III. ТАЙГА

Минусинская тайга является наиболее далёкой полосой Алтайских боров, Кузнецкой тайги и соединяется с непроходимыми Верхнеангарскими лесами. Пространства, покрытые лесом, насчитывают сотни тысяч квадратных километров. Часть тайги, называемая Минусинской, имеет ширину около 300 км, считая от Григорьевки до речки Хемчик. Несколько самых значительных горных цепей, называемых Таскылами, пересекают тайгу. Среди этих гор имеют свои истоки реки: Оя, Тола, Ус, а также многочисленные речушки, которые, протекая между скалами, создают водопады. Растительный мир тайги восхищает красотой сосновых, кедровых и еловых деревьев, импонирующих прямо-таки недосягаемой высотой и громадной толщиной. Поляны и долины речек покрыты травами, высотой в рост человека, а также всяческого рода кустарниками ягод: малины, смородины и многих других. Находясь в течение нескольких месяцев в тайге, убедился я, какие неистощимые богатства скрываются в её глубине. Во время охотничьих вылазок, зачастую находил я оловянную руду, медь, железо, пласты слюды, а также аметисты и рубины. Золото имеется здесь почти в каждом ручье и речке. Прельщённые богатством тайги корейцы, многократно проникали в её глубины, но завистливые туземцы истребили искателей «золотого руна».

Тайга имеет свои налаженные законы и обычаи. Один из них состоит в том, что при встрече двух незнакомых между собой людей, обе стороны прежде всего должны отложить в сторону оружие и поднять вверх руки, чтобы показать отсутствие оружия в руках и на одежде. Тот, кто не имеет этой привычки или не хочет соблюдать этот обычай, идёт на верную смерть. Впрочем, в тайге убийство человека равносильно убийству волка или медведя, потому что не влечёт за собой никаких неприятных последствий. Но местность эта безлюдна. В течение нескольких месяцев не встретил я в глубинах тайги ни одной живой души.

Первый период нашего путешествия через тайгу происходил в очень ускоренном темпе с точки зрения на возможность встречи с большевистскими патрульными отрядами, заброшенными некогда в глубь тайги. Одним из самых тяжёлых моментов этого периода был переход через горную цепь, называемую Красным Таскылом. Прекрасный лес, покрывающий склоны этих гор, был почти весь повален ураганом, что неизмеримо затрудняло нам путь. Дойдя до долины «Чёрной речки», задержались мы на более долгий привал, который, к сожалению, был нарушен близким соседством медведей, населяющих эту долину просто в небывалом количестве.

В общем, путешествие наше проходило очень медленно по причине трудных для переправы болот и исключительно густых лесных чащ, через которые пробивались мы с топорами в руках. Но все эти неприятности нашего путешествия оказались незначительными в сравнении с ужасными трудностями, которые ожидали нас при переходе через горы, называемые Снежным Таскылом.

Взбираясь на вершины этих гор, мы должны были вытягивать наверх и наш багаж, и коней с помощью арканов. Более или менее таким же образом (то есть при помощи чего-то вроде «лифта», по правде сказать, очень примитивного, но безмерно хорошо и отлично работающего) спускали мы при сходе с горных вершин весь наш скарб, то есть коней и вещи. Вся эта горная переправа происходила в условиях, серьёзно угрожающих нашей жизни и стоила нам больших затрат времени и сил. Тем более славным показался нам отдых после трудов в долине золотоносного ручья Курумистого. После вкусного ужина и купания в ручье, с настоящей роскошью легли мы спать. К сожалению, наш отдых продолжался не долго. В полночь мы были разбужены угрожающим рычанием медведей. В присутствии такого соседства трудно было отдыхать беспечно. Всё же один из медведей поплатился жизнью за свою смелость. Влезши на скалу, находящуюся на высоте каких-то ста метров над нашими головами, он скатил оттуда огромный камень, который упал в ручей. Видя это, я схватил карабин и, не колеблясь, выстрелил. Медведь, ужасно зарычав, поднялся на задние лапы, но в тот же самый момент рухнул на скале, поражённый несколько раз выстрелами братьев В. и Мишки. Был это огромный экземпляр, занявший своей тушей весь скальный выступ. После сдирания шкуры и развешивания на ветвях высокого кедра мяса убитого медведя, двинулись мы в дальнейший путь.

Вскоре, двигаясь берегом Ои, мы добрались до места, называемого Шедаковой Ямой, которое было концом первого этапа нашего путешествия. Трудно описать нашу радость, когда Мишка, показывая нам маленькую мазанку, прилепившуюся наподобие ласточкиного гнезда к огромным скалистым стенам правого берега реки, объяснил, что это одна из его охотничьих избушек, и что здесь мы проведём несколько недель, необходимых для полной подготовки к дальнейшему путешествию в Урянхай. После раздачи указаний, относительно рабочих обязанностей каждого участника путешествия, я и Мишка — так как на нашу долю выпала хозяйственная часть — отправились на место, где мы оставили мясо убитого недавно медведя. Вытопив сало, мы слили его в кожаные мешки и с этой ценной добычей возвратились в хату.

Несколько первых дней нашего пребывания в долине Ои пробежали в напряжённой работе около дома, строительство которого оказалось необходимым, потому что мазанка Мишки не могла вместить в себя всех людей. Спустя неделю наш дом был уже готов. Правда не было в нём пола, крыша же была сделана временной из ветвей, но зато в камине и печи пылали беспрерывно огромные деревянные щепки, на стенах мы развесили оружие, оленьи рога и немного птичьих чучел, что придавало нашему хозяйству видимость жилья. Вечера проводили мы в основном на рыбалке, при помощи сети или трезубца (остроги). Мы выплывали на середину улова на небольших плотах, с зажжёнными на обеих сторонах плота смоляными щепками. Каждый из нас держал в руке длинный прямой шест, завершённый металлическим трезубцем. Рыбалка заключалась в ударе рыбы упоминаемым орудием. Это не было слишком затруднительным, тем более, что находили мы очень много хариусов (форелей), неподвижно стоящих под водой. Я всё же не имел сноровки в метании трезубца и почти всегда не попадал в цель, тогда как Мишка с удивительной меткостью пронзал несчастную рыбу.

Спустя несколько дней по завершению строительства дома, наш товарищ Мишка выехал назад в деревню за запасом продуктов. Так как у нас заканчивалось свежее мясо, собрались мы с Андреем за новыми трофеями. Нам удалось убить хорошего марала (Cevus maral ogilby). Вырезав окорок и седло, остальное мы закопали в снег на вершине горы, отметив это место рогами убитого самца. Когда спустя несколько дней мы вернулись туда, надеясь забрать остатки добычи, мяса уже не было, рядом лежали отброшенные рога. А на снегу остались следы медвежьих лап. При помощи собак удалось нам, однако, отыскать украденные запасы, спрятанные под грудой ветвей в нескольких верстах от места, где было оно закопано перед этим нами. Медведи часто таким образом воруют охотничью добычу, но так как не едят свежее мясо, прячут его до времени, пока не испортится. Тогда они соблаговолят наесться им досыта.

Пребывая в течение долгого времени в тайге, я имел возможность внимательно приглядеться к жизни её диких обитателей. Тёмно-бурые медведи являются в тайге обычным явлением. Порою в течение дня можно встретить здесь несколько этих прекрасных зверей. Они, однако, спокойны и не агрессивны — редко нападают на людей. Ужасным при встрече бывает только тот вид медведей, который имеет на шее полосу белых волос, что-то в форме воротничка. Недалеко от нашей стоянки находилось большое пространство зарослей малины, излюбленного лакомства медведей. Часто встречали мы там наших грозных соседей, сидящих на задних лапах и вкушающих сладкую ягоду. Ни один из этих мишек жизнью расплатился за свою ненасытность. Раз разъярённый медведь, бросившись с неописуемой злобой на двоих участников нашей группы, неизбежно бы разорвал их на куски, если бы не присутствие духа Андрея, который метким выстрелом закончил жизнь хищника. В другой раз, выйдя с Андреем на охоту, заметили мы в каких-то ста шагах перед собой лежащую на небольшой поляне огромную медведицу, рядом с которой играли двое её малышей, тянущих за уши более крупного годовалого медвежонка, исполняющего в этом кругу как бы роль опекуна. Неожиданный выстрел Андрея положил конец этой сладкой идиллии. Медведица со страшным рёвом пыталась подняться, но после второго выстрела упала на землю, издавая хрипящие стоны. Два маленьких медвежонка, напуганные тем, что происходит, с кошачьей ловкостью вскарабкались на высокую сосну, а старший их опекун, вместо того, чтобы убегать, бросился на меня. Несколькими выстрелами остановил я его на месте, не много, однако, не хватило, чтобы я познакомился с его когтями и силой. Срубили мы сосну, на которой укрылись маленькие медвежата, и, связав оглушённых падением зверей, унесли их домой. Таким образом наше скромное хозяйство обогатилось живым домашним инвентарём.

В какой-то день отыскал я следы оленей, и таким образом решили мы с Андреем поохотиться на них. Так как поляна, в направлении которой вели эти следы, находилась очень близко от реки Он и нужно было идти до неё целый день, поэтому тронулись мы из дому ранним утром, чтобы вечером быть уже на месте. Целую ночь просидели мы во мху, а на рассвете были уже на позиции. После часа ожидания увидели мы стадо оленей, состоящее из 12 особей, которое перешло реку и начало пастись на поляне. Определив направление ветра, я начал осторожно пробираться вперёд. Выбрал себе целью красивого рогача и уже собрался стрелять в него, как удержало меня удивительное поведение зверя. Сторожащий олень, вместо того, чтобы оглядываться вокруг, как обычно это делает, заботясь о безопасности целого стада, постоянно поднимал свою огромную голову высоко вверх, как бы искал что-то на скалах, расположенных на берегу реки. То же самое делало всё стадо. Бросив взгляд в направлении, которое так заинтересовало оленей, я заметил на скале, имеющей около 200 метров высоты и образующей строго перпендикулярную стену противоположного берега Он, огромного медведя, забавляющегося бросанием камней и ветвей на оленей. Однако все его усилия были бесцельными, потому что камни, бросаемые со скалы, падали прямо в реку. Медведь, видимо заметив тщетность своих стараний, остановился через мгновение спокойно, как бы размышляя, что делать дальше, и наконец исчез среди скал. Спустя какое-то время он показался снова, пихая перед собой огромную колоду, толстый конец которой свисал уже над пропастью. Работа была, очевидно, тяжёлой, даже для медвежьих сил, так как зверь с видимым трудом толкал дерево. Внезапно колода потеряла равновесие и накренилась, таща за собой медведя. Через секунду увидел я, как огромная туша повисла в воздухе, услышал страшный рёв, после чего всё с грохотом рухнуло в пропасть. Испуганные олени убежали в панике. Подходя к месту, где лежал в реке среди камней погибший медведь, я встретил Андрея; он так же был свидетелем неудачного медвежьего «сальто-мортале». При снятии шкуры с нашей неожиданной добычи, заметили мы, что бедная жертва собственной безрассудности имела полностью переломанные кости.

Большую часть дня посвятили мы сооружению так называемого заграждения на реке для ловли рыбы. Заграждение строили таким образом, что к переброшенным через реку кедровым стволам прикрепляли мы корыто, из которого были опущены до дна реки доски под пологим уклоном. Над корытом делали из молодых сосен и вербы решётку, такую частую, что нельзя было просунуть через неё ладонь. Стена заграждения, очень прочная, хорошо сопротивлялась напору воды, которая поднимаясь над досками до высоты корыта, переливалась через решётку, оставляя в корыте рыбу. Достаточно было только войти в корыто и собирать готовую добычу, которой более всего было осенью, во время, когда хариус спускается с горных ручьёв и речек в Енисей.

Кроме того, ходили мы также делать «засеки», т. е. заграждения на кабаргу (Moschus moschiferus war siberica). Этот зверь, похожий на европейскую «гемзу», но несколько меньше её, имеет тёмно-коричневую жёсткую шерсть. Кабарга необычайно осторожна и бдительна, таким образом, охота на неё является делом неимоверно трудным. Наибольшим спросом пользуется самец кабарги, который имеет около пупка мешочек со студенистой массой, масса эта, смешанная с мельчайшими комочками земли, а затем высушенная, становится мускусом, очень охотно покупаемым за большие деньги китайцами, и используемым для приготовления лекарств. Так как охота на кабаргу с ружьём является вещью почти невозможной, охотятся на неё, делая так называемые «засеки», т. е. сооружение в виде высокого забора снабжённого узкими проходами, в которых устанавливаются петли из скрученного конского волоса или шнурка. Устройство засек является очень тяжёлой работой, потому что растягивают их часто на протяжении нескольких вёрст, а порой даже десятков вёрст, но работа эта всегда даёт большой эффект, потому что кабарга, не имея другой дороги, протискивается через проходы в засеках и погибает в петлях. Шкуры кабарги используются только для обшивки охотничьих лыж.

Бродя по тайге, встретили и убили мы несколько маралов. Этот, так называемый, благородный олень, нечто более высшее, чем обычный. Он имеет длинную «лебединую» шею и чрезвычайно ценные рога, используемые китайцами также для приготовления лекарств. Из шкуры марала делают арканы или, после специальной выделки, шьют охотничьи штаны и куртки. Из шкуры, взятой с ног, изготавливают «унты», т. е. мягкую обувь мехом наружу, что является гарантом сохранения тепла внутри в холодную зимняя пору. Маралье мясо исключительно вкусное, особенно седло или корейка.

Кто хочет с выгодой продать рога марала, тот должен убить его в июне, потому что в этом месяце его рога наиболее ценны. Чтобы получить от марала как можно большую пользу, охотники ловят его живьём. Делают это зимой, по большому снегу, следующим образом. Двое или трое охотников на лыжах отыскивают в тайге следы маралов. Отыскав такое стадо, они стараются отделить от стада единственного марала, которого загоняют в глубокий снег. Преследование зверя порой продолжается несколько часов и требует от охотников много упорства и ловкости, Марал, убегая, то и дело проваливается в глубокие снежные заносы, что затрудняет его движение. Наконец, измученный погоней, он ложится на снег, не имея сил бежать дальше. Тотчас же охотники окружают свою жертву и при помощи арканов связывают оленю задние ноги, после чего укладывают на сани и отвозят до так называемого маральника. Это специально ограждённое место, занимающее несколько десятин земли, покрытых подлеском, через которое течёт ручей или речка. Ограда представляет из себя забор из жердей высотой до двух саженей (польская сажень равна 1,9 м).

Пойманных маралов кормят сеном. К весне у маралов вырастают новые рога, которые подрезают небольшой пилой на высоту двух пальцев над головой. Через несколько дней рога отпадают. Таким образом, не убивая марала, имеют ежегодно изрядный доход. Перед Европейской войной самец марала стоил от 70 до 100 рублей, самка же от 50 до 80 рублей. Маралы живут в горах Алтая и Саяна, по всему таёжному Урянхаю и в Северо-Западной Монголии. Во время спаривания маралов охотники привлекают самца специально для этих целей сделанными манками, подражающими голосу самки. В этот период, однако, самец бывает очень опасен и часто без причины бросается на людей.

Однажды я был свидетелем поединка двух самцов, причиной которого была самка. Услышав крик самки, я двинулся в этом направлении и вскоре увидел на поляне лань, а также прекрасного шестилетнего самца. Внезапно из ближайшей чащи выбежал огромный марал и остановился на краю поляны. Спустя мгновение оба самца обменялись взглядами, наконец грозный рёв — как бы боевой клич — раздался в воздухе, и два противника с опущенными головами бросились друг на друга, ударяясь, сколько хватало сил, рогами. Через некоторое время звери прервали поединок, чтобы через мгновение начать его снова с ещё большей силой. Спустя несколько минут боя, более старый самец опрокинул молодого, затоптал копытами и несколькими ударами в голову добил полностью, после чего, подняв вверх свою голову, издал протяжный горловой звук, как бы желая всей тайге объявить о своей победе. Затем подошёл к лани, которая в продолжение всего боя безучастно наблюдала смертельное состязание соперников. Победило право сильнейшего.

Спустя два месяца, проведённых в работе около дома и на охоте, начали мы подумывать о дальнейшем путешествии до Урянхая. Проводить зиму в тайге было бы напрасной тратой времени, и таким образом решили мы не ждать Мишку, а втроём, то есть Лукасевич, Палюх и я, двинуться в верховья Ои, а затем по шоссе добраться до Урянхая и далее на Восток. Братья В. дали нам хорошие подсказки, к кому мы можем обратиться в Турайе, сами же решили ожидать Мишку, охотиться зимой на соболя и белку, а весной двинуться нашим следом.

Мы начали готовиться к дороге, ремонтировали одежду и обувь, чистили оружие, накапливали запасы мяса, соли, сухарей и многих вещей, необходимых в таком долгом путешествии. Наконец, в одно прекрасное утро, после сердечного прощания с товарищами, двинулись мы в путешествие.