Глава 30. Пушкин, разделение труда, DCS 5 и DHM 1000

Недавно я оказался невольным свидетелем профессионального диалога между экспертом и его начальником – оба русского происхождения.

Эксперт: Целый день провозился с этой машиной, сил уже нет.

Начальник: И что там, есть отпечатки?

Эксперт: Да, два, и качеством так себе. Всё, я – домой. Остальное – завтра.

Начальник: Домой? Погоди, а фотографировать их кто будет? Пушкин?

Думаю, что начальник, молодой лейтенант полиции, не смог бы процитировать наизусть ни строчки из «Евгения Онегина», да я и не стал бы его экзаменовать. А между тем Онегин в нашем рассказе как раз очень кстати, ведь он «…бранил Гомера, Феокрита, зато читал Адама Смита…» А Смит, как известно, разработал теорию разделения труда – специализации работника на изготовлении какого-нибудь продукта или совершении определенной операции.

Годами мы в отделе работали согласно идеям Смита: одни сотрудники выявляли латентные отпечатки, а другие их фотографировали. Мы искренне считали, что это самый эффективный подход. Ведь эксперт-фотограф – не фотокорреспондент и не специалист по изготовлению свадебных альбомов, а отдельная профессия. Недаром на работу в фотолабораторию берут лишь выпускников колледжей, получивших специальность «фотография», и «доводят их до кондиции» в течение как минимум двух лет. Конечно, на месте преступления нам приходится фотографировать самим, и потому в начале карьеры все проходят недельную стажировку в фотолаборатории, а затем, каждые несколько лет, – курсы повышения квалификации.

Оптимальным образом запечатлеть выявленный латентный отпечаток, еле видный на сложном цветном фоне, – это искусство, и секреты профессии, маленькие ноу-хау, бережно хранятся и передаются из поколения в поколение.

Но, похоже, в последние годы работе по Смиту пришел конец, ибо на рынке продуктов, предназначенных для проведения экспертиз, появились так называемые «комбайны» – рабочие станции, сочетающие в себе оптические инструменты для выявления отпечатков с компьютеризированной микрофотолабораторией. Из всего многообразия существующих моделей наиболее успешной оказалась продукция английской формы Foster + Freeman. Залогом заслуженной популярности их комбайнов вот уже 40 лет являются надежность, дружественный интерфейс, богатое программное обеспечение и отличный сервис.

Логично спросить: почему мы лишь сравнительно недавно стали использовать оборудование этой компании, если она производит его несколько десятилетий? Ответ прост: Foster + Freeman начинала в 1980-е гг. с выпуска приборов, предназначенных для экспертиз печатной продукции. На этом поприще фирма настолько преуспела, что сегодня ни одна уважающая себя лаборатория по проверке документов не обходится без их VSC (Video Spectral Comparator, прибор для сравнительного спектрального анализа). В какой-то момент компания значительно расширила ассортимент продукции и стала выпускать оборудование для выявления следов рук: специальные источники света, шкафы для напыления суперклея, комбайны.

В рабочую станцию последнего поколения DCS 5 входят несколько элементов, компактно соединенных в один прибор:

DCS 5 не только удобна, но и экономит время, которое прежде тратилось на бюрократические процедуры, непобедимые для контактирования с двумя подразделениями – фотолабораторией и Национальной базой данных отпечатков пальцев. Сегодня эксперт сам выявляет следы, самостоятельно фотографирует их с помощью комбайна, обрабатывает снимок при помощи программ, напоминающих известный пакет Photoshop, записывает результат на цифровой носитель информации и вводит его в базу данных для процедуры поиска. При этом система контроля качества устроена таким образом, что отпечаток, не содержащий сопроводительной информации (имя оператора, время съемки, название вещдока, номер дела) база данных отторгнет.

По всей видимости, следующим шагом в развитии рабочих станций станет их миниатюризация, которая позволит работать с ними на месте преступления и передавать информацию в базу данных непосредственно оттуда. На сегодняшний день робкие попытки подобных операций осуществляются лишь в Нидерландах, и, думаю, понадобится лет десять-пятнадцать для их массового внедрения. И проблема, естественно, не в ограниченности технологий, а в том, чтобы сделать такого рода системы доступными по цене и простыми в эксплуатации.

Чтобы перейти к следующей теме, вспомним пушкинское «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…». Даже если предположить, что криминалистика – это наука, то с открытиями в ней дела сегодня обстоят неважно. И не то чтобы всё уже открыли и заниматься больше нечем – нет. Просто научные работы в криминалистике в целом и в дактилоскопии в частности оказываются между двумя стульями: серьезным ученым частные проблемы дактилоскопии неинтересны – как бы мелковаты, а у экспертов-практиков, даже образованных, зачастую не хватает знаний, времени и оборудования для серьезных изысканий. И tertium non datur – третьего не дано.

Однако не всё так грустно. Конечно, специального оборудования для исследований в области дактилоскопии никто не производит и производить не будет, но зачастую аналитические приборы, изначально предназначенные для нужд химии, физики и материаловедения, прекрасно подходят и нам. Типичным примером такого симбиоза служит цифровой голографический микроскоп DHM 1000 швейцарской фирмы LyncéeTec DHM.

Компания LyncéeTec выросла из Лаборатории нейроэнергетики и динамики клетки Швейцарского федерального института технологии (ФИТ) и до сих пор тесно с ним сотрудничает. Десять лет совместных исследований привели к созданию новой отрасли в микроскопии; в 2003 г. фирма представила на внутренний рынок первый голографический микроскоп, а уже через три года стала продавать его НИИ, заводам, госпиталям и экспертным лабораториям по всему миру.

Голографический микроскоп – игрушка дорогая, с точки зрения нашего отдела относящаяся к категории «хорошо бы иметь», а не «необходимо для оперативной работы», поэтому мы не можем себе позволить его купить. Когда в нем возникает нужда, обращаемся к физикам из Института Вейцмана.

Чтобы понять, как работает этот микроскоп и что с его помощью можно делать в криминалистике, нам придется разобраться с вопросом, что такое голография.

Голографию – метод регистрации и восстановления трехмерных объектов, основанный на эффекте интерференции световых волн, – изобрел венгерский физик Денеш Габор. Габор, ровесник XX столетия, родился в Будапеште в традиционной еврейской семье Гюнсберг. Под давлением постоянного процесса мадьяризации (вид местного национализма) семья поменяла в 1902 г. фамилию немецкого звучания на венгерскую – Габор. Денеш получил отличное инженерное образование в Будапеште и Берлине, защитил диссертацию, работал в фирме Siemens, запатентовал свое первое изобретение – ртутную лампу высокого давления. В 1933-м, после прихода нацистов к власти, Габор иммигрировал в Великобританию. В 1947 г. он открыл эффект голографии, а четверть века спустя получил за свое открытие Нобелевскую премию. Академик Виталий Лазаревич Гинзбург, получивший ее в 2003 г. возрасте 87 лет, за работы 1950-х гг., сформулировал шуточный постулат: «Всякий физик может получить Нобелевскую премию, если будет жить достаточно долго». Так что можно считать, что Габор получил ее практически немедленно.

Голография не имела практического применения вплоть до середины 1960-х гг., когда появились первые коммерческие лазеры – идеальные источники когерентного излучения. В 2003-м открытие Денеша было использовано в лазерном голографическом микроскопе фирмы LenceeTec.

Лазерный луч в микроскопе разделяется на два: первый – так называемый опорный, второй проходит через исследуемый объект (в случае если этот объект прозрачный) или отражается от него (когда объект непрозрачный). Оба луча соединяются, создавая голограмму за суперкороткое время – микросекунды. Разрешающая способность микроскопа составляет нанометры (10-9 м, одна миллиардная часть метра). В секунду прибор делает 15 голограмм, а программное обеспечение «сшивает» 100 одиночных голограмм вместе. Таким образом, в реальном времени выстраивается трехмерное, стабильное, высокого разрешения изображение.

Стандартная, классическая голограмма создается лучами из двух источников, поэтому она очень чувствительна к малейшим вибрациям. В 1970-е гг. в СССР решали вопрос уменьшения вибраций оригинальным способом: оптические приборы ставили на утяжеленную металлическую плиту, а ее, в свою очередь, клали на десяток теннисных мячиков. Ведь всё равно теннисных кортов практически не существовало. Поскольку в голографическом микроскопе LencéeTec лишь один источник излучения и один, разделенный на два, луч, вибрации прибору не помеха.

В промышленности прибор позволяет неинвазивным образом исследовать поверхности, выявляя шероховатости высотой три микрона. С его помощью удобно исследовать колебания мембран, юстировать приборы точной механики, замерять толщину и однородность напылений и красок. «Замечательно, – скажете вы, – но при чем тут криминалистическая экспертиза?» А дело в том, что для дактилоскопистов это прибор поистине уникален, ибо позволяет экспериментировать со следами рук, наблюдая их высыхание, и исследовать вопрос возраста отпечатка, который, как вы помните, в нашей профессии необычайно важен.