые и воспитанные. Но я боюсь, что Ким превратится в своего отца – тот повсюду возит его с собой, хвастается им и бог знает, что еще. Ему ведь уже четырнадцать, и ему нравится, когда подруги близняшек окружают его вниманием и восхищением – так что отец, скорее всего, уже познакомил его с этим прекрасным миром легких связей, который открывается перед теми, у кого есть титул (или деньги, хотя в его случае об этом речь не идет, так-то!). Приятели герцога не знают, что его жена и дочери нищие и живут лишь за счет скудного содержания и щедрости друзей. А может, и знают, но все, что им нужно, – иметь в списке своих знакомых титулованную особу.
Прости мне этот тон. Когда отправишься в следующее путешествие, заезжай в Лондон.
Си
