ГЛАВА 12
Искусство и акт творения
«Две сферы, искусство и мастерство, слились воедино».
(ТБ-1)
«Все, что от него требуется, так это написать правильную историю. Потому что некоторые истории живут вечно».
(ТБ-6)
В окне «Манхэттенского ресторана для ума», книжного магазина, принадлежащего Келвину Тауэру, на черной доске, на таких в ресторанах пишут меню, посетителям предлагаются следующие «Особые блюда дня»: «Раймонд Чандлер вкрутую», «Зажаренный на сковороде Уильям Фолкнер» и «Охлажденный Стивен Кинг».
Для Стивена Кинга появление в собственном произведении не в диковинку. Его книги настолько прочно вошли в культурное сознание, что персонажи, которые живут в нашем мире, должны знать их и упоминать о них, чтобы казаться реалистичными. Когда в «Мертвой зоне» на танцах на выпускном вечере возникает пожар, персонажи книги вспоминают о «Кэрри», книге, которую упоминал Динки перед сражением в Алгул Сьенто. Флагерти, чел, который возглавлял отряд преследователей Джейка в тоннелях под Нью-Йорком, отходящих от «Дикси-Пиг», ребенком читал «Глаза дракона». Часть «чувства реальности», которое ощутил Эд Ферман, редактор «ФиСФ», в эпопее — от осознания персонажами тех фантастических миров, которые создали до них. Да, они сами живут в фантастическом мире, но знакомы с «Властелином колец», «Волшебником страны Оз», «Хрониками Нарнии» и «Уотершипским холмом».
Эдди видел фильм Стенли Кубрика «Сияние», а также читал книгу, написанную Беном Мейерсом, персонажем «Жребия». Ему не знаком писатель по фамилии Кинг, и он даже говорит, что, по его разумению, Кинг существует только в Ключевом земном мире. «Сияние» может быть одной из тех историй, вроде «Чарли Чу-Чу», которые настолько важны, что в разных реалиях их пишут разные авторы. Эдди также слышит во сне первую фразу «Стрелка», хотя она вроде бы принадлежит Томасу Вульфу. Отец Каллагэн верит, что человек, который придумал его, может существовать только в одном мире.
Кинг иногда вставляет упоминания о себе, как об авторе, в некоторые из своих книг, и косвенно, и напрямую. Однако он сделал еще один шаг вперед, не ограничившись упоминаниями о себе, когда, правда более молодым, появился на страницах «Песни Сюзанны» и встретился с Роландом и Эдди в Западном Мэне в 1977 году. Причем не просто появился, но и принял непосредственное участие в событиях, описываемых в романе.
В «Слейде», предшественнике эпопеи «Темная Башня» (см. «Вступление»), попавшая в беду героиня кричит: «Ты появился в самый последний момент!» — на что Слейд отвечает: «Я всегда так делаю. Стив Кинг за этим следит». Слейд знает, что он — вымысел, но Кинга в истории нет.
В «Синем воздушном компрессоре» автор прерывает действие, чтобы обратиться к читателям, но сам никакого участия в этом самом действии не принимает.
«Меня зовут, разумеется, Стив Кинг, и вы простите меня за вторжение в ваш разум… или я надеюсь, что простите. Я смею утверждать, что отодвигать занавес между читателем и писателем допустимо, потому что я — писатель. Раз уж это моя история, то я вроде бы могу делать с ней все, что мне заблагорассудится, но это неправильно, потому что в этом случае читатель полностью выключается из процесса, остается в стороне. Правило первое для писателей: рассказчик ничего не стоит в сравнении со слушателем. Давайте закроем эту тему, если такое возможно. Я вторгаюсь по той же причине, по какой Папа справляет большую нужду: мы оба должны это делать».
Персонажи истории не знают, что они — актерский состав вымышленной постановки, но Кинг напоминает читателям: все, что они читают, — выдумка. «Я придумал его (Джеральда Нейтли), когда скучал на лекции Кэрролла Ф. Террелла, преподавателя факультета английского языка и литературы университета Мэна… По правде говоря, Джеральда направляла невидимая рука — моя». Это рискованный подход, потому что читатели выдавливаются из истории. Такое же происходит, когда киношный персонаж вдруг разрушает четвертую стену и обращается непосредственно к зрителям.
В «Черном доме» Кинг и Питер Страуб «встраивают» себя в историю иным способом, превращаясь во всевидящих рассказчиков, которые предлагают читателям взглянуть на происходящее с высоты птичьего полета. Уже по ходу повествования авторы на какие-то мгновения выходят из-за занавеса, чтобы объяснить, кто они такие, называя себя «писаками». Иногда они комментируют свой же роман, в одном месте отмечают, что менять место действия во время определенных событий «плохо для повествования».
У литературного приема, появления автора в его же произведении, есть термин — метареализм, вроде бы предложенный Уильямом Г. Гэссом в 1970 г. В послесловии к «Темной Башне» Кинг пишет, что ненавидит «этот умный научный термин». Метареализм (или метафэнтези, такой термин тоже используется, пусть и реже) не в полной мере соответствует тому, что делает вымышленный Кинг в «Темной Башне». Книги, в которых используется этот литературный прием, посвящены анализу процесса повествования, в них проводится сравнение между реальностью, созданной в книге, и действительностью. «Синий компрессор воздуха» — это метареализм, комментарий к вымышленной реальности или отсутствию таковой. В эпопее «Темная Башня» Кинг исследует процесс создания конкретной истории, но не творческий процесс или художественную литературу в целом.
«Я в этой истории только по одной причине: с какого-то времени я знал (сознательно — после написания „Бессонницы“ в 1995 г., подсознательно — временно потеряв след отца Доналда Каллагэна ближе к концовке „Жребия“), что многие из моих романов так или иначе соотносятся с миром Роланда и его историей. Поскольку написал их именно я, предположение о том, что я — часть ка Роланда, показалось мне логичным. Моя идея состояла в том, чтобы использовать цикл историй о Темной Башне как некое подведение итогов, объединение максимального количества из написанных ранее произведений под крылом одной uber-истории. Опять же речь тут идет не о претенциозности (и надеюсь, цикл этот таковым не кажется), а только о способе показать, как жизнь влияет на искусство (и наоборот)… Все ведь подчинялось одной цели — дойти до Башни, вы понимаете (моей, точно так же, как и Роланда), и она, наконец, достигнута» (ТБ-7).
Одним из самых первых примеров присутствия автора в произведении — «Дон Кихот» Сервантеса. Сервантес, которого цитирует Фимало в замке Алого Короля, является как автором, так и рассказчиком, и, таким образом, фактически присутствует в выдумке. Он пересказывает историю Кихота, чтобы уточнить оригинальную «арабскую» историю, в которой имеют место быть неточности, вызванные ошибками переводчика. Из этого следует, что историю Кихота рассказывают три вымышленных человека и один автор, причем никому из них полностью доверять нельзя. После успеха книги Алонсо Фернандес де Авалланеда написал продолжение, не испросив разрешения автора. Разъяренный не только продолжением, но и личными нападками в его адрес в предисловии, Сервантес написал собственное продолжение, в котором Дон Кихот и Санчо Панса знают как о первой книге, так и о фальшивом продолжении. Они (и люди, с которыми они встречаются) знают о Сервантесе и о том, что рассказывалось о них в исходной книге, но считают себя реальными людьми.
В «Темной Башне» Каллагэн — первый персонаж, который обнаруживает, что его реальность — чей-то вымысел. История его жизни в «Жребии» содержит подробности, известные только ему. Роланд и Эдди гораздо меньше озабочены тем, что где-то есть писатель, который пишет историю их жизней, создает их реальность, опережая на шаг… или, бывает и так, отставая. Их заботит только одно: писатель не должен останавливаться, иначе их поход потерпит неудачу.
Патриция Во, которая много писала о метареализме, говорит, что цель этого литературного приема — поставить вопросы об отношении выдумки и действительности. Метареалистический роман часто пародирует условности обычных романов, тем самым показывая читателю эти условности, и использует осознание читателем этих условностей для их оценки. В «Синем воздушном компрессоре» Кинг не отказывает себе в удовольствии комментировать и саму историю, и жанр. «В „ужастике“ важно, чтобы гротеск достигал статуса аномального». В «Темной Башне», когда Сюзанна спрашивает у Найджела, как добраться до двери, она понимает, что это критический вопрос. Однако Найджел, будучи роботом, не делает попытки держать ее в неведении, хотя книжный персонаж наверняка именно так бы и поступил. Он — робот, и не может поддерживать драматическое напряжение, пусть и прочитал немало книг.
Если Кинг что-то и пародирует в «Темной Башне», так это идею deux ex machina, Бога из машины. В древнегреческой драме, начиная с Эврипида, боги часто выходили на сцену, чтобы вмешаться на стороне персонажей или предложить им удобное решение возникшей проблемы.
Выдумка должна быть правдивее реальности, или она так и будет восприниматься выдумкой. Автор, который слишком уж полагается на удобные решения, кажется неискусным и наивным. Если персонажи появляются только для того, чтобы сообщить что-то важное, или если героям всегда попадается на пути именно то, что необходимо для преодоления следующего этапа их похода, критики (да и читатели) визжат: «Обманули!»
Когда Эдди и Роланд встречают в магазине маленького городка в Западном Мэне Джона Каллема, который оказывается крайне полезным, Эдди заявляет, что в книгах никто и никогда не поднимается вот так со скамейки запасных, чтобы спасти игру. Такое не может считаться реалистичным. На что Роланд ему отвечает: «В жизни, я уверен, такое случается сплошь и рядом».
Судьбы, которые контролируют продолжительность жизни каждого человека, говорят Ральфу и Луизе лишь то, что тем необходимо знать для выполнения порученного дела. Без них Ральф никогда не понял бы, что творится в Дерри, и не сумел бы добиться успеха.
По ходу эпопеи, да и в связанных с ней книгах Кинг вмешивается на стороне персонажей, чтобы помочь им. Дорренс Марстеллар действует от его имени, передавая Ральфу важные предупреждения. Спиди делает то же самое в «Черном доме», звонит Джеку, чтобы объяснить, как найти выход из критических ситуаций, оставляет для него цветы в ванной. В «Бесплодных землях» Кинг оставляет на пустыре ключ, который помогает Джейку попасть в Срединный мир, а потом, в «Волках Кальи», мешок для боулинга, поглощающий часть ужасной силы Черного Тринадцатого. В мешке оказывается талисман, который позволяет Сюзанне и Миа выжить в Нью-Йорке, а потом дает возможность Джейку и Каллагэну чуть уравнять шансы в борьбе со значительно превосходящими их по численности врагами в «Дикси-Пиг».
Непосредственно Кинг оставляет для Джейка письмо на регистрационной стойке нью-йоркского отеля, в котором лежит магнитная карточка-ключ, которая необходима Джейку и отцу Каллагэну для того, чтобы попасть в номер Миа. Он же оставляет ка-тету рюкзаки с едой после того, как они покидают Изумрудный дворец. С его помощью Сюзанна находит записку в ванной дома Дандело, объясняющую ей, что происходит. В записке указано, что поэма «Чайлд-Роланд дошел до Темной Башни» оставлена Кингом, который и является deux из этой machina.
Эдди называет эти подарки автора «тузами в рукаве». Хотя deux ex machina вышел из моды, Эдди думает, что популярный писатель, вроде Кинга, может по-прежнему пользоваться этим приемом, разве что ему следует маскировать этого «бога» чуть лучше, чем это делали древнегреческие драматурги. Джейк спорит с ним, говоря, что Кинг ничего не придумывает, просто транслирует то, что сообщает ему ка.
Хотя Кинг включает себя в историю, он редко что-то рассказывает. Читатели воспринимают его, как активного участника действа. И если он отодвигает «занавес между читателем и писателем», чтобы прокомментировать происходящее, то лишь для того, чтобы снять с себя ответственность за то, что случилось, или заявить, что ему совершенно не хотелось рассказывать некоторые части истории. Предвосхищая смерть Эдди в Алгул Сьенто, Кинг говорит, что этот инцидент — еще один шаг к тому, что вы не захотите услышать, а я не хочу рассказывать.
В «Глазах дракона», когда Деннис уходит через водосточную систему замка, он едва не попадает в тоннель, заполненный ядовитыми испарениями, оставшимися от крошечных частиц Драконьего песка, попавшими туда по вине Флегга. «Возможно, его спасла удача, или судьба, или боги, которым он молился. Я на этот счет ничего сказать не могу. Я рассказываю истории, не гадаю на кофейной гуще, и с тем, как удалось выжить Деннису, разбирайтесь сами» (ГД).
Два бога манипулируют действиями Роланда, хотя он не молится ни одному из них. Стивен Кинг — его создатель, который показывает себя ленивым и слабым. Кто второй, остается тайной, мы лишь узнаем, что он в той же степени создатель Кинга, в какой Кинг — создатель Роланда: Ган, вселенская созидающая сила, главный представитель Белизны, силы добра.
Алый Король и Уолтер думают, что смогут бросить вызов тому, кто живет на вершине Башни и взять над ним верх. Роланд просто хочет встретиться с существом, которое так живет, чтобы убедить себя, что кому-то еще интересно созидание. Хотя Роланд заявляет, что он — не философ и самоанализ его не интересует, он ищет смысл существования и источник добра. Тед Бротигэн говорит Бобби Гарфилду, что литература нужна лишь для того, чтобы исследовать вопросы наивности и опыта, добра и зла.
Как Роланд ищет своего создателя, так и Кинг пытается понять, откуда берутся истории. Он отказывается признать за собой сочинительство своих историй, вместо этого связывает писательство с археологией. В своем произведении «Как писать книги» он пишет следующее:
«Вы можете спросить: а где же здесь сюжет, интрига? Ответ — по крайней мере, мой ответ — таков: нигде. Работа писателя состоит в том, чтобы дать им место, где расти (и записать, конечно). Когда я в интервью „Нью-Йоркеру“ поделился с интервьюером (Марком Сингером) своим мнением, что литературные произведения — это находки, вроде окаменелостей в земле, он ответил, что не верит. Я в ответ сказал — и отлично, лишь бы он верил, что я в это верю. И я верю. Рассказы и романы — это реликты, остатки неоткрытого ранее существовавшего мира. Дело писателя — с помощью инструментов из своего ящика достать их из земли, повредив как можно меньше» (КПК).
Кинг говорит Эдди, для того, чтобы стать Ганом, недостаточно заглянуть в его пупок, хотя многие творческие люди так думают. Да, он видит что-то своим мысленным глазом и записывает то, что видит, но от этого не становится создателем написанного. По словам Кинга, одно время он думал, что он — Ган, но это говорила его гордость. Писатели — не пророки, в их историях нет того, что они только что открыли.
Пеннивайз верил в Потустороннего, силу, находящуюся за пределами вселенной, создателя Черепахи и «всего, что было». Это описание подходит к Стивену Кингу. Он заявляет, что убил Джейка в «Стрелке», потому что не знал, что с ним дальше делать. Он пытается как-то успокоить Роланда, когда об этом заходит разговор. «Вам нет нужды стыдиться, мистер Дискейн. В конце концов я заставил вас это сделать». Но несколько минут спустя признается, что солгал, и именно Роланд позволил Джейку упасть в пропасть.
Когда приходит время написать о смерти Джейка, Кинг вновь снимает с себя ответственность, заявляя, что Песнь Черепахи, голос, который передает послания Гана, стал песней смерти Джейка, чего он не мог игнорировать. Но знает, что смерть Джейка разозлит многих читателей, но такова правда истории. «Он умер сам по себе. Я не говорил, что ему нужно умереть, — часто говорил Кинг в защиту смерти Тэда в „Куджо“. — Я только оглянулся на него, а он уже ушел».
Он говорит Роланду, что было бы гораздо лучше, если бы стрелок умер на берегу Западного моря после встречи с омароподобными чудовищами. «Я люблю писать истории, но я не хочу писать вашу историю». Часто он — инструмент, который пишет помимо своей воли, ненавидя ка за то, что она заставляет его убивать любимых героев. Но шансов у него нет. Вот так артефакт показывается из земли, отрытый Кингом.
Когда роман «Бесплодные земли» закончился на полуслове, Кинг написал в послесловии: «Книги, которые пишутся сами по себе (а это по большей части одна из таких), им нужно разрешать и заканчиваться там, где хочется». Примерно в то же время в интервью «Райтере дайджест» он сказал, что работа над «Темной Башней» сравнима с раскопками большого города. Пребывая в пессимистическом настроении, Кинг сказал, что не доживет до того времени, когда будет раскопан весь город.
В письме фэнам перед публикацией «Колдуна и кристалла» Кинг пишет: «Творческая часть того, что называется моим мозгом, не может работать по часам». В послесловии он повторяет слова Сюзанны Дин, чтобы описать, каково это, вновь возвращаться к эпопее после длительного перерыва: «Труднее всего начать». Но в коде к «Песне Сюзанны» вымышленный Стивен Кинг говорит: «Когда я пишу эту историю, у меня такое чувство, будто я возвращаюсь домой».
Пребывание Кинга в «Темной Башне» может суммироваться вот этой цитатой: «Ветер дует, и история движется. Потом ветер стихает, и мне остается только ждать, так же, как и вам». Не очень-то понимая, куда выведет эта история, всякий раз, садясь за очередной том после четырех- или пятилетнего перерыва, Кинг открывал себя тому, что приготовили для него Музы. «Эта история настолько вышла из-под контроля, что это нелепо. Такое ощущение, что я наблюдаю за тем, что происходит (или слушаю песню), а не пишу эту гребаную выдуманную историю» (ТБ-6).
Однажды он написал достаточно развернутый план эпопеи, но потерял рукопись. В произведении «Как писать книги» он рассуждает о писателях, «которые становятся рабами тирании заранее составленного плана». Люди спрашивали Кинга, чем завершится история, боясь, что не доживут до публикации следующего тома или что Кинг умрет раньше, чем допишет историю до конца. Он сочувствовал этим людям, но ответить не мог. «Чтобы знать, я должен писать… И о том, что находится внутри этой чертовой Башни, я знаю не больше… Ыша!» Части истории, которые он еще не успел написать, затаились в его подсознании, «существа, которые не дышат, запертые за ненайденной дверью», как сказал Уолтер о’Дим (ТБ-7).
Когда Роланд и Эдди встречаются с Кингом, они уже живут за пределами написанной тем истории. Кингу еще не известно о существовании Эдди, он ничего не знает о Разрушителях и Алом Короле. Его собственные создания заставляют его продолжить работу над историей, но они не говорят ему, что нужно писать. Намекают на то, что с ними уже произошло, но не более того.
И при этом члены ка-тета узнают те сведения, которые получает Кинг, работая над книгами, не входящими в цикл. Например, большая часть информации об Алом Короле и его намерениях от внешних источников к Роланду не поступает, однако если в «Стрелке» Роланд чуть ли не впервые слышит это имя, то в «Темной Башне» ему уже известно связанное с Алым Королем древнее пророчество. Кинг, вероятно, каким-то образом передает своим созданиям все то, что ему удалось узнать.
Роланд понимает, как Ган действует через Кинга, и полностью доверяет ка. Кинг не должен форсировать написание истории, ставить жесткие рамки. Роланд говорит ему: «Ты будешь рассказывать нашу историю, пока не устанешь. Когда ты больше не сможешь ее рассказывать, когда песня Черепахи и крик Медведя станут едва слышными, тогда ты прервешься, чтобы отдохнуть. А как только вновь появятся силы, будешь писать дальше» (ТБ-6).
Как создатель, Кинг допускает ошибки, которые становятся реальностью для его творений. Он ошибочно переносит родной район Эдди, Кооп-Сити, из Бронкса в Бруклин. И для Эдди Кооп-Сити оказывается в Бруклине. Там он растет и играет с братом в баскетбол. «Я отказываюсь верить, что вырос в Бруклине только из-за ошибки какого-то писателя, ошибки, которую, вероятно, исправили в верстке», — говорит он.
Одетта Холмс теряет ноги под колесами поезда А на станции «Кристофер-стрит». Единственная проблема в том, что в Ключевом земном мире маршрут поезда А не проходит через станцию «Кристофер-стрит». Эта мелочь не приносит никакой пользы Одетте, которая, несмотря на ошибку Кинга, все равно остается безногой.
Персонажи Кинга высказывают также некоторые мысли писателя насчет публичности собственной персоны. После довольно-таки продолжительного знакомства и общения с жителями Кальи Брин Стерджис на крыльце магазина Тука Эдди отмечает, как это утомительно. Говорит он и о том, что на некоторые вопросы им приходилось уходить от ответов, точь-в-точь как политикам. В интервью Джанет Больо Кинг говорил о том, что появилась тенденция доставать с полки маленькие кассеты и включать их в ответ на вопросы, которые задавались ранее. Короткие ответы не всегда правдивы, но обычно устраивают репортера, берущего интервью.
Жители Кальи пристают к Джейку с вопросами, когда он поит Ыша водой, и эпизод этот очень напоминает историю, которую часто рассказывал Кинг, о том, как туристы доставали его, когда он выгуливал свою собаку Марлоу (с которого списан Ыш).
Инцидент 1999 года, случившийся с реальным Кингом, побудил его закончить три последних тома эпопеи. Он волновался, что не проживет достаточно долго, чтобы закончить историю. Темная Башня уже высилась в коллективном сознании миллионов читателей, и Кинг чувствовал себя ответственным за ее безопасность, раз уж столько людей хотели читать его книги. Задача Роланда по спасению Башни заключалась в защите Лучей. Кинг спасал Башню, дописывая историю.
Иногда ночью, просыпаясь от снов, которые он не помнит, Кинг слышит голоса. Он — писатель, и это профессиональное. Словно в голове находится Пещера голосов. Интервьюируя самого себя на своем сайте, в период завершения работы над «Темной Башней», Кинг сказал: «Все писатели говорят сами с собой. Это само-интервью — один из вариантов таких вот разговоров».
У многих его персонажей есть аналогичная привычка, не только в «Темной Башне», но и в других романах и рассказах. В «Игре Джеральда» запертая в доме, прикованная наручниками к кровати, Джесси Берлингейм сдерживает судороги с помощью голосов, в которых узнает как свои собственные, так и голоса друзей из прошлого. В «Розе Марене» мисс Практичность-Благоразумие дает совет Рози.
Роланду голоса то и дело что-то советуют. Чаще всего это Корт, старый учитель Роланда, который поругивает его, если что-то идет не так. Он также слышит Ваннея, Уолтера и Катберта. Эдди иногда думает голосами других людей. «Он полагал, такое случалось со многими» (ТБ-5). Чаще всего он слышит голос брата.
Члены ка-тета постоянно слышат голоса друг друга, которые как советуют, так и дают прямые указания. Частично это связано с развившимися у них сверхъестественными способностями, частично голоса эти — самовнушение. Когда Сюзанна пытается связаться с Эдди, находясь в «Догане», она не получает ответа и думает, что это не та ситуация, когда разговор с самой собой голосом Эдди может принести пользу.
Этот феномен свойственен и второстепенным персонажам. Тиан Джеффордс слышит голос своего умершего отца, когда его охватывает волнение перед общим собранием мужчин Кальи Брин Стерджис. Голоса не всегда идут из подсознания, хотя кажется, что дело обстоит именно так. Роланд знает, что очень часто голоса, которые звучат как наши собственные, когда раздаются в наших головах, на самом деле принадлежат посторонним, очень опасным незваным гостям.
Когда Кинг появляется на страницах «Темной Башни» как рассказчик, все обставлено так, будто к читателю обращается подсознание автора. Последний раз такое случается где-то за пятьдесят страниц до окончания рукописи.
«Дорога и повествование получились длинными, вы не станете с этим спорить? Путешествие было долгим, цену пришлось заплатить высокую… но ничто великое и не дается с легкостью. Длинная история, как и высокая башня, должны строиться из камня» (ТБ-7).
Когда Роланд должен вот-вот впервые увидеть Башню, Кинг вместе с читателем занимает позицию на вершине холма, к которому приближаются стрелок и Патрик.
«Он поднимается на холм, так близко от нас, что нам в ноздри ударяет кислый запах его пота… Вскидывает голову, быстро, автоматически смотрит перед собой, сначала вперед, потом вправо-влево… Смотрит вверх без особого интереса, смотрит вниз… и останавливается. Еще несколько мгновений не отрывает глаз от дороги, когда-то мощеной, а теперь все более зарастающей травой, и опять поднимает голову, на этот раз более медленно. Гораздо более медленно. Словно боится того, что, как ему кажется, увидел.
И вот тут мы должны присоединиться к нему, влиться в него, хотя рассказать о том, что чувствует сердце Роланда в этот самый момент, когда цель его жизни наконец-то показалась вдалеке, не под силу ни одному рассказчику. Представить себе такое просто невозможно» (ТБ-7).
Как Джонни Смит из «Мертвой зоны», писатель и его аудитория все видят, но ни во что не могут вмешаться, им остается только наблюдать. Их унесло ураганом Луча. Этот наблюдательный пункт, откуда видно все и вся, напоминает тот, что использовался авторами в «Черном доме». Кинг обнимает читателя за плечо и лично показывает ему событие невероятной важности. Добраться до этой части истории — едва ли не главная цель растянувшегося на всю жизнь похода Кинга, так же, как и цель Роланда и некоторых из читателей Кинга.
Один из самых значимых поворотных моментов эпопеи происходит в первую ночь после поединка, который сделал Роланда стрелком. Эпизод, в котором Роланд берет верх над Кортом, Кинг написал в 1970 году. Он вернулся в Гилеад двадцать шесть лет спустя в «Колдуне и кристалле», продолжив поединок событиями следующего утра. «Я увидел себя столкнувшимся с собой же, лежащим на кровати шлюхи… безработный студент с длинными черными волосами и бородой и одновременно удачливый популярный литератор („король ужасов Америки“, как с любовью называет меня миллион восторженных критиков») (ТБ-4). Кинг спросил себя, сможет ли он написать историю любви молодых.
«Я тебе помогу», — пришел ответ. «В тот день… я не знал, кому принадлежал этот голос, но теперь знаю, потому что заглянул в глаза юноши, лежащего на шлюхиной постели в стране, очень даже ясно существующей в моем воображении. О любви Роланда к Сюзан Дельгадо (и о ее — к нему) мне рассказано юношей, с которого и началась вся эта история» (ТБ-4). Другими словами, двадцатидвухлетним Кингом.
Кинг называет себя массовым писателем, из тех, кто спрашивает, что значит рассказанная им история, у других, в отличие от авторов большой литературы, которые спрашивают, что есть написанная ими история, у себя. Автор большой литературы ищет ответы, массовый писатель — читателей. И тот, и другой одинаково эгоистичны. «Я верю, что лучшие истории — те, которые с открытой душой приглашают читателя заглянуть в гости».
Тед Бротигэн предупреждает, что быть снобом нехорошо, цитируя роман Клиффорда Д. Саймака, в котором Кинг открыл для себя существование параллельных вселенных. Бротигэн говорит, что у Саймака замечательный сюжет. А вот стиль не очень. «Неплохо, конечно, но, поверь мне, есть лучше». Есть также книги, которые написаны отменным стилем, но истории в них нет. Бротигэн говорит Бобби, что иногда нужно читать книги ради сюжета, а иногда — ради стиля. «Когда найдешь книгу и с хорошим сюжетом, и хорошим стилем, держись этой книги» (СвА). Хорошие книги, говорит Бротигэн, никогда не открывают все свои секреты сразу. «Книга — как насос. Он ничего не выдаст, если прежде ты не зарядишь его. Заряжаешь насос собственной водой, качаешь ручку, тратя собственную силу. И поступаешь так, ожидая, что получишь больше, чем отдал… со временем» (СвА).
В своем посвящении последней книги эпопеи Кинг пишет: «Кто говорит, не слушая — нем. А потому, Постоянный Читатель, эта последняя книга цикла „Темная Башня“ посвящается вам», признавая тем самым, что чтение — необходимая часть процесса. Хотя Кинг приглашает читателей в историю, в послесловии он указывает, что это все, на что они могут рассчитывать: «Я знакомлюсь с вами через мои книги. Позвольте и им стать вашим средством знакомства со мной. Этого достаточно» (ТБ-7).
Роланд добирается до Темной Башни через тысячу лет после того, как он покинул Гилеад, и более чем через тридцать лет после того, как Кинг написал: «Человек в черном ушел в пустыню, и стрелок двинулся следом». Для автора история могла бы на этом закончиться. В конце концов: «Все, что угодно сделать Богу, и есть справедливость», как он пишет в эпиграфе к «Песне Сюзанны».
С учетом собственного долголетнего общения с фэнами, Кинг знает, что недостаточно просто оставить Роланда перед Башней, свести вместе человека и предмет его поисков, как сделал Роберт Браунинг. Для Кинга важно само путешествие и все, что с ним связано, а не цель похода. Обращаясь к тем гипотетическим читателям, которые завизжали бы от ярости, если бы эпопея закончилась на этом месте, которые заплатили деньги, чтобы узнать, что найдет Роланд в Башне, Кинг говорит: «Вы — те жестокие, кто отрицает Серые Небеса, куда уходят усталые персонажи, чтобы отдохнуть».
«Я надеюсь, вы пришли, чтобы послушать историю, а не для того, чтобы, торопливо пролистывая страницы, добраться до концовки», — пишет он. Концовка — всего лишь последняя страница книги, которую читатели могут раскрыть, ничего не узнав о самом путешествии. Он пишет концовки, потому что «таков уж обычай этой страны». Принято же надевать штаны перед тем, как выйти из спальни. Не было такой счастливой концовки, как начало: «Жил-был когда…» Концовки бессердечны, это еще один синоним слова прощай. Концовка — закрытая дверь, которую никто не может открыть.
В другой книге Кинг пишет:
«Жили они счастливо после этого? Нет, конечно, чтобы там ни говорилось в сказках. У них, как у всех, были хорошие дни и плохие, были свои победы и сбои поражения. Иногда им было стыдно; иногда им не везло. Но я хочу сказать, что они все жили, как могли, честно и достойно, и я люблю их всех и не стыжусь моей любви» (ГД).
Роланд как-то сказал: «Никто, конечно, после такого не сможет жить счастливо, но детям мы предоставляем возможность выяснить это самим, не так ли?» (ТБ-5). Кинг уже дал нам одну концовку, максимально приближенную к «с того самого момента они жили счастливо». Эдди, Сюзанна и Джейк уже вместе, и есть надежда, что к этой счастливой семье в каком-то обличье присоединится Ыш. Кинг предупреждает читателей, что им, возможно, не понравится то, что они прочтут дальше.
Он снимает с ремня последний ключ и открывает «НЕНАЙДЕННУЮ» дверь, которая теперь стала «НАЙДЕННОЙ», и следует за Роландом к лестнице, которая спиралью поднимается все выше и выше, через всю жизнь стрелка, до самой вершины.
Эпопея заканчивается так, как планировал Кинг? «Ситуация та же, что и со стрельбой ракетой с ядерной боеголовкой по цели, которая расположена в 3000 миль. Вы счастливы, если она попадает в тот самый район, куда и целились. Примерно то же самое произошло и со мной. Скажу так, стоило мне пройти небольшую часть тропы, я уже не мог не попасть в то место, куда пришел».
В последнем послесловии Кинг пишет:
«Меня самого такая концовка не сильно радует, если вы хотите знать правду, но это правильная концовка. Собственно, единственная концовка. Вы должны помнить: я все это не выдумываю; всего лишь записываю то, что вижу.
Ни на один проект в моей жизни я не положил столько сил, и я знаю (никто не может знать этого лучше меня), что полностью успешным назвать его нельзя. Да и разве может быть таковым хоть одно произведение, созданное воображением? Тем не менее я не отдам назад ни одной минуты из того времени, что прожил в где и когда Роланда. Эти дни в Срединном и Крайнем мирах были удивительные. В эти дни мое воображение работало так четко, что я мог унюхать запах пыли и услышать треск кожи» (ТБ-7).
Спасибо, что пришли сюда со мной.
