Георгий Александрович слушал и диву давался. Горже превзошла себя. Каким-то чудом или уроками профессора Греннинг-Вильде добилась приятного тембра и чистого звучания. Немного ученического все еще было в ее голосе, на вкус высоких ценителей, но публике она угодила. К тому же сменила оговоренный репертуар и взялась за сложнейшую партию – каватину Нормы. Зал слушал затаив дыхание: ни кашля, ни скрипа стульев. Верный признак, что певица нравится. Можно сказать, она взяла суровые мужские сердца в свои ручки и не отпускала. Да как чисто поет на итальянском! Александров подумал, что мог проглядеть талант. Из этуалей ее пора выводить в настоящие звезды, хватит ей доходы буфета увеличивать. До Вяльцевой пока еще не дотянет, но бенефис в следующем сезоне заслужила.

Публика пребывала в сомнениях, не в силах угадать, кто на сцене. Одни считали, что это Кавальери, другие терялись в догадках. Вроде она, но откуда оперная партия, которую та никогда не исполняла, откуда скромность в одежде и украшениях? Почему выступает в декорациях соперницы? Самые проницательные пытались угадать по лицу Барятинского, кто она такая. Однако князь внимал исполнительнице с тем же добродушием, с каким слушал Отеро. Будто ничего не поменялось.

Партия подходила к концу. Кто помнил либретто, узнавали завершающие итальянские фразы молитвы. Из правой кулисы медленно вышла барышня, затянутая в черное платье. В едином порыве раздался вздох удивления и восхищения.

Александров узнал ее, но подумал, что сошел с ума и это ему только кажется. Или снится. Потому что такого быть не могло. Просто не могло, и все тут.

Жанетт шла медленно и величаво.

Но не походка сразила зрителей. На груди горничной красовались сразу три ожерелья, брильянтовое и с драгоценными камнями. В прическе сияли две брильянтовые диадемы, руки по локти в браслетах, а пальцы усеяны кольцами и перстнями. Тяжесть была существенной, Жанетт действительно было тяжеловато. Брильянты давят не слабее булыжников. Все дело в огранке. С последними тактами оркестра она замерла позади певицы.

Партия кончилась. Тишина сковала зал. Одним движением певица бросила розу к ногам князя Барятинского, а другим сорвала маску, швырнув ее к своим ногам. Как поступают со знаменем проигравшей армии.

На миг Александрову показалось, что он оглох. Такого шквала восторга в его театре никогда не бывало. Зрители вскочили со своих мест и, забыв о приличиях, вопили, как на скачках. Грохольский с Тишинским прыгали, как гимназисты. Пристав с Турчановичем били в ладоши, как в литавры. Диамант стоя кричал что-то по-польски и посылал воздушные поцелуи. Даже Лебедева пробрало. Аполлон Григорьевич хлопал, как простой зритель и кричал «браво». Только два человека были далеки от общего восторга. Князь Барятинский похлопывал легонько, но по щекам у него текли слезы, и драгун не стыдился слез. А бедный Фабио Капелло упал на колени, закрыл глаза и в молитве благодарил небеса за то, что видел и слышал истинное чудо. Какое останется в его сердце до конца дней. Потрясение было столь сильно, что Фабио вдруг понял: он излечился. Он больше не любит ту, из-за которой хотел лишить себя жизни. После такого нельзя любить. Надо жить и помнить, что это было в его жизни.

В море восторгов Кавальери стояла как скала. Она была выше поклонов. И бой был окончен. Нельзя более уничтожить соперницу, чем высмеять ее при помощи горничной. На которой, как на елке, были развешаны украшения. Кавальери не знала, что за кулисами Отеро сорвала брильянтовое колье так, что посыпались камни. Испанка не плакала, она была в бешенстве. Она готова была разорвать своими руками итальянку, которая смешала с пылью и ее, и брильянты. Отеро выскочила на сцену, собираясь наброситься на Кавальери, но Его Императорское высочество встал, показав, что признает победу. Великий князь Николай Николаевич чуть поклонился Барятинскому, как владелец проигравшей лошади признает проигрыш перед владельцем лошади, пришедшей первой, и крикнул «браво!» Кавальери. Отеро не могла на это смотреть и убежала прочь.

Александров понял, как нагло и ловко его провели. Теперь он не сомневался, что и черкесы, и похищение, и телефонирование Барятинскому, и даже тайное появление Кавальери под видом горничной с букетом (как же он не заметил, что Жанетт появилась дважды!) были заранее спланированы на высоком уровне оперетки. Спланировано и исполнено так, что поверил даже он, прожженный владелец «Аквариума». Георгий Александрович одного только не мог уразуметь: для чего это понадобилось Ванзарову? Ну не убийцу же поймать, в самом деле?