Глава пятая

Когда Лиз заглянула к Рози попрощаться, девочка натягивала пижаму – красивую, чуть старомодную, в розово-белую клетку. Раньше на пижаме имелись и блестящие перламутровые пуговицы. Пижама – подарок Барбары из «Поймай омара», внучка которой из нее выросла. Пижама была из чистого хлопка и довольно дорогая.

Хотя Рози при желании неплохо справлялась с мелкими деталями, пуговицы всегда давались ей с трудом, а по утрам времени вечно не хватало, поэтому Лиз заменила их кнопками. То же самое она проделывала со всеми дочкиными юбками и брюками.

С перешиванием было много мороки, но Лиз привыкла. Она напоминала себе, что Рози с пуговицами пришлось бы еще сложнее, и не жаловалась. Больше всего на свете ее дочка мечтала ничем не отличаться от других девочек и походить на них во всем, до носочков и туфель. Вот только сбыться ее мечтам не суждено, поэтому остается лишь приладиться к тому, что есть.

Сейчас Рози воевала с верхней кнопкой – ткань так и норовила смяться. Лиз сдержалась и не бросилась на помощь, зная, что девочка должна учиться самостоятельности. Физиотерапевты твердили им: чтобы разработать больную руку, надо как можно чаще нагружать ее.

Смотреть, как малышка морщится и даже язык высунула от напряжения, было непросто. Наконец Рози притянула верхнюю часть кнопки к нижней и сдавила их.

– В полвосьмого по телевизору лотерея, не забудь посмотреть, – сказала Лиз, застегивая свою темно-синюю куртку, – и напиши мне сообщение, если мы выиграем.

Рози взяла с тумбочки розовый билетик, сунула его в нагрудный карман и погладила по нему.

– Не переживай, – торжественно сказала она, – непременно посмотрю! У меня, кстати, есть какое-то предчувствие.

Лиз рассмеялась.

– У тебя каждую неделю предчувствия!

Пэт с чашкой чая в руках уже устроилась в синем кресле. Они с Рози вместе радовались субботним вечерам, обе обожали передачи «Британия ищет таланты» и «Пойдем поужинаем?», и ради Пэт Рози временами даже соглашалась переключить канал и посмотреть какое-нибудь «древнее бабушкино кино», как она называла старые детективные сериалы, пусть многие они уже видели и за серию там убивали не менее одного или двух героев.

– О чем это я, – Пэт повернулась к Лиз, собравшейся уходить, – у Рика, похоже, новая любовь. Они с ней вместе сидели вчера в пабе. Прямо настоящие голубки.

– Мило. – О любовных победах Рика ей нравилось слушать, он недавно освоил интернет-знакомства и теперь наслаждался вниманием зрелых женщин со всей округи. Однако сегодня времени почти не оставалось. – Вы простите, но я побегу.

– Похоже, предыдущая его пассия предъявила ему ультиматум, – как ни в чем не бывало продолжала Пэт, – заявила, мол, останется с ним, только если он на ней женится. Ну а Рик ответил, что не собирается жениться – ни на ней, ни вообще. Она собрала вещички и была такова! – Пэт хихикнула. – А он времени даром не теряет!

Когда Лиз вышла из дома, небо заволокло тучами и начал накрапывать дождь, а на полпути к ресторану в небе сверкнула молния, следом глухо заворчал гром, и Лиз перешла на бег. На ней были тонкие туфли из искусственной кожи без каблука, и ходить весь вечер с мокрыми ногами не хотелось.

Едва Лиз вбежала в ресторан, как небеса разверзлись и хлынул ливень, способный за секунду вымочить до нитки. Она надеялась, что посетителей дождь не отпугнет, – чем больше народа, тем меньше вероятность, что ее уволят, а теперь, когда на горизонте маячит экскурсия в Лондон, деньги нужны как никогда прежде.

Джесс нарезал на кухне овощи, а Алекс с Джошем топтались на пороге с сигаретами в руках. Курить на кухне запрещалось, значит, Роберт пока еще не появлялся. Куревом тянуло повсюду.

– Ливень ужасный. – Лиз повязала вокруг талии передник, который забирала домой постирать и погладить, и расправила складки.

Джесс пробормотал что-то невнятное. Его кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок, а под глазами залегли темные круги. Даже светлые кудряшки уныло обвисли и потускнели.

– У тебя все в порядке? – участливо спросила она.

– Ночь нелегкая выдалась.

– А-а, – протянула Лиз, – вечеринка? – Ничего удивительного. С закрытием ресторана день для многих только начинался.

Джесс ссыпал нарезанную морковку на противень и принялся за цукини.

– Это все виски, – вздохнул он, – я чего-то с самого начала перебрал. Зря я это – сейчас так хреново не было бы. До четырех утра тусили, – он покачал головой, – весь день сегодня проблевал.

Лиз поморщилась.

– Ну, значит, сегодня пораньше ляжешь.

– Не. Сегодня у одного кореша днюха – восемнадцать лет.

Накрывая на столы, Лиз восхищалась стойкостью молодого балбеса. Для нее тусить до четырех утра и в этот же день отправиться на следующую вечеринку было все равно что на Луну слетать.

Лавдей, естественно, опаздывала, до первых посетителей оставалось двадцать минут. Лиз хотела попросить Роберта помочь с напитками и поинтересовалась у Алекса, когда их начальник вернется. Разведенному шеф-повару было за тридцать, но выглядел Алекс намного моложе. Он учился в одном из лучших лондонских ресторанов и был отличным поваром, пусть даже чуть нерасторопным и чересчур педантичным.

– Он в квартиру поднялся, – ответил Алекс, мотнув головой вверх, – уже давно там торчит.

Лиз нахмурилась:

– Странно. Может, случилось что. Пойду-ка проверю.

Квартирой над рестораном владела состоятельная супружеская пара из Труро. Обычно квартира сдавалась, но предыдущие жильцы внезапно съехали, а новых ждали лишь через несколько недель.

Владельцы, знакомые Роберта, дали ему ключи и попросили приглядывать за квартирой. За это они платили ему, и тех денег хватало, чтобы продержаться зиму, когда посетители заглядывали в ресторан редко. Жил Роберт в собственной квартире в Полретене, и, насколько Лиз знала, из всех сотрудников ресторана дома у Роберта бывала только Лавдей.

Вход в квартиру располагался сбоку от ресторана, однако внутри, в самом дальнем углу, тоже имелась дверь, ведущая прямо на лестницу и обычно запертая. Ею Лиз и воспользовалась.

– Роберт? – позвала она.

Услышав его голос, Лиз поднялась по узенькой, устланной тонким бежевым ковром лестнице на второй этаж и заглянула сперва в небольшую кухню, а затем – в просторную гостиную, выходившую окнами на улицу. Квартира была меблированной, но казалась пустой и необжитой. Пахло здесь сыростью. Роберта нигде не было, и по еще более крутой лестнице Лиз двинулась наверх, в мезонин.

Лиз обнаружила Роберта в одной из двух спален – он стоял перед алюминиевой стремянкой и встревоженно смотрел на открытое окно в скошенной крыше. Струи воды стекали по стеклу и расползались лужей по ковру. Наверху, за окном, недружелюбно темнело небо.

– Да, погода отвратительная, – сказала Лиз, ожидая, что Роберт сейчас закроет окно.

Он обернулся проверить, кто это, после чего вновь сосредоточенно уставился на окно. Роберт походил на священника, который ждет небесного знамения.

– Тебе помочь? – озадаченно поинтересовалась Лиз.

– Что? – Роберт потер лоб и переступил с ноги на ногу.

Сердить его Лиз не хотелось, но темное пятно на полу неумолимо расползалось. Еще немного – и в гостиной снизу тоже закапает.

– Нет, я сам. Сам справлюсь.

Что-то в его тоне заставило Лиз замереть, и теперь она молча наблюдала, как Роберт занес ногу над ступенькой и обеими руками ухватился за боковины, словно собравшись карабкаться в гору. Он простоял так целую вечность, совсем как старик, который только проснулся и уговаривает непокорные, упрямые ноги сдвинуться с места.

В конце концов он убрал ногу со ступеньки и повернулся к Лиз, упорно глядя на ее черные туфли. Увидев его посеревшее лицо, Лиз испугалась, что Роберту плохо.

– Понимаешь, дело в том, что… – По-прежнему отводя взгляд, Роберт принялся грызть ноготь.

Лиз совсем растерялась и не знала, чего ожидать.

– Понимаешь… – Он снова кашлянул.

– Что? – Неужели это она успела его чем-то разозлить?

– Дело в том, что… – Он явно переживал, и Лиз уже решила было позвать на помощь. – Я боюсь высоты.

Лиз едва не расхохоталась, но Роберт выглядел таким несчастным, что, охваченная жалостью, она прикусила щеку.

– Разреши, – протиснувшись мимо него, она быстро, не дожидаясь возражений, взобралась на стремянку, – я закрою.

Потолки были высокие, и, чтобы дотянуться до окна, Лиз пришлось подняться на верхнюю ступеньку. Роберт придерживал скрипучую стремянку. Лиз ухватилась за металлическую ручку, потянула окно вниз, и оно плавно закрылось.

– Отлично! – с облегчением выдохнул Роберт, когда Лиз спустилась. – Спасибо.

Он буквально сиял, и на миг Лиз даже испугалась, что он ее расцелует. Она быстро оттащила стремянку подальше от мокрого пятна.

– Не за что. Ты молодец, что проверил, а то здесь все затопило бы.

Она уже направилась к лестнице, когда Роберт снова громко закашлялся.

– Э-хм… Лиз?

Она остановилась, разглядывая свой фартук. Ей не хотелось лишний раз смущать Роберта, но не смотреть на того, с кем разговариваешь, ужасно тяжело.

– Знаешь, я всю жизнь боюсь высоты, – робко проговорил он, – кажется, это началось еще в детстве. Отец заставил меня залезть на дерево, и я оттуда свалился.

– Вот это он зря! – воскликнула Лиз, почему-то вспомнив вдруг о Греге. Такая выходка – очень в его духе, если бы Грег вообще навещал Рози.

– Он был довольно неприятным человеком, – мрачно ответил Роберт.

Лиз захотелось узнать побольше, но расспросов Роберт не любил, к тому же с минуты на минуту должны были явиться гости.

– Ладно, за работу, посетители вот-вот придут… – Роберт шагнул к лестнице следом за Лиз и вдруг ни с того ни с сего спросил: – Как там твоя дочка?

С чего это он? Прежде никогда ее жизнью не интересовался.

– Спасибо, неплохо. В октябре собирается с классом в Лондон. И мы сейчас стараемся побольше скопить на поездку.

Лиз уже начала спускаться, когда Роберт осторожно тронул ее за плечо. Она остановилась.

– Я буду тебе очень признателен, если ты никому не расскажешь… ну, что я боюсь высоты. – Он сглотнул. – Ребята, Джесс с Джошем, они начнут…

– Конечно! – перебила его Лиз, представив безудержное веселье, которое охватило бы ее товарищей по кухне, узнай они об этом. Они бы ни за что не позволили ему забыть о случившемся. – Все останется между нами.

Украдкой наблюдая за Робертом, Лиз заметила, что хмуриться он перестал и на лице у него даже появилось некое подобие улыбки.

– Спасибо еще раз – за то, что помогла с окном.

– Да перестань. – Лиз подумала, что когда он не нервничает, то становится почти симпатичным. Набрать бы ему несколько фунтов, а то затягивает ремень до предела, чтобы темно-синие джинсы не свалились.

– Знаешь, я вот, например, вообще высоты не боюсь, – ободряюще заявила она, – но зато жуков терпеть не могу. Нет, «фольксваген жук» меня вполне устраивает, а когда надо сэкономить, я и сама веду себя как настоящая жучила, но вот насекомые – нет, спасибо, – она передернулась, – если они вдруг мне попадаются рядом с домом или, что куда хуже, прямо в квартире, у меня от страха в глазах темнеет и я зову на помощь Рози.

Ресторан заполнила веселая громкоголосая толпа – отчасти благодаря юбилею старшей миссис Ламбер, отпраздновать семидесятилетие который явилось все семейство, так что вечер пролетел быстро. Джон Ламбер заказал бутылку шампанского и несколько бутылок вина. Лиз знала, что Роберта это порадует.

Роберт и Алекс постоянно обновляли меню и придумывали новые блюда, которые пробовали сперва сами, прежде чем подать гостям. Будучи неплохим знатоком вин, Роберт обожал подбирать вино к определенным блюдам.

Пробегая мимо Роберта на кухню, Лиз перехватила его взгляд, и на этот раз он не отвел глаза, а напротив – едва заметно улыбнулся ей. Случившееся наверху – его тайна – словно протянуло между ними незримую цепочку.

Лиз не видела ничего удивительного в том, что кто-то боится высоты, – совершенно обычное дело, даже мило, но сам Роберт так смущался, что она ни за что не проболталась бы. Лиз надеялась, что Роберт ей поверил. Кажется, да. А вот незримую цепочку между ними она могла и нафантазировать.

Около восьми мобильник у нее в кармане завибрировал. Лиз прекрасно знала, что это означает, выскользнула на задний двор и прочла сообщение.

«Мама, привет. Мы пока еще не миллионеры!! Целую. Рози».

Лиз улыбнулась, представив, как Рози и Пэт, не отводя глаз от экрана, жадно ловят каждое слово диктора, объявляющего выигравшие номера, сверяются с билетиками и раздосадованно вздыхают. «Ну что ж, мы не разбогатели, давай-ка отпразднуем это чашечкой чая с шоколадным печеньем, – предложит, скорее всего, Пэт. – Нам ведь и так неплохо живется, правда, барашек мой?» У них обеих прекрасно получалось видеть в жизни лишь хорошее.

Отнеся на кухню последний поднос с чашками и блюдцами, Лиз заметила на стойке лишнюю ничейную порцию крем-брюле. Лавдей уже тоже явно приметила десерт, так что Лиз быстренько подхватила креманку и направилась к бару, где Роберт протирал бутылки.

– Держи. – Она поставила перед ним десерт и положила рядом ложку, завернутую в белую льняную салфетку.

Он смущенно посмотрел на крем-брюле, но, похоже, не нашел в себе сил отказаться, потому что позже Лиз обнаружила эту же креманку на столешнице в кухне, до блеска выскобленную.

Домой она вернулась почти в час ночи. Рози сопела под одеялом в своей кровати, а Пэт дремала в кресле. На коленях у нее лежала энциклопедия, открытая на статье про Лондон.

Выходит, Рози не удержалась и поделилась восторгами с Пэт. Лиз вспомнила, что Ламберы не поскупились сегодня на чаевые, и решила сразу же спрятать деньги в пустую банку из-под варенья с надписью «Рози – Лондон».

Как же хорошо, что скоро лето, чаевых прибавится, а еще Роберт предложил ей выйти в обеденную смену в следующую субботу. Лиз слегка удивилась: это смена Риты, и обычно в это время года одной официантки в обед бывает достаточно. Впрочем, не отказываться же, одну субботу Лиз вполне осилит. Жизнь явно налаживается.

За ночь распогодилось, и следующее утро встретило их солнцем и ясным небом. Лиз встала пораньше, чтобы успеть приготовить семгу с рисом и салатом и испечь яблочный пирог. Управившись с готовкой, она взялась за уборку – начала с гостиной, а потом дошла очередь и до кухни. Ванную Лиз оставила напоследок – чуть позже и ей, и Рози еще надо будет принять душ.

За кухонным столиком умещались лишь двое, и Лиз рассудила, что правильнее будет выставить на стол тарелки и разложить вилки с ножами, тогда каждый положит себе еду, а усядутся они в гостиной. Кресел в гостиной стояло два – синее и еще одно, желтое, с дырой в сиденье, так что Лиз набросила на него кремового цвета накидку. Поставив в гостиной два принесенных из кухни стула, постаралась запомнить, что колченогий надо приберечь для себя. Напоследок она разместила на подоконнике вазу с купленными в супермаркете нарциссами.

Когда Рози закончила завтракать – сама Лиз от волнения не взяла в рот ни крошки, – они приняли душ и навели чистоту в ванной. Часы показывали половину одиннадцатого. От утра и следа не осталось.

– Давай-ка одевайся, и побыстрее, – распорядилась Лиз, – вдруг они раньше приедут.

Рози готова была расплакаться.

– Что же мне надеть?..

Лиз тут же прокляла себя за то, что вздумала поторопить дочку.

– Тебе все идет, – она поцеловала Рози в макушку, – может, полосатую футболку и легинсы?

Рози не носила ни юбок, ни платьев: она ненавидела свои огромные кроссовки, а те специально покупались на размер больше, иначе в них не умещались ортопедические стельки.

Чтобы проветрить квартиру, Лиз приоткрыла окна и поспешила в спальню. Гардероб у нее самой был небогатый, поэтому она натянула джинсы и свою любимую свободную рубаху из белой марлевки, а темные волосы украсила шелковым цветком фуксии.

– Какая ты красавица! – воскликнула Рози, когда Лиз зашла к ней заправить постель и заплести косички. – Знаешь, скорей бы они уже приехали, а то я сейчас обделаюсь от страха.

В кои-то веки Лиз спустила это ей с рук. Они прождали до половины первого, а потом и до часу. Лиз запретила Рози включать телевизор, и девочка уселась с книгой в своей комнате на пол – садиться на покрывало ей тоже было нельзя.

Лиз тем временем расхаживала по квартире, пытаясь посмотреть на все вокруг свежим взглядом, глазами Тони. От внимания Тони не укроются ни темные пятна возле выключателей, ни единая мелочь, выдающая всю правду об их убогой, бестолковой жизни. Обычно Лиз не раздражали ни беспорядок, ни последствия дочкиных художеств, ни пыль под кроватями, но сегодня ей хотелось, чтобы всего этого не было.

Стрелка на часах доползла до цифры два и двинулась дальше, и Рози к этому времени уже так намаялась, что пошла на задний дворик позаниматься дыхательной гимнастикой.

– Миссис Спрингетт говорит, перед контрольными обязательно надо делать такую гимнастику, – объяснила Рози, когда Лиз выглянула проверить, как она. Миссис Спрингетт была их классной руководительницей. – Надо сперва глубоко вдохнуть… – Рози прикрыла глаза и втянула в себя воздух, выпятив грудь, – и медленно выдохнуть, а когда выдыхаешь, считать до четырех или пяти. Пф-ффф. – Она громко выдохнула и открыла глаза, чтобы убедиться, правильно ли Лиз проделывает то же самое.

– Медленнее, – сказала Рози.

– Пф-ффффф, – послушно повторила Лиз и плюхнулась на ступеньку. – Ой, у меня даже голова закружилась.

В дверь позвонили, и обе они замерли.

– Давай ты, – предложила Лиз, не в силах скрыть волнение.

– Ну нет, – уперлась Рози, – он же твой отец.

– Да, но он твой… – Она вдруг словно услышала себя со стороны. Ведет себя как ребенок. – Ладно, – буркнула она и вскочила, – открою.

Первой в их тесную прихожую вплыла Тоня в сиянии длинных темно-золотистых волос. Следом вошел Пол, отец Лиз. Он был на несколько дюймов ниже супруги.

– Давина заказала себе кое-какие продукты из «Вейтроуз», и нам пришлось ждать, когда их привезут, – объяснила Тоня вместо извинений. Впрочем, насколько Лиз поняла, это и были извинения. – Она всю ночь где-то развлекалась и домой опоздала. Поэтому мы к вам только на часок, не больше.

Пол понес в машину разрешение на парковку.

– Как доехали? – спросила Лиз, усадив наконец их обоих в кресла и примостившись на колченогом стуле.

– Хуже не бывает. – Тоня поправила большие черные очки на макушке и посмотрела на Пола. Тот кивнул.

Смахнув невидимую пылинку с белых обтягивающих джинсов, Тоня оглядела комнату.

– Послушай-ка, Лиз, – воскликнула она, будто увидев что-то неожиданное, – какая очаровательная квартирка!

Лиз просияла – не зря все утро наводила тут блеск.

Ей показалось, что отец постарел и потучнел. Невысокий и приземистый, он рано начал лысеть, а сейчас все оставшиеся волосы поседели, и его лицо, обрюзгшее и печальное, напоминало глиняную маску, которую Лиз как-то раз слепила в школе. Сперва она переборщила с водой, и глина потекла, так что пришлось начинать заново.

Над верхней губой у отца пробивались белые усики, которых в прошлый раз – неужели уже два года прошло? – там не было. Дышал он тяжело, словно проделал весь этот долгий путь пешком, а не сидя в машине.

На пороге появилась Рози, они оба повернулись к ней, и Лиз охватила гордость. Она знала – Рози смущается, но по ее виду этого было ни за что не угадать. По обыкновению слегка подпрыгивая, она подошла к своей приемной бабушке и протянула ей здоровую руку, совсем как Лиз ее научила.

– Бог ты мой, – поразилась Тоня, – как официально! Давай-ка лучше поцелуй меня.

Рози посмотрела на мать, та ободряюще улыбнулась, и девочка шагнула вперед, утонув в ароматах духов, пудры и лака для волос.

– Вот так-то лучше, – Тоня погладила Рози по спине, ногти у нее были длинными и красными, – ведь мы же друзья.

Они перекусили на заправке и проголодаться еще не успели.

– А поужинаем мы на борту, – сказала Тоня, когда Рози высвободилась из ее объятий, – судя по всему, ресторан там неплохой, верно, Пол?

Отец Лиз, почти с головой утонувший в желтом кресле, что-то одобрительно промычал.

– Я забронировала столик на девять вечера, – щебетала Тоня, – а тебе – никакого красного вина. – Перехватив удивленный взгляд Лиз, Тоня прикрыла ладонью губы и громко прошептала: – От вина он храпит!

Лиз уже собиралась расспросить их о путешествии, но Тоня снова посмотрела на Рози. Сжав колени, та сидела возле матери на пластмассовом стуле.

– Расскажи же, как у тебя дела в школе?

На этот вопрос существовало столько ответов, что Рози растерялась, не зная, с чего начать. К счастью, ей на выручку пришел Пол:

– Тон, ну кому захочется говорить о школе в воскресенье? Скажи, Рози, у тебя есть хобби? Чем тебе нравится заниматься?

Рози рассказала о рисовании, и Пол попросил показать ему что-нибудь. Рози принесла альбом с рисунками и уселась на пол рядом с дедушкой и его женой, а Лиз вспомнила времена, когда Тоня в их жизни еще не появилась. Тогда, после смерти матери, ни сама Лиз, ни ее отец не знали, куда себя деть, и отец едва переставлял ноги.

В то время Лиз повсюду мерещилась мать – в складках блестящих серебристых занавесок, которые мама сшила специально для их дома в Белхэме, в вязаном пледе, который мама когда-то смастерила для их спаниеля Бэзила и который после смерти пса Лиз выстирала и забрала себе. И в том удивительном времени суток, когда вечер перетекает в ночь, когда свет зажигать еще рано, но дом уже заполнили тени. В эти часы, если на улице было холодно, они с мамой надевали пальто и отправлялись на прогулку. Мама говорила, что перед сном полезно бывает подышать воздухом – так и сон будет крепче.

Осознав, что мать больше не вернется, Лиз начала бояться, что отец тоже умрет и она останется одна. Тогда у Лиз появилась новая цель – ухаживать за отцом, готовить его любимые блюда и радовать его, чтобы отогнать самое ужасное. В какой-то степени ее старания не прошли даром. Он вернулся на работу и даже опять улыбался, хотя очень скоро Лиз поняла, что была лишь жалкой тенью своей мамы.

Она думала, что отец так и проведет остаток своих дней в легкой депрессии, глядя по телевизору футбол или разгадывая кроссворды, которые бросал на половине. А потом он через брачное агентство познакомился с Тоней и все изменилось.

Тоня ураганом ворвалась в их жизнь. Она была младше отца на тринадцать лет, у нее имелась пятилетняя дочь Давина и весьма отчетливые представления обо всем на свете. Перед тем как поселиться у них, она настояла, чтобы дом заново отделали в смелом, современном стиле. Естественно, с занавесками пришлось распрощаться и с некоторой старой мебелью тоже. «Тебе почти восемнадцать, ты скоро поступишь в колледж, или университет, или еще куда-нибудь и уедешь, – решительно заявила она Лиз, – поэтому пусть Давина займет твою комнату. Вторая спальня чересчур мала».

Вообще-то Лиз не хотелось ни в колледж, ни в университет – она думала, что у нее просто не хватит сил покинуть отца. Поэтому, получив аттестат с отметками куда ниже среднего, она решила поискать работу и снять комнату. «Одной тебе будет намного лучше, – согласилась Тоня, когда Лиз завела об этом разговор, – кому захочется сидеть в четырех стенах с двумя стариками, когда можно жить как пташка вольная?»

Ей повезло, и работа нашлась очень быстро. Пусть Лиз требовалось лишь сидеть в приемной небольшого бухгалтерского офиса в Клэпеме, но это же было только начало. Телефон звонил нечасто, поэтому Лиз бесконечно готовила чай и кофе и выполняла личные поручения начальника – забирала из химчистки его одежду, покупала цветы его жене. Все это Лиз совершенно не смущало, ей нравилось быть полезной.

Однажды ее попросили сбегать в кулинарию через дорогу и принести сэндвичей. Выполняя это поручение, Лиз познакомилась с Грегом. Тот как раз дожидался свой багет с тунцом и огуречным салатом. Надо же – она до сих пор помнит, что он тогда заказал.

Грегу было двадцать три – всего на пять лет больше, чем ей, но выглядел он намного старше. Грег, сказавший, что работает «в подборе персонала», гонял на мотоцикле и выплачивал кредит за крохотную квартирку на Белхэм-Хай-роад, которую купил благодаря доставшемуся от бабушки наследству.

Болтать с ним было легко, и они договорились как-нибудь на этой же неделе пропустить по стаканчику. Вскоре Лиз проводила у Грега больше времени, чем в собственной съемной комнатушке, и Грег предложил ей переехать к нему: «Тогда тебе не придется платить за аренду и ты сможешь отдавать мне часть в уплату кредита». Звучало это вполне разумно, особенно если учесть, что ее квартирный хозяин все равно собирался вскоре делать ремонт и продавать жилье.

Несколько лет все шло вполне сносно. Грегу нравилось, что Лиз в свое время заботилась об отце и знала, как готовить и держать квартиру в чистоте. «Ты молодец, неприхотливая, – говорил он в порыве нежности и гладил ее темные волосы, – не то что некоторые мои знакомые, те прямо настоящие пиявки».

Когда Грег, повздорив с директором, бросил работу и задумал открыть собственное дело, Лиз слегка удивилась. «На чужого дядю работают только идиоты, – заявил он ей, – ты горбатишься, а сливки снимают они».

Говоря по правде, Лиз никогда не видела, чтобы Грег особо горбатился. Свободного времени у него было предостаточно, и он проводил его с друзьями, катался на мотоцикле и ходил в «качалку». Но Лиз ничего не сказала. Руководить собственным делом, сидя в их единственной спаленке, было, наверное, нелегко, но Грег утверждал, что свобода того стоит. Без его прежних доходов им приходилось трудновато, и, естественно, когда Лиз забеременела, он сильно встревожился. «Только этого не хватало, – мрачно проговорил он. – Может, аборт сделаешь?»

Но Лиз уже почувствовала изменения: грудь набухла, к горлу подступала тошнота, и крошечное существо, живущее у нее внутри, представлялось ей символом надежды, возродившейся из скорби по матери. Нет, избавиться от ребенка она не могла.

– Хочешь, я сделаю тебе браслет? – Голосок Рози вернул Лиз в настоящее.

– Нет, ангелочек, – ответила Тоня, – нам пора, иначе корабль уплывет без нас.

Лиз вскочила – так резко, что пластмассовый стул под ней лишь чудом не упал.

– Но вы даже чаю не выпили!

Тоня встала и поправила бирюзовую блузку с глубоким вырезом, открывающим загорелую веснушчатую кожу на груди.

– В другой раз. – Наградив Лиз ослепительной улыбкой, она бросила взгляд на тоненькие золотые часики на левом запястье. – Пошли, Пол, времени у нас в обрез.

Отец Лиз уперся в подлокотники и медленно поднялся – похоже, далось ему это нелегко.

– Прости, что мы так ненадолго, – сказал он Лиз, когда им наконец удалось взглянуть друг другу в лицо. Она вдохнула знакомый запах – пота и стирального порошка. – Но у тебя же все хорошо, да?

– Ну конечно! – радостно ответила она, поглядывая на Рози. Поставив одну ногу на другую, девочка прижалась к маме. – У нас все отлично, правда, Рози?

– Вот и хорошо, – сказал отец, – я так рад за вас обеих.

Он сунул руку в карман темно-синих брюк и вытащил коричневый бумажник. Лиз чувствовала, как Тоня буравит его взглядом, а отец достал из бумажника смятую банкноту и протянул ее дочери:

– Купите себе что-нибудь, вы с Рози.

Лиз хотела было отказаться, но Тоня уже тянула мужа к двери:

– Давай быстрее, а то опоздаем!

Лиз успела лишь чмокнуть отца в холодную щеку, он погладил Рози по голове, после чего они с Тоней уселись в машину и скрылись за холмом.

Мать и дочь стояли на пороге и смотрели им вслед. Когда черный автомобиль исчез из виду, Лиз взглянула на розовую бумажку, которую сжимала в левой руке. Он подарил ей пятьдесят фунтов.

– Смотри. – Она показала подарок Рози. Лиз вообще сомневалась, что держала прежде в руках пятьдесят фунтов. – Положим их тоже в нашу лондонскую копилку!

Девочка улыбнулась, но тотчас же нахмурилась:

– Они так ничего и не съели!

– Ну и ладно! – Лиз прикрыла дверь и сжала здоровую руку дочери. – Нам же больше достанется, верно?