· Глава 43 ·
Впервые я посмотрела на часы около полуночи. Возле карусели мы купили мороженое – ананасовое для меня и мятно-шоколадное со взбитыми сливками для «носовой фигуры».
В этот вечер, впервые за много месяцев, время летело слишком быстро. Максим все время шутил, оставаясь внимательным, непринужденным. И очень притягательным. Слова его звучали искренне, он был далек от условностей и манерничанья. Все, что он говорил, шло у него прямиком изнутри, не проходя чистилища рассудка.
Когда ему было двенадцать, его родители погибли в автокатастрофе. Вместе с сестрой их поместили в приемную семью. Он нормально питался, хорошо одевался, но единственные ласки, которые он тогда знал, исходили от собаки. Поэтому, когда у него самого родилась дочь, она стала для него всем. Он на три года ушел с работы, чтобы заняться ее воспитанием. С уходом ее матери ничего не изменилось, та даже не пыталась получить опеку над малышкой. Она поселилась недалеко от Марселя и брала ее к себе, чтобы проводить с ней половину отпуска, что вполне устраивало Максима. Вообще первое, что бросалось в глаза при взгляде на него, – это его улыбка. Ну а то, что за ней пряталось, могло быть намного лучше.
– До чего великолепна эта карусель! – произнес он, разглядывая раскрашенных деревянных лошадок.
– Она здесь стояла еще во времена, когда я была совсем маленькой, мы часто на ней катались с сестрой и братом. Каждый раз при виде ее я совершаю прыжок в детство.
Максим встал и подал мне руку.
– Давай прокатимся!
Нет, морская болезнь, как видно, даром не проходит.
– Ты рехнулся? Это же для детей!
– Отлично, мы с тобой тоже дети, только большие! Давай, давай, не должны же мы перестать веселиться только потому, что постарели?
Я не двинулась с места, пока он покупал билеты.
– Надо поторопиться, она скоро закроется! – сказал он, вернувшись.
– Но здесь же столько народа… – прошептала я. – Никто так не делает!
Максим огляделся. Всего лишь группа подростков толпилась возле автомобиля да две пары приветственно махали своим ребятишкам, катавшимся на карусели под музыку.
– Да ладно, всем наплевать! Они вовсе не обратят на нас внимания, а даже если и обратят, то просто увидят людей, которым тоже захотелось повеселиться.
Несколько секунд продлилось мое молчаливое сопротивление, а затем я окончательно уступила девчонке, получившей контроль над моим телом. Она и заставила меня влезть на дельфина. Максим взгромоздился на лошадку рядом. Картонный анархист.
Но едва завертелась карусель, как я мгновенно забыла о том, что рядом люди, забыла обо всем. Все мелькало вокруг, одна картинка сменялась другой: волны, набережная, сосны, снова волны, набережная, сосны… Пахло йодистыми водорослями, вафлями, пахло свободой.
Пока мы кружились без остановки, я чувствовала на себе неотрывный взгляд Максима.
– Почему ты на меня смотришь? – спросила я, когда дельфин слегка замедлил свой «бег».
– Просто.
– У меня что-то на лице?
– Да. Радость.
Он немного сентиментален, но очень мил.
