Глава 12

Это была её школьная фотография с прошлого года, которую бабушка вставила в рамку, поставила на пианино и послала копии Монике и папе. Теперь она смотрела с экрана телевизора: маленькое совиное личико в больших очках в роговой оправе. Кэти показалось, что её сейчас стошнит.

– Мы прерываем нашу программу для особого сообщения, – произнёс голос диктора. – Пропала Кэтрин Джойс Уэлкер, возраст девять лет. Просьба к тем, кто увидит эту девочку, позвонить в полицию по телефону…

Кэти не слышала номера телефона. Она прижала к груди пижаму и помчалась в маленькую ванную под лестницей.

Что же ей теперь делать? Все эти девочки и, наверное, мистер и миссис Джонс наверху видели её фотографию. Дом, казавшийся прежде убежищем, превратился в ловушку.

Она стояла в тёмной ванной с открытой дверью, когда в подвал вернулся Джексон Джонс. Он нёс в руках поднос и, не увидев Кэти на прежнем месте, поставил поднос на пол и повернулся к ней.

– Что случилось?

Кэти жестом подозвала его и шёпотом сообщила ужасные новости:

– Мою фотографию только что показали по телевизору. Они сказали, что любой, кто меня увидит, должен позвонить в полицию.

Джексон Джонс присвистнул и посмотрел на неё разноцветными глазами – голубым и зелёным.

– Ух ты! – произнёс он и нахмурился. – Может быть, ты мне всё расскажешь? Что ты натворила?

– Я ничего не сделала. Но они думают, что я убила свою бабушку. Они посадят меня в тюрьму, если я не докажу, что не делала этого.

Джексон Джонс снова присвистнул и оглянулся, чтобы убедиться, что никто из девочек в комнате не обратил на него внимания.

– Я думал, тебе нужно место, где можно переночевать. Думаю, завтра нам придётся придумать какой-то план. Может быть, я за ночь что-нибудь придумаю.

– Ты меня не выдашь? – спросила Кэти.

– Но ведь ты ничего не сделала, верно? Тогда зачем мне тебя выдавать? Должен быть какой-то способ доказать, что ты не преступница.

– Но все видели мою фотографию!

– Ты была в очках? На фотографии ты была в очках?

– Да, как и сейчас.

– Тогда сними очки. – Джексон Джонс протянул руку и снял с Кэти очки. – Вот так. Теперь у тебя совсем другой вид. А волосы были такие же? Может быть, тебе заплести их? Тогда тебя никто не узнает.

Кэти последовала его совету. Без очков всё на расстоянии фута расплывалось, как будто она смотрела сквозь густой туман. Ей было не по себе, однако теперь она и вправду выглядела по-другому. Косички, которые она заплела, были не очень аккуратными, но она решила, что сойдёт и так.

Надев пижаму Кэрол и выйдя из ванной, Кэти по-прежнему нервничала, но надеялась, что уже не похожа на девочку с фотографии, так что её никто не узнает, прежде чем она придумает, что делать дальше.

Джексон Джонс принёс тарелку с холодными спагетти, салат в желе, намазанную маслом булочку и несколько морковных палочек. Кэти поужинала, сидя со скрещёнными ногами на спальном мешке, и ей стало немного лучше.

Девочки (всего их оказалось пятнадцать) то и дело со смехом пробегали мимо Кэти. Никто не обратил на неё особого внимания, только одна из них передала ей миску с картофельными чипсами. Кэти взяла немного чипсов и стала задумчиво жевать. Джексон Джонс оказался прав: никто из них не принял её за девочку, которую разыскивала полиция. Вероятно, здесь и вправду будет безопасно переночевать. Но что ей делать завтра, когда все разойдутся по домам?

Вечером Джексон Джонс больше не спускался в подвал. Но он по-прежнему был в доме, потому что Кэти дважды слышала, как кто-то позвал его.

«Джексон Джонс, закрой дверь!» и «Джексон Джонс, выходи из ванной, или я скажу маме!» Зная, что он где-то наверху, Кэти не чувствовала себя одиноко.

Девочки весь вечер смотрели телевизор, перешёптывались, хихикали и ели. Хотя спальный мешок Кэти лежал в тускло освещённом углу, они и ей принесли перекусить. Очевидно, каждая из них думала, что её тоже пригласили на праздник, хотя никто её не знал.

Девочки принесли Кэти газировку, бисквиты с кремом и попкорн, а около десяти часов – хот-доги прямо из кухни. Бабушка назвала бы всё это вредной пищей, но Кэти она показалась очень вкусной.

Во время одиннадцатичасовых новостей снова показали её фотографию. Кэти не ожидала этого и съёжилась в своём спальном мешке, чтобы никто не сравнил её с девочкой на экране.

Но никто не обращал на неё внимания. Дороти Джонс выключила телевизор, и изображение светловолосой девочки в роговых очках исчезло.

– Давайте больше не будем смотреть телевизор, – сказала она. – Давайте лучше рассказывать истории о привидениях!

Кэти слушала разговоры девочек, чувствуя себя намного старше их, хотя большинство из них были всего на год младше. Истории о привидениях, рассказанные шёпотом со всевозможными театральными эффектами, могли бы позабавить её, если бы она не думала о том, что теперь ей придётся постоянно скрываться от полиции. Однажды она читала историю о детях, которые сбежали из дома и одни жили в товарном вагоне, но Кэти не знала, где найти товарный вагон. Кроме того, ей нужны были деньги, чтобы покупать еду и всё остальное, а девочке, которой ещё не исполнилось десять лет, было невозможно найти себе работу.

В половине двенадцатого после особенно громкого наигранного крика ужаса и взрыва смеха сверху раздался мужской голос:

– Ладно, хватит на сегодня! Мы ложимся спать!

Постепенно девочки успокоились и уснули. Кэти тоже уснула. Это был долгий и тяжёлый день, но даже во сне она продолжала беспокоиться.

Кэти была уверена, что утром кто-нибудь обязательно спросит, кто она такая, но этого не случилось. Девочки проснулись поздно и оделись примерно так же, как и Кэти, так что она не слишком выделялась среди них. Когда они стали подниматься наверх к завтраку, Кэти решила пойти вместе с ними. Она собиралась сохранить один бисквит с кремом, на случай если ей снова придётся убегать, но ночью случайно раздавила его, и он стал совершенно плоским. Кэти сунула его в карман на крайний случай и понадеялась, что миссис Джонс не заметит её среди оравы девчонок.

Так и случилось. Миссис Джонс пекла блины на пятнадцать (нет, теперь даже шестнадцать) девочек и была слишком занята, чтобы внимательно их разглядывать. Кэти вместе с остальными уселась за большим овальным столом, позавтракала колбасками, блинами с черничным сиропом и выпила апельсинового сока из высокого стакана. Но она не знала, что делать, когда после завтрака стали приходить мамы девочек и забирать их домой вместе со спальными мешками.

Конечно, она осталась последней. Джексон Джонс пока не появился, и Кэти почувствовала, что её охватывает паника. Миссис Джонс улыбнулась ей:

– Твоя мама ещё не пришла? Посиди пока на качелях на крыльце и подожди её. Там Дороти с Кэрол и Дженни Эванс, и ты тоже можешь подождать вместе с ними.

Кэти не хотелось этого делать, но она не знала, как отказаться и не привлечь к себе внимания. Поэтому она вздохнула с облегчением, когда открыла дверь с проволочной сеткой и увидела, что по ступенькам поднимается Джексон Джонс с пустой бумажной сумкой на плече.

– Утренняя доставка по выходным, – сказал он, опуская сумку на крыльцо. – Ты позавтракала?

Кэти кивнула. Ей ужасно хотелось надеть очки, потому что без них приходилось всё время щуриться. Кэрол, Дороти и их последняя гостья играли в классики на дорожке, ожидая, когда придёт мама Дженни, поэтому Кэти и Джексон Джонс могли поговорить, не опасаясь, что их услышат.

Однако Джексон Джонс всё равно говорил шёпотом:

– У тебя дома настоящий переполох.

Сердце Кэти снова забилось сильнее.

– Твоя мама спрашивала, не видел ли я тебя. Она выглядела ужасно, Кэти. Она плакала. Может быть, стоит сообщить ей, что с тобой всё в порядке?

У Кэти сжалось горло.

– Если я сообщу ей, она захочет, чтобы я вернулась домой. И тогда они арестуют меня.

– Мистер Купер тоже про тебя спрашивал.

– Что ты ему сказал?

– Сказал, что видел тебя вчера, но не помню, когда это было. Это правда. У меня нет наручных часов, и я не посмотрел на часы, когда мы пришли домой. И миссис Майклмас про тебя спрашивала.

– Наверное, она рассказала мистеру К., что я умею делать, – ответила Кэти и с опозданием вспомнила, что Джексон Джонс ничего об этом не знал.

– Если бы я тоже умел творить чудеса! – сказал он. – Может быть, тогда бы мистер Поллард платил сразу же и мне не пришлось бы возвращаться по несколько раз. А что ещё ты умеешь делать?

– Не так уж много, – печально ответила Кэти. – Недостаточно для того, чтобы помочь самой себе. Вообще-то из-за этого я и попала в беду. Я никому не делала ничего плохого, но, наверное, люди боятся, когда я перемещаю предметы, не прикасаясь к ним, и кто-то из них решил, что я опасна. Они думают, что я столкнула бабушку Уэлкер с лестницы, но я этого не делала.

– Любой, кто в это поверит, глупец, – сказал Джексон Джонс. – А ты можешь подвинуть вон ту жестяную банку, которую кто-то бросил?

Кэти повернулась и увидела в канаве серебристую банку. Она подкатила её поближе, пока банка не выскочила на обочину и приземлилась рядом с мусорным баком.

– Ух ты! Это было здорово!

– Да. Но я слишком отличаюсь от других, а люди не любят тех, кто на них не похож.

Джексон Джонс кивнул:

– Знаю. Они смеются над моими глазами. Не понимаю, какая разница, если у тебя один глаз голубой, а другой зелёный. Я вижу ими совершенно одинаково, а именно это и важно.

– Они смеются над тобой, но они не боятся тебя, – сказала Кэти. – Миссис М. говорит, что люди становятся жестокими, потому что боятся всех, кто отличается от них.

Джексон Джонс сел на верхнюю ступеньку.

– Боюсь, за ночь мне не удалось придумать ничего стоящего, – признался он. – Даже в нашем доме тебя когда-нибудь заметят. Может быть, тебе хотя бы позвонить маме по телефону? Может быть, она что-нибудь придумает, чтобы не дать им тебя арестовать? Наверное, она сможет нанять для тебя адвоката. Они не сажают людей в тюрьму, не дав им поговорить с адвокатом.

– А какой в этом толк, если адвокат не сможет убедить их, что я не причиняла никакого вреда бабушке? И его там не было, там вообще никого не было, поэтому как я смогу что-то доказать? – Кэти села рядом с Джексоном Джонсом, глядя на играющих перед домом девочек. Одна из них заметила серебристую банку, и они принялись пинать её, словно мяч. – Кроме того, адвокаты, наверное, положены только взрослым, а не детям. В нашей школе был мальчик, который постоянно убегал из дома и устраивал поджоги, и они отправили его в центр для несовершеннолетних преступников. У него не было адвоката.

– Но твоей маме всё равно станет лучше, если она узнает, что с тобой всё в порядке. И миссис Майклмас просила передать, что хочет поговорить с тобой. Она смотрела на меня так, словно подозревала, что я говорю неправду.

Кэти задумалась.

– Может быть, я могла бы поговорить с ней… Если я поговорю с Моникой и она начнёт плакать, мне станет ещё хуже, и это никому не поможет. Я не собираюсь возвращаться домой, если они хотят арестовать меня и посадить в тюрьму. – У Кэти было так тяжёло на душе, что она была готова заплакать.

– И что ты собираешься делать? – спросил Джексон Джонс. – Я бы позволил тебе остаться у нас, но мама рано или поздно тебя заметит.

– Думаю, мне надо попытаться найти других детей, – сказала Кэти, и лишь заметив его удивлённое лицо, вспомнила, что он ничего о них не знает.

– Хочешь сказать, что есть и другие такие же дети, как ты? Они тоже умеют делать чудеса?

– Это не чудеса. Я думаю, это телекинез. И я не знаю, умеют они это или нет. Ой!

Кэти замолчала, потому что сквозь туман в глазах заметила на другой стороне улицы знакомый силуэт. Точнее, два силуэта: высокого мальчика с большой собакой.

Она нащупала в кармане очки. От волнения Кэти забыла надеть при помощи рук и увидела, как Джексон Джонс удивлённо раскрыл рот, когда очки сами по себе удобно устроились у неё на носу.

Это был тот самый мальчик из парка, который мог оказаться Эриком ван Альсбергом. Его тащил за собой огромный эрдельтерьер, и Кэти поднялась на ноги, раздумывая, как подойти к нему, чтобы опять его не напугать.

И в эту минуту, когда все её мысли были поглощены мальчиком с собакой, миссис Джонс вышла на крыльцо и увидела Кэти. Она прикрыла рот рукой и воскликнула:

– Боже милостивый! Это же та самая маленькая девочка, которую ищет полиция!

Но прежде чем миссис Джонс успела что-то предпринять, Кэти бросилась бежать.