Ладья отчалила от пристани Древца, едва колокол на звоннице отбил десять ударов, возвещая начало нового дня. Собственно, это не корабль был, а большая лодка с квадратным парусом, шестью парами весел, лавками для гребцов и пассажиров да навесом из плотной, смахивающей на брезент ткани. Товар для обмена и княжью долю добычи из Задвери в город привозили куда более крупные посудины. Но на этом судне никакого товара везти не предполагалось. Только команда и пассажиры – троица пленников и Огница с четырьмя стражниками.

Сидеть на жесткой деревянной лавке было тесно и неудобно. Вдобавок пленникам не позволили занять места рядом друг с другом. Гуню и Шура стражники зажимали с двух сторон. Максиму повезло больше, он оказался на самой последней, коротенькой лавке – за спиной один кормчий с веслом. Но, естественно, рядом с ним уселась эта девчонка! Не оставалось ничего другого, как отвернуться и смотреть на воду, на берег вдали.

Плыли против течения, ветра не было, матросы экономили силы, загребали веслами неторопливо, размеренно. Потому ладья двигалась медленно. Прошел час, прежде чем Древец исчез за поворотом реки. Она была полноводная, широкая, напоминала Дон, родной, домашний, знакомый с детства. Если не поворачивать голову и не прислушиваться к разговорам спутников, казалось, что и правда плывешь на лодке по Дону, и за очередной излучиной откроется какое-нибудь знакомое, приметное место. Вот сейчас должен быть мост или завиднеются трубы завода вдалеке…

Излучина оставалась позади, и наваждение отступало. Ни мостов, ни заводских труб здесь не было. Столбов с проводами или шоссейных дорог – не было. Только лес. Он то подступал вплотную к реке, то прятался за рыжими глинистыми обрывами. Густой, непролазный, первобытный лес, какого на Земле Максим никогда не видел. Река эта была не Дон. Она звалась странным именем Мотеца.

Этот мир вообще был странным, неправильным каким-то. С одной стороны, фантастическое оружие – пусть и мало, но оно же здесь было! Вполне современная одежда, снаряжение, посуда, прочие полезные в быту мелочи. С другой – ладьи, луки, копья, сабли, примитивные инструменты. Какое там электричество, здесь даже порох не изобрели! Ни паровых, ни каких других двигателей строить не умели. Землю пахать не научились… хотя, на чем пахать, если трактора нет, а лошадей в Добрии не водилось, – это Максим уже знал из разговоров с местными. Конечно, Максим прекрасно понимал, в чем тут суть. Все блага цивилизации, включая пищевые концентраты, которыми простонародье питалось, попадали в этот мир из Задвери. А криссовских машин и инструментов в Задвери не существовало, лишь халява, ими производимая. Если что и было полезного, вроде диванов-летателей, наверняка сквозь двери оно не проходило. То ли из-за размера, то ли еще из-за чего.

Сидеть на лавке было не только жестко и неудобно, но и чертовски тесно. Ноги вытянуть не получалось, а уж о том, чтобы прилечь, и речи не заходило. Разве что Гуня мог бы воспользоваться своим росточком, да и ему пришлось бы согнуться в три погибели. Максим сначала недоумевал – как же они спать будут? Потом сообразил – не по морю плывут, в любое время к берегу пристать могут! Обрадовался. Сбежать во время привала – раз плюнуть. Места по берегам Мотецы дикие, безлюдные, прочесывать лес некому. Естественно, браслет спрятаться не позволит… но только от того, у кого вторая половинка находится. А девчонку можно заложницей взять, пока до двери уводящей доберутся. А когда они из Добрии сбегут, пользы от браслета ноль будет.

Но не один Максим оказался догадливым. Едва Огница скомандовала и нос ладьи повернул к берегу, как стражи набросили на руки Гуни и Шура серебристые тесемочки. С виду нитка ниткой, но держит не хуже наручников. А как на берег сошли – и на ноги такие же нацепили, только длинней. И стало ясно – не сбежать. Свободу самого Максима никто ограничивать не собирался, но толку от такой свободы?

В Добрии было принято любое дело приурочивать к ударам колокола – будь то охотничья вылазка, трапеза или отход ко сну. Ни механических, ни солнечных, ни каких других часов здесь не существовало – зачем, если в каждом городе есть советники-толмачи, всегда знающие точное время и возвещающие о нем согражданам? Но едва Древец исчез за излучиной, едва умолк гул колокола на его звоннице, время на ладье остановилось. Когда причаливать к берегу для трапезы, когда устраиваться «на спание» – смешное слово, но не ночлегом же называть это занятие в мире, где и ночи-то не было? – решала Огница. Она старалась угадать, который час, но выходило у нее скверно. На второй день плавания это сделалось очевидным для всех: время трапезы подошло и минуло, не только матросы, но и стражники зароптали недовольно, а девушка молчала. Задумалась о чем-то, глядя на песчаные отмели, тянущиеся вдоль берега?

В конце концов Максим не выдержал. Хоть на обед опять суп-пюре обрыдлый будет, криссовскими машинами невесть из чего и где сделанный – не в Отстойнике ли?! – а в животе-то бурчит! Он повернулся, толкнул локтем в бок соседку. Буркнул:

– Ты что, народ кормить не собираешься?

Огница оторвалась от своих дум-фантазий, смерила его насмешливым взглядом.

– Проголодался?

– Не я один. Ты время просрочила, о-го-го на сколько! Я же его чувствую, а ты нет.

Огница перестала улыбаться. Нахмурилась, посмотрела на спины стражников впереди, на матросов. Помолчав, тихо спросила:

– И сколько я просрочила?

– Два часа и еще половину. Я могу в минутах и секундах сказать, но ты все равно не поймешь.

– Вот незадача… А вчера? Вчера я вовремя ладью останавливала?

– Почти.

Огница приподнялась, крикнула сидящему на носу шкиперу:

– Причаливаем! Трапезничать пора.

По ладье прошел удовлетворенный гул. «Давно бы так, а то кишки к спине прилипают», – донеслось с матросских лавок. Лицо Огницы стало пунцовым. Будто оправдываясь, она шепнула Максиму:

– Я первый раз старшей плыву. Не думала, что время считать так трудно.

Максим покосился на нее. И вдруг предложил, сам не зная почему:

– Если хочешь, я тебе подсказывать буду.

Девушка отвернулась. Но когда он решил уже, что это отказ, кивнула. Тихо произнесла:

– Хочу.

Для второго спания они причалили у небольшой заводи с широким песчаным пляжем. Едва выгрузились на берег, как матросы принялись сбрасывать с себя одежду, полезли купаться. Вода в заводи была теплая и прозрачная-прозрачная. Огница посмотрела на плещущихся матросов, подумала. И приказала Максиму:

– Пошли со мной!

– Куда? – удивился он.

– Пошли, здесь недалеко.

Они в самом деле недалеко отошли. Так, чтобы прибрежные кусты и заросли камыша скрыли их от купающихся матросов и стражников, присматривающих за Шуром и Гуней. В этом месте тоже был песчаный пляж, только узенький. Огница подошла к воде, присела, тронула ее рукой. Объявила неожиданно:

– И мы искупаемся, а то уже чешется все.

И, прежде чем Максим успел удивиться, развязала кушак, сняла куртку. Он не знал, что и делать. Отвернулся, потом покосился на нее, снова отвернулся. Нижнее белье в Добрии не носили.

– Ты чего стоишь? Купаться не собираешься? – поторопила Огница.

Окунуться хотелось. Пусть криссовская одежда действовала получше дезодоранта, убивая запах пота и дезинфицируя кожу, но заменить купание она не могла. Но так, вдвоем с девчонкой… Максим нехотя стащил рубаху, начал развязывать шнуровку на мокасинах.

– Что так долго возишься?

Огница уже стояла по грудь в воде, внимательно разглядывала его. Снять штаны под ее взглядом казалось немыслимым. И тут она поняла причину его медлительности, рассмеялась:

– Ты что, голых женщин никогда не видел?

Максим почувствовал, что краснеет.

– Вот еще… Конечно видел!

Конечно, видел. В Интернете и в кино. Но в реальности, тем более близко – не приходилось. Подумаешь! Максим решительно сдернул штаны, побежал к воде, прикрываясь ладонями. Огница захохотала пуще прежнего. Он попытался отплыть от нее подальше, но девчонка бросилась наперерез, оказалась перед ним. В этом месте ей было по шею, а Максим еле пальцами доставал дно.

– Макс, а сколько тебе лет?

– Шестнадцать… семнадцать, – поспешно поправил себя Максим, сообразив, что очередной день рождения пропустил со всеми этими приключениями.

– Семнадцать? – удивилась девушка. – Я думала, ты младше. И мне семнадцать исполнилось два больших дня назад.

Максим тоже был уверен, что младше ее. Хотя, может так и есть? Как сравнить, если он возраст меряет земными годами, а она – добрийскими?

– Что жены у тебя не было, это понятно, – продолжала рассуждать Огница. – А невеста была?

Он старался не смотреть, но вода была такая прозрачная! Веснушки у девчонки были не только на лице, но и на руках, на плечах. Даже на груди! На маленьких, упрямо торчащих в разные стороны грудках с розовыми сосками…

Он оттолкнулся от дна, поплыл в сторону. Девушка тут же последовала за ним.

– Почему не отвечаешь?

– Тебе не все равно? Чего привязалась?

– Интересно. А что в этом такого? Я вот могу сказать – у меня жениха нет. Не нашла пока подходящего.

– Ну и радуйся! – рявкнул сердито.

Было ясно, что поплавать всласть не получится. Рыжая прилипла со своими вопросами хуже липучки. Это во-первых. А во-вторых: как тут поплаваешь, когда она крутится перед самым носом, а на тебе плавок нет!

Максим выбрался на берег. И вдруг сообразил, что одежда девушки прямо у него под ногами! И оружие. Схватить станнер, припугнуть эту «купальщицу», затем уложить стражу, освободить Гуню и Шура…

Станнер с собой Огница не взяла, а ножи – это разве оружие? Максим вздохнул и побрел к кустам, возле которых раздевался.

У криссовской одежды было еще одно приятное свойство – влагу она впитывала лучше, чем махровое полотенце. А если под дождь попадешь, то, наоборот, не промокала. Он размышлял об этом, натягивая шорты, завязывая мокасины. И когда за рубахой потянулся, об этом думал. Приподнял…

Под рубахой лежала, свернувшись в клубок, змея. Длинная, зеленая, почти не различимая в траве. Стоило взять одежду, как она вздрогнула, приподняла маленькую головку, зашипела, показывая язычок. Круглые, желтокоричневые глаза уставились на Максима. И он понял мгновенно – сейчас бросится!

Все совершилось в долю секунды. Змея не успела сделать бросок, Максим не успел испугаться. Свистнул, рассекая воздух, нож, вонзился в землю. Отрубленная зеленая головка упала в траву, хвост змеи дернулся, выпрямился, вновь свился в кольцо. Несколько раз вздрогнул в конвульсиях, но уже вяло. Огница стояла в десяти шагах. Одеться она не успела. Тело ее, влажное, белозолотистое, светилось в лучах пробивающегося сквозь листву солнца.

– Зеленая мамба, – кивнула она на змею. – Опасная. Противоядия нет, только в Задвери можно вылечить. Но отсюда в Задверь добраться не успеешь, раньше дух испустишь. Так что в следующий раз будь осторожней.

Улыбнулась, резко дернула головой, отбрасывая с лица мокрые рыжие волосы. Максим поспешно отвернулся. Как будто он уже не разглядел ее всю, до самых пальчиков…

На следующий день для третьей, как принято в Добрии, самой обильной трапезы, ладья причалила у подножия крутого косогора, поросшего редким невысоким кустарником, с желтыми проплешинами обнажившейся скальной породы. Такого высокого холма Максим здесь прежде не видел. Захотелось немедленно забраться на самую вершину, узнать, что там, за ним? Не дожидаясь, пока спутники выгрузятся на берег, он бросился к склону, начал карабкаться вверх.

– Макс, ты куда?! – закричала встревоженно Огница. Он ухмыльнулся злорадно. Ага, испугалась! Что теперь будешь делать? Стрелять в спину? Подумал, что с этой стервозы станется. Оглянулся, крикнул в ответ:

– Я не далеко! Хочу поглядеть сверху!

Вид с вершины холма открывался такой, что дух захватывало. Прямо под ногами текла река, у берега стояла крошечная, точно игрушка, ладья, копошились муравьи-люди. Да и сама река не казалась с высоты такой уж широкой. Вон он, противоположный берег. Весь зарос лесом, ничего не разглядеть, сколько ни старайся.

По другую сторону вид был иной. Холм полого уходил вниз, к узкой речушке, вливающейся в Мотецу, к маленькому поселку на ее берегу. Весь этот склон до самого поселка был одним громадным зеленым лугом с торчащими кое-где маленькими светлыми рощицами. На лугу, в полусотне шагов от Максима, паслось стадо коз. Мальчишка лет десяти – одиннадцати сидел под невысокой осинкой, вырезал какую-то деревяшку. Увидел пришельца, уставился на него с интересом. Но тот смотрел не на пастуха, не на коз, не на поселок. На то, что было гораздо дальше. Он смотрел на горизонт, к которому уходила равнина. Вернее, на то, что было вместо горизонта. Далеко-далеко, так, что пониматель в голове отказывался сообщить расстояние, тянулась размытая, словно растворяющаяся в небе сине-зеленая полоса. Она не была похожа ни на горы, ни на далекие тучи. Она вообще ни на что не была похожа!

Максим смотрел на полосу, поглотившую горизонт, открыв рот. Опомнился, лишь когда мальчишка-пастух окликнул его:

– Доброго дня! Там ладья приплыла, да?

– Ага. – Максим оглянулся на него. Спросил, показывая на полосу: – А это что такое?

– Где? – Мальчишка даже встал, пытаясь понять, на что ему показывают. Понял, пожал плечами: – Так это же океан!

– Океан? – не понял Максим. – Какой океан?

– Обычный. Из какого Мотеца вытекает.

– А-а-а… А почему он вверху, на небе?

Мальчишка рассмеялся.

– Он не вверху. Это так кажется, потому что мир плоский. Ты, наверное, не здешний? Разве у вас не так?

– У нас не так, – неуверенно кивнул Максим. – Земля круглая, а не плоская. И реки у нас к океану текут, а не наоборот.

– Может, Земля и круглая, но Добрия – плоская, это точно. Потому горизонта у нас не бывает. Вот!

Максим не знал, что и возразить. Планеты не плоские, а круглые, это каждому известно… Или некоторые все-таки плоские? Или, скажем, квадратные? Внезапно будто щелкнуло в голове, отодвигая эти размышления в сторону. Он уставился на мальчишку:

– А ты откуда знаешь о горизонте, если его не бывает? И о Земле?!

Лицо пастушка расплылось в самодовольной улыбке.

– Мне дедушка рассказывал. Знаешь, кто мой дедушка? Инженер!

– Какой инженер?

Теперь пришел черед удивиться мальчишке:

– Ты не слышал об Инженере?! Откуда же ты приплыл? Инженер родился на Земле, там бывает эта, как ее… ночь! Когда темно везде и на небе не одно солнце, а много, только маленькие.

У Максима дыхание перехватило от такой новости.

– Где… где твой дед?! Мне нужно с ним поговорить, срочно!

– Понятно, где. – Мальчишка снова пожал плечами. – У себя в Задвери. Он же Главный Хранитель! Ты можешь пойти туда, если у тебя в голове…

Он не успел договорить – по косогору поднялась Огница. И с налету накинулась на пацана:

– Ты что языком тут треплешь?! Марш своих коз пасти, пока я тебе уши не пообрывала!

У нее аж искры из глаз сыпались, так она разозлилась. Мальчишка мигом съежился, подхватил свою котомку, деревяшку, побежал к козам. А Огница развернулась к Максиму, приказала:

– Пошли к ладье!

Но Максим был разгневан не меньше, чем она. Сжал кулаки, подступил к девушке.

– Так, значит, звезд нет? Так, значит, у меня мозгач в голове испортился?! Почему ты мне не сказала об Инженере?!

– Да нет никаких звезд, это сказки! А Инженер такой же умалишенный, как и ты!

– Умалишенный? Главный Хранитель Задвери?

Они стояли, набычившись, сжав кулаки, словно собирались хорошенько отмутузить друг друга.

– Да, умалишенный! Ты знаешь, что он сделал? Он тоже пришел в Добрию из мира, где зеленые командуют. Очень давно, еще когда мой отец грудь кормилицы сосал. Пожил у нас немного, жену взял. И все время сказки свои рассказывал! Ему многие поверили. Три десятка мужчин за ним ушли, когда он звезды искать отправился. И все сгинули! И Инженер этот сгинул… думали, что он сгинул. Времени – то сколько минуло! Его сын сам отцом стал, внуки вон выросли. Но в прошлом году он вдруг в Задвери объявился.

– Если так все было, как он Главным Хранителем сделался?!

– Потому что он Инженер! Он такие секреты знает, о каких никому другому не ведомо. Мы с коротышками много лет воевали – они хоть и мелкие, но упертые. И много их! Мы почти проиграли, как тут Инженер объявился и заставил их перемирие заключить. Понял, кто он такой?

Она замолчала, перевела дыхание. Но кулаки не разжимала. И Максим не разжимал.

– Мне нужно с ним поговорить, – буркнул упрямо.

– Нет!

– Почему? Твой отец хотел разрешить мне в Задверь идти.

– А я не разрешу!

– Да почему?!

– Я не хочу, чтобы ты сгинул как те, кто Инженеру поверили!

– Тебе что до того, сгину я или нет? И вообще, отвяжись от меня, поняла? Дура!

Огница скривила губы, собираясь в ответ бросить что-нибудь резкое и обидное. Но вместо этого… Максим не сразу поверил: из глаз девушки брызнули слезы!

– Сам дурак!

Она закрыла лицо рукавом, отвернулась и начала поспешно спускаться к лагерю.

Когда они причалили к берегу в следующий раз – для последней трапезы и спания, – Максим украдкой, чтобы стражники не обратили внимания, рассказал Шуру и об океане, и об Инженере. Лишь о том, что Огница ревела, как обычная земная девчонка, умолчал.

Шур выслушал, не перебивая, не переспрашивая. На лице сфинкса эмоции не отражались, потому понять, о чем он думает, было невозможно. Но когда Максим закончил рассказ, он тряхнул гривой и сообщил:

– Завтра, во время первого же перехода, мы с Гундарином уходим с ладьи. Ты идешь с нами?

– Да… А стражники?

– С четырьмя кинжалами я справлюсь. Ты сможешь отобрать станнер у девушки?

– Смогу, – поспешно кивнул Максим. – Но ее придется увести с собой. У нее же браслет Рен-Рендука, она меня выследит.

– Девушку с собой не надо. Браслет заставим отдать.

– А если она не отдаст? Насильно же не снимешь?

Шур не ответил и так посмотрел, что повторять вопрос Максим не осмелился. Даже представить, как сфинкс будет снимать говоритель с руки Огницы, не осмелился.

Но Шур был прав – если они решили сбежать, то откладывать некуда. Ладья уносила их дальше и дальше от уводящих дверей, и что их ждет в Окресте, неизвестно. Гуню в любом случае ничего хорошего там не ждало. Нет, Максим не колебался в своем решении бежать вместе с друзьями… если бы не этот таинственный Инженер! Однако в том, что Огницу удастся переубедить, он очень сильно сомневался. Судя по всему, в Задверь ему не попасть.

Он ошибался.